Васильевич. Книга первая. Братик

Глава 23

Событие шестьдесят седьмое

Юрий Васильевич смотрел на пригнанный табун лошадей… Ладно, ладно, смотрел на табунок лошадей и вспоминал дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. На самом деле давно происходило, даже если время в этом «времени» не учитывать, то лет за десять это произошло до несчастного случая в музее. Он тогда ещё никаким музеем не заведовал, историю преподавал в универе. И вот время от времени заходил Артемий Васильевич в Ленинку и брал почитать переводы некоторых иностранных археологических журналов. В тот раз были статьи из Объединённого королевства. Было много чего интересного, но одна статья засела в памяти и вот сейчас всплыла, будто он её только прочитал.

Статья была про лошадей и сначала Боровой её пролистнул, вообще лошадьми не интересовался и даже не любил, что ли. Воняло от них жутко. Приторно-рвотный такой запах и очень стойкий. В цирк как-то с детьми сходил, и дети пони решили погладить, ну и ему пришлось поучаствовать, так этот запах его потом неделю преследовал. Перевернул он страничку со статьёй и уже начал следующую про разные могильники у шотландцев читать, но взгляд на лошадиной статье за что-то зацепился и мешал сосредоточиться на шотландцах. Плюнув, Артемий Васильевич листанул назад и углубился в статью.

А прочитав, не остановился, а вновь начал читать по второму разу. Если то, что там написано — правда и если перевели правильно, то это мировую историю такую, какой её преподают, делает неправдоподобной.

Все же привыкли считать средние века эпохой рыцарей, и английские рыцари там были одними из главных. Главнюки. Они ведь и в Крестовых походах были на ведущих ролях и Францию кошмарили, да и сейчас ещё воюют, пусть уже и не рыцари. Пули из мушкетов быстро рыцарскую кавалерию сделали неактуальной. Да кирасиры ещё есть, и польские гусары недавно совсем русским наваляли под Оршей и вскоре опять несколько раз наваляют. Да вот из недалёкого будущего пример: в битве при Клушине всего 6800 поляков, из которых только 5500 были гусарами, разбили 35-тысячную русскую армию, в составе которой было около 5000 иностранных наёмников Делагарди. А ещё есть знаменитая Венская битва, где уже ставшие «крылатыми» гусары отличились. Гусары не совсем рыцари, но это точно тяжёлая кавалерия.

Ай, сбилась мысль. Так вот, рыцари в средние века разъезжали по Европе и Азии и всех кошмарили. Так написано во всех учебниках истории. Доспехи у рыцарей тяжёлые и на коне ещё доспех. В сумме сотня кило. И были у тех рыцарей большие мощные лошади. Дестриэ (dextrarii «знатно крупные»), например, выведенные во Франции и позднее попавшие в Польшу и через них на Русь.

А в статье той описывается, что были проведены исследования найденных останков лошадей во всей Великобритании и определены размеры этих коняг в период с 300 года по 1650. И средний рост лошадок был 148 сантиметров, если их футы и дюймы в человеческий вид привести.

Ну, нормально из двадцати двух лошадок, что сейчас мимо промчались, только восемь намного выше, остальные от 145 до 155 сантиметров. Вполне в английские исследования вписываются.

Хрена с два. В статье особо подчёркивалось, что это рост вместе с головой, а не в холке, как принято считать. До кончиков ушей. Вывод делали авторы такой: в Средневековье у лошадей были разные задачи. В армии могли иметься и крупные особи дестриэ, однако их явно было немного. Эти титаны по сравнению с обычными лошадками были предназначены для сопровождения в бою важных воителей и участия на турнирах. А вот большинство лошадей, которые были размером с нынешних пони, использовались как скакуны и помогали воинам быстрее преодолевать большие расстояния. Ну и естественно крестьянские лошадки были такими же маломерками. В этой же статье говорилось, что рост 170 см в холке лошади смогли преодолеть только после 1500 года. То есть — сейчас. Ну у него были в табунке сейчас восемь лошадок ростом в районе 160 см, один жеребец даже 165 см. Он сейчас важно и прёт во главе, да чёрт с ним, пусть будет — табуна.

Можно сделать вывод, что когда говорят про мелких татарских лошадок, то заблуждаются. Наоборот, это огромные животные по сравнению с европейскими лошадями тех же времён.

Кони Юрию Васильевичу достались из трёх мест. Основной костяк табуна набрали из коней, что достались после двух разгромов крымцев под засекой у Перемышля, ещё две кобылы уже жеребые достались от князя Ивана Ивановича Трубецкого, можно сказать, в наследство. Были в его конюшне в Калуге. И ещё две кобылы и жеребец братец Иван презентовал Юрию, когда на Москве заточили в железа и отправили на севера дворецкого князя Ивана Кубенского. Так-то практически всё имущество этих князей перешло к нему, но разбираться чего там ему досталось не было времени. Деревеньки? Ну там есть тиуны, пришлют, когда надо, чего надо. О том, что почти всё имущество заговорщиков Великий князь отписал братику младшему, выявившего этот заговор и в нём пострадавшего, Юрий помнил и даже поручил своему новому дворецкому князю Репнину разобраться, но тот никуда задрав хвост не полетел, занялся засекой. И Юрий с ним теперь согласен был, оборона стекольного, кирпичного и известкового заводов в разы важнее наведения учёта и контроля в нескольких нищих деревеньках.

Оказался тогда в конюшне у Ивана Кубенского уже не князя и жеребец Араб, якобы похищенный у князя Трубецкого татарином Ахметкой. А вот сам Ахмет исчез. Ну и бог с ним. Или Аллах. Табун сейчас самый высокий и мощный жеребец из всех ему доставшихся тот самый Араб и ведёт.

Коней в Кондырево перегнали по совету присматривающих за аргамаками и метисами аргамаков двух конюхов. Мол, коням человеческое общество необходимо. Пусть отроки на них поездят, а то одичают.

Пацанва коней этих встретила чуть не с визгом. Оно и понятно, все из нищих почти дворян мелкопоместных или детей боярских, а тут кони, которые князьям и боярам только в пору, а пяток дак и в царской конюшне не затеряется. Суют отроки лошадкам морковку, гладят по мордам и целуют их. Идиллия. Самое главное, что и аргамакам эти телячьи нежности по нутру пришлись. Хвостами виляют мордами об отроков трутся. Правда видимо по людям соскучились.

А морковки, кстати, жёлтые, а не оранжевые и довольно мелкие. Селекцией бы заняться, как все приличные попаданцы, глядя на них, решил Боровой. Ещё бы в сутках часов добавить.

Событие шестьдесят восьмое

У стекольного завода появились уже стены. И крыша тоже появилась. И вот она в отличие от стен не каменная, не кирпичная, вернее. Она деревянная. В проекте у Юрия Васильевича на следующий год сделать её черепичной, а то всё же печи работают с температурами больше тысячи градусов, и рано или поздно деревянная крыша приведёт к пожару. Сейчас, чтобы не допустить этого, её время от времени водой поливают, хорошо, что самый конец лета и осень выдались дождливыми. Может, конечно, зря панику князь Углицкий поднимает. Точно ведь не из железа была крыша на зданиях стекольного завода в его Духанино. И уж точно не из черепицы, на Руси почему-то в отличие от Европы, этот материал в моду не вошёл. А жаль. Вон, через три года будет сильнейший пожар на Москве, который её практически уничтожит. Тысячи людей погибнут. А ведь с искр, которые на крышу попали должно быть и начнётся. Хотя там другая версия в летописях, но в такой сутолоке и при таком количестве жертв считать любую информацию достоверной нельзя. Так почему бы не из-за искр от очага на крышу? А будь крыша из черепицы? Ага, тогда бы сгорела Москва не 1547, а в 1548 или 49. Всё одно она вся деревянная. И при этом даже намека на пожарные команды нет. Москва — это огромный деревянный город с десятками тысяч домов и сотней тысяч жителей. И сухая летняя погода рано или поздно приведет к пожару. А сможет ли он предотвратить этот страшный пожар через три года? Нет, скорее всего. Кто будет пацана слушать, и что можно успеть сделать⁈ Всю покрыть черепичными крышами? Даже не смешно. Организовать пожарные команды с большими бочками воды. Попробовать можно, но не факт, что получится. Деньги выделенные разворуют, а бочки в самый нужный момент окажутся пустыми. Плохо, что он не помнит день начала пожара, возможно, и смог бы тогда предотвратить. Хотя, как? Не велеть топить 30 июня или там 12 июля. И? Ну сгорит на день позже. Насколько он помнил про этот пожар говорилось, что летом на Москве часто бывает сухая ветренная погода и пожары не редкость. А в 1547 вообще с весны была засуха и сильная и Москва река настолько обмелела, что по ней суда перестали ходить. И пожары начались ещё весною, в апреле, но тогда с ними справились, а вот летом уже всё. До того дерево высохло, что одной искры хватило.

Боровой уже несколько раз голову ломал, пытаясь вспомнить про Великий пожар. Читал же и не раз, наверное. Помнил только, что вроде июня конец или начало июля, вечная эта путаница в датах в летописях и наслоившаяся ещё к ним беда с переводом дат на новый лад советскими историками. Началось по летописям от свечи… А где? Монастырь? Собор? Церквушка? Нет не всплывает в памяти. Про бунт, последовавший за пожаром отлично всё помнит, а вот про его начало нет.

Ладно, будет ещё время подумать, можно ли предотвратить пожар или хоть минимизировать его последствия. Ещё почти три года есть.

Черепицу изготавливать уже начали. Ничего сложного. Тем более, есть мастер, тот самый итальянский — Фрязин Петер Малой, который точно знает, как она должна выглядеть, чтобы в замок собираться. Из дерева столяры вырезали несколько форм и теперь, не сильно поспешая, лепят черепицу люди, сушат её и обжигают потом. На неё огнеупорную глину не надо, берут обычную с другого берега. Глина коричнево-рыжая, а вот черепица получается красивой — кирпично-красной. Значит, в той глине много железа. Делают черепицу не только для крыши стекольного завода, но и для продажи в Москве. Есть мысль у Юрия Васильевича где-нибудь на Пожаре, где много народа бывает, договориться с хозяином дома и сделать ему такую красивую красную крышу. Должна богатеньким Буратинам понравится, и захотят они себе такую сделать, а за богатыми и средней упитанности налимы потянутся. Глядишь и к следующему пожару, что Девлет-Гирей устроит в 1571 году много домов будет с черепичной крышей и пожар не распространится.

А немного черепицы делают, так как все люди заняты производством стекла. Нда. Производством — это слишком смело сказано. Мучениями и попытками это назвать правильнее будет. В мыслях у Юрия Васильевича поэкспериментировать с черепицей. Бывая на экскурсиях в разных европейских городах и рассматривая их фотографии Боровой, заметил, что часто черепица не одного цвета, а пёстрая. Скорее всего глину брали с разных карьеров и в ней разное количество железа, потому и черепица разных оттенков. И эта пёстрость крыш не портила картину, а наоборот делала её ярче, красивей.

Вспомнив об этом, Артемий Васильевич решил попробовать сделать черепицу разных цветов. В принципе для цветного стекла и для окраски кирпичей или черепицы подойдут одни и те же вещества.

Для начала сделали несколько штук из белой глины. Ничего нового — цвет получился бледно жёлтый. Добавляя соскобленную с железа ржавчину, получили в зависимости от количества добавки к белой глине черепицу от жёлтого цвета до коричневого. Ну, тут ничего нового. Окись железа именно так и работает. И так же будет работать при добавлении к стеклу. И именно так Боровой собирался поступить с бутылками, нда, ну, когда освоят их выпуск. Следом за окисью железа добавили закись железа. Окалину. Прошлись по всем кузницам соседних сёл и самой Калуги и набрали прилично этого материала. А заодно и новый налог ввели на кузницы, собирать всю окалину.

Добавили размолотую в чёрную пыль окалину опять к белой глине и получили сине-зелёные плитки черепицы. Потом Пётр Малой решил попробовать смешать окалину с ржавчиной. Юрий Васильевич думал, что грязно-коричневая получится, но на удивление вышла зелёная черепица. Интересно.

И тут фрязина понесло. Он добыл олово и медь отправив гонца на Пушечный двор в Москву, пережог их превратив в оксиды и наскрёб на несколько плиток. С оксидом меди получили синюю черепицу, а с оксидом олова черепица получилась просто белой. Больше ничего у итальянца не получалось интересного пока он не решил добавить в глину остатки от резинового производства Юрия Васильевича. С того испорченного бочонка пороха оставалось ещё приличное количество смеси угля и серы. Эти остатки фрязин Петро Малой и бросил и к обычной рыжей глине, и к белой. Боровой даже не пошёл смотреть на результат. Уже больше недели ничего интересного опыты итальянца не приносили. Выгружали черепицу из печи перед обедом, и Юрий Васильевич, как и положено русским князьям, пошёл спать после обеда. И не дал ему фрязин почивать сколько положено, разбудил через полчаса. Та черепица, что была сделана из рыжей глины стала фантастического яркого оранжевого цвета.

— Вот какую люди будут с радостью покупать! — прыгал взрослый мужик, потрясая солнечного цвета плиткой.

Сонный брат Михаил накарябал вопли итальянцы.

— Где только серу будем брать? — не оценил его восторгов князь Углицкий.

Событие шестьдесят девятое

Со стеклом так хорошо, как с черепицей не получилось. Не в цветах дело. Не в цвете. Как раз после опытов с черепицей делать цветное стекло Петер Малой научился довольно быстро. Те же цвета. Разве что оксид олова придал стеклу молочно-белый цвет, а оксид меди не только синий, но при увеличении концентрации и красивый красный.

Дело было в самом производстве стеклянных изделий. Оказалось, что своё умение выдувать из стекла вазы дизайнерские Боровой слегка преувеличил. Ну, как слегка⁈ Ни одной пока за полмесяца приличной у него не получилось. То живот вылезет, то стечёт стекло с трубки, то такая кособокая штуковина получится, что Дали перевернётся в гробу от зависти. А ведь в Гусь Хрустальном он что-то типа салатницы выдул. То ли температуры не те, то ли стекло не то, то ли… плохому танцору завсегда ботинки жмут. Да ещё и при объеме его мальчишеских лёгких сколько он в ту вазу воздуха мог вдуть. И очень быстро наступало кислородное голодание мозга, вести и качать стеклодува начинало.

Только — только через две недели и то не у него, а у нанятых в Калуге подмастерий кузнецов стало что-то получаться. Аким, старший из них даже первую свою пусть кривоватую бутылку выдул.

При попытке получит оконное стекло тоже так себе успех. На заводе в Гусь Хрустальном Артемию Васильевичу мастера стеклодувы показали, как до того, как стекло научились прокатывать, делали оконное стекло. Выдували большой цилиндр и разрезав его пытались раскатать на гладкой поверхности специально подготовленного камня. Ну, большой не большой, но с помощью деревянной формы выдул Аким цилиндр. Его даже удалось разрезать и раскатать. Получился кусок в тридцать сантиметров на двадцать с неровными краями и разной толщины. От полусантиметра примерно до этого самого сантиметра по краям. И вот ходи вокруг него и думай — это успех или нет. С одной стороны, это точно лучше бычьего пузыря и даже лучше слюды. Но это настолько хуже привычного Боровому стекла оконного и того даже, что при нём сделали стеклодувы в Гусь Хрустальном, что успехом это назвать язык не поворачивается.

А вот бусы цветные у второго кузнеца, а теперь стеклодува — Егора, вполне себе неплохие получаются. Можно даже красивыми назвать. Ну, хоть не с пустыми руками в Москву вернётся.