Васильевич. Книга первая. Братик

Глава 19

Событие пятьдесят пятое

Духанино на реке Истре самое обычное российское село, если не считать того, что не в каждом селе есть настоящий музей. А так село — селом. Поля картофельные, временами переходящие в пшеничные, а на следующий год в морковные или капустные, перелески берёзово-сосновые, дороги разбитые, дома у многих от ветхости покосившиеся. Нет, есть и вполне себе коттеджи, но это у дачников в основном. Крестьянским трудом на дворец не заработать. То неурожай, то цены упадут, то трактор сдохнет, а новый покупать это в кабалу к банку на десять лет залезать. Удобрения. Гербициды. Овец какой-то идиот на поле запустит.

А вот горожане могут себе позволить купить домик в деревне и, разрушив его, построить дворец не дворец но хоромину. Иногда и терем даже из оцилиндрованного бревна. Красиво, если честно. Завидно, но красиво. У него музей хуже был такого терема неподалёку.

А ещё в селе обязательно должен быть Кулибин. Чаще всего он сильно пьющий товарищ. А это не он виноват. Это те, кому он чего починяет. Обязательно норовят расплатиться водкой и с ним же эту водку выпить, сэкономить немного. При этом чаще всего этот товарищ умеет делать всё. Машину помочь починить, да пожалуйста, телевизор — приноси. Стиралка не включается — привози. Мотоблок — херня вопрос.

Был такой Кулибин и в Духанино. И сломался у Артемия Васильевича велосипед, ну, как сломался? Правильное слово — разломался. Рама по сварке от стойки руля, или хрен его знает, как эта запчасть называется, отвалилась. Нужно варить. Нужен сварочный аппарат и сварщик, и в селе он есть только у этого самого Кулибина, которого на самом деле зовут Ку…Куницын Славик. Наверное, и отчество есть, но кроме участкового, раз в год в Духанино бывающего, этого отчества никто не знает. Просто — Славик.

Пришёл Артемий Васильевич к Славику и тысчу показал. А, лисапед развалившийся тоже показал.

— Завтра с ура не приходи. Болеть буду. Под вечер приходи. Лишку дал. Так и помереть можно, — но тысчу в карман промасленной рубахи мастер на все руки сунул.

Пришёл Боровой к Ку…ницыну вечером, постучал в ворота, а в ответ тишина.

— Помер⁈ — огорчился директор музея и толкнул калитку. Она оказалась не запертой. У ворот и его велик стоял уже готовый. И так аккуратно сделано, и даже подкрашено, почти подобранной краской, что и незаметно почти.

— Профессор, подмогни, — раздалось откуда-то из-за двери в сарай.

Артемий Васильевич пошёл на голос и нашёл там живого и трезвого Славика, пытающегося вытащить на двор из сарая железную штуковину. Похожа она была на половину помпы, которые раньше у пожарных были. Имелась такая у них в музее. Вроде как чуть не во времена Алексея Михайловича у них в селе была одна из первых настоящих пожарных команд создана.

Вытащили вдвоём из сарая они однорукого бандита и сели перекурить. Нет, Артемий Васильевич не курил, но за компанию с мастером присел.

— Что это? — поинтересовался Боровой у Славика.

— Пресс. Кирпичи делать. Хочу дорожку из кирпича сделать, — указал Куницын на тропинку от ворот к дому. Тропинка как тропинка — кочки травы, засыхающая лужа. Шматок дерьма собачьего. Обычная тропинка.

— Кирпичи сам? Там же температуры за тысячу градусов? И время приличное на обжиг. А глина специальная?

— Темнота, лета не видел, — прокаркал Славик, — хошь глянуть?

— На лето?

— Смешно. Как кирпичи без температуры и глины сделать. Ну, что, профессор, хошь научиться⁈

— Я доцент, да и то давно. Теперь не преподаю.

— Да, без разницы, всё одно — профессор.

В общем, оказались эти кирпичи из песка и цемента. Артемий Васильевич их смешивал в определённой пропорции, доливал воды сколько Славик отметил и смешивал в детской ванне старой. Потом в ведро пересыпал лопатой и засыпал его в бункер аппарата. Бункер заканчивался мерной ёмкостью на салазках, сделанной как раньше ящики для писем делали, то есть, вкатил и песок или смесь, правильнее, в неё высыпалась, потом потянул, а смесь лишняя из бункера не просыпается, там дно. Удобно. Емкость мерная высыпает смесь в форму. Закрывает Славик крышку и рычагом, зацепив за неё, поднимает приличным усилием днище формы. Минута и обратное движение рычагом. Днище вылезает на верх и там лежит кирпич. Его нужно взять и положить на носилки. А потом под навес, когда носилки заполнятся.

— Всё, осталось водой сбрызнуть и плёнкой накрыть. Можно несколько сотен в день делать.

Артемий Васильевич осмотрел конструкцию, сам попробовал несколько кирпичей сделать.

— Умный человек такую конструкцию рычага придумал.

— Наверное. Я сам сделал. Ролик в интернете увидел. Чуть усовершенствовал. С бункером.

Сейчас Боровой сидел перед Петером Малым за столом на Стане и показывал ему эскиз того приспособления для прессования кирпичей.

— Бункер можно сделать деревянный, стойки тоже… — принялся рационализаторские предложения кидать сразу итальянец.

Брат Михаил перевёл плохой русской в хороший письменный.

— Не надо. Нужно сразу делать хорошо. И нужно делать несколько штук.

Аннибале улыбнулся и показал Юрию Васильевичу большой палец.

— А плотность и вязкость глины? Будет работать этот пресс? — Боровой отлично понимал и опасался, ведь у глины и песка разная сыпучесть.

Итальянец махнул рукой.

«Сделаем колотушку деревяную, ею будем пропихивать. Я беру этот рисунок и еду в Москву. Здесь такого не сделать. Там мастера есть. Здесь нет», — накарябал брат Михаил.

И от себя чуть позже приписал: «Хитрый, как бы не сбежал с деньгами и рисунком»?

— Я с ним Ляпунова пошлю.

В том билете на экзамене по итальянцам, если Боровой не путает, то именно в этот год Петер Малой сбежит из Москвы в Литву. Надо это дело предотвратить. Умный и деловой малый Малый. Много ещё пользы России может принести.

Событие пятьдесят шестое

Жизнь как-то устаканилась. Скучной стала и размеренной. Утром Боровой бегал с присланными братом пацанами. Уже целую дорогу в траве натоптали. От домиков до леса, там разворот и до реки вдоль полей. А потом назад к домам. Круг… Овал получался в районе двух километров. Пару ускорений позволяло хорошо согреться.

А там у домов чуть ближе к реке плотники по приказу Юрия Васильевича соорудили целую спортивную площадку. Палку железную от турника князь Углицкий в Калуге не оставил, с собой сюда притащил. Рабочие врыли в землю два бревна и закрепили там перекладину. Турник получился нормальный. А вот с брусьями не задалось. Выстругали плотники две жердины, закрепили их на четыре опоры, и Юрий Васильевич испробовал. Замечательные получились брусья. Пацаны на них отлично пресс покачали. А на второй день прибегают, а одна жердина сломана, да ещё в крови.

Проведённое следствие нашло виновного быстро, у одного из воев Ляпунова ухо разодрано.

— Виноват, княже, — бухнулся на колени послужильщик самого Ляпунова, — Хотел спробовать как ты, повисеть на руках. А она и сломилась. А падал и ухо об излом раскарябал. Я уже новую жердь тесать начал.

Жердь приделали и табличку повесили, что только для пацанов. А если серьёзно, то Юрий Васильевич объявил всем, что на эти брусья пусть взрослые не лезут, а себе из более толстых жердин пусть сделают и не две, а четыре опоры вроют. Посмотрел, как иногда кто-нибудь пробует пистолет сделать, и так себе получается, а на турник вообще желающих нет залезть и позориться, сосиской болтаясь, перед товарищами. И сказал им тогда Юрий Васильевич своё твёрдое княжеское слово.

— Тимофей Михайлович, а давай-ка все вои будут вместе с нами бегать, а потом вместе на спортплощадке подтягиваться и на брусьях работать. Кто первый сделает пятьдесят подтягиваний или пятнадцать выходов силой… тому подарю саблю татарскую с бирюзой в навершие. Сам говорил, что она десять рублей может стоить.

Саблю при этом достал и народу показал на общем сборе.

Куда бедным дворянам деваться, начали бегать и на перекладине болтаться. Молодых среди них нет почти, все взрослые мужи. И боевые холопы у них в основном опытные воины, так что успехи пока так себе. Это пацану можно быстро форму набрать, а пятидесятилетнему мужику ой как не просто. Но все стараются, сабля и впрямь хороша.

К тому же после боя толику уважения отрок заработал. Почти все живы в такой злой сече остались. Раненые все выздоровели. А главное — хабара столько с татаровей взяли, что сам себе позавидуешь. Каждый, почитай, конём обзавёлся. Лук хороший теперь точно у всех есть. У многих впервые кольчуга появилась. Жаль огнестрела мало у крымцев оказалось. Всего нашли, обыскивая убитых татар, два пистоля. Для одного при этом пулелейки не было. Его Юрий Васильевич отдал Ляпунову. Тот принёс пистоль в кузню и пулелейку ему кузнец сделал.

Ляпунов с Петром Малым в Москву съездил, но зря волновались. Итальянец никуда не сбежал, он разместил заказ у троих кузнецов, по два экземпляра пресса каждому, и сам сразу назад засобирался. Интересно ему стало с молодым князем общаться. По его же просьбе он отправил с купцами письма в Геную к своим друзьям старым и родичам с тем, чтобы разыскали американские растения: картофель, подсолнух, кукурузу и томаты, а чтобы понятно было, что нужно искать, приложил рисунки, что ему князь Углицкий дал. Быстрого ответа ждать не приходилось, хорошо если за год письмо туда-сюда сползает. Но письмами в Геную он не ограничился, в Кремле отирался частенько купец из Ливонии Яков Шидлер, дорогие ткани привозил, в основном хорошее английское сукно. Ему Пётр Малой тоже рисунки передал, вдруг на берегах Балтийского моря уже появились диковинки из Америки.

Так про спортивную площадку. Брусьями и турником она не ограничилась. Велел Юрий Васильевич деревянный помост сделать из струганных досок, чтобы ещё и отжиматься и при этом не на мокрой земле или паче того вообще в грязи. Ещё соорудили вертикальный щит, который нужно с разбегу преодолеть, подпрыгнув и подтянувшись. А за ним ров шириной полтора метра, его перепрыгивать нужно.

Бревно ещё над землёй на метр приподняли. Бегают теперь вои по нему, стараясь не рухнуть на землю. Кооординннацию тренируют. Так постепенно настоящая полоса препятствий появилась, которую теперь не только пацаны, но и опытные вои стараются преодолеть. Бурчат немощью отбрехиваются, но не больно получается увильнуть. Ляпунов сам несмотря на ранение недавнее старается эту полосу преодолеть. А если раненый сотник делает, то куда боевому холопу податься.

Сейчас две сотни «войска» по-прежнему разделены на три части. Одна ходит до Перемышля вдоль засеки и Оки потом, вторая несёт службу в Калуге, а третья в Кондырево и раз в две недели люди меняются.

А Кондырево растёт, почти каждый день в нём новый дом или другое строение заканчивают плотники. Оказалось, что какой бы большой баню не сделали, а для более чем полутора сотен человек и она мала. Нужно три таких, а то и все пять, чтобы не тесниться и в очереди полдня не простаивать.

И церковь строится.

Пока всё это деревянное. Но кирпичи тоже мастерить начали. Нет, пока по старинке в деревянных формах. Стряпают мастера кирпичики и под навес относят. Сохнут те в тенёчке. А скоро уже и печь начнут строить. Первая будет из этого же сырого кирпича.

Событие пятьдесят седьмое

— Бей! — гаркнул сотник Ляпунов и все двадцать пять недорослей, натянув луки, стрельнули по мишеням, стоящим на другой стороне спортивной площадки. Мишеней всего тридцать и потому среди стрелков четыре опытных воя, ну чтобы продемонстрировать пацанам, что попасть в центр круга с такого расстояния — плёвое дело. В тридцатую последнюю мишень стреляет братик младший Великого князя Юрий Васильевич — князь Углицкий.

Тренировки по стрельбе из лука новикам, недорослям, отрокам, младшим, детским (много терминов больно сейчас, даже не понятно на каком остановиться) начал устраивать Юрий Васильевич только через три недели после прибытие пацанов в Кондырево. Посчитал, что сначала их нужно откормить, а то у многих все признаки голубой дворянской крови присутствовали. Помнится отвечал на вопрос одной из студенток Артемий Васильевич на лекции почему дворяне считали, что у них голубая кровь. Пошло это с Испании. И дворянство новое от мавров отличалось белой кожей, как и от крестьян. Находиться без одежды на солнце считалось плебейством. А на белой коже, да еще при худобе видны вены под кожей, и они голубого цвета. Так это выражение и появилось. Так у переданных ему отроков у многих не только все рёбра можно пересчитать было, но если напротив солнца поставить, то и позвоночник через бледную кожу живота просвечивал.

Нужно откормить и руки укрепить. Откормить пока так себе получается, хоть их и кормят на убой. Сколько съешь всё твоё. И четырёхразовое питание. И кормят кашами с мясом. И хлеба, тоже сколько съешь. Но не потолстели пока. А вот руки от постоянных тренировок на турнике и брусьях точно укрепились. Ну, по крайней мере, ложка не выпадает.

Отличник боевой и политической подготовки сын боярский… сын сына боярского Андрей Балакин тридцать два раза подтягивается. Остальные чуть меньше, но прогрессируют все, ещё месяц и за пятьдесят, за заветную цифру, что Юрий Васильевич обозначил для получения татарской сабли с бирюзой в навершие несколько человек доберутся.

— Бей! — вторая стрела летит в щиты.

Юрий Васильевич их поставил как на соревнованиях где-то по телеку виденных, таким треугольником, для устойчивости. Расстояние метров тридцать. В центре нарисован черный круг с голову человека. Потом белой глиной кольцо сантиметров двадцать в ширину.

— Бей.

Естественно, команд Ляпунова Юрий не слышит. Он смотрит на него, а тот при команде ещё и руку сверху вниз кидает. Словно оторвать хочет. Пять стрел нужно выпустить по мишени, а потом подойти выдернуть стрелы и посчитать баллы. Центр один бал. Белый круг два. В щит, но не в белый круг три, не попал в щит — четыре бала. Чем меньше сумму из пяти стрел наберёшь, тем лучше стреляешь. Почему не как положено десятка там, девятка и так далее. А потому что пацаны неграмотные поголовно прибыли. Это раз, а во-вторых, никаких семёрок и пятёрок нет. Зачем тогда усложнять сущности⁈

После стрельбы из лука не кашу трескать потешные пойдут. Нет. Пойдут делать то, зачем их и набрали, а именно — гранату кидать. И там целых два упражнения. Первое самое обычное берёшь лимонку такую железную в ладонь и швыряешь. Второе сложнее. Гранату кидают пацаны с помощью пращи. Если в первом случае тридцать пять метров Пятьдесят шагов преодолеть пока не получается, то с пращой даже пацаны в район семидесяти метров (ста шагов) болванку закидывают. Попробовали и взрослые вои. Там рекорд в районе сто метром. Можно подумать и о более тяжёлой гранате. Насколько помнил Боровой молот весит в районе семи кило, а его за восемьдесят метров кидают. Если отлить гранату побольше, в районе этих семи кило вместе с порохом, то взрыв за восемьдесят метров среди атакующей конницы всю атаку сорвёт. А два десятка таких взрывов. А со стены сто метров не предел. Главное — научиться кидать этот молот, как его кидают спортсмены, раскручиваясь.

А артиллерия? Где восемьдесят да даже сто метров, и где гораздо большее ядро, заброшенное на сотни и сотни метров? Ну, вот будет артиллерия, тогда и нужно о ней думать. А пока её нет. В смысле у Юрия Васильевича нет. Зимой вернётся в Москву и проинспектирует пушечный приказ. Возможно, там уже подмастерьем и Андрей Чохов трудится. А рулит там сейчас кто? Нет, не вспомнить, но возможно кто-то из итальянцев. Крутится имя в голове, но не даётся.

— Бей! — всё пятая стрела улетела в щит, теперь нужно бегом туда, посмотреть на результат, вчера было хуже всех.