Глава 43 Направо или налево?

На следующий день неугомонный Владек поднял их когда еще и десяти не было, буквально запихнул в коляску и повез на фестиваль артистов эстрады. Для лучшего освещения этого мероприятия, Владек прихватил с собой музыковеда. Верхневолынцы не совсем поняли кем она приходилась Владеку — женой или невестой.

Дама эта, ее звали Кристина, восприняла свою роль с излишней серьезностью, по крайней мере, на взгляд Милана. Всю дорогу до концертной площадки она посвящала приезжих в таинства современной музыки, излагала теорию развития музыки и влияния оной на умы и сердца людей. Оно все было бы неплохо, да только примеры, приводимые Тиной, оказались крайне неудачными. Верхневолынцы просто не знали, о ком идет речь.

Когда это дошло, наконец, до Кристины, она растерялась.

— Нет, господа, это уж слишком. Я понимаю — не пускать через границу всяких злонамеренных личностей, но музыка, да и вообще искусство, интернационально! Неужели у вас не продают записи Луки и Юлиана? А Вероника? Ее прекрасные песни покорили сердца всех поморцев!

Милан пожал плечами.

— Да, конечно, я слышал. Но это довольно дорогое удовольствие — покупать иностранные музыкальные записи. Я же не спрашиваю, как вы относитесь к песням Вовка? Или Мирославы?

— Это ваши певцы?

— Да, я бы даже сказал, звезды. Но, Тина, это же почти все — звезды на час. Редко кто из певцов не переживает свою славу. Как правило, помнят того, кто на слуху, а исчезни кто из виду — останется только тот, кто случайно оставил след в литературе. И не дай боже, не в своих мемуарах. Их читают только в разгар известности знаменитости, если так можно выразиться, конечно. А вот возьмите Карузо. Его имя стало нарицательным, когда говорят о тенорах. Может быть, ваш Лука поет в сто раз лучше, но об этом никто никогда не узнает. Нет возможности сравнить, а главное, нет певца, чтобы его воспеть. Литература — вот то, что остается в веках.

— И музыка тоже, — вставил Вацлав. — В виде нот.

— С музыкой сложнее, — серьезно возразил молодой человек. — Музыку еще надо исполнить, а это не каждому дано. Даже если вы можете прочитать ноты, то нужно ведь иметь достаточно разработанные руки, чтобы сыграть, к примеру, фортепианное переложение. А читать может любой. И если для изучения серьезного предмета требуется соответствующая база, то художественная литература доступна всем.

— Чем пользовались некоторые писатели девятнадцатого — двадцатого веков, — вставил маг. — Тогда некоторые вставляли в любовные романы странички подлинной истории, облагороженные пером романиста до неузнаваемости. Реальные люди — со всеми их обидами и амбициями представали в виде недостижимых идеалов. Черный Всадник, Твердая Рука, Соколиный Глаз были идеальны по самое некуда. Если авторы еще соглашались, что им регулярно нужно есть, впрочем, весьма умеренно, и пить — как правило, доброе вино, по словам автора тоже умеренно, но если отвлечься от этого прекрасного слова и подсчитать количество пустых бутылок… Но разве можно представить этих благородных людей за каким-нибудь неблагородным занятием, как нас, например. Кстати, Владек, останови у ближайшего общественного туалета.

— Хочешь доказать, что не идеален? — усмехнулся Милан. — Не надо, мы и так верим.

— Я хочу кое-что другое, — усмехнулся маг. — Как правило, в обществе не принято вдаваться в подробности.

— А то не трудись, — продолжал Милан.

— Да знаешь, как правило, не велик труд. А что, ты обычно испытываешь с этим какие-нибудь затруднения?

Все засмеялись, а Стас строго добавил:

— Мальчики, не забывайте, с нами дама.

— Ох, правда, — засмеялся Вацлав. — Извините нас, Тиночка, мы в дороге отвыкли от женского общества. А сами знаете, если долго обходиться без облагораживающего влияния женщины, то и омедведиться не штука.

Владек остановил экипаж у приземистого домика, обсаженного можжевельником.

— Вам сюда, господа. Мальчикам — налево, как всегда. Девочкам — направо.

— Бедные женщины, — вздохнул Милан, вылезая из экипажа. — Даже в такой ситуации им приходится идти только направо.

— Бедные мужчины, — возразил Вацлав, опираясь на руку секретаря. — Это ж сколько можно налево ходить?!

— Да, нагулялся, собрался жениться.

— А ты подумай, Милан, ты как, не молод еще для женитьбы то? Вряд ли твоя Валерия одобрит походы налево.

— В подобном случае одобрит, а большей левизны мне не требуется. Не всем же придерживаться крайне левых взглядов.

Вацлав вздохнул.

— Когда много хорошего, да с непривычки… Это на нас с тобой повлияла наша дама. Кстати, ты поостерегись, а то Владек быстро рога пообломает.

Вацлав и Милан забрались в экипаж, и Владек тронул экипаж. Остановились они довольно скоро перед красивым зданием в античном стиле, с колоннадой. Владек предложил своим клиентам сойти с экипажа, а он, де, сейчас, мигом, вот только передаст экипаж вон тому парню. Обернулся Владек и правда быстро и немедленно приступил к своим обязанностям.

— Пожалуйте, господа. Фестивали у нас, в Сыцуве, всегда проводятся в Парфеноне. Это наш лучший концертный зал. Он, извольте обратить внимание, без стен, но с многочисленными колоннами.

— Там должны быть жуткие сквозняки, — отметил Вацлав.

— Не совсем так, господа, — возразил экскурсовод. — Концерты там всегда проводятся в теплую погоду, когда легкий ветерок только способствует проветриваемости помещения и доставляет удовольствие. Стен в Парфеноне нет, чтобы не препятствовать слушателям, которым не достались места в ложах, наслаждаться музыкой. А колонны нужны для обеспечения необходимого акустического эффекта. Говорят, еще в древние года в одном из дворцов восточного владыки был построен колонный зал, где дозволялось петь только лучшим из лучших. Но он был только копией настоящего Парфенона.

— А разве Парфенон был не храмом? — невинно поинтересовался Милан.

— Безусловно, господа, храмом. Но храмом искусства. И наш Парфенон тоже храм искусств. Проходите сюда, между колонн. Там дальше ваша ложа. Я раздобыл для вас ложу, предназначенную для почетных гостей города. Пришлось, правда, немножко переплатить, но вы, кажется, не очень стеснены в расходах, а дело того стоит, поверьте, господа.

Верхневолынцы прошли за экскурсоводом, с любопытством оглядываясь по сторонам. Модель Парфенона видели все. Собственно, это был один из немногих памятников переживших последнюю войну и соседи из Эллады очень любили продавать модели и альбомы с его изображением. Так вот, такого там не было. По крайней мере, если судить по альбомам эллинов.

Сцены не было. Пол снижался ступенями к центру зала. Между колонн строгими рядами стояли кресла. У центральной площадки по углам были устроены четыре ложи. В одной из них верхневолынцы увидели градоначальника с семьей, в другой — верховных магов, в третьей — какую-то пеструю компанию, четвертая была пуста.

— Нам в ложу, господа, — сообщил Владек.

— Тебе не кажется, Вацлав, что это какой-то жуткий гибрид Парфенона и Колизея?

— Кажется, мой мальчик. Но нельзя отрицать влияние колонного зала Московийского дворянского собрания.

Верхневолынцы устроились в мягких креслах, Кристина села за ними с тем, чтобы ей было удобнее отвечать на вопросы всех четверых, Владек пошел в буфет за завтраком. Он помнил, что в буквальном смысле слова вытащил людей из-под одеял и погрузил в экипаж еще тепленьких. Они и так ворчали всю дорогу. А если не покормить, совсем озвереют.

— Владек упоминал какого-то восточного владыку, — вспомнил Янош. — Но дворянское собрание…

— Ах, мой мальчик, дворяне — это такие специальные люди, — вздохнул Вацлав. — Видишь ли, в старину, я имею в виду действительно старину, еще до мировых войн и даже еще раньше, во времена крестовых походов. О них-то ты слышал? Так вот, в те далекие времена были люди, которых называли дворянами. И отличались они тем, что их предки, благодаря увесистым кулакам и откровенному хамству, много награбили, а эти, нынешние, это награбленное проживали и ничего не делали, кроме как изучали родословную свою и ближайших соседей. Считалось, что они служили королю, а за это владели землями и людьми, которые на тех землях жили. Впрочем, последнее не обязательно. Иногда дворяне применяли наемный труд, но суть от этого не менялась. Все равно весь навар шел в пользу дворянина. Это было так называемое благородное сословие. Во-первых, они не знали честного труда, во-вторых, знали своих предков, в-третьих, у них были воины и оружие, чтобы заставить окружающих трудиться и не загромождать свою память всякой ерундой типа имен предков до седьмого колена. Когда-то давно, по слухам, они играли еще и утилитарную роль — защищали поселян от других дворян. Но со временем эта функция уступила место другой — войнам и грабежам с неизбежным разорением своих подданных и грабежом их же с целью пустить пыль в глаза своему соседу и сшить кафтан получше. Посему, где-то с семнадцатого века, если мне память не изменяет, прошел целый ряд восстаний и революций. И все они первым делом упраздняли сословное деление, то есть истребляли понятие «дворянин», зачастую вместе с тем, кто имел глупость так себя называть. Постепенно дворянское сословие исчезло. Где-то раньше, где-то позже. И это естественно. Кому понравится, если тебе скажут — кланяйся вон тому, потому как он может перечесть всех предков до десятого колена, и все они были такими же раздолбаями, как и он. И многие даже не знали как выглядит живая курица. Причем, что бы ты ни делал, он все равно будет благородным, а ты — быдлом. И захудалый дворянчик сможет драть нос перед талантливым инженером, врачом, учителем. Более того, считать их людьми второго сорта.

— А дворянское собрание — это место, где собирались эти, с позволения сказать, господа, — перебил его Милан.

— Господа. Цари природы.

— Да, Вацлав, а ты то знаешь?

— Что именно?

— Как выглядит живая курица?

Вацлав задумался, глаза его лукаво заблестели.

— Не помню, мой мальчик, что бы нам когда-нибудь к столу подавали живую курицу. Куриное филе под грибным соусом помню.

— Ну да, ты ведь тоже… — Милан осекся. Он вспомнил, что Вацлав не хотел называть свой титул в дороге.

— Я попрошу, мой мальчик, я не дворянин, — возмутился маг. — Как бы ни называли меня на родине — так еще никто не пробовал.

— Прошу прощения, — извинился Милан. — Я думал, что в старину дворяне были князьями, графьями, маркизами и королями, помимо просто дворян.

— Я же говорил, что революции семнадцатого-двадцатого веков отменили сословия. Короли остались.

— Слушай, а это как?

— Трудно объяснить. Вероятно, чтобы объяснить, сначала нужно это понять.

В этот момент появился Владек с бутылками. За ним шли три официанта с тяжелыми подносами. Они поставили подносы на край ложи, ловко устроили столики на ручки кресел — видимо здесь это было в порядке вещей — обедать во время представлений. Столики немедленно уставили разнообразными горячими закусками и напитками. Позади, на паре свободных кресел официанты расположили два подноса с холодными закусками и удалились.

— Во время представления не принято подносить дополнительные блюда, — пояснил Владек. — Так что до перерыва придется обходиться имеющимся ассортиментом.

— Постараемся, — серьезным тоном пообещал Вацлав.

Милан скептически оглядел блюда и решил, что при среднем аппетите здесь хватит провизии до ужина.

— А когда перерыв? — поинтересовался молодой человек.

— Через полтора часа. Больше сложно сохранять должное внимание. Потом получасовой перерыв — мы можем выйти погулять, а можем продолжить обед. Впрочем, можем продолжить обед и после перерыва.

— А сколько будет отделений? — поинтересовался Янош.

— Четыре.

Маг вздохнул.

— Тогда в перерыве лучше пройтись, — решил он.

Вечером, по дороге в гостиницу, Владек предложил поехать в театр. На лице Вацлава отразился откровенный ужас, Стас содрогнулся, а Янош спросил:

— А завтра можно?

— Но я же и говорил про завтрашний день! — возразил Владек. — Сегодня я отвезу вас прямо в гостиницу. Поужинаете, отдохнете. Завтра поедем покататься, я покажу вам город. А вечером — в театр.

Милан вопросительно поглядел на начальника. Тот благосклонно слушал предлагаемую программу и возражать не собирался.

— Разве мы завтра не едем? — спросил молодой человек.

— Отдохнем еще денек, — отозвался Вацлав. — Мы очень долго ехали почти без остановок, впереди еще с месяц езды. Почему бы не отдохнуть лишний денек?

— Ну да, дома дела, а здесь можно просто развлечься, — насмешливо прокомментировал Милан.

— Здесь ты прав, мой мальчик, — улыбнулся маг. — Дома на нас будут смотреть как на отпускников. По крайней мере, на меня. Ты-то при работе.

— Поэтому ты и грозился меня выгнать.

— Ну да. Из зависти. Наконец-то ты все правильно понял.

Пятого мая Милан почти насильно собрал своих окончательно разнежившихся и разложившихся спутников, погрузил в экипаж, предусмотрительно подаренный Вацлаву, сел на козлы и тронул лошадей.

С заднего сидения, на котором, на этот раз, расположились все трое его спутников, раздавалось непрестанное ворчание. Все им было не так. Ну все. И дорога тряская, и солнце слишком яркое, и ветерок недостаточно свежий, и позавтракали давно и плохо. Милан слушал все это минут тридцать, пока экипаж не выехал из города и не поехал по просторной дороге, с двух сторон которой росли раскидистые деревья. Милан выехал на обочину и пересел на переднее сидение.

Янош слегка смутился и сделал вид, будто хочет уступить Милану место.

— Сиди уж, — хмыкнул молодой человек, и достал из под пледа внушительных размеров корзинку с завтраком. — Прикажете накрыть на столики, или же позавтракаете по-походному?

— А ты и столики захватил? — обрадовался Вацлав.

— Честно говоря, нет, но ведь и вернуться недолго.

— Ага, за столиками ты готов вернуться, а дать поспать лишний час постеснялся.

— Побойся бога, Вацлав, уже полдень!

— Это еще не повод, чтобы вставать с постели, — резонно возразил маг.

— Вацлав, соберись с силами. Доедем до ближайшего города и остановимся. До Намыслува километров пятьдесят. К ужину доедем.

— Не доедем, — капризно возразил Вацлав. — Если ты не сядешь на козлы и не станешь править лошадьми.

— Ох! — Милан вернулся на место возницы и тронул лошадей.

Вацлав достал из корзинки куриную ножку и принялся с аппетитом ее жевать. Янош уплетал крылышко, Стас — грудку. Милан правил лошадьми. У Вацлава было, конечно, много недостатков, но махровым эгоистом он не был.

— Милан, может, и ты поешь?

— А кто будет править лошадьми?

— А ты между делом.

— Потом, Вацлав, пока что-то не хочется.

Вацлав пожал плечами, доел курятину, перебрался на переднее сидение и прилег.

— Давайте поменяемся, Вацлав, — предложил Стас.

— Мне все равно где спать, — возразил маг.

— Интересно, что ты ночью делал? — не выдержал Милан.

— Тебе все расскажи, — зевнул Вацлав и приоткрыл глаза. — По-моему, мы почти до рассвета на пару бродили по ночному Сыцуву. Не понимаю, откуда у тебя берется энергия.

— Просто я хочу домой. У меня почему-то возникло предчувствие, что наши с тобой дамы приедут к нам сами и довольно скоро. И я хочу мало-мальски устроиться к приезду невесты. А то ведь даже привести ее некуда.

— Не переживай из-за мелочей. Все эти вопросы решаются крайне просто и быстро.

— Да. Когда много денег.

— Не прибедняйся, — возразил маг. — По приезде ты получишь жалование за… Ого, с учетом тех первых трех это будет месяцев десять-одиннадцать. Если взять в среднем по четыре с половиной сотни в месяц, то это будет пять тысяч корон. Неужели тебе не хватит на наем квартиры?

— Должно хватить, — согласился молодой человек.

— И вообще, с твоей стороны было бы более естественно всеми силами растягивать наше путешествие. Оплата-то у тебя повременная.

— Да, действительно.

— Или тебе приплачивает мой брат за мое скорейшее возвращение?

— Думаю, он даже не знает о моем существовании.

— Знает, — возразил маг и поплотнее укутался в плед. — Я писал ему с дороги. А теперь я посплю, если не возражаете.

Вацлав и в самом деле быстро уснул. Стас выждал некоторое время, чтобы не мешать человеку засыпать, а потом ловко перебрался к Милану.

— Иди-ка на заднее сидение, Милан. Не у всех же такие экстравагантные привычки, как у нашего князя. Мы с Яношем мирно провели ночь в постелях, посему вполне можем взять управление экипажем на себя.

Милан согласно кивнул и придержал лошадей.

— Погоди, впереди какое-то село. Остановимся там. Может, заодно, и молока прикупим.

Стас кивнул и отобрал у молодого человека вожжи. Милан откинулся на спинку сидения и задремал.

Через несколько минут Милану пришлось проснуться. Его разбудил Янош, вручивший ему в одну руку стакан деревенской ряженки, а в другую — горячую пышку. Милан чуть не выронил ее от неожиданности.

— Разбуди Вацлава, — попросил он.

— Ага, а он мне голову оторвет, — огрызнулся Янош, но пошел исполнять. Милан прав. Неизвестно на что Вацлав скорее обидится — на то, что не дали поспать, или на то, что не накормили вкусной ряженкой.

После остановки Милан сел на заднее сидение рядом с Вацлавом и сложил ноги на переднее. Вацлав подумал, и последовал его примеру. Янош и Стас устроились на козлах.

Верхневолынцы остановились на обед и доехали до Намыслува аккурат к раннему ужину. Вацлав предложил здесь же и переночевать. А чтобы не скучно было ложиться спать в такую неприличную рань — маг полдня проспал в карете — предложил пойти в театр, или там в кабаре какое никакое.

Благодаря героическим стараниям Вацлава двести тридцать километров от Сыцува до границы преодолели за пять дней. Можно было подумать, что это не у Милана, а у мага повременная оплата труда и он хочет подзаработать чуток хоть напоследок. А то, сколько можно деньги мимо рук пропускать?

Только к вечеру пятого дня экипаж верхневолынцев достиг границы. И Вацлав с Миланом после полугодичного путешествия оказались на границе родного королевства. Стас не был дома около трех лет, кажется немного больше трех лет, а для Яноша Верхняя Волынь только должна была стать домом.

Все последние дни Янош был несколько задумчив и время от времени порывался выбрать момент, чтобы поговорить с Вацлавом наедине. Но Вацлав, неожиданно для своих спутников, весь вечер и зачастую всю ночь предавался светским развлечениям — театр, кабаре, пару раз даже казино. А днем спал в карете. Милан по долгу службы считал необходимым поддерживать начальника в его начинаниях как ночью, так и днем. Так что у Яноша не было ни малейшего шанса. Зато устроившись в номере «люкс» граничного отеля Янош смело направился в номер Вацлава. Тот, правда, мог еще быть в ванной, но ничего. Он, Янош, мог и подождать чуток.

Вацлав, и правда, еще не успел выйти из ванной. Более того, услышав голос Яноша, он сообщил, что ужин он заказал через полтора часа, и если Янош голоден, то пусть спросит чего-нибудь холодного себе в номер.

Янош нерешительно постоял в прихожей.

— Я специально пришел пораньше, Вацлав. Мне нужно с вами поговорить.

Из-за двери ванной донесся недовольный всплеск воды и приветливый голос Вацлава:

— Тогда заходи ко мне.

Янош зашел. Вацлав лежал в просторной ванной, наполненной ароматной пенной водой и пил апельсиновый сок. Рядом стоял пузатый бокал с коньяком. Янош подумал, что и маг, оказывается, не лишен человеческих слабостей и сделал вид, что не заметил бокал. Вацлав увидел героические старания молодого человека обежать взглядом коньяк. Он усмехнулся и предложил:

— Возьми бутылку и бокал у меня в спальне и налей себе коньяку, мой мальчик. Сок в холодильнике.

Янош покраснел, покачал было головой, но потом решил, что ежели примет грамм пятьдесят для храбрости, то ему будет легче разговаривать, и вышел. Вацлав проводил его глазами и отпил коньяка.

Янош вернулся в ванную с бокалом коньяка, сделал малюсенький глоток и робко начал.

— Вацлав, мы ведь уже на границе с Верхней Волынью. И завтра будем пересекать границу…

— Еще не завтра, мой мальчик. Сначала я планирую проехать по границе. Дороги в Верхней Волыни неплохие, но по границе более прямой путь, к тому же не придется лезть повдоль через горы.

— А какая граница? — почти без интереса спросил Янош.

— С Угорией.

— С Угорией?

— Ну да. Да ты же должен помнить, мы говорили в дороге, что до Медвенки так ближе. Единственно, после той истории, в которой мы с тобой поучаствовали под чутким руководством твоего дядюшки, мы не могли ехать через саму Угорию.

Янош кивнул. Потом подумал.

— Вацлав, я хотел спросить. Вы с Миланом сделали для меня документы. Они годились в тех странах, по которым мы ехали. Они ведь не знают, как должны выглядеть верхневолынские бумаги. Но здесь…

— Не волнуйся, Янчи. Я тебе уже сто раз говорил, бумаги у тебя в порядке. Приедем в Медвенку, Милан позаботится, чтобы тебе выписали другие, в которых твой возраст будет отражен более точно, и ты не будешь приписан к княжеской службе охраны. Хотя, я и сам позабочусь. У Милана будут другие дела.

— Но, Вацлав, а у вас не будут неприятности за то, что вы подделали подпись князя? Я почему-то не думаю, что князь дал вам открытые листы — пиши что хочешь.

Вацлав поморщился.

— Я не могу подделать подпись князя, Янош. Это не возможно по определению. Дело в том, что я и есть верхневолынский князь от науки. А мое имя — как однажды справедливо заметил мой секретарь, Венцеслав, Венцель, Вацлав — это одно имя, только по-разному произнесенное.

Янош широко распахнул и без того большие синие глаза.

— Вы — князь? Но как же?..

— Что?

— Ну, Милан тогда говорил… Я… Вы… Вы же не возьмете проценты с продажи камней. Если вы что и возьмете — так все камни целиком.

Вацлав весело рассмеялся.

— Сразу видно опытного царедворца. И где ж ты так хорошо князей изучил?

— Но вы…

— Я понял, о чем ты вспомнил. Милан однажды предложил тебе продать камешки через меня и дать мне за это десять процентов комиссионных. Но если ты поднатужишься, то вспомнишь и то, что тот же Милан тут же сказал, что он пошутил и я продам для тебя камешки совершенно бесплатно. А что касается того, чтобы что-то взять себе, то, надеюсь, ты обо мне не такого хорошего мнения. Когда это мы с Миланом были практичны?

Янош заулыбался.

— Ну, когда Милан спросил плату за то, что какие-то граждане смотрели на праздник с балкона в вашем номере.

— Ты бы так не говорил, если бы знал размеры чаевых, которые мы там раздали, мой мальчик. С чего бы еще местные служащие были с нами так любезны?

Янош подумал, попытался выпить коньяка и обнаружил, что его бокал пуст. Он поставил свой пустой бокал на столик, стоящий у ванной, вышел и вернулся с бутылкой коньяка и графином с апельсиновым соком.

— Сок для вас, Вацлав. Вы же все равно коньяк не пьете. Я только не понял, зачем покупаете и наливаете.

Вацлав засмеялся и отпил из своего бокала.

— Я пью коньяк, мой мальчик. Но только в кругу друзей. Спроси у Милана. Мы с ним не одну бутылку раздавили. Хотя, можешь и не спрашивать. Он все равно не ответит.

Янош с любопытством посмотрел на князя.

— Ты смотришь на меня, мой мальчик, как на редкое насекомое.

— Вообще-то это не удивительно. Я раньше князей никогда не видел.

— Так, все в порядке, — засмеялся маг. — Янош пришел в себя. Ты не забыл, мой мальчик, что путешествуешь с нами уже месяцев пять?

— Да, но я же не знал, что вы князь.

— Ну и что?

— Ну, может вы ловко маскировались.

— Ладно, замаскированный, перебирайся в комнату и постарайся остаться трезвым к моему приходу. Я сейчас домоюсь и приду.

— Это не я замаскированный, это вы, — возразил молодой человек, вынося напитки.

Вацлав покачал головой. М-да, он, кажется, совершенно не разбирается в людях. Оба его молодых помощника, узнав о его положении только разошлись. Как это Милан говорил? Ну да, он — князь, ему деваться некуда, приходится терпеть. Все-таки хорошо, что он раньше не говорил Яношу правду. Эти двое его бы совсем извели. Хотя, в последнее время Милан несколько остепенился. Вероятно, на него подействовала грядущая женитьба.

Через несколько минут Вацлав вышел из ванной завернутый в банное полотенце.

— А где ваш халат? Сказали бы мне, я бы принес.

— Кому? Вацлаву или князю Венцеславу?

— Вацлаву, конечно. Разве князь нуждается в услугах случайных прохожих?

— Вообще-то князья именно тем и славятся, что принимают услуги от всех встречных-поперечных без малейших признаков благодарности. У тебя еще будет шанс убедится в этом, мой мальчик. Да, теперь ты не испытываешь сомнений по поводу своих документов?

Янош притащил из спальни громадный, махровый, гостиничный халат и надел на мага.

— Нет, Вацлав, теперь все в порядке. Кстати, как вас правильно называть? Вацлав, князь Венцеслав или ваше высочество?

Вацлав едва заметно поморщился.

— Ваша светлость, Янчи. Но только на приемах. Высочеством меня именуют, когда хотят подчеркнуть, что я наследный принц. А в просторечье, читай во все времена, кроме презентаций, все называют меня Венцеславом, в официальной обстановке, добавляя слово «господин». Ну а близкие друзья называют меня Венцелем.

Янош подумал и снова глотнул коньяка. Вацлав озабоченно нахмурился. Янош за последний час выпил больше, чем за предыдущие пять месяцев. Или, по крайней мере, не на много меньше.

— А как к вам обращаться мне?

— Так же, как обращаешься все это время. Так называет меня мой брат, Янош. И раз это путешествие я затеял ради него, то я и предпочел именоваться так, как это нравится Яромиру.

Янош кивнул.

— Вацлав… Честно говоря, мне очень жалко, что вы — князь. Если бы вы не были князем, я бы мог попытаться отчасти отплатить вам за заботу, подарив вам с Миланом бриллианты, которые вы упорно считаете моими, хотя дядя Гойко отдал их вам. А теперь… Ведь князю предлагать подобное неприлично?

Вацлав усмехнулся.

— Почему-то никто не считает князей, или там королей, нормальными людьми с нормальными человеческими желаниями.

— Значит можно?

— Нет, Янчи, здесь ты угадал. Нельзя. Честно говоря, я бы и частному лицу не рекомендовал предлагать подобное вознаграждение. Да, кстати о камешках. Я планировал отдать их тебе в Верхней Волыни. Точнее, я даже думал продать их от твоего имени и отдать тебе деньги. Не возражаешь?

Янош покачал головой.

— Я хотел бы оставить пару — тройку камней на память.

— Хорошо, мой мальчик. Но через границу я предпочел бы перевезти их собственноручно. Даже если меня и засекут, то вряд ли скажут об этом вслух. Все ж таки, у князей тоже есть маленькие привилегии.

— А Милан?

— Что — Милан?

— Я могу предложить Милану половину камней?

— Зачем?

— Он заботился обо мне.

— Уверяю тебя, мой мальчик, если бы Милан предполагал, что ты способен заплатить за это, он не стал бы этого делать. Не буду говорить, что он такой бескорыстный, но к тебе на службу он не нанимался. И давать чаевые Милану я бы не стал.

— Вы и не даете. Напротив, вы говорите, что уволите его, когда вернетесь. Раньше я думал, что у вас нет денег, чтобы платить секретарю. А теперь… Вы же князь, вы же можете его держать у себя и дальше!

Вацлав вздохнул. Он уже заметил убийственные взгляды Стаса, который хотел, но пока еще не решился заступиться за Милана. А вот теперь и Янош. Конечно, Милан умел привлечь к себе сердца. И его, Вацлава, сердце тоже…

— Не беспокойся о Милане, Янош.

— А зачем нужно обо мне беспокоиться?

— Милан? Заходи. Коньяка хочешь?

— Не откажусь. Янош, кончай пьянствовать, а то отправлю тебя спать без ужина. А ужин прикажу подать в твою комнату.

— Я так пьян?

— Вообще-то еще больше. Вацлав, чему ты ребенка учишь?

— Это он с горя, Милан. Он, понимаешь ли, узнал, что я князь.

Милан сочувственно вздохнул.

— Не расстраивайся, Янчи. Князья, они тоже люди. Особенно когда спят. Или на отдыхе.

Янош посмотрел на Милана, и вдруг сообразил.

— Но, если ты — секретарь князя, то и ты тоже высокопоставленное лицо.

Милан улыбнулся и вздохнул.

— Я не секретарь князя, Янчи. Я секретарь Вацлава на это путешествие. А это две большие разницы. Меня брал на работу не князь Венцеслав, а Вацлав, как частное лицо.

Янош с недоумением посмотрел на Милана.

— А в чем разница?

— Видишь ли, князь — это лицо официальное. Ему не положено штрыбать где ни попадя в сомнительной компании, тем более, болтаться пешком по лесам и полям и лечить своих спутников более или менее нетрадиционными методами. Князь — это общественный идеал. В Верхней Волыни — это идеальный ученый, который разбирается во всех науках и искусствах. И при этом, по-видимому, не ест, и тем более, не пьет. Я уж не говорю о более прозаических сторонах жизни. Недаром же Вацлав всю дорогу подчеркивает бытовые стороны своего существования! Это потому, что он тонко разбирается в данной ситуации и проводит четкую грань между князем и человеком.

— Ох, и договоришься же ты у меня.

— Терпи, Вацлав. Ты — князь, тебе это по чину положено.

Вацлав улыбнулся и вздохнул. Другого он от Милана и не ждал.

Загрузка...