В пути

Ирвин 4

Каждый уважающий себя оруженосец обязан иметь мечту. В перерывах между чисткой лат, полировкой мечей, стиркой замаранной дешевым вином и придорожной грязью одежды очередного третьесортного рыцаря, нет ничего лучше сладких надежд о блистательном будущем. Щите с красивым гербом в руке, породистом жеребце под задом и прекрасной деве в далеком замке. Дева, разумеется, должна томиться в плену. В идеале — у дракона, но на крайний случай подойдет и унылый смертный злодей, без весомых оснований отправляющий холопов на рудники или плаху. Пожалуй, смертный даже лучше — сеча с таким окажется заметно проще, а народная молва все равно разнесется по округе. Главное — вовремя пустить правильный слух и немного подождать, а то и помочь менестрелю справиться с финансовыми трудностями, ненавязчиво намекнув, что хвалебная песнь — лучшая благодарность настоящему герою, едва отошедшему от битвы с силами тьмы.

Не всем мечтам суждено сбыться. Кто-то отдает жизнь в сражении, как и подобает бравому воину. Кто-то подхватывает смертельную заразу, нажравшись дешевой похлебки из давно немытого котла, и загибается в кустах со спущенными штанами. Кто-то страдает от норовистого боевого коня, получает жуткие повреждения и до конца дней лишается способности ходить без костылей. А кого-то забивает кулаками любезный сюзерен, нажравшись дешевого вина и возмутившись недостаточным блеском тщательно отполированных лат. Впрочем, отдельные счастливчики таки избегают брюшного тифа, лошадиных копыт, тяжелых зуботычин и острых клинков и исхитряются дожить до совершеннолетия, превращаясь в самых настоящих рыцарей.

Сир Ирвин, вышедший именно из таких, рыцарем стал давно, но до грез так и не дотянулся. Нельзя даже сказать, что он не пытался. Пытался, еще как, но каждый раз на пути оказывалось нечто, полностью убивающее пылкое желание продолжать борьбу. Следовало ли винить в том критичность мышления и отсутствие веры в малейшее робкое чудо, достойный древнего уставшего от жизни деда, а не крепкого мужчину “чуть за тридцать” характер, или внешние обстоятельства — результат не менялся. Заветных желаний у капитана стражи не имелось. Даже восстать против лорда его подтолкнули не гордость или жажда наживы, не клятвы на крови, а холодный расчет и неопровержимые аргументы.

Формально занимавший должность управляющего, а по факту вертящийся аки белка в колесе Морган жаловался на незаинтересованность брата в правлении всем и каждому, позицию не скрывал и, по сути, был абсолютно прав. Провинция, не успев встать на ноги, загнивала на глазах. Дарованный почти полвека назад отважному телохранителю его величества Клайду Валадэру феод оставался бескрайними зарослями, чьи коренные обитатели не рвались делить жизненное пространство с чужаками. Территории надела напоминали банку с ядовитыми гадами, каждый из которых норовил сожрать соседа. Впервые услышав о неслыханной щедрости в адрес едва отдалившегося от статуса мужичья воина, дворяне из окружения короля даже заподозрили того в желании столь изощренным способом наказать подданного, но монарх последовательно выделил новоиспеченному графу три сотни солдат, тысячу простолюдинов, вместительный парусник и значительную денежную ссуду. Армия огнем и мечом прошлась по не ждавшим вторжения вудвосам, лодка, груженая известняком с ближайшей каменоломни, круглые сутки сновала по волнам, челядь от рассвета до заката не выпускала инструмент из мозолистых рук, и спустя два с небольшим года на берегу Вельи выросла крепость, нареченная Цаплиным Холмом.

Лично удостоверившись в завершении стройки, Ронан II устроил грандиозный пир, облагородил парочку крестьянок и, прихватив половину войск, отбыл в столицу, а лорд Клайд остался обустраивать замок. Сперва он заложил под стенами небольшую деревеньку, предлагая каждой решившей обосноваться там семье с двумя или более детьми бесплатный дом, затем закупил неприхотливых свиней и молочных коров, обеспечивая подданных продовольствием, и, наконец, выписал из столицы с десяток опытных ремесленников, включая кузнеца-оружейника.

Золото исчезало быстрее зерна из полного крыс хранилища, но непомерные траты лишь начали нескончаемую череду бед — в покинутых армией чащах появились вудвосы. Поначалу осторожно и нерешительно, но с каждым годом все активнее и смелее стаи лесовиков возвращали исконные земли, тесня колонистов. Они не понимали и не принимали саму концепцию животноводства, отвергая возможность еще живой добычи принадлежать кому-то. Они игнорировали ограждения, установленные вокруг засаженных полей, пробираясь под покровом ночи на пашни и вырывая не успевшие прорасти корнеплоды. И, конечно же, они не имели никакого желания мириться с захватчиками, помня, как те безжалостно вырезали целые племена, оставляя за спиной груды мертвецов.

Впрочем, люди не сломались под напором качнувшегося маятника неприятностей. Потеряв значимую долю скота и сельскохозяйственных угодий, раскинувшихся дальше получаса пешего хода от замка, жители нового света, назвавшиеся к тому времени велийцами, дали аборигенам жесткий отпор. Фермеры взялись за топоры, их жены навострились плести крепкие рыболовные сети, а дети — прятаться в высоких травах, едва покинув безопасную территорию деревни. Пусть с огромными потерями, но обитатели графства не сдались дикой природе, закалившись точно клинок в ледяной воде.

К сожалению, перенесенный удар был сильнейшим, но не последним. На рубеже тысячелетия Годрик Покоритель возжелал вновь расширить границы государства. Крайне амбициозный, прекрасно обученный военному делу, он абсолютно не понимал тонкостей политики и, стремясь заручиться поддержкой герцога Ригера, не размышлял ни секунды, передавая тому неокрепшую провинцию в полное вассальное подчинение. Налоги стремительно выросли, подати увеличились, а взамен утекающему из карманов золоту местное население получило лишь гору свежих обязательств.

Светлое будущее стремительно тонуло в убогом настоящем.

Мог ли убитый месяц назад лорд Марвин преломить бесконечный цикл нищеты и беспросветности? Возможно, но предпочитая беспробудное пьянство, он лишь втаптывал надел глубже в болото реальности. Дни лениво ползли вперед, сезоны сменяли друг друга, люди рождались и умирали, а Цаплин Холм намертво вмерз в холодную толщу времени. И только один человек пытался изменить сложившуюся ситуацию.

Мог ли граф Морган прийти к власти бескровно, не опускаясь до братоубийства, кровавой резни и преследований выжившего племянника? Маловероятно. Прошлый хозяин цитадели отличался изрядным честолюбием. Родившись на несколько минут раньше близнеца, он считал себя владыкой благословленным господом, и думать не желая об отречении. Первый наследник Ариан не отличался умом и верил в способность батюшки победить зеленого змия, а обитавший в мире грез Касиан никогда бы не принял возможность предательства.

Мог ли Ирвин поступить иначе? Отказать мятежникам в поддержке, принять сторону законного обладателя титула, спасая его жизнь и власть? Несомненно. Но зачем? Сохранившийся статус кво сохранял и окружающую убогость. В проигрыше оставался каждый подданный злосчастного феода. Свержение же вцепившегося в трон алкоголика открывало новую дорогу. Возможно — в светлое будущее. Возможно — в никуда.

— Пошло оно… — Пробормотал капитан. Залпом осушив чашку воды, мужчина с силой запустил ее в стену. Последнее время он использовал только наспех вырезанные из клена посуду, подходящую не гордому носителю дворянского титула, а какому-нибудь оборванцу. Стеклянные или, упаси Двуликий, хрустальные кубки были слишком дороги, а мелкие неизменно появляющиеся после бросков осколки и вовсе не имели привычки делить людей на сословия, с удовольствием разрезая и нежную кожу придворных дам и грубую шкуру работяг.

Опрокидывая тяжелый стул, рыцарь резко выпрямился. Кровь кипела, ноги рвались унести вспыхнувшее тело за горизонт, разум молил о способном вымести тяжелые думы урагане.

— …к троллям, вудвосам, норнам…

Толчком открыв дверь в коридор, Ирвин вырвался из комнаты. Обычно для подобного состояния ему требовалось основательно налакаться, но мысли, поселившиеся в душе после известий о смерти последнего законного претендента, так некстати рвались наружу, тряся сознание сильнее алкоголя.

— …да хоть королю в его величественный зад…

Отвесив самому себе увесистую пощечину, опрокинувшую бы иного на землю, воин направился к выходу на улицу. Стены шатались, пытаясь боднуть в плечо, потолок давил могильной плитой, пол покачивался подобно пришвартованной к берегу лодке. Даже мягкие солнечные лучи, созданные нести тепло в людские души, норовили больно ужалить слезящиеся глаза, заставляя прикрываться ладонью.

Едва оказавшись на свежем воздухе, рыцарь бросился к наполненной ночным дождем пожарной бочке и, задержав дыхание, погрузил пылающее лицо под воду. Сейчас его бы не смутила лохань для скота или грязная лужа, полная жирных лягушек и ядовитых змей вязкая трясина, но в бадье плескалась прозрачная, почти чистая жидкость, неспешно впитывающая терзающие сердце сомнения.

— Дурной ты… — Раздалось недовольное брюзжание, едва Ирвин вынырнул на свежий воздух. Шагах в пяти подбоченилась прислуживающая в замке тетка.

— Марта… — Пробормотал рыцарь, глубоко дыша.

— Я уже тридцать пять лет как Марта. — Закудахтала женщина. — Линочке помогала — Марта. Матушке ее Росалинде — снова Марта. На кухне стряпушничаю да чищу — опять Марта. Так что ты не мартай мне тут. Лучше пить бросай, а то помрешь как его светлость, помилуй Двуликий душу его окаянную…

— Его убили…

— Потому и убили, что пил и ни о чем не думал! — Нагло заявила служанка.

В висках вновь застучало и, взревев, капитан стражи внезапно для себя самого повалил бочонок, расплескав всю набравшуюся за прошедшие недели влагу.

— Шла б ты работать… — Заскрипел он зубами, глядя на застывшую холуйку. Почувствовав за спиной движение, мужчина повернулся, готовясь высказать, где он видел следующих советчиков, а то и начистить пару недовольных физиономий, но на месте потенциальной жертвы оказался вездесущий Кот.

— Странная погода, сеньор, вы не находите? — Непринужденно улыбнулся эгериец. — Ветра нет, а предметы падают… К чему бы оно?

— Шел бы ты…

— Как грубо! — Картинным жестом вскинул руки сир Рамон. — Что заставило вас пребывать в столь ужасном расположении столь чудесным утром?

— Да нажрался он, чего непонятного-то? — Влезла отошедшая от шока кухарка. — Накидался как свинья, а теперь барогозит. А я ведь еще графу каждый день говорила: “завязывай ты вино жрать, благодетель, помрешь же”. А он не слушал. И вот!

— Известно ли вам, дорогая, что подобные речи, произнесенные в обществе двух уважаемых донов, достойно служащих сюзерену, могут трактоваться изменой? — Поинтересовался Кот, насквозь пробивая женщину безжалостным взглядом темных глаз, никак не вяжущимся с легкой ухмылкой. — Быть может, вам неймется взойти на плаху, расплачиваясь за заявление? Или вы считаете, что ваша значимость перевесит на чаше весов любую кромолу?

— Нет… — Прошептала служанка, медленно пятясь. — Не велите… Я глупости несу… По дури бабей… Пойду я, милорды… Работать надобно…

Удалившись с несвойственной для ее возраста и комплекции скоростью, тетка торопливо нырнула в первую попавшуюся дверь, и следовало думать, в ближайшее время несчастная постарается не встречать заморского кабальеро.

— Сурово. — Прокомментировал Ирвин. Нелепая сцена разогнала лезущую в черепную коробку муть, оставив лишь мерзкое, но слабо ощутимое послевкусие.

— Самую малость. — Сверкнув зубами, Рамон жестом предложил присесть на ближайшую скамью. — Но признайте, друг мой, она сама навлекла подобную участь.

— Не каждый способен следить за языком. — Согласился капитан, устраиваясь поудобнее. — Как нога?

— Стараниями старика… — Пожал плечами эгериец. — Колдунишка не так бездарен, как уверяет граф, а травма не так страшна, как казалось. Разумеется, перелом не добавляет прыти, но я видел раны похуже. Лет пятнадцать назад прямо на моих глазах один уважаемый господин съел пирожное, напичканное серым трепетом…

— Жуткий яд, — пояснил Кот, заметив непонимание на лице собеседника, — изобретенный айбилами. Ходят слухи, для его создания чернокнижники высшего круга находят в дальних уголках пустыни безгрешных людей, травят их ртутью и обещают лекарство согласившимся голыми руками удавить младенца, а когда кто-то совершает тяжкий грех, его сковывают и сажают в еще живое тело семена лилии. Собрав урожай, алхимики сушат цветы, растирают в порошок, мешают с кровью тех самых младенцев и две недели заклинают получившуюся жидкость.

— Слишком сложно… — Усомнился Ирвин. — Зачем такие проблемы, если можно использовать змей или волчью ягоду?

— То лишь легенда, — сдал позиции приятель, — но принявший серый трепет, истошно орал несколько часов, глядя на медленно рассыпающиеся прахом конечности…

— Жутко.

— Настолько, что хочется сдохнуть самому… В пекло яды, благородный дон обязан разделывать неприятеля точно свежий окорок собственным клинком. И вам, кстати, вскоре предстоит им поработать.

— С чего бы вдруг? — Поинтересовался рыцарь. — Вудвосы разбиты и до следующей зимы не рискнут выползти из берлоги, вассалы юной королевы не заявляют претензии на трон. А заяви, регент устроит дуракам несчастные случаи. Крестьянских восстаний нет… Вроде бы. — Добавил он, немного подумав.

— Увы, я не ведаю причин, но его светлость изволили видеть вашу смурную рожу.

— Стоило сказать раньше.

— Стоило. — Ухмыльнулся Рамон, довольно щурясь в лучах утреннего солнца. — Но будь реальная необходимость, и отправили бы кого-то шустрее хромого кабальеро.

— И ты считаешь, что придется пустить в ход меч?

— Будто мы годны на нечто иное. — Рассмеялся Кот. — Место винограду — лоза.

— Мудрость с родины? — Спросил Ирвин, поднимаясь на ноги.

— Вроде того.

Кивнув, капитан направился обратно в крепость. Друг и подчиненный был по обыкновению прав. Желай сюзерен говорить немедля — послал бы мальчишку-гонца, а то и попросту гаркнул с балкона, как он порой делал, экономя драгоценное время. Впрочем, и откладывать встречу не стоило. Сколь бы мелкой ни была причина вызова, она все же имелась.

Неспешно взойдя по лестнице, воин остановился перед дверью в рабочую комнату лорда.

— И куда делись утренние мысли?

Постучав для приличия, он, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Кабинет выглядел так, словно хозяин работал целую ночь, а то и несколько ночей подряд. Везде валялись книги, документы и даже несколько аккуратных, нарисованных уверенной рукой мастера карт.

— Ирвин Ольери прибыл. — Отрапортовал рыцарь, вытягиваясь в струнку.

— Не придуривайся. — Буркнул граф, откладывая бумаги в сторону. Злобно зыркнув на подчиненного, он закрыл глаза и принялся массировать пальцами набухшие веки. — Мне хватает проблем и без решившего показать выправку позера. Садись.

— Как прикажете, милорд. — Повиновался солдат. Опустившись в мягкое кресло для отдыха, он подобрал с пола какие-то записи и пробежался по ним взглядом. Даже ничего не понимающему в экономике человеку сухие цифры говорили о многом. Например, о падающих доходах и растущих расходах, о сокращении скота и подходящих для хозяйства земель, о населении, уменьшившимся за последние десять лет на добрую четверть. О третьем, пятом, десятом…

— Настолько плохо, как я думаю? — В лоб спросил рыцарь, протягивая ведомость лорду.

— Хуже. — Ответил тот, пряча документ в ящик стола. — Начистоту: мы в говне. Измазались так, что не понять, где заканчивается феод и начинаются фекалии…

— Звучит не очень. А я думал, у меня настроение не задалось…

— Если твое настроение будет нашей единственной проблемой, — Вздохнул Морган, продолжая тереть глаза, — то я буду весьма счастлив. Но сказать, что Цаплин Холм на грани — не сказать ничего…

— Безмозглый брат отдал половину золотых запасов ради обучения Линнет! — Рявкнул он, саданув кулаком по столу. — Половину, Ирвин! Ради еще одной шарлатанки! Прошлый недоумок не сумел поставить поганую печать с нужной стороны ворот! Внутри, Ирвин, он начертил ее внутри! Там, где не было врагов! Зачем нам еще одна такая же?! Что бы они организовали орден идиотов и соревновались в глупости?

— Я думал, что вы заведуете финансами уже много лет… — Произнес капитан стражи, пропуская мимо приступ несвойственной сюзерену бури эмоций.

— Заведую. — Нехотя сменил тему тот. — Но неужели ты думаешь, что я держал казну под подушкой? Марвин просто сунул загребущую лапу в мешок и был таков.

— И вы заметили это спустя месяц?

— Именно. — Вновь разозлился граф. — Спустя месяц. Я не пересчитываю монетки каждый вечер перед сном! Хватает других занятий!

— Простите мою грубость, милорд. — Поправился солдат, склоняя голову. — Не следовало совать нос в ваши дела.

— Брось, мальчик мой, — успокоился лорд, — все имеют право на вопросы… Хоть и не все имеют право их задавать… Впрочем, я вызвал тебя не для обсуждения бюджета. Мне нужны мечи.

— Призыв герцога? — Предположил сир Ирвин, напрягаясь. — Милорд, только не говорите, что Ригеры вновь затевают восстание.

— Разумеется нет. И даже рискни они повторить ту глупость, я бы не поддержал их. У нас недостаточно сил воевать на два фронта. — Пояснил его светлость, расправляя на столе огромную карту. — Твоя задача приземленнее. Или нет. Честно говоря, затрудняюсь сказать, что проще…

— Заинтригован. — Признался Ирвин, приподняв брови. — Придумать цель, определить сложность которой невозможно — непростая задача. Сказал бы даже, что невозможная, — улыбнулся он, — но у вас получилось.

— Шутник. — Беззлобно огрызнулся граф Морган. — Когда мне потребуется шут, я найму его. Тебе предстоит иная работа.

— Вот здесь, — ткнув указательным пальцем в место пересечения пары речушек на приблизительном плане местности, он поднял глаза на подчиненного, — располагается стоянка вудвосов. Так говорят изучавшие округу разведчики.

Нахмурившись, рыцарь поднял взглядом на сюзерена:

— И почему я не знаю об этом?

— Ты был занят подготовкой к поединку. — Развел тот руками. — Бойцу не следует заглядывать противнику за спину. Генерал же обязан видеть несколько ходов наперед. Бесконечное число ходов в идеале. По сути предсказывать те или иные последствия решений и умение строить исходя из этого дальнейшие планы — верх искусства руководителя… В любом случае, если напряжешь память, то вспомнишь разговор о ласточке. После него все завертелось, но пока ты готовился к схватке, я руководил разведчиками. Можешь обижаться, но они отчитывались передо мной лично не из недоверия к тебе.

— Я не обижаюсь, ваша светлость, — вздохнул Ирвин, принимая объяснения, — скорее удивлен.

— Хорошо, я не желаю недопонимания.

— Никакого недопонимания, милорд. — Уверенно заявил капитан. — Изложите план, а я сделаю необходимое.

— Именно за это я и ценю тебя, мальчик мой. Именно за это.

***

Верный меч, готовый сносить головы врагам, покоился в ножнах. Едва слышно позвякивающая кольчуга мягко давила на плечи, создавая чудесное чувство защищенности. Теплый черный плащ надежно укрывал от пробирающего до костей не по-летнему бушующего ветра. Недоставало разве что боевого коня, трубодуров и пары знаменосцев, но, увы, лесные походы не предполагали триумфальности, а лошадей на юге Велии не водилось в принципе.

Сплюнув, сир Ирвин оглядел имеющиеся в наличии силы: местных ополченцев и оставшихся в живых после охоты на Касиана людей герцога. Два с небольшим десятка посредственно обученных и столь же посредственно вооруженных солдат. Мальчишки, заплывшие от безделья лодыри, не годное ни на одно настоящее дело отребье, разочаровавшиеся в жизни пьяницы. В общем, весь тот сброд, который любой здравомыслящий военачальник мечтает заменить на атлетов с горящими глазами и идеальной выправкой. Добавь кровожадного мясника и самовлюбленного клоуна, мнящего себя величайшим фехтовальщиком новых земель, и получится идеальный набор бесполезных персонажей детских сказок. Ни легендарных героев, ни могучих магов, ни божьих избранников.

— Эта… — Подал голос Ыбы, почесывая за ухом. — Обоснуй, чей-то мы премся в лес?

— Наша цель, — Вздохнул рыцарь, медленно прохаживаясь мимо неровного строя взад-вперед, как подобало матерому генералу пред грозным войском, а не местечковому дворянину низкого пошиба перед отребьем, — добить выживших вудвосов. Они ослаблены, не ждут атаки спустя месяц после осады, у них полно раненых. А мы — наоборот: сильны, быстры и готовы!

— И бабы у нас красивее, и яйца при ходьбе звенят громче. — Загоготал кудрявый ригерец, активно пихая локтем соседа.

— Именно.

Мягко улыбаясь, капитан подошел к наглецу и с силой двинул тому в левое ухо.

— Не смей прерывать меня. — Велел он, возвышаясь над трясущим головой парнем. Бить несчастного казалось варварством, но дисциплина не появлялась из ниоткуда. Зарождавшийся бунт требовалось задавить точно забежавшую в псарню безмозглую лису. Схватив бедолагу за край стеганой кожанки, Ирвин с силой рванул вверх и, слегка тряхнув козла отпущения, разжал хватку.

— Я хочу, чтобы каждый из вас вернулся домой целым, но панибратства или неповиновения терпеть не собираюсь. — Подытожил он. — Есть возражения?

— Нетути, ваша милость. — Сверкнул кривыми зубами Ыбы, с довольной рожей глядя на шатающегося сослуживца. — А вопрос того… можно?

— Спрашивай. — Махнул рукой рыцарь.

— А на ночью глядя-то че?

— Встречный вопрос: ты ночью что делаешь обычно?

— Сплю… — Подумав пару мгновений произнес сотник, неуверенно оглядываясь.

— Ну да, сплю. — Добавил он, взглядом поймав невнятные кивки.

— Вот и они спят, а мы это используем. — Постучав указательным пальцем по виску сир Ирвин. — Они в чаще как дома, значит надо использовать наши преимущества. Например, голову. Пока они будут сладко храпеть, мы подойдем поближе, снимем часовых и прихлопнем всех прочих уродов.

— А не снимем? — Вновь поинтересовался Ыбы, запустив пятерню в бороду и обстоятельно почесывая подбородок.

— А не снимем — поднимут тревогу. Только мы их все равно вырежем. Вудвосы — не духи деревьев. Они состоят из мяса, костей и потрохов. Их можно зарезать, забить, сжечь, утопить. Они знакомы с лесом лучше нашего, но вооружены как играющие в охотников дети. Костяные копья, маленькие кривые луки, неотесанные дубины, никакой брони. Даже встреться мы в чистом поле войско на войско, им выучки не хватит одержать верх. Вовремя убить дозор нужно с одной целью — не дать врагу разбежаться. Смекаете?

Смекающие солдаты бодро закивали, и рыцарь окончательно уверился в глупости спутников. Только идиоты верили в победу задолго до битвы и ничего не зная о противнике. К счастью, некоторые занятия не требовали мозгов, скорее наоборот — поощряли их полное отсутствие. Животная ярость, безжалостность и готовность убрать в самый дальний угол сознания все человеческое заметно увеличивали шансы на выживание в ожесточенном сражении. А еще слабоумие нередко соседствовало с послушанием.

— Выдвигаемся. — Приказал Ирвин, властным жестом указывая в сторону пущи. — Идем строго на запад, натыкаемся на ручей, дальше топаем вверх по течению.

— Ыбы, — добавил он, повернувшись к помощнику, — поставь парочку глазастых впереди отряда. Не хватало еще напороться на какую-нибудь зубастую тварь…

— Агась. — Отозвался слуга герцога. Нахмурившись, он ускорил шаг и принялся деловито отдавать короткие приказы вперемешку с невнятным бормотанием и бранью. Его неспешно спускающиеся с холма земляки перестраивались на ходу, и за пару минут разрозненная толпа превратилась в строгий боевой порядок, позволяющий отражать атаки с любой стороны.

— Впечатляет. — Признался капитан стражи, едва сотник вновь оказался рядом.

— Дык.

Не останавливаясь, ригерец достал из колчана несколько стрел и, закрыв левый глаз, придирчиво оценил оперенье и наконечник каждой. По-хорошему, стоило заниматься подобным загодя и на свету, но, быть может, воин попросту успокаивал нервы. Кто мог винить его в этом?

Поддавшись моменту, капитан положил ладонь на рукоять меча. Проверив и перепроверив ход клинка тролль знает сколько раз, он все-таки на несколько сантиметров вытащил лезвие из ножен и, в который раз убедившись, что оружие не подведет в решающий момент, тяжело выдохнул. Бюджет Цаплиного Холма не тянул содержание по-настоящему опытного оружейника, а поселковый кузнец тратил рабочее время на гвозди вместо солдатской амуниции. В один из дней такая экономия обернется потерянными жизнями…

— С людями построже надо. — Внезапно заявил Ыбы, закончив осмотр последнего снаряда. — Ты, сир, молодец. Кулаки — это того, правильно… Я бы еще ногой добавил.

— А если бы и после этого выделывался?

— Было такое. — Будничным тоном произнес мужчина. — Забил насмерть.

— И как отреагировал его сиятельство?

— Повысил. — Ухмыльнулся сотник.

Не найдя достойного ответа, Ирвин ограничился коротким кивком. Лежащие к северу земли многократно превосходили владения Валадэров и в финансах и в численности населения, но разбрасываться людьми таким образом казалось чем-то диким… Озверевшие дворяне нередко калечили или убивали крепостных, но поощрение смертоубийств среди черни по-настоящему шокировало. Любой разумный феодал незамедлительно казнил за покушение на слуг, часто игнорируя положенный суд и не разбирая причин содеянного. Любой, но не Альвейн Ригер, повысивший зарвавшегося солдата.

— Ыбы. — Тихо позвал капитан. — Как вообще у тебя дома?

— Дома-то? — Удивился тот. — Баба. Дети. Куры… Помаленьку и милостью Его…

— Я имею ввиду герцогство в целом. — Поправился рыцарь, делая скидку на интеллект собеседника. — Как там дела?

— Там-то курей не счесть.

Уткнувшись в ладонь, Ирвин внес еще ряд уточнений:

— Что думают крестьяне, какие настроения в городе? Нет ли бунтов?

— Герцогство подобно юному дракону, все еще растущему, но уже способному дать отпор и льву и тигру! — Выдал сотник явно отрепетированную речь, после виновато разведя руками:

— Да почем мне-то знать? Мое дело того… маленькое. Бунты изредка бывают. Мы их гоняем, главарей с семьей — на плаху. Чтобы, значит, гнилое семя выжечь. Так лорд сказал. А прочее меня не трогает.

— Логично. — Кивнул сир Ирвин, отметив общую склонность Ригеров возлагать на провинившихся коллективную ответственность. Железный бык страдал тем же недугом, регулярно требуя отрубить руки не способному споро починить латный доспех кузнецу и его детям, “дабы мелкие засранцы не пошли по пути отца”. Конечно, сир Фергус значительно преувеличивал грехи ремесленника, но в круговой поруке определенно имелся некий смысл. Потенциальные мятежники, готовые наплевать на собственные жизни и свободы ради светлого будущего, не рискнут поднять смуту, зная, что будут похоронены в одной яме с родней. Надеющихся же остаться безнаказанными после вооруженного восстания идиотов в народе не только не поддерживали, но и с удовольствием сдавали старосте. Отсутствие мозгов не мешало крестьянам дорожить шкурами.

— Речка. — Донеслось спереди, и спустя сотню шагов отряд вышел к шустрому ручью, петляющему среди деревьев.

— Привал пять минут, потом двигаемся вверх по течению. — Приказал Ирвин, присаживаясь на корточки. Зачерпнув полные ладони воды, он с наслаждением ополоснул лицо, сделал несколько глотков и прислушался к окружающим звукам. В кустах шуршали мелкие зверушки, среди веток недовольно ухал филин, а откуда-то издалека доносился едва уловимый волчий вой. Лес жил своей жизнью, и вторгшиеся чужаки совсем не радовали его обитателей. Впрочем, после предстоящей бойни звери определенно поменяют мнение на прямо противоположное. Чужаки чужаками, но горы бесхозного мяса — это горы бесхозного мяса.

— Сир, — Позвал напряженный Ыбы, дождавшись, когда воин утолит жажду, — Разведчик говорит, русло уходит в овраг.

— Понизу. — Уверенно произнес капитан, вспоминая изученные карты. — Лагерь внизу, где овраг расширен. У впадины всего два входа, по стенам не спуститься.

— Расстрелять оттудова? — Указал пальцем на небо сотник, не горящий желанием лезть в узкий природный коридор, оставаясь беззащитным для атак сверху.

— Склоны изъедены норами. — Вздохнул Ирвин. — Твари копаются в земле точно кроты, вместо постройки нормальных домов.

— Не тебе их учить. — Неожиданно огрызнулся ригерец. — Попробуй построй тут чего…

— Не мне. — Согласился рыцарь, демонстративно взявшись за меч. — Мне отдан другой приказ.

— Надеюсь, последний. — Пробормотал Ыбы. Сделав шаг назад, он примиряюще развел руками. — Не обижайся, сир, но ваш лорд того… Смертью от него пахнет…

— Ей смердит от всех нас. Отправь по человеку на каждый склон, чтоб предупредили об опасностях. Лучше даже двух. Как подойдем достаточно близко — крикнем совой три раза. Они ответят тем же. После начнем.

— Агась.

Развернувшись, сотник ушел раздавать приказания, и спустя минуту отряд продолжил движение.

Очень скоро деревья сменились кустарником, кустарник редкой травой, а трава — скользким мхом. Края впадины с каждым шагом становились все выше, пока не вымахали в три человеческого роста. Невидимые в темноте тучи разродились постепенно набирающим силу дождем, и капитану пришла в голову жуткая мысль дождаться засухи и попросту сжечь вудвосов, забросав выходы из расщелины сухим валежником. Стоило поблагодарить Двуликого за погоду, не позволившую графу Моргану предложить столь жестокий и рациональный план. Впрочем, доверяй его светлость магии — наверняка бы отправил посвященного Диона шляться по лесам и жечь врагов силой колдовства.

Внезапно открывшаяся взгляду небольшая долина заставила сира Ирвина резко остановиться, надеясь, что не на шутку разбушевавшийся ливень не позволит лесным людям вовремя заметить опасность. Вжавшись в мокрый склон, он трижды заухал, и спустя несколько мгновений услышал ответ. Дрожащей рукой рыцарь достал из ножен меч.

— Тихо. — Прошептал солдат, готовясь ринуться в атаку, но неожиданный грохот заставил его обернуться.

Десятки здоровенных валунов сыпались на головы ополченцев, а толпа выросших из ночи точно призраки вудвосов взорвалась яростными криками, с огромной высоты прыгая вниз на замерших в ужасе людей.