В пути

Линнет 4

Вороний крик разодрал остатки сна, вгрызаясь в виски жалящими иглами реальности. С трудом перевернувшись на бок, Лина тяжело закашлялась и с ужасом обнаружила на грязной ладони мелкие капли крови. Страх пронзил тело. Не решаясь дышать, девушка закрыла глаза и замерла, съежившись на холодной земле.

Холодной земле?

С трудом приподнявшись, заключенная удивленно огляделась. В нескольких сотнях шагов вырастал мрачный лес, вначале редкий, точно плешивая бороденка какого-нибудь деда, но очень скоро превращающийся в сплошную стену многовековых гигантов. А у самой линии горизонта над деревьями возвышался накрытый тяжелой тенью грозовых туч замок, кажущийся не рукотворным строением, а могучей скалой, рожденный силами природы, когда человечество еще укрывалось от дождя и зноя в пещерах. Замок давил, замок вызывал мурашки, замок казался ужаснейшим местом в мире. Но замок звал, и с каждым мгновением сопротивляться зову становилось все сложнее.

С сожалением отведя взгляд от таинственной крепости, Линнет вновь закашлялась. Проведенное взаперти время, определенно не пошло на пользу здоровью, и юная волшебница в тысячный раз поклялась жестоко отомстить обидчикам. Пусть Двуликий проявляет доброту и сострадание, в ее сознании оставалось место исключительно возмездию.

Обернувшись, девушка внезапно осознала, что за спиной плещется темное, под стать свинцовым облакам, море. Вечные волны мерно бились о рваный берег, где-то далеко драли горло чайки, а еще дальше наверняка шли груженые под завязку торговые корабли, чьи капитаны сверяли курс по звездам и видавшим виды старым картам. Впрочем, леди Валадэр не волновали пернатые бестии и деревянные лохани, море означало банальную возможность умыться впервые за неделю.

Неделю ли? Зажмурившись, Лина обхватила руками плечи и впилась в кожу давно нестриженными грязными ногтями, едва в порванной душе вспыхнули воспоминания. В абсолютной темноте, наедине с шуршащими в пыли тараканами, жадно рыщущими в поисках остатков нерегулярных помоев, именуемых кормежкой, она давно потеряла счет дням и начала утрачивать связь с нормальным миром. Там ждали вредная, но все-таки неплохая Эриберта, улыбчивый дядюшка Ма с очередной историей о дивных обычаях Нефритовой империи, а где-то далеко-далеко дикие велийские земли, Цаплин Холм, отец и братья. Пожалуй, только мысли о близких, да подаренный Арианом камень, надежно спрятанный от похитителей, удерживали девушку на плаву, не давая захлебнуться болью и отчаянием.

Покачиваясь из стороны в сторону точно пьяная, дочь графа приблизилась к пенящимся волнам и, упав на колени, принялась неспешно смывать следы грязи, пота, крови и боли, лавиной обрушившейся на нее за прошедшее время.

По непонятной прихоти сновидений, вода оказалась совсем не соленой, а скорее слегка кисловатой на вкус, отдаленно напоминающей не то сильно разбавленное белое вино, не то традиционный яблочный отвар осеннего солнцестояния. Сделав несколько жадных глотков, Лина скинула грубые тряпки, названные бандитами одеждой, но годящуюся лишь для хранения овощей в сыром погребе, отошла на от берега и, задержав дыхание, с наслаждением окунулась.

Мягкое течение обволакивало уставшее тело, приятно охлаждая, незаметно унося страхи все дальше и дальше в темные глубины моря, где им самое место. Ползающие по дну слепые, никогда не видевшие солнечного света твари наверняка обрадуются подобному дару, но человека он мог сломать, оставив куклой с пустыми глазами. А превращаться в остатки самой себя не входило в ближайшие планы девушки. Ощутив легкое головокружение, она, вынырнула на поверхность, поднялась во весь рост и начала неспешно мыть спутавшиеся волосы. По хорошему, этим следовало озадачить Марту, но жизнь лишенной всяческих удобств послушницы на отрезанных от цивилизации островах приучила благородную особу справляться собственными силами. Сложности доставляли определенный дискомфорт, но она воспринимала их как нечто незначительное и проходное. Два-три года неблагородного труда и небольшая денежная сумма (составлявшая пятую часть годового бюджета родной провинции) в обмен на способность творить настоящие чудеса? Только получивший копытом промеж залитых глаз алкоголик откажется от столь заманчивого предложения!

Эффектным жестом отбросив влажные волосы за спину, Линнет неспешно направилась к берегу. Усталость и апатия ушли, сменившись легкостью и надеждой. Даже готовые рухнуть на землю облака расступились, обнажая яркое солнце, превратившее мрачный лес в уютную рощу. Одевшись, дочь графа довольно потянулась и бросила взгляд на очистившее душу и тело море. Там, где минуту назад была спокойная чистая вода, бесновались огромные волны темно-красной жидкости, ударившей по носу жестким запахом железа.

“Волны ее крови”, пронеслось в голове безумной вспышкой.

Развернувшись, девушка бросилась к деревьям. Набегающие тучи постепенно погружали мир во тьму, мрачные тени ползли по земле гигантскими змеями, растворяющимися при пристальном взгляде взгляде. Вновь заголосили злобные вороны. Или вороны. Лина никогда не интересовалась птицами и не умела различать их хриплое карканье. А еще сзади послышался странный плеск. Будто несколько десятков давно мертвых людей медленно выбирались на сушу и шлепали мокрыми, покрытыми слизкими водорослями раздутыми ногами по гладким камням и редкой траве, оставляя мерзкий след из тины и гниющей слизи. Совсем как в оставшихся в отцовском замке кошмарах.

Впрочем, на этот раз девушка оказалась готова настолько, насколько в принципе возможно подготовиться ко встрече с ужасом. Эриберта не ограничила обучение очисткой котлов и походами в овощную лавку. Вредная бабка озаботилась вбить в воспитанницу некоторое количество действительно полезных навыков, к которым той рано или поздно придется прибегнуть, продвигаясь по тернистому пути чародея. И хотя карга грозилась оставить дочь графа наедине с “колдовскими грезами” не раньше чем через несколько месяцев, но простейшие способы борьбы объяснила загодя.

Поспешными движениями очистив землю, Лина аккуратно очертила вокруг себя круг и, усевшись на колени в самом центре фигуры, закрыла глаза.

— Магия — в первую очередь искусство концентрации. — Вспомнились слова наставницы.

— Нет нужды напрягаться, пучиться и таращить зенки. — Любила повторять та, брызгая в школярку водой, пока последняя пыталась отрешиться от мира. — Цель и путь к ней. Все. А будешь гавкать на пробегающих мимо собак — закончишь подавая пиво в придорожной харчевне, или раздвигая ноги перед ее посетителям. И хорошо, если за то будет отдельный медяк.

Действовала ли на Эриберту аргументация к происхождению, состоянию отца и предполагаемой женитьбе на каком-нибудь бароне в случае неудачи? Конечно нет. Седая ведьма с достойным осла упрямством твердила о непременно печальной судьбе недоучек, продолжая “истязания”, но сейчас Линнет хотелось расцеловать плюющую на просьбы и обиды старуху.

Положив руки на колени, девушка попыталась расслабиться. Чередуя глубокие сильные вдохи с долгими размеренными выдохами, она успокоила скачущее сердце, расправила сжавшиеся плечи, потянула из стороны в сторону шею и, устроившись наконец достаточно удобно, мягко улыбнулась. Мысленно замкнув контур своей энергией и заставив круг слегка светиться, дочь графа открыла глаза и встретилась взглядом с ближайшим мертвецом. Уткнувшийся в невидимый барьер монстр злобно рычал, стараясь доказать превосходство чистой ярости над волей творца. Раз за разом давя на преграду голой силой разбухших от долгого пребывания в воде мышц он терпел неудачу за неудачей, заставляя юную колдунью все больше утверждаться в собственных возможностях. Случись подобное в реальности, исход был бы иным, и столь примитивная фигура остановила бы разве что бестелесного призрака, но здесь силы Лины стремились к бесконечности, и нехватка теории успешно компенсировалась природой окружающего пространства, сотворенного из надежд и страхов. Пожалуй, перспективы хозяйки сна стоило описать одним емким словом. Всемогущество.

— Ты ужасный. — Призналась девушка чудовищу. — Правда.

Испытывая жгучее желание выговориться, она поднялась на ноги и, разглядывая утопленников, смахнула пот со лба.

— Но я не проиграю своему кошмару… На что вы вообще рассчитывали? Столько ночей залезать в мою голову, гоняться, причинять боль, но не убивать окончательно. Просто не будучи в силах сделать это. Зачем? Хотели запытать до безумия? Просто любите мучить людей?

На бледно-зеленом лице умертвии не отразилось ни единой эмоции. Крылья носа размеренно вздымались, затягивая в гнилые легкие воздух, зубы сжались в оскале, напряженные желваки дрожали при каждом вздохе, а выцветшие глаза неотрывно отслеживали движения загнанной, но в последний момент нашедшей спасение жертвы.

— Патовая ситуация. — Констатировала Линнет, вновь усаживаясь на землю. — Вам не войти, мне не выйти. Пока что не выйти. Но учитывая, как вы доставали меня раньше, я уже в выигрыше… А уж когда разберусь, как уничтожить вас…

— А стоит ли? — Донеслось вежливое покашливание из-за спины.

Ойкнув, юная колдунья резко развернулась. Вскинув руки, она закрыла ладонями голову, но ничего не произошло. Ни атаки столь любимым Касианом оружием ближнего боя, ни выпущенной из лука стрелы, ни огненного шара или пляшущей ветвистой молнии, сотворенной коварным архимагом. Не было даже опрокинутого сверху ведра с водой или жалкого плевка в лицо. Лишь седой старичок, устроившийся в уютном кресле-качалке в паре метров от круга. Невозмутимо орудуя вязальными спицами, он игнорировал копающихся поблизости зомби, будто вовсе не замечая присутствия способных разорвать закованного в латы рыцаря тварей, а твари отвечали ему взаимностью.

— Уничтожать легко, — меланхолично продолжил дедуля, разглядывая теплый шерстяной носок, — восстановить куда сложнее…

— Привратник… — Узнала Лина невесть какими тропами попавшего в сновидение мужчину.

— Почему бы и нет?

— Но как?

— А важно ли? — Мягко улыбнулся волшебник. — Я — это я. Или нет. Личина говорящего не меняет сути. Ведь так?

— Так, — согласилась девушка, пытаясь совладать с внутренним я, дико кричащем о неправильности происходящего. Даже для сновидения, — но все равно…

— … какого тролля вы здесь делаете? — Выпалила она после короткой заминки.

— Вяжу. Это же очевидно.

— Что вы делаете в моем сне? — Сорвалась на крик Линнет. — Если не заметили, то тут толпа утопленников пытается убить меня. А я прячусь за нарисованным кругом и вот-вот поймаю припадок!

— Но милая леди в безопасности? — Спокойно приподнял брови старичок.

— Да! Пока да!

— Значит, — невозмутимо продолжил он, — у нас есть время для истории. Давным-давно в славном городе Ахенвельде случилась большая беда. Младший сын главы города взял фамильный меч, одел лучшие доспехи и отправился в путь. Он прошел всю Оттонорскую империю, поучаствовал во множестве войн, победил на дуэлях сотню рыцарей. Он пересек разлившийся Туирон и Великанов каньон, где гиены и стервятники грызут тысячи костей древних созданий, покинувших мир до прихода человека. Он видел разрушенный портал, братался с ханами бесконечных равнин, загнал десяток лошадей и в конце-концов добрался до Драконьих гор.

Поднявшись на высокую заснеженную вершину, он встретился с хранителями, и те задали ему три загадки. Никому не ведомо как, но герой сумел ответить и получил возможность пообщаться с самим Хозяином!

— Герой спрашивал, хозяин молчал. — Перебила девушка, не выдержав унылость известной любому ребенку сказки. — Герой бранился, хозяин молчал. Герой взялся за оружие, хозяин молчал. В итоге герой вернулся домой, решил все проблемы сам, и сам же стал править городом. Папа рассказывал повесть о Жераре Ахенвальдском слово в слово, а потом наставительно добавлял, что большинство бед человек должен встречать лицом к лицу, а с прочими не помогут никакие силы.

— Замечательно. — Улыбнулся волшебник, не замечая хамства. — Вы ускорили повествование, но да, это была именно притча о доблестном сире Жераре, образце рыцарской доблести и воинского искусства.

— И зачем было тратить время на эту ерунду?

— О, раз вы не поняли, то я поведаю еще одну замечательную легенду! — Вновь сверкнул не по возрасту белыми зубами привратник, вызывая у дочери графа желание высказать старому хрычу, что она о нем думает. — Давным-давно на славных северных островах, именуемых Норнландом, случилось ужасное поветрие…

— И отважный корабел построил лучшее в мире судно, способное выдержать самый лютый шторм. — Вздохнула Линнет. — Он отправился на далекий западный остров, где еще не было ни одного человека, достал лечащие любую проказу золотые яблоки, охраняемые семьюдесятью семью сиренами, и триумфально вернулся на родину.

— Именно! — В который раз улыбнулся седой колдун, подхватывая рассказ. — Но спустя десяток лет он пожелал еще волшебных плодов и вновь снарядил корабль в путь. Однако, злобные стражницы таили на вора обиду. Звонкими голосами они заманили несчастного на рифы и злобно хохотали, глядя, как дракононосая ладья погружалась в соленые воды северного моря. С тех пор любому возжелавшему слишком много жадине принято читать сагу о ненасытном Боре Лейфсоне.

— К чему это? — Поинтересовалась девушка. Мягкий голос мага успокоил гнев, но не прояснил, зачем стоило вспоминать байки, рассчитанные в лучшем случае на подростков. — К чему эти Норнланды и Ахенвальды, Жерары и Боры? Я — не младенец, и знаю их историю, а заодно еще дюжину таких же знаменитых и никогда не существовавших воинов, мастеров, правителей, бандитов и шутов. Может мы прекратим терять время, и вы наконец поможете мне справиться с мертвецами, или хотя бы перестанете отвлекать?

— Дети в наше время невыносимы… — Тихо пробормотал волшебник. Уперевшись руками в подлокотники, он с заметным трудом встал с кресла и неспешно заковылял по направлению к собеседнице. Игнорируемый мертвецами, будто был одним из них или сотворил заклятие незаметности, седовласый колдун остановился в шаге от границ круга.

— Дорогая, вам надо освоить очень-очень много вещей, — Вздохнул привратник, — и, боюсь, с таким складом характера чужой опыт — не лучший учитель… А набивать собственные шишки — долгий и весьма неприятный путь…

Замерев на секунду, маг слегка покачнулся и, с невероятной скоростью сократив расстояние до барьера, нанес размашистый удар правой рукой.

— Пора… — Прозвучало колокольным звоном последнее слово, услышанное девушкой перед тем, как сдерживающая монстров граница разлетелась на тысячу осколков.

***

Размашистый удар тяжелой руки колокольным звоном разогнал сон, объявляя начало нового дня. Не приходя толком в себя, Лина рывком поднялась с растянутого поверх соломы старого шерстяного одеяла, служившего кроватью ей и, судя по источаемым ароматам, еще десятку невольниц. Думать о судьбе предшественниц не хотелось, но черные мысли лезли в голову точно тараканы к брошенному куску хлеба, вечерами вызывая лишь одно желание — умереть. К счастью, эти самые вечера тянулись считанные мгновения. Зачуханная пленница теряла сознание едва коснувшись щекой свернутого в тугой рулон куска грубой ткани. Время же до отбоя состояло в лучшем случае из бесконечной грязной работы, пинков и подзатыльников. Ни одной личной минуты, ни единого шанса вырваться наружу хотя бы мечтами.

— Подъем! — Прозвучало над ухом.

Вцепившись в воротник толстыми как сардельки пальцами, Клодд лишенным всякой изящности движением дернул девушку вверх и тут же отвесил вторую оплеуху, едва не стоившую той челюсти.

— Пошевеливайся, дура. — Приказал похититель, тряся несчастную как тряпичную куклу. — Если не пойдешь со мной, то припрется очкарик. Хочешь с ним общаться? Хочешь, дура?

— Как будто ты намного лучше. — Прошептала дочь графа, облизав кровоточащие губы. Солоноватый привкус железа на языке стал весьма привычным явлением, следующим за “уроками хороших манер”, как выражался посвященный Паскаль. Чураясь мараться сам, он по несколько раз на дню приказывал прихвостням лупить жертву. Порой поводом являлось принятое за неповиновение замешательство, порой непопадание в ноты или шатающаяся походка, а порой абстрактная неспособность “ласточки” выступить в роли музы свихнувшегося мага. Результат, впрочем, всегда был один — Паскаль истошно орал, а ближайший помощник знакомил леди с рукоприкладством. Чаще хватало удара, но порой выродок не прекращал истерику, пока целый шквал не обрушивался на и без того измученное тело.

— Лучше. — Уверенно заявил Клодд. — Я тебя фигачу потому, что иначе отфигачат меня. А Стефану оно нравится. Ты в курсе, что он из семьи палачей?

— Нет.

— А я вот в курсе. И оказаться привязанным к стулу не хочу.

— Ты здоровее любого из здешних обитателей… — Произнесла Линнет, окинув парня усталым взглядом. — Я рыцарей видела уже тебя в плечах…

— Правду люди говорят, — вздохнул крепыш, с безразличием принимая комплимент, — у бабенок умишко утиный. Голова поболе, а толку столько же… Видела когда-нибудь летящих уток?

— Конечно. — Ответила девушка, глотая неприкрытое оскорбление. Впившись давно нестриженными ногтями в запястье, она напряженно засопела. В отцовском замке рискнувшего заявить подобное в ее адрес ждали добрые розги. Здесь правила отличались.

— Ну вот. — Пояснил Клодд. — Утки даже летают по-глупому. Выстроятся клином и мешают друг другу. Нет бы одна повыше, другая пониже. Вразнобой в общем… Им же не вражье войско разбивать…

— Давай, поучи уток летать. — Не выдержала дочь графа. — Им без тебя не понятно, какой порядок нужен.

— Я тебя ща поучу, курица! — Рявкнул парень, подойдя так близко, словно собирался поцеловать любимую. — В рыло схватишь, будешь за языком следить, коза тощая!

— Так вот, — видя страх пленницы, продолжил он спокойнее, — какой толк от здоровости? У меня еще и руки короче. Возьмут топорик и куку. А мастер вообще магией может. Чего бы ему до поножовшины опускаться? Ну какие у меня шансы?

— То есть чисто в теории ты…

— Чисто в теории, — перебил похититель, — я мог королем стать и каждое утро хватать за жирный зад королеву. А потом жрать заморское вино весь день, закусывать дичью и этим… как его… шуфраном. А на деле ловлю одиноких девок на пустых улицах и тяжести таскаю.

— И все-таки… — Попыталась зайти с другого бока Лина, но Клодд вновь прервал ее, не дав закончить предложение.

— И все-таки язык за зубами держи. — Посоветовал он, расставляя точки над и. — Я тебе их не повыбиваю за такое, а другие могут. Знаешь, как я жил, пока с учителем не встретился? Погано! Поганее некуда. Ни дома, ни денег, ни семьи. Ночевать старался в псарне какого-нибудь богача, в обнимку с собаками. У меня приятель решил как-то в хлеву поспать, но его свиньи харчить начали. Он разорался, вышел хозяин, насадил на вилы. Еще одному раскололи череп о мостовую, когда он хлеб крал. Понимаешь, дура? Либо воровать, либо крыс и голубей ловить, наперегонки с кошками. Тебе, приходилось крысу жрать сырую? Мне — да. Такое себе: мало мяса, костей и жил много… Быстро бегают, больно кусают маленькими острыми зубками… Обычно мы хватали палку и сначала лупили их по черепушке. Как-то я и братец старшой отправились к мусорным ямам. Там почти всегда чем поживиться имелось, но приходилось драться. В тот день брат проиграл. Какой-то урод избил его, и брат так и не оклемался… Я часов семь тащил его холодное воняющее тело до кладбища, думал сам отойду. Доволок, получил в рожу от церковника, бросил труп в канаву… И у прочих житуха не лучше была. А ты жалуешься. У нас с тобой есть крыша, еда, зимой даже камин топят! Хочешь, что б хуже стало? Голодать хочешь? На кой тебе эта свобода далась, если и без нее все огого?

— Дура ты все-таки. — Добавил он в сердцах и, схватив девушку за руку, грубо вытолкнул в коридор.

Чудом избежав столкновения с косяком, Лина вылетела в едва освещенный боковой проход. В отличии от главных комнат, посещаемых хозяином дома, здесь свечи горели лишь изредка, и даже в эти минуты их яркости хватало лишь на колыхание теней, а не настоящий свет. Угодив в плен, Линнет пыталась воспользоваться жадностью тюремщиков и ускользнуть под прикрытием тьмы, но задела прикрепленный над окном неприметный колокольчик. Следы полученных в наказание тумаков до сих пор желтели под слоями грязи и копоти, а остаток ночи беглянка провела в компании старого деревянного ведра и приступов тошноты.

— Леди Вивьен. — Поздоровался традиционно одетый в женское Паскаль, восседающий за маленьким, рассчитанным на одну персону столом. Слегка скривившись, едва рабыня появилась в зале, он небрежно махнул рукой, веля той занять место в углу комнаты, гармонировавшей с колдуном так же, как свинья гармонирует с лужей помоев. Стеклянные побрякушки искрились в пламени камина, стены украшали десятки не стоящих холста безвкусных картин, пол устилал знаменитый южный ковер, вернее его дешевая копия, утоптанная до состояния тряпки и грубо приколоченная в нескольких местах гвоздями. Оценить подобное убранство мог разве что дремучий крестьянин, но человеку, видевшему что-то приличнее харчевни, аляповатая обстановка безжалостно давила на глаза, вызывая не благородный трепет, а желание покинуть обитель безвкусицы.

Увы, не все желания не совпадали с возможностями.

— Выглядите… — замялся на мгновение хозяин, — честно говоря, преотвратно… Что с вами, милая Вивьен?

— Жизнь взаперти не добавляет красоты, милорд. — Опустила глаза девушка, приседая в низком реверансе. К ее несказанной радости мерзкий извращенец и сам заметно потускнел за неделю. Круглые румяные щеки ввалились, кожа посерела, под желтыми глазами набухли синюшные мешки. Даже гордо поднятый ранее подбородок опустился к груди, будто неведомая, но справедливая и могучая сила вырвала из шеи урода несколько мышц, и позвоночник перестал справляться с весом головы. И Лина готова была поставить золотую монету против ста, что на этой самой голове стало вдвое меньше волос.

— Божечки… — Картинно схватился за сердце волшебник. — Ну разве можно так заблуждаться, дитя? Вы здесь для вашего же блага, и не понимаете моей доброты!

— Простите, милорд.

— Рад, что вы осознаете собственную неправоту. А теперь налейте мне розового вина. Да, да, из этой пиалы. — Довольно промурлыкал посвященный, наблюдая, как пленница неуверенным движением пытается выбрать бутылку.

— Сей чудесный напиток — подарок одного крайне влиятельного эгерийца. — Заявил колдун, окидывая надменным взглядом охотно поглощающих брехню воспитанников. — Крайне влиятельного! Я, конечно же, не назову имени, птички мои, вы сами понимаете, люди подобного масштаба не любят огласки как нечестивых поступков, так и благих. Но! Поверьте, этот человек способен влиять на политику нагорья как никто другой!

— Так ведь того… — Вклинился гнилозубый Дидье. — На рынке такая же продается же.

— Кто бы мог подумать, что этот молодой человек — младший сын дворянского рода? Его отец платит немалую сумму, дабы лишенный всяких способностей отпрыск продолжал искать в себе несуществующие таланты… Ну что мешало не разбивать сотканную из эфира и нужных слов легенду на мириады осколков презренной реальности? — Тяжело вздохнул хозяин дома и, очередным театральным жестом приложив тыльную сторону ладони ко лбу, не выдержал должной паузы, взрываясь по-женски тонким криком:

— Мразь! Мразь! Мразь! Если ты еще хоть раз оспоришь мои слова, я прикажу содрать кожу с тебя, твоего слабоумного папаши, жирной матери и всех прочих родственников! Мразь…

С силой бросив в стену пустой фужер, он откинулся на спинку кресла и некоторое время тяжело дышал, яростно глядя на ученика.

— Простите. — Прошептал насупившийся Дидье. — Я тут вспомнил. Бутылка того… Другой была на рынке. Ваша, она подороже. Намного, ага.

— Ох, юноша, — сменил посвященный гнев на милость, — мудрость заключается не в безгрешности, а в умении вовремя признать ошибки. И вы, отмечу, замечательно справляетесь. Благородный батюшка будет невероятно счастлив такому сыну. Если бы он еще изменил выданное вам при рождении имя на подобранное мной, то вошел бы в летописи не иначе как “мудрец”.

— Не можно, милорд. — Осмелился поднять голову сынок дворянина. — В честь деда имя. А евойные родители в честь героя местного назвали.

— Он точно благородный? — Тихонько спросила Лина стоящего рядом Клодда, пока вновь сорвавшийся главарь похитителей рассуждал о возможных предках гнилозубого Дидье, включая идиотов, баранов, ослов, вырезанных из дерева чурбанов и даже самых тяжелых в мире булыжников.

— Говорят. — Пожал плечами крепыш. — Но я думаю, его папаня ограбил кого или убил, а после нажился на продаже краденого. Он настолько тупой, что женат на кузине, и это у них в семье навроде традиции. Сама посуди, стал бы благородный сестру в кровать тащить, когда вокруг других девок полно? А вот приврать про происхождение — это запросто.

— Вам есть что добавить? — Цыкнул Паскаль, обратив внимание на шепчущихся.

— Нет…

— В таком случае, леди, возьмите новый бокал и налейте еще вина, а не охмуряйте моего и без того не самого прилежного ученика.

— Я не охмуряла! — Решительно возразила девушка, но колдун, прерывая ее, с силой хлопнул ладонью по столу.

— Вина! Живо! — Заорал он, и Линнет, закусив губу, бросилась к здоровенному комоду. Кто-то достаточно здравомыслящий и знакомый с привычкой сумасшедшего бить по несколько предметов в неделю закупал посуду с запасом.

Вернувшись к столу, пленница честно попыталась исполнить обязанности прислуги, но с ужасом осознала, что бутыль пуста.

— Милорд, — скромно обратилась она к похитителю, — вино кончилось. Нужно посетить рынок…

— Будешь мне приказывать, сучка? — Зашипел Паскаль, до скрежета зубов сжимая челюсти. — Может я пропустил тот чудный миг, когда ты стала главной в этом доме?

— Нет, милорд…

— А знаешь что, — сверкнул маг холодным взглядом, — ты мне не нужна. Надоела. И теперь принадлежишь Стефану. Мальчик мой, сделайте так, чтобы я ничего не слышал. Нижняя комната в вашем распоряжении. — Добавил он, повернувшись к очкарику.

Линнет рванулась к выходу, но сын палача оказался быстрее. Схватив жертву за волосы, он жадно облизнулся.

— Могу я приступить? — Поинтересовался юноша, пожирая взглядом новую игрушку.

— Как угодно. — Махнул посвященный. — При необходимости я пошлю за тобой.

Слегка поклонившись, Стефан с силой дернул девушку на себя. Не обращая внимания на сопротивление, он протащил ее по длинному коридору к неприметной скрипучей двери, за которой обнаружилась вырубленная прямо в каменном основании острова лестница, ведущая в сырую и мрачную пещеру. Пересчитав вяло брыкающимся телом дочери графа ступеньки, очкарик бросил несчастную в высокое кресло, установленное в самом центре помещения и нанес внезапный удар в живот, а пока бедняжка глотала ртом воздух, ловко пристегнул ее руки к подлокотникам ремнями из толстой кожи.

— Не надо… — Прошептала Лина, но парень лишь оскалился и, присев, отточенными движениями зафиксировал лодыжки.

— Как же долго я ждал… — Забормотал он, сглатывая слюну. Бросившись к камину, маньяк огнивом высек несколько искр, и спустя полминуты напряженного сопения комнату озарило холодное покачивающееся пламя.

— Не тебя, конечно. — Поправился Стефан, направившись к трем небольшим шкафчикам у стены. — Любое мясо. Не знаешь, куда я дел зевник? Нельзя позволять подопытной кусаться…

— Зачем? — Тихо спросила узница, борясь с желанием разреветься. Слезы бы лишь распалили безумца, но не вызвали жалость. А вот обычный разговор по душам…

Но для разговора по душам требовались души. Любое же обращение к этому зверю лишь оттягивало неизбежную участь. Только в детских книжках герой находил правильные слова, обращая врагов в союзников или заставляя негодяев сдаться, отступить и уехать в родные края выращивать репу на поле тети Доры, регулярно замаливая былые грехи.

— Зачем ты делаешь это?

— Такова моя суть. — Нервно дерганулся очкарик. Плотно закрыв дверь, отделяющую пыточную от остального дома, он затрясся всем телом. — Кто-то любит пасти коров, кто-то цветы и милые веночки, кто-то шлюх и выпивку. Мастер любит изображать из себя дамочку средних лет, Клодд — набить брюхо, Дидье — жрать сырую землю… Тот еще баран, верит, что уподобится прочности камня… Но я выше этих ничтожеств! Я — ученый, раскрывающий секреты человека! Быть может, именно мне суждено разгадать тайну вечной жизни? Ты можешь хотя бы представить такое?!

— Больной… — Прошептала Линнет. Впившись обломанными ногтями в покрытые сеткой многочисленных порезов ладони, она, чувствуя катящиеся по щекам слезы, зашептала молитву Двуликому.

— Владыка, ты создал добро и зло, создал баланс и гармонию мира. Обрушь смерть на врагов моих, дай силы друзьям моим… Помоги… Неужели я заслужила помощи?

— Забыла как дальше? — Ухмыльнулся Стефан. — Не переживай, время есть, мне еще долго готовиться. Вспоминай. Только будь бог на твоей стороне, оказалась бы ты здесь?

Со скрежетом отворив нижнюю створку одного из шкафов, палач опустился на корточки. Полностью погрузившись в выбор крючковатых игл, щипцов и пил пугающего предназначение, он не обратил внимание на разгорающийся все сильнее огонь в камине. Пламя плясало точно живое, и очень скоро в особо ярком всполохе почудилось движение свернувшегося в клубок чудовища.

Боясь вздохнуть, девушка уставилась на поднимающееся облако пепла. Неспешно собравшись в нечто, отдаленно напоминающее змею, облако поплыло к похитителю, оставляя в воздухе след подрагивающих раскаленные пылинок. Не мигая, дочь графа следила за подбирающимся к врагу големом, но все равно пропустила момент атаки. Секунду назад монстр был аккурат за спиной Стефана, а в следующее мгновение пламя просочилось в тело человека. Пошатнувшись точно пьяный, тот сделал несколько шагов и, беспомощно ища руками дополнительную точку опоры, завалился вперед. Хрипя словно загнанная лошадь, Стефан с огромным трудом перевернулся на спину. Ноги в тяжелых кожаных башмаках несколько раз судорожно дернулись и застыли навеки.

Несостоявшийся убийца был мертв.

Несколько мгновений глядя на черные разводы вокруг рта, носа и ушей покойника, Линнет пыталась справиться с собой, но не выдержала и разревелась как ребенок. Копившиеся в душе усталость, боль и страх выплеснулись наружу полноводной рекой, прорвавшей плотину и сметающей любые преграды на своем пути.

Ведущая из подвала дверь тихо скрипнула, и сверху пролились робкие лучи дневного света.

— Она здесь. — Донеслось оттуда, и по лестнице осторожно спустились незнакомый мужчина, а следом — пыхтящая Эриберта.

— Девочка моя… — Охнула бабка. Рухнув на колени, она принялась дрожащими руками расстегивать ремни пыточного кресла, едва слышно бормоча под нос проклятия в адрес живодеров.

— Сколь было похитителей? — Поинтересовался незнакомец, перешагнув через тело Стефана. Оценив рабочие инструменты мертвеца, он присвистнул и, развернувшись, с силой пнул неподвижные останки в бок.

— Четверо. — Неуверенно ответила Лина, глядя, как лупят монстра, в чьей власти еще совсем недавно находилась ее жизнь. — Я видела четырех: мага и трех учеников.

Коротко кивнув, мужчина молча вышел, и девушка осталась наедине с наставницей.

— Все позади… — Прошептала Эриберта, прижимая ученицу к себе.

— Больше никаких…

— Никаких. — Кивнула старая ведьма. — Никаких и никогда. Они сдохли, и больше никому не причинят зла.

— Если бы я была сильнее… — Пробормотала Линнет, неуверенно поднимаясь на ноги. — Если бы могла ответить им…

— Сможешь. — Заверила колдунья, подхватывая пленницу под руку. — Сможешь, милая. Обещаю.