В поисках смысла

Глава 3

Каучуковые мастерские Веретенникова справились быстрее всех. Я несколько раз надевал рубаху скафандра под присмотром Игната и Михаила. Даже один раз в прорубь залез по плечи. Ничего не течет.

Ботинки нескольких размеров, самого простого исполнения заказаны шустрому сапожнику. «Это за какие грехи такие вериги?» — ужаснулся он, услыхав про крепление тридцати фунтовых подошв. «За непослушание ходить будут, — усмехнулся я, — делай, не бойся. Во зло не употребим».

Со шлемами и манишками быстро не получилось. Их делали из отожженного медного листа и армировали прутами. Нас с Шильдером позвали для согласования деталей и доделок.

А по возвращении ожидала меня неприятная новость. Письмо принесли Михаилу, что Веретенников-старший находится при смерти. Михаил Ильич дождался меня и умолял ехать с ним. Отказать нельзя. Полковник заверил, что проследит за выполнением заказа и заберет себе. Быстро собрались и не жалея денег, помчались домой на почтовых.

Вечером второго дня я стоял у мертвого тела. Мы не успели. Со слов родных, удар сделался. Еле языком ворочал, но был в сознании. Промучился неделю да и преставился.

На похоронах весь Сулич был. Даже губернатор Баумгартен приехал. Увиделись и с Гурским.

— Так вот, Андрей Георгиевич, — в сторонке от крестов он заговорил со мной, — живешь, да в какой момент предстанешь пред Господа, то и не ведаешь.

— Все там будем, — кивнул я, — вопрос, с чем?

— Спаси Господь нас всех.

— Как там наш общий знакомый поживает, господин Тростянский?

— Хорошо поживает. Истребовал разрешение на лечение за границей, да и уехал. Сначала в Италию. А теперь вроде как в Англии. Имением интересуетесь? Он через меня очень желает продать его казне. Ну, это дело еще не ясное. Наслышан я, что занялись морскими вопросами? — Перевел он разговор на нужную тему.

— Есть такое. Неужели вы курируете и это?

— Ну что Вы. У меня свои дела, про которые лучше и не знать.

— А мы вновь на Вы перешли?

— Перестань, видишь же, что я стеснен разговором, но другого удобного места может не статься.

— Тогда не тяни.

— Очень заинтересовались твоими исследованиями англичане.

— Как, уже?!

— Так, в Англию товар попал. Теперь желают патент на производство.

— А, ты про это, — я выдохнул, — одни уже заходили через местных. Пока удалось просчитать.

— Молодцы. А ты что-то уже другое придумал? То-то встрепенулся.

— Придумал. За мной наблюдение установлено?

— А как же.

— И кто по мне работает?

— Никто еще не работает. Ты встречался с Великим Князем Николаем Павловичем. Негласный надсмотр в целях безопасности Наследника. Так положено.

— Ты же не только это мне хотел сказать?

— К сожалению, не только это. Прошли слухи о возможной экспедиции на помощь в Бразилию. Теперь иностранные дипломаты предполагают разное. Либо людям Лангсдорфа истинно нужна помощь по причине болезней и прочих невзгод, либо они нашли что-то такое, чего сами вывезти не могут. И как понимаешь, в последнее поверят охотнее.

— Я думаю, в самой экспедиции есть агенты, как ваши, так и их.

— Конечно, есть. Даже не секрет, кто. Художник один, что делает зарисовки, на англичан работает. Но человек не сильно толковый, хоть и немец.

— И вы терпите?

— Не так просто его заменить. Да если пришлют взамен толкового, намучаемся.

— Потом на русских замените?

— Тоже на немцев. Вы же не задумавшись обратились к Берду?

— По рекомендации Шильдера. Я ему поверил.

— Вот именно. Не делайте всех немцев чудовищами. Но если хотите русскую партию, то рекомендую посмотреть купца Всеволжского. Гвардейский офицер, впрочем, войны счастливо избежал. Откупился двумя стами сорока пятью душами в ополчение да деньгами на обмундирование. Статский советник. Купец первой гильдии. Восходит к самым древним родам земли русской. Десятки тысяч душ, миллионы десятин земли и морских вод на Каспии. Огромное состояние. Ему инженер Соболевский не так давно два парохода построил, без всякого патента Фултона. Вы же знаете, что Берд строит по его патенту?

— А Соболевский не стал?

— Да. Такой вот русский технический бунт, — улыбнулся Дмитрий Семенович, — так вот, выгнал купец этого инженера недавно без копейки жалования. За ворота завода выкинул, так, что пришлось ему с семьей пешком сто с лишком верст до Перми идти.

— Поругались. Что ли?

— Подробностей не знаю.

— А чем этот Соболесвкий занимается?

— Металлом. А орден получил за термоламп. На светильном газе.

— Да ты что! Какое полезное изобретение.

— Да уж. Только бюрократы затянули дело. Обиделся он и к Всеволжскому подался.

— Не хорошо так со специалистами поступать.

— А до этого француза обманул. Изобрел он ему конную тягу. Чтоб баржи тянуть легко. Патент даже выправили, а денег с купца ни гроша не получил. Только заемное письмо, так под него ссужать не торопятся. Пропадает сейчас в Петербурге без средств совершенно. А про своих крестьян и говорить нечего. Вытягивает все жилы. А ты говоришь, немцы не нравятся.

— Вот в этом и беда. Свои хуже чужих.

— Не ты один этим заботишься.

— А что за француз пропадает? И Соболевский? Если оба в Питере, так позову их в гости. Раны душевные залечивать.

— Позови, коль хочешь. Я тебе адреса скажу. Напиши, сам передам. Завтра уезжаю на почтовых.

— А что поучаствовать в них, думаешь, польза будет?

— Рослина пригрел, так те не хуже станут. Ты у нас известный странноприимец, куда только полиция смотрит, — хитрая полуулыбка не к месту на кладбище, но нас уже никто не видит.

Он прав. Первое обстоятельство таково, что число желающих войти в семью превысило все ожидания. Егор доложил, что даже после самого жесткого отбора бойцов набирается более пятисот человек по разным местам. И у большинства нелады с законом. А у меня они под присмотром. В города их старейшины не отпускают, а в наши земли полиция не суется. А если и приезжает грозный чиновник с проверкой, то никого не находит и удаляется, сытый и веселый. Среди прочих оказалось два водолаза из казаков с Яика, которые что-то с властями не поделили. Было три, один не успел убежать. Вот их я Егору не отдал, поселил в Чижове до особых распоряжений.

Я предложил приводить ко мне для клятвы только начальников любого ранга, даже десятских. И продвижение со мной согласовывать. А новых пусть старейшины оценивают и за них отвечают. На том и порешили. Если я в отлучке, то так удобней. А если погибну? Это я еще не продумывал.

Зато обговорил с Егором тактику.

— Ты пойми, Егор Тимофеевич, — внушал я, — наша сила в скрытности и невидимости. Умение собрать из ничего в одном месте команду и также быстро рассеять, вот что нужно.

— Это понятно. Тогда зачем охранную компанию завели?

— Жертва своего рода. Для отвода глаз. Кого сосчитали, того и знают. Не свети народ без надобности.

— Так полагаю, чтоб побороть нас, в кучу собрать постараются?

— Правильно полагаешь. Против государственной силы не выстоит никакая банда. Даже Пугачев не выдюжил, а за ним народу много шло. Поэтому кучка для нас смертельна. Тайные бригады, пятерки, десятки, за этим наше будущее. А видимые силы для видимых дел.

— Давно спросить хотел, девок по домам терпимости тоже охранять?

— Конечно! И что спрашиваешь? У тебя тут самостоятельность. Как действовать понял? Так и работай. И девок, и купцов, и помещиков, какие интересны. Но не зарываться. Жадность губит многих.

Мы обговорили устройство подпольной силовой структуры. Боевые пятерки появятся задолго до эсеров. Все, как в обычной силовой структуре. Есть легальный состав, обычные опера. Есть нелегальный. Тоже опера в своем роде: наружное наблюдение, технические и поисковые группы, которые вскрывают замки, ставят жучки и выполняют прочие щекотливые задания. Есть силовой блок, спецназ. И есть агентурный аппарат. Я сразу сказал, что если есть возможность, то пусть наши подставляются под вербовку полиции. Будут двойные агенты. Зато будем знать, чем та сторона дышит.

Есть второе обстоятельство. Алена устроила что-то вроде приюта. Точнее, пришлось устроить. Народ решил, что мы не только беглецов принимаем, но и всех сирых и убогих. И побрели погорельцы, сироты и странники в нашу сторону. Если с паломниками как-то разобрались, выделили отдельную избу для ночлега и назначили дежурную с готовкой каш, то с детьми так не выйдет.

Когда я увидел первый десяток, то убежал в свой кабинет, чтоб не видели суровых мужских слез. И не только от вида льняных головок и голубых глазок на чумазых лицах, а от расхождения своей придуманной картины мира с действительностью. Неужели эти благочестивые православные христиане, что каждое воскресение стоят в церкви в лучших одеждах, на каждые праздники зазывают батюшку и крестятся по всякому поводу, не смогли разобрать на воспитание своих соплеменников? Когда мелкие просят кусочки хлеба, то это их не цыгане поставили на точку и не мафия нищенская отрядила, а просто есть нечего и дать некому.

Есть приютские и сиротские дома, но их мало и на всех мест не хватает. Да и далеко они, кто повезет? Так само образовалось еще одно дело. Я положился на внутренний голос, а он говорил, что воспитывать будущее надо самому.

У нас с Аленой детей пока нет. Она очень переживает по этому поводу. Пьет травы разные, а ласку отдает сиротам. Она — хороший организатор. Назначила старших из детей, подобрала нянек из крестьянок. Мальчиками будет заниматься Степан, девочками — Домна. И она этому рада очень, хоть внешне суровая и важная. Надо будет ставить корпуса для детей Я решил поговорить об этом с управляющим.

Семен Семенович молодец, получил с обоих имений доходу пятнадцать тысяч за прошлый год. Это много. Я и на половину не надеялся. Выручила удачная торговля сеном и льном. Теперь он предлагает расширить посевы и покосы максимально. Выгоднее вырастить и продать то, что растет хорошо каждый год, чем по традиции мучиться с пшеницей и даже рожью. Ее легче закупить в южных губерниях. Я с ним согласен. Точнее, не лезу туда, где мало понимаю. Рыбин мне очень нужен, поэтому на правах партнера я разрешил ему занять помещичий дом. Самому душа не лежит переезжать. Как-то привычней Стрельниково. Зато Семен Семенович рад безмерно. Его сорок процентов это шесть тысяч рублей. Большие деньги в провинции. Он достойно оделся сам и нарядил семейство. Супруга прогуливается в модной шубке, а дочери преподает приглашенный учитель.

В разговоре я всегда подчеркиваю, что верные мне люди получают все самое лучшее. Свою долю я велел пустить на развитие хозяйства. И первым делом устроить попавших ко мне детей. Их тоже не всех приняли. После проверки выяснилось, что было несколько, которых родственники решили прокормить задаром. Петьша со своей гвардией съездил и объяснил, что так нехорошо делать.

Есть и третье обстоятельство. Древлеправославные отчего-то решили, что я записался в их благодетели. И теперь потоки просто ходом идут со всех направлений. В этом есть большой минус. Постоянная причина для проверок полиции и чиновников. Люди, которые придерживаются строгих правил, работают и на все руки мастера, оказались опасны для государства. Все они вне закона. Не совсем, правда, но притесняют их сильно. Зато теперь у меня три кузнеца, два механика, один стекольщик. Есть даже четверо рабочих вместе с мастером, бежавших с уральского завода, льющего пушки. Всем оказан прием, все принесли клятву верности. Кузню обустроили, да помогают новый корпус делать.

После похорон неделя ушла на разборы тяжб, разъездов по имению, визитов к нужным людям и прочую нужную текучку. А потом я засел за планы. Все-таки дедлайн уже определен. Через год мне нужно быть готовым.

Скафандры сделаем, допустим. А приспособления? Нужны лебедки для спуска и подъема водолазов, для поднятия грузов. Ох, надо всю технологию обкатать где-нибудь по- близости. После недолгих раздумий выбор пал на Балтийское море. Есть там два объекта, уже в мое время найденных, чье местоположение я изучал.

Была у одного непоседы из нашей компании копателей идея, как обойти закон вместе с финскими пограничниками, но она не прошла. Зато я, пользуясь случаем, собрал все, что можно о местоположении затонувших кораблей. Здесь они оба еще благополучно ждут своего часа. Правда, глубоко. Около сорока метров. Но мы же на испытание пойдем, а не на дело. После Фридрихсгамского договора в одна тысяча восемьсот девятом году Финляндия уже под Россией, бояться нечего.

Но это все не то. Мысли упорно возвращаются к вундервафле. Хочется защиты. Не привык я еще к сильному правителю, которого уважают в мире и верят его слову. Чтоб не сопли пускал и замалчивал, когда его корабль потопят или захватят, а готов был объявить войну негодяю. Царь именно такой. И по-другому нельзя. Но козырьличный мне надо иметь.

Как любой мальчишка в нашем районе, я умел делать бомбочки. А потом и бомбы. Литературу читал, но поскольку без надобности, быстро забылось. Да и не детские нужны игрушки.

Алена заглянула. Огромные серые глаза я не смог прогнать, поэтому раздумья прервались. Послали заварить кофий к калиткам и плюшкам.

— Не езди без меня никуда, — заявила жена.

— Так я же только туда и обратно, — улыбнулся я, — дела надо делать.

— Без меня не надо. Пойми, тебе одному нельзя. Сила только, если мы вдвоем.

— Думаешь? — Нахмурился я.

Последние события опустили меня с небес на землю. Я почувствовал себя игрушкой, пусть и ценной, в руках весьма умелых господ.

— Сам Писания людям читаешь. А там написано, что где двое или больше во Имя Мое, там Я посреди них. Так же и в остальном.

— В каком остальном?

— Сам знаешь. Никогда тебе силу не переломить по чужим правилам. Никогда не станешь умней и расчетливей, не обгонишь в этом. Всегда найдутся умники умнее, хитрецы изворотливей. Тут по- нашему надо.

— Погадаешь?

— А хоть и так. Чем плохо?

— Названием. Давай так. Не гадания, а неформальный долгосрочный стратегический прогноз динамики основных событий объекта.

— Мудрено загнул. Зря шутишь.

— Не шучу. Без тебя мне плохо.

— Вот! — Заблестели серые глаза, — давай рассказывай, о чем все думаешь.

— Все о том же. Нас усиленно отправляют в заграничную командировку. Понимаешь, о чем речь?

— Уж с кем поведешься, от того и наберешься, — смеется жена, — уехать надо. Теперь тебе и сам Николай Павлович о том сказал. Так?

— Именно. Да еще задания даст. Поплывем в дальние страны, за моря-океаны. Сокровища несметные искать будем.

— За моря поплывем. А сокровища? Нужны они тебе? — Не разделила энтузиазм Алена, — хлопот от них не оберешься.

— Уже думал про это. Но деньги тоже нужны. А думаю я о том: защитит нас флаг российский от напастей или кушак затянуть да свои кулаки нарастить?

— Сейчас не скажу. Надо с теткой Домной советоваться, — сказала она, забираясь на колени.

Через пару часов я сидел за столом и думал.

Динамит. Хорошая штука. Американцы даже корабль соорудили для стрельбы снарядами динамитными. Пушки там пневматические были или паровые, не помню. Но сначала надо нитроглицерин сделать. А для этого глицерин получить, который потом нитровать нужно. Помню, что из жиров получается, но на этом все.

Пироксилин. Что-то из клетчатки. Хлопок ручной сборки, это самый лучший вариант. Можно и хлопковую ткань обработать смесью серной и азотной кислот, промыть и высушить. Много раз промыть и высушить. Нитроцеллюлоза очень нестойкая вещь, если есть примеси и плохо промыта. Потом ее надо очень аккуратно порезать.

А дальше сложней. Мелинит, он же пикриновая кислота. Это фенол, который нитровали. И тринитротолуол, он же тротил. Нитрированный толуол. Проблема в том, что их надо еще выделить из смолы каменноугольной или еще какой. Я не химик и в этом случае моим сотрудникам придется очень долго искать условия реакции. И будут искать. Но сейчас что придумать?

Теперь продумаем средство доставки боевой части. Имеем линейный корабль условного противника или фрегат, что тоже не слабо. И до него надо донести килограмм двадцать взрывчатки. Еще и взорвать. Торпеды за год не сделать. На сжатом воздухе получатся тихоходные, а электрический двигатель еще не изобрели.

Ракеты — первое, что приходит на ум, как реально достижимая цель. Только они летят навесом куда сами пожелают, а мне надо в борт. Если напихать в трубу дымного пороха, то по прямой далеко не улетит. Будут, как местные первобытные ракеты.

Ночью Алена пристроилась на кровать. Часа два уже, наверное. Скоро петухи запоют.

— Бюро прогнозов, вы там прозаседались с теткой.

— Не спишь? — она забралась верхом на меня и встормошила.

— Как теперь уснешь? Ты же не дашь. Ну, что разузнали?

— Если коротко, то лес и сахар. Это про твою вафлю. Ну и все остальное, конечно.

— Вот, сразу все понятно, так бы давно сказали. Лес и сахар. Сам я и не додумался. Может, подробности какие есть?

— Ответы только такие, которые ты сможешь применить. Это видения, их так просто не объяснишь. Где-то лес, а где-то сахар. Думай, голова, шапку куплю, — засмеялась она.

— Лес? Если применять к моим раскладам, то целлюлоза. То есть пироксилин для начинки.

— Пироги печь собрался? — Моя красавица распустила волосы.

— Подожди. А сахар при чем?

— Для теста. Или варенье сваришь.

— Точно! — осенило меня, — сварю. Карамельное топливо!

Еще в детстве по журналу «Юный техник» мы делали ракету всем двором. Ведущая роль была у старших мальчишек, но я их потом расспросил, а позже и журнал сам нашел в библиотеке. Топливо из калийной селитры и сахара. Пропорции только вспомнить. Еще террористы используют его в ракетах «камас». Правда, они летят очень неточно, но зато на восемнадцать километров. Мне столько не надо. Реальное поражение корабельной артиллерии около пятисот метров. На полтора и даже два километра пушка стрельнет, но ядро на излете борт не пробьет. Мне на два километра точно послать, и большего не надо.

— Утром запишешь, — впивается в губы любимая.

У них после таких ночных бдений энергия женская бурлит. Не знаю, как Домна обходится, но Алена, как кошка мартовская, извивается. Впрочем, догадываюсь. У них со Степаном прекрасный воспитательный дуэт. Ладно, утром, так утром.

После пробуждения я отказался обедать, пока все не запишу. Писал я в школе доклад по «Катюше». Деталей не много помню, но они сейчас важны. Там ученые долго искали способ увеличить тягу. И решили не просто набивать полую трубу порохом, а сначала канал оставили в середине. Но и этого мало. Тогда стали использовать несколько пороховых шашек. Семь, вроде. И каждая с каналом. Сопло надо еще. Лаваль вертится в голове. Тягу увеличивает. Нужно ли сейчас? Еще мембрану, чтобы шашки не выпали. Из чего их делать? Керамика? Как вариант. А стабилизаторы? Нужна точность, а не дальность. Значит, отметаем крылышки. Сделаем отверстия под углом, чтоб ракета закручивалась. Будет до тысячи оборотов в минуту. Гироскопический эффект. Все, хватит фантазировать. Буду уточнять детали.

Через неделю пожаловал на дрожках Жан Батист Пуадебар или Иван Иванович, по нашему. Дорогу, очевидно, ему оплатили, потому что видом он мало отличался от Рослина, когда тот заявился из Кологрива. А вот возрастом отличался. Шестьдесят два года уже старость.

Встретил я его с распростертыми объятьями, отчего Иван Иванович очень расчувствовался, потому как наслышан был о моей суровости и непреклонности. В прошлом аббат и кюре, он совершенно не практичен. Ему важны отношения.

Иван Иванович получил комнату в одном из корпусов. И задание. Мне нужна мастерская, хорошо оборудованная, с кузней и станками. Их нет, но надо найти. В подчинение ему передал всех кузнецов, рабочих с мастером и механиков. Но приватно с французом я все же переговорил.

— Я знаю, что Вас обманули при расчете.

— Увы, мой друг, остаться в старости без средств весьма тяжкое испытание. Но я еще надеюсь получить деньги за патент.

— Не надейтесь. Пустое занятие.

— Я чувствую это, но надежда на человеческую порядочность умирает последней. У меня есть знакомые, которым я еще могу быть полезен. Я четыре года преподавал математику в университете. Может, там меня помнят и ждут?

— Я Вас жду. У Вас будут ученики, интересное дело и старость без испытаний нищетой. У нас не всегда богато, но всегда дружно. Мы семья. И я предлагаю Вам войти в нее.

— Но я француз. И я католик.

— У каждого свои недостатки. Шучу. Я навел справки о Вас. Не обижайтесь, это необходимость. Кого попало, мы не принимаем.

— И я здесь?

— И вы здесь. Что скажете?

— Семья звучит так притягательно. У меня никого нет, а тут столько народу. Вы будете мне родственник?

— В определенном смысле. Как и Вы мне.

— Я согласен.

Я встал и обнял старого профессора, прижал трясущиеся плечи и поцеловал в лоб.

— Мы с Вами тут таких дел наворотим!

— Обещаете? — Улыбнулся тот, вытирая щеки.

Вечером мы собрались всем механическим цехом за столом. Рабочие чинно молчат. Француз с мастером перебирают общих знакомых из уральских купцов. Я рисую на листочках.

— Иван Иванович, — оторвался я, — знаете Шильдера?

— Полковник, приезжал в инженерное училище по пионерной надобности. Я туда обращался насчет службы, но было отказано.

— Понятно, откуда уши растут. Этотпионерный офицер очень любит морские прогулки. Давайте поможем ему, — я пододвигаю листки.

— Что это?

— Водный велосипед.

— О, мой Бог, — Пуадебар замер, — два корпуса?

— Это катамаран. Бочки железные запаяем. Или деревянные пока поставим. Цепь сделаете. Шестеренки.

— Это я рассчитаю. Но кто это придумал?

— Дыхание времени. Пора уже давно, а то гребут бедные матросы руками. Ноги сильнее намного.

— Невероятно! — француз расправил плечи и будто помолодел, — Вы даете это мне?

— Вам. Кстати, не знаете, почему древние греки не летали на воздушных шарах? Шелк или ткань плотная были, лак был, все условия. Но даже не задумывались.

— Вы хотите шар?

— Нет. Но об этом мы с Вами поговорим после.