В Мире Иллюзий

Глава седьмая.

Шёл вечер второго дня пребывания моих гостей-грессийцев на Трайсети, и мы, обсудив все важные дела насчет Муна и графа Силестела, придавались приятным воспоминаниям, сидя в моём кабинете за откупоренной бутылкой белого вина и скромной лёгкой закуской, состоящей блюд из пятнадцати.

Мы – это совсем не святая троица, то есть Тери, Майкл, ну и, само собой, я. Двенадцатый легит был распущен по Лирицию в поисках приятных приключений, Тереза вновь вызвалась уложить малыша Мартина в постель, а вот чем занимался сейчас граф Анедо, мы могли только догадываться, и это не давало покоя нашему капитану. Он ёрзал в своём кресле, то и дело поглядывая на дверь, и нервно постукивал пальцами то по столу, то по стеклянной посуде, чем неимоверно бесил Тайлера.

-Тери, ты или сейчас же успокоишься, или я отстучу этот ритм на твоей деревянной башке! – В конце концов не выдержал он, буквально вспыхнув.

-Где он? Где граф? Ты ведь сказал ему, где спрятал Мирию?! – Не унимался он под театральное закатывание глаз гранлиита и не обращая ровным счётом на его слова никакого внимания.

-Мирия Его Жена, Тери. – Чеканя каждое слово, расходился Майкл. – Это неизбежно. Ты так не считаешь?!!!

Я с полуулыбкой наблюдал за ними и не спешил вмешиваться в спор.

-Я тоже имею право на встречу с ней!

-Тебе мало что ли Морис «наковырял» ?! – Словно не веря своим ушам, вновь возмутился Тайлер, однако, усмехнувшись.

-Что?! – Это уже был я. – Морис? Он нет, он не может… Он слишком добрый…

Похоже, Мирия всё же кое о чём умолчала…

-Твой «добрый Морис» чуть не убил меня! - Глаза Тери горели адским пламенем, подкреплённые добротным алкоголем и злостью.

-Я бы убил! – Засмеялся Майкл. – На его месте. Сунься ты к моей жене в постель… Я бы – УБИЛ.

-Я тоже, Тери. Не обижайся. – Поддержал я Тайлера. – И я правда не знаю, где сейчас черти носят графа Анедо. Так что смирись. И выпей ещё…

Мирия наслаждалась одиночеством вторые сутки, лишь изредка видясь с принцем Мартином – тот страшно скучал по матери, они были очень близки. Покои, подаренные ей в вечное владение Алексом, были поистине великолепны, и кроме шикарной спальни, включали в себя небольшую сауну и бассейн с чуть прохладной водой, чтобы в любое время дня и ночи она могла расслабиться, да и просто отдохнуть, понежив своё претерпевающее изменения тело в приятной обстановке.

Но сейчас уже было довольно-таки поздно, и она вышла из ванной комнаты, на ходу запахивая белоснежный халат. Длинные мокрые волосы, казавшиеся сейчас тёмными, рассыпались по плечам. В Лонингтемне всё время чем-нибудь пахло, различные ароматы не перебивали друг друга, но с непривычки воспринимались принцессой не слишком комфортно, и ей захотелось подышать свежим воздухом.

Огромный балкон, более походивший на веранду, сразу же пришёлся ей по душе. Мирия была здесь уже днём, и маленький столик с фруктами и различными напитками, лежаки и удобные кресла создавали тот уют, которым, увы, не славился Королевский Дворец на Грессии – там всё было более официально и чопорно.

Она подошла к краю перилл, и всмотрелась в далёкое пространство родного мира, похожее сейчас на отражение звёздного неба – темнота, пронизанная искусственными огнями… Лириций не спал, сейчас он жил своей особой, ночной жизнью.

Глубоко набрав воздуха в лёгкие, Мирия закрыла глаза, мечтательно представив, как скоро вновь навестит свою мать и Рида, бросившего на Грессии всё, чтобы перебраться к ней, на Трайсети. Это было удивительно и в то же время так романтично… Они прекрасно ладили, и бывший гранлиит Адамс всерьёз занялся хозяйством, ведь в их стареньком доме всегда не хватало надёжных мужских рук… Мирии не терпелось показать Эльзе Мартина, заметно подросшего с их последней встречи. Она бы с удовольствием осталась здесь насовсем – с матерью и сыном, оставив далеко в прошлом Грессию и всю эту болезненную историю…

Замечтавшись, принцесса и не заметила, как кто-то подошёл к ней сзади, и она оказалась в полных нежности осторожных объятиях. Это напугало её не на шутку, но страх быстро прошёл – это был Морис. Он улыбнулся, не обратив никакого внимания на её смятение.

-Я же просила Алекса… - Начала было она, но граф, осторожно развернув её лицом к себе, приложил указательный палец к нежным губам девушки.

-Ты же не думала, что я вот так просто сдамся и отпущу тебя? – Он запустил пальцы в мокрые распущенные волосы Мирии и нежный, почти невинный поцелуй, пообещал перерасти во что-то более осязаемое. Руки уже скользили по её телу, исследуя каждый сантиметр под халатиком возлюбленной. – Ты без белья? …И так приятно пахнешь…

Нежный шепот отчаянно возбуждал, но принцесса не хотела уступать.

-Я уже приняла ванну и собиралась ложиться спать… - Сообщила она, сама едва сдерживаясь от нахлынувшей страсти.

-Не получится…

Морис легко подхватил её на руки и отнёс в постель, где сопротивляться и возражать чему-либо уже не было смысла, да и не очень хотелось…

После столь бурного времяпрепровождения этим двоим уснуть тоже не удалось, и Морис то и дело поглаживал пальцами обнажённые грудь и живот возлюбленной, и серебристый неон, льющийся из глаз графа, освещал всё пространство спальни.

Он улыбался, Мирия же заметно грустила, словно и не было между ними той страсти, что несколько минут назад затмила и разум, и боль девушки.

-Зачем тебе это?! – Тихо спросила она, хватая за руку своего мужа, ласкающую её. – Когда она родится, то будет для тебя только скорбным напоминанием, что между мной и Тери что-то было…

Граф не переставал улыбаться.

-Ты сказала «она»? Так ты думаешь, у нас родится дочь?

Мирия заглянула Морису в глаза, дабы убедиться, в своём ли он уме.

-Да. Сын у меня уже есть…

-Но если родиться ещё один – я не расстроюсь. В детстве я всегда мечтал о брате. Думаю, Мартин будет в восторге.

-Это не твой ребёнок, Морис! – На этот раз Мирия даже повысила голос, чтобы хоть так пробудить мужа от сладкой эйфории, в которой он погряз. Но он словно не слышал её и продолжал:

-Но у нас будет девочка. – Его ладонь вновь легла на живот принцессы, глаза сосредоточенно замерли.

Тут уже сама Мирия выпала из скорбной роли, округлив в удивлении глаза.

-Откуда ты знаешь?! Когда я была беременна Мартином, ты не говорил, что…

Морис чуть смущённо улыбнулся.

-Я и тогда знал. Но не хотел лишать тебя радости, сообщить мне об этом…

Мирия рассмеялась – как же она раньше не догадалась?! Но тут же её радость в мгновение угасла.

-Это дочь Тери, Морис…

Он опять проигнорировал её слова.

-Ты уже думала над именем? Нет? Я бы остановился на «Лилианне» - мою маму так звали, но если ты против, то…

Слезы, не скрываясь, текли из глаз Мирии. Её голос задрожал.

-Морис… Я не понимаю… Почему ты прощаешь меня? Я не заслужила такого…

-Я люблю тебя, милая. – Он обнял её ослабевшие плечи и притянул к себе на грудь. Что бы не произошло между нами, я никому не позволю забрать тебя у меня… Ну, перестань плакать… Ты же не хочешь, чтобы девочка выросла плаксой? Нет? Давай лучше повторим кое-что поинтереснее, пока нам ещё можно…

-О, боги… - Обреченно произнес Майкл, так бывало всегда, когда чья-нибудь навязчивая мысль нарушала его относительный покой. – Я скоро вернусь…

Мы с Льюисом как раз в это время что-то очень бурно обсуждали, и лишь махнули рукой – мол, давай. Тайлер же, справляясь с законом всемирного тяготения после всего выпитого, поспешил к выходу, где за дверью его уже ждал Руэт.

- Покурим, Блондинчик? – Майкл уже доставал сигареты и зажигалку. – Извини, я слегка не в себе…

Врач молча последовал за ним на ближайший балкон, прекрасно осознавая, что слова тому не нужны. Хотя момент, кажется, был выбран не совсем удачно…

-Да нет, всё нормально. Думай дальше. – Подбодрил его Майкл. – Что там с Бенедиктом Лоя?

Руэт тяжко вздохнул. Они отошли на достаточно большое расстояние, и врач решился всё повторить вслух.

-Это случилось недавно, пару месяцев назад. – Торопливо начал он, воровато оглядываясь, словно боясь, что их могут подслушать. Хотя так оно и было. – Я разговаривал с Бенедиктом, он был здесь, не совсем здесь, но…

-Давай покороче. – Прервал его Майкл. – Ты хочешь сказать, Лоя пришёл сюда, чтобы встретиться с тобой и…

-Да. Вернее, он хотел переговорить с Алексом, но по понятным причинам этого сделать не мог. И я тоже, хотя и пытался…

-Ладно. – Тайлер трезвел на глазах. – И что за информация? Ты хорошо научился блокировать мысли…

Руэт согласно кивнул.

-Слушай…

И Майкл закрыл глаза.

Кисть в руках художника нанесла последний мазок, и замерла в поиске погрешностей, но их просто не было. Картина была настолько идеальной, что казалось, её создал не человек – бог, и Мастер сам невольно залюбовался своим творением, победоносно улыбаясь. Ещё один шедевр готов, и он получит за него не мало денег – в этом он уже не сомневался. Впрочем, деньги его сейчас мало волновали.

С каждым днём он получал всё большее признание, и заказчики прибывали, становясь в очередь. Весть о нём, в прошлом никому не известном художнике, казалось, облетела уже весь свет – его работа, одна из первых, тех, что они сотворили совместно с Аниэллой – Портрет обнажённой натурщицы, была признана лучшей работой года среди давно признанных мастеров, и не удивительно: столь натуралистичной казалась девушка, изображённая на ней, стыдливо прикрывающая рукой небольшую грудь, но при этом бесстыдно расставившая полусогнутые в коленях ноги… Красный фон покрывала, шёлком стекающий с кресла, лишь усиливал контраст с её нежной кожей персикового цвета, смуглая кареглазая красавица с не свойственными природе белыми волосами, манила мужчин всех возрастов – и оригинал, и картина, и сам Том Брандингтон не раз ловил себя на мысли, кто же ему больше по нраву…

Но в работе над Шедевром, отнимающей всё его время, им не раз приходилось прерываться: обнажённые прелести возлюбленной сводили художника с ума, и с каждой проработкой определённой детали, будь то округлость плеча или упругий бугорок груди, он не мог с собой справиться, его тянуло к натурщице, её молодому хрупкому телу, и они часами тратили драгоценные минуты на занятия любовью, после чего работа продолжалась…

Насыщенный энергией, Том отдавался живописи ещё с большей страстью, и Аниэлла на какое-то время переставала его волновать. В такие минуты он работал особенно усердно, но после желание возвращалось, и, благо, оно было взаимным…

Но сегодня он заканчивал работу над пейзажем: огромное море в закатных тонах, пронзённое оранжевыми лучами уходящего солнца, что бурлило по мановению его руки, выбрасывая на берег молоко белой пены, шуршащей по гладкой гальке. Жадные чайки с криком носились взад и вперёд, выискивая рыбку пожирнее. Лёгкий прибрежный ветерок раздувал его длинные тёмные волосы, собранные в хвост… Он вновь оказался там, на берегу моря, где впервые с ними это произошло – картина, принявшая реальный объём, ставшая одной из первых иллюзий, сотворённых им с помощью его диада – и одновременно возлюбленной, натурщицы Аниэллы…

Здесь же их тела впервые сплелись в соитии, настоящем, а не иллюзорном, и синие глаза Тома долго не могли оторваться от карих глаз шестнадцатилетней возлюбленной, казавшейся тогда ему центром вселенной, мира, что он открыл для себя, они вместе открыли…

Когда на пороге их мастерской появился Бенедикт Лоя, мальчик-подросток с многовековым багажом знаний в рюкзачке за спиной, всё стало предельно ясно. Он объяснил им всю суть Силы Сверхлюдей, и пообещал, что поможет им развить этот Дар – взамен лишь на записи, что он сделает в своих тетрадях… Смысла отказываться не было. Эйфория переполняла и Тома, и Аниэллу, слово «диады» в устах Бенедикта тогда прозвучало как «божье благословение» - он рассказал им, что они никогда не постареют и смогут жить вечно, вечно наслаждаясь друг другом и творчеством…

О, как хотелось ему верить! Дела Тома Брандингтона, и без того уже идущие в гору, просто взметнулись ввысь. Он не уставал, мог не спать целыми сутками, колдуя над своими «живыми» картинами, лишь прерываясь на занятия любовью с Аниэллой и лёгкий перекус пищей…

Вот и сейчас он ощутил прилив желания лицезреть свою возлюбленную – она не ждала его сегодня столь рано, но тем было лучше. Торопясь к дому, где они жили вдвоём, он уже наполовину ощущал вкус её страстных губ и нежность упругих бёдер, но тень в окне привлекла его внимание, и он уставился сквозь стекло, сквозь плотный тюль на совсем уж не ожидаемую картину.

Аниэлла сидела в центре комнаты на стуле, расслабленная, с закрытыми веками, а рядом, совсем близко к ней, стоял Бенедикт - он водил перед её лицом ладонями, едва заметно шевеля пальцами, должно быть в очередной раз работая над её линиями Силы… Но раньше Бенедикт никогда не появлялся в их доме без ведома хозяина, и Том, не спеша раскрывать своё присутствие, продолжал наблюдать…

Голова Аниэллы качнулась, словно она испытывала известное лишь ей одной наслаждение, губы вздрогнули, и она что-то произнесла – слов было не разобрать, как Том не напрягал свои уши. Глаза девушки по-прежнему были закрыты, а взгляд Бенедикта… Художник с жадностью смотрел на это новое для него открытие, столько боли, столько печали и… желания…

В следующий миг Бенедикт решился. Его руки легли на щёки девушки, а губы медленно приблизились к губам, и их долгий поцелуй был взаимным – Том был в этом уверен, потому как глаза, эти прекрасные карие глаза Аниэллы распахнулись, и она посмотрела на бессовестного четырнадцатилетнего сопляка с такой любовью, что зависть и ненависть тут же очернили сердце несчастного художника. Том был предан…

Он просто не мог заставить себя не смотреть на продолжение этой любовной сцены, плавно перетекшей на их спальное ложе. Он чувствовал, как сердце его леденеет, а руки наливаются свинцом, и всё же он ждал. Когда эти двое уснули, измученные взаимными ласками, Том, не помня себя, спокойно переступил порог собственного дома. Прошелся по прихожей. Заглянул в маленькую домашнюю мастерскую.

Его старенький мольберт стоял посреди комнаты, и рядом были аккуратно разложены краски и кисти. Он осмотрел каждую и в конце концов выбрал самую большую – ручка её была прочной и достаточно острой.

Том тихо, чтобы случайно не разбудить любовников, подошёл ближе…

Иллюзия полыхнула сама собой. Море в оранжевых закатных огнях, чайки в поисках рыбы…

Он нежно провёл ладонью по лицу Аниэллы… Та распахнула глаза, испуганно, догадываясь, что разоблачена…

-Прощай, любимая… - Прошептал Том, и со всего размаха воткнул кисть в горло натурщицы…