Утраченный трон

6 ВЫМОЩЕННАЯ ЗАКОЛДОВАННЫМИ КАМНЯМИ

ОНИ МНОГО ЧАСОВ брели прочь от Индраевина, прежде чем удалось отыскать его: зеленый холм в безбрежном лесу, огромная прогалина среди лесных чащ. Эмбра объявила это место идеальным, но три ее спутника с подозрением обследовали его, щурясь и принюхиваясь, словно ожидали, что вот-вот без всякого предупреждения распахнут свои пасти пещеры или весь холм сейчас встанет на дыбы и окажется бронированной спиной проснувшегося дракона. Госпожа волшебница стояла и смотрела на них, скрестив руки на груди и сочувственно улыбаясь. Она ничем не выказала своего нетерпения, пока они обыскивали прогалину. Через некоторое время трое мужчин покачали головами и ворчливым тоном объявили, каждый на свой манер, что они не смогли найти ничего подозрительного, — но все равно тут что-то не так!

Однако время шло, никто на них не нападал. Краер описал широкий круг в лесу вокруг поляны и не нашел ничего угрожающего. Наконец они собрались под деревом, где стояла Эмбра, и нехотя признали, что в этом месте нет ничего дурного. Ничего, кроме ощущения, что за ними наблюдают.

— Мы находимся в Лавровом лесу, господа, — мягко напомнила им наследница Серебряного Древа. — Он живой, и в нем скрываются не только воины, служившие моему отцу или маршировавшие в войсках Черных Земель. Сейчас за нами, наверное, наблюдают десятки глаз. И все же я не ощущаю здесь присутствия лучников и магов, и это хорошо. Время действовать!

Она жестом велела спутникам отойти назад, под деревья, и одна вышла вперед, на поросший мхом склон холма, бросив через плечо на ходу:

— Вам все понятно? Сараспер все объяснил?

— Да, — неохотно подтвердили Краер и Хоукрил почти в один голос.

— Мы знаем, что делать, — прибавил Краер, и Эмбра кивнула.

Волшебница поднялась на вершину холма, закрыла глаза и повернулась лицом на запад, к Аглирте.

Квартирмейстер наклонился к Сарасперу и прошептал:

— Мне понятно, что мы должны делать, но я бы хотел знать вот что: какой магией ты владеешь, кроме целительства? Я имею в виду заклинания, как те, что творит Эмбра.

Старый целитель тоже вытянул к нему шею, так что теперь они смотрели друг на друга, почти соприкасаясь носами.

— Я знаю достаточно, чтобы понимать, что мне не следует лезть в эти дела, — таинственно пробормотал он. — Жаль, что многие юные и нетерпеливые маги этого не понимают.

С этими словами он, крадучись, пошел прочь по краю поляны, махнув Краеру рукой, чтобы тот занял свою позицию.

Хоукрил с противоположной стороны открытого пространства бросил взгляд на друзей. Он держал меч наготове и без устали оглядывал деревья, окаймляющие холм. Латник походил сейчас на охотничьего пса, натягивающего поводок, потому что ему не терпится ринуться в бой. Трое мужчин из Банды Четырех заняли свои места вокруг поляны на равном расстоянии друг от друга.

Враги не появлялись. Эмбра опустилась на колени, что-то приговаривая нараспев, положила Дваер между своими ступнями и медленно встала. Руки ее двигались, совершая замысловатые жесты, будто ткали что-то из воздуха. Затем она развела руки в стороны ладонями вниз с видом довольного мастера, который только что закончил сложную работу.

Бесшумный белый огонь сорвался с кончика каждого ее пальца, ударился о землю и заплясал на ней, не опаляя. Эмбра снова закрыла глаза и вздрогнула всем телом, потом медленно стала запрокидывать назад голову, пока ее лицо не оказалось поднятым к небу. Огненные вспышки заструились вдоль световых линий к земле и обратно, эти сверкающие волны, казалось, отражались от окружающих деревьев и порождали тихий шелест листвы.

Сараспер наблюдал, прищурив глаза, потом замахал рукой, привлекая внимание Хоукрила. Когда тот взглянул на него, старик нахмурился и указал латнику на его меч, словно хотел о чем-то напомнить. Могучий воин медленно кивнул головой. Удовлетворенный Сараспер поднял руку, готовясь подать сигнал. То, что они собирались делать, должно было очень быстро лишить их сил, тогда у них останется слишком мало времени, поэтому все нужно сделать в точности…

Нельзя позволить Камню долго участвовать в магических заклинаниях, чтобы его — и это место — не мог выследить владелец другого Камня, которого удастся «увидеть» Эмбре. А значит, этот слепящий белый огонь должен черпать свою энергию только из одного источника — энергии целителя, латника и квартирмейстера. Был какой-то непристойный стишок насчет такого трио, но, во имя Троих, он сейчас не сможет его вспомнить… Окутанная холодным пламенем, Владычица Самоцветов плавно поднялась в воздух, на высоту в два человеческих роста от земли и теперь парила на спине, раскинув руки, связанная с землей паутиной мелькающих нитей магического огня.

Рука Сараспера рубанула воздух.

— Начинайте, — рявкнул он, не зная, достаточно ли близко стоят Краер и Хоукрил, чтобы его услышать. — Делайте точно так, как я показывал.

Хоукрил осторожно воткнул свой меч в землю за спиной, оставил его там, словно часового, и зашагал по направлению к холму. Добравшись до крутой части склона, он пополз вперед чуть ли не на четвереньках. Языки пламени взметнулись ему навстречу, закружились возле головы и плеч, их отсветы заплясали на мокром от пота лице латника.

Хоукрил Анхару, как внезапно понял Сараспер, умирал от страха. Ну, самому целителю в данный момент тоже было не слишком весело. Они с Краером опустили руки в ближайшие ручейки магического пламени и зашатались.

Казалось, они пытаются брести в потоке воды, текущем им навстречу, в бесконечном, неутомимом потоке, который не причинял боли, но высасывал из них силы с каждым шагом…

Теперь пламя снова и снова волнами накатывало на них, с каждой волной забирая энергию. Сараспер смутно сознавал, что бредет, пошатываясь из стороны в сторону, медленно, бесцельно, словно пьяный, все его волосы стоят дыбом и колышутся в такт приливам волшебного огня…

Хоукрил с мрачным упорством карабкался сквозь языки пламени, которые, казалось, тянулись к нему и пожирали его лицо, руки и доспехи. Судя по запаху и красному, сморщенному от боли лицу латника, его доспехи раскалялись с каждой секундой. И все же Сараспер видел, что рука Хоукрила не дрожала, когда он решительно протянул ее и схватил гудящий, светящийся Камень Жизни. Из него вырывался мощный столб бесшумного огня и упирался в тело Эмбры, а с ее пальцев магическое пламя возвращалось обратно к земле — и к двум глупцам, которые брели у подножия холма.

Теперь они с Краером стояли лицом друг к другу, инстинктивно стараясь уравновесить потоки огня, струящегося между ними. С лица маленького человечка, как и с лица Хоукрила, капал пот, руки его тряслись. Сараспер с усилием глотнул, оторвал от него взгляд и снова посмотрел на Эмбру, висящую в небе над ними. Глаза ее были устремлены куда-то в пустоту, тело трепетало в пламени, которое она сама же создала. Боги, они все погибнут, если это будет продолжаться слишком долго…

Хоукрил теперь сползал обратно, вниз с холма, не смея повернуться к вершине спиной и крепко прижимая Дваер к груди. Языки пламени заплясали быстрее, они вытягивали из Сараспера и Краера все больше энергии, словно знали, что скоро лишатся подпитки от Камня.

Огонь лизнул глаза Сараспера и ослепил, потом снова отступил назад. Старик смутно сознавал, что упал на колени. По распростертому телу Эмбры пробегала дрожь, словно под порывами ветра; теперь волшебница парила на высоте нескольких футов от вершины холма. Краер, должно быть, еще раньше повалился на землю.

Со своего места дрожащий целитель видел, как Хоукрил медленно отступал назад, пока спина его не уперлась в собственный меч. Тогда латник сел, оперся спиной на стальной клинок, как на спинку стула, и откинул голову. Казалось, он целую вечность ловил ртом воздух, а затем сполз на землю и растянулся рядом с мечом.

Огонь отпрыгнул, словно его подрубили, и обрушился в бессильной ярости на Сараспера, пока тот не ослеп от белого пламени, которое не обжигало, но отнимало дыхание, силы, все…

Слева от него — листья, пышные, зеленые… В отдалении звучат птичьи крики. Справа от него — небо, высокое и безоблачное. Под ним — мягкая земля с влажным запахом опавших листьев, грибы и маленькие побеги, а где-то под спиной — несколько очень твердых корней или камешков.

Хоукрил застонал. Он ощущал внутри слабость и пустоту, словно кто-то разрезал его и вылил всю силу. Только с третьей попытки ему удалось приподняться на локте, задыхаясь так, будто он пробежал много миль, и осмотреться.

Поднимаясь, он уронил Камень; машинально подхватил его, не дав укатиться в сторону, но глаза его даже в этот момент искали только Эмбру.

Женщину, которую он полюбил, да помогут ему боги. Больше собственной шкуры, больше дружбы с Краером, больше всех красавиц Аглирты. Пусть ее язык жалит, как оса, пусть она без колебаний пускает в ход свои чары, чтобы управлять им… Во имя Троих — она прекрасна! Когда она на него смотрит…

Сейчас она смотрела в небо, ее невидящие глаза стали серыми, как тучи. Она лежала на спине, на гребне холма. Лежала совершенно неподвижно. Подгоняемый внезапным страхом, Хоукрил ухватил покрепче Камень и попытался взобраться на холм, не тратя времени даже на проклятия.

Но внезапно упал лицом вниз, мир вокруг него потемнел. Что с ним случилось?

Ее магия. Наверное, ее магия лишила его сил, так же как Краера и Сараспера. Они тоже лежали у подножия холма, неподвижные, как пара валунов, с мокрыми от пота лицами, широко раскрыв безжизненные глаза.

Хоукрил глотнул, стиснул зубы и пополз вверх по склону, неуклюже прижимая к себе Камень. Его руки, словно полые внутри, подламывались подобно цветочным стебелькам, он весь дрожал. Если она мертва…

Он заставил себя не думать об этом, а сосредоточиться на проклятой боли, которую доставляло ему каждое движение рук, тянущихся вперед и цепляющихся за землю…

Он добрался до нее, теперь он нависал над ней. Она лежала неподвижно и не дышала, а глаза ее были подобны двум сгоревшим свечам.

— Госпожа, — прошептал он, осторожно кладя Камень ей на грудь. — О, детка, оживи!

Он мягко поднял ее руку и положил ее пальцы на Камень, потом проделал то же самое с другой рукой. Он понятия не имел, что будет делать, если ничего не произойдет.

Крохотная белая искорка холодного пламени проскочила вокруг Дваера, казалось, она вылетела из груди, на которой он лежал. Горло девушки дрогнуло, а грудь медленно, очень медленно начала подниматься и опускаться. Хвала Троим!

Он держал ее ладони на Камне, и странное ощущение колючих мурашек поднималось по его рукам.

— О, девочка, вернись ко мне, — простонал он.

Темные глаза распахнулись и посмотрели прямо в его глаза. Потом прекрасные глаза Эмбры налились слезами, ее ладони прижались к его рукам, ее тело вдруг содрогнулось, словно от боли, а потом она ахнула:

— Ястреб!

Ее глаза притянули его. Губы Хоукрила прижались к ее рту, прежде чем он успел сообразить, что делает. Их губы слились воедино. Ее язык нежно ласкал его рот, она застонала под ним. Застонала, а потом шевельнулась в нетерпении…

Ей не терпелось сбросить его прочь. Сердце Хоукрила упало, когда ее тонкие руки оттолкнули его. Он сел; мир вокруг неожиданно помрачнел. Да, латник был раздавлен.

— Позже, — шепнула леди Эмбра, глядя в его опечаленное лицо, и стряхнула его руки. — Здесь мы в опасности!

— Почему? — спросил он, дико оглядываясь вокруг и ища взглядом свой торчащий из земли меч.

— Помоги мне, — попросила она, в спешке цепляясь за него пальцами, твердыми, как когти, пока не оказалась стоящей на ногах, пошатываясь, прижимаясь низом живота к его голове и вцепившись в его плечи, чтобы не упасть. — Отведи меня к Сарасперу, — простонала она, стараясь встряхнуть латника.

С таким же успехом она могла быть ветерком, пытающимся сдвинуть с места валун. Все же через секунду гигант с трудом встал на ноги — и покачнулся.

Горло Эмбры сжалось от страха и за него, и за себя: что, если он упадет на нее и придавит, кто придет ей на помощь? Что спасет их всех?

Сильные руки обхватили ее за плечи, обняли, и знакомый низкий голос, который она ощущала, а не только слышала, так как их тела были прижаты друг к другу, пророкотал:

— Держись за меня, детка, поспешим!

И мир закружился, как безумный, а потом ее легонько опустили рядом с распростертым телом старого целителя. Волшебница поспешно опустилась на колени. Камень Жизни запульсировал, когда она прикоснулась им к морщинистой, покрытой старческими пятнами руке.

Заросшая седой щетиной челюсть Сараспера безвольно отвисла, он казался мертвым. Дваер вспыхнул почти гневно, когда прикоснулся к телу старика, и Эмбра почувствовала, что сейчас заплачет. Они отдали ради нее свои жизни, эти три доверчивых человека, первые трое людей, которым она посмела довериться!

Всего трое. Некоторым за всю жизнь не удается приобрести так много достойных доверия друзей, но их отряд не так велик, чтобы она могла позволить себе потерять хоть одного из них. Мрачные предчувствия охватили ее, но через несколько мгновений целитель застонал, рывком поднял слабую руку, чтобы отмахнуться от окружающего мира, и пробормотал:

— Боги, что это я пил?

Эмбра с Хоукрилом обменялись изумленными взглядами и тут же разразились безудержным хохотом, сгибаясь пополам и икая, и не могли остановиться, пока из глаз не потекли слезы.

— Не нахожу это очень уж смешным, — проворчал Сараспер таким тоном, что они захохотали с новой силой.

Прошло какое-то время, прежде чем Эмбра склонилась над скрюченным телом квартирмейстера и внезапно перестала смеяться, охваченная дурным предчувствием. Боги, он выглядит таким тщедушным! Могло ли такое тело, какой бы насмешливый дух в нем ни обитал, пережить подобную утечку энергии? Краер кашлянул в ту секунду, когда Камень прикоснулся к нему, сморщился, а потом сообщил окружающему миру:

— Никогда больше не стану заниматься магией!

— Очнулся, — проворчал Хоукрил, от облегчения размахивая над их головами вновь обретенным боевым мечом. — Теперь скажи нам, детка, зачем вся эта спешка?! В чем опасность?

Эмбра серьезно посмотрела на него, а потом взглянула на остальных.

— Ну, — произнесла она с глубоким вздохом, — магия свое дело сделала, но я сумела почувствовать только один из других Дваеров, потому что он находится так близко от нас, что чуть меня не погубил!

— Так близко? — переспросил Сараспер, прищурившись.

Эмбра кивнула.

— На расстоянии мили, не больше.

— Прошу вас, оставим официальность! Рад нашей встрече, господа! — решительно произнес наместник Сарта, слабо пожимая протянутые руки.

Он широким жестом пригласил всех присесть на высокие стулья с изогнутыми спинками, стоящие, словно величественные стражники с мечами, вокруг большого стола. Затейливая резьба по краю и ножкам стола и сверкающий лес графинов и кубков на нем громко сообщали о богатстве Сарта любому, кто взглянул бы на них, как и роскошь темных шкафов и высоких комодов, выстроившихся вдоль стен.

— Прошу, выпейте вина, поешьте. Мы здесь не признаем церемоний! Ешьте, пейте и чувствуйте себя как дома.

— Если бы я был дома, — откровенно признался мужчина с нахмуренными черными бровями и морщинистым лицом, — я бы чувствовал себя в гораздо большей безопасности. Откуда мы знаем, что королевские маги не слушают каждое наше слово?

— Маги Сарта, нанятые, чтобы помешать подслушиванию, заверяют меня в этом, — без колебаний ответил наместник. — Еще они убеждают меня, что намного превосходят и числом, и могуществом тех немногих колдунов-недоучек, которые служат Речному Трону. Отряд знаменитых Мечей Силптара охраняет наши ворота, скрываясь за спинами стражников, которых вы видели. Вы можете чувствовать себя спокойно, дорогой господин посол.

— Вот как? — В голосе посла Гилта прозвучала презрительная насмешка. Но он уже сел в одно из самых роскошных кресел и потянулся за кубком. — Значит, теперь Владычица Самоцветов — колдунья-недоучка?

— А если они так ее называют, разве это свидетельствует об их уме? — спросил торговец из Силптара, одеяние которого из темно-зеленого шелка, украшенного десятками филигранных золотых медальонов, стоило на вид больше, чем шесть таких роскошных столов. Когда он сел и потянулся за вином, раздался перезвон, а не шорох.

Наместник протянул руку за графином и кивнул трем остальным послам, приглашая их присесть.

— Насколько они могут судить, — обратился он к собственному кубку, — наследница Серебряного Древа покинула остров Плывущей Пены вместе с троицей своих дружков и отправилась куда-то по личному поручению короля. При дворе шепчутся, что задание это имеет какое-то отношение к уничтожению Змеи, которая, по слухам, тоже пробудилась, хотя жрецы Змеи твердили об этом еще с тех пор, как я научился говорить. Другие же говорят, что Банда Четырех отправилась на поиски сокровищ павших Черных Земель, чтобы добыть Речному Трону денег на снаряжение армии, способной заставить нас всех покориться.

— Вот в это я верю, — заметил Дарагус из Гилта. — Если Серебряное Древо захватил сокровища перед смертью и его магам не удалось удрать с ними накануне гибели, то его дочь лучше всех в Аглирте подходит для того, чтобы их вернуть.

— Разве мы знаем наверняка, что Серебряное Древо мертв? — спросил самый высокий из послов Силптара, поднимая одну бровь. — Его тело не нашли.

— Как и тела его магов, — прибавил один из его спутников, самый низенький и толстый мужчина в красном бархатном одеянии, украшенном шнурами и кистями из золота.

Дарагус пожал плечами и развел руками, на пальцах которых сверкало множество массивных золотых колец.

— Прошло много месяцев, и ни о ком из них нет никаких вестей.

— Позвольте вам напомнить, — ответил посол в зеленом, — что маги легко могут менять свои лица и вообще внешность.

Дарагус бросил на него угрюмый взгляд.

— А мне позвольте напомнить вам, уважаемый Фелодиир, что бабушкины сказки — это одно, а то, что маги действительно делают день за днем в реальной Аглирте, — совсем другое. Чтобы навести чары, требуется израсходовать много жизненных сил и денег, и еще больше уходит на то, чтобы их поддерживать. Зачем напрасно суетиться? Если у вас хватает магической силы, чтобы сотворить такие чары, то ее хватит и на то, чтобы вам не было нужды скрываться. Действовать открыто и разнести в клочки любого, кто решится причинить вам вред, — вот это в обычаях магов.

— Должен сказать, что вам попадались какие-то необычайно тупоголовые маги, — ответил на это высокий посол, качая головой.

— Благородные господа, — быстро и чересчур громко заговорил наместник Сарта, — давайте обратим свой гнев на того, кто его действительно заслуживает, — на Пробужденного короля, а не друг на друга. Нам всем грозит одинаковая опасность, мы все из-за него можем потерять свободу. Жрецы Змеи рыщут повсюду в Долине и орудуют отравленными клинками… из-за него.

— Гларсимбер, — проворчал посол Гилта, — избавьте нас от этих высокопарных речей. Только глупец и тиран может ожидать, что соперники — а, скажем откровенно, мы и есть его соперники — будут выступать единодушно, в полном согласии, как только завидят общего врага. Опять бабушкины сказки.

— Он действительно потребовал, чтобы все земли и города отдали ему свои армии? — спросил бородатый посол. — Каковы были его слова в точности?

— Он хочет, чтобы его заново короновали, Картел, и чтобы мы все принесли ему присягу, — почти прорычал в ответ Дарагус из Гилта. — После чего он немедленно издаст приказ для всех, кто нам служит, чтобы носители мечей остались здесь, а копейщики отправились туда… подальше от нас, тех, которые их взрастили и обучили. Ему не надо открыто выражать свою волю, его намерения и цели и так ясны. Не…

— Погодите, погодите, — перебил Фелодиир. — Все это ни для кого из присутствующих не новость. Правитель Сарта, вас беспокоит не только это, я сразу догадался, когда вы созвали это тайное совещание, и я вижу это в ваших глазах сейчас: у вас есть новости, которые вам не терпится нам сообщить. Что это за новости?

Наместник Сарта, понимая, что впервые после приглашения садиться внимание гостей полностью отдано ему, неторопливо выбрал один из графинов, поднял его к свету, критическим взглядом осмотрел содержимое и наполнил свой бокал.

Среди затянувшегося молчания, искусно поддерживаемого лордом Сарта, посол Картел, не выдержав, пробормотал:

— Это правда. Теперь и я вижу, как новости распирают его. Говорите же, Белкларавус.

Гларсимбер Белкларавус, наместник Сарта, посмотрел поверх края своего бокала на четверых послов: его старого соперника Дарагуса и троих из Силптара, Фелодиира, Картела и высокого — Телабраса, да, так его зовут, — и почувствовал, как его опять охватывает ярость, точно так же, как в тот момент, когда он впервые услышал это известие. Он поставил бокал, чтобы не показать, как дрожит его рука, но понял, что ничего не может поделать с залившимся краской лицом, и резко сказал:

— Я узнал из источника при дворе, которому привык доверять…

— Скажите нам, кто он такой, — проворчал Дарагус, — потому что если этот придворный действительно заслуживает доверия, то он первый в истории!

Белкларавус чуть не завопил от ярости, когда его перебили, но через мгновение успокоился и даже обрадовался тому, что за те несколько секунд, пока сидящие за столом пересмеивались, он успел вновь обрести хладнокровие.

Когда снова воцарилась тишина, он одарил всех присутствующих зловещей улыбкой и начал заново:

— Я узнал из источника при дворе, которому привык доверять, что король собирается восстановить баронство Яркое Знамя, лишив Сарт и Гилт статуса независимых городов.

— Значит, они потеряют своих наместников, — пробормотал Телабрас. — И вы твердо намерены помешать этому любой ценой.

— Вот именно! — воскликнул правитель Сарта, обнаружив, что слова, которые он только что собирался произнести, уже высказаны вместо него. — Благородные господа, Долину следует избавить от Пробужденного короля!

В возбуждении он почти выкрикнул эти слова, и графины отозвались на его крик тихим звоном. Гости сидели молча и кивали, а потом Фелодиир мягко произнес:

— Несомненно, цель поставлена ясная, и это не просто тайная интрига. Уж если мы планируем государственную измену, лучше перейти к конкретным предложениям: жаль будет, если нас вытащат умирать на колу с перебитыми костями из-за пустых разговоров.

— Так давайте оставим и пустые споры, — пылко воскликнул Дарагус, — и все обсудим! Начнем вот с чего: возрождение Аглирты под властью сильного короля непременно станет реальной угрозой нашему нынешнему процветанию и независимости. Согласны?

Сидящие вокруг стола закивали. Наместник Сарта открыл рот, чтобы снова перехватить инициативу в беседе, но посол Гилта резко произнес:

— Еще мгновение, господа. Прежде чем начать строить безумные планы, давайте рассмотрим участников этой игры. Бароны и наместники по всей Долине сидят в тех же креслах, что и мы; им очень не хочется отдавать свою власть и терять послушных им воинов, но они не смеют открыто заявить об этом и бросить вызов острову Плывущей Пены. Все они ждут подходящего случая, который освободит их от необходимости подчиняться Сноусару. Если мы предоставим им такую возможность, они за нее с радостью ухватятся.

— И снова ввергнут Долину в кровопролитие, — пробормотал Телабрас.

— Несомненно, — быстро произнес Дарагус, — но не будем пока отвлекаться на детали. Другими традиционными игроками являются маги, они делятся на три группы: слишком ничтожные и не играющие существенной роли; не настолько сильные, чтобы выстоять в одиночку, и поэтому поддерживающие одного из баронов или наместников; и те немногие, обладающие подлинным могуществом, кто не погиб от смертоносных чар Темной тройки Серебряного Древа.

— Это Тарлорн Громовержец и Бодемон Сарр, — вставил лорд Сарта, — плюс Эмбра Серебряное Древо и те из трех магов, кто еще жив.

— Да, но… — запротестовал было Картел, но его перебил посланник Гилта.

— Допустим, что один из них или больше все еще живы, — настойчиво продолжал Дарагус, — и прибавим к ним любого пришлого или еще неизвестного нам мага, который может объявиться, и вспомним о тех игроках, которые для нас не слишком понятны: последователях Змеи и Безликих.

— Дурацкие легенды! — бросил Фелодиир. — Кто теперь верит в бабушкины сказки?

Посол Гилта холодно взглянул на человека в зеленых шелках.

— Тогда рассмотрим наконец тех, кто владеет Дваерами, не важно, коглауры это или нет. Следует принять во внимание, что мы не знаем реальной мощи Дваериндима, но она, вероятно, достаточно велика, чтобы завоевать королевство для того, кто сможет завладеть большинством Камней.

— Завладеть Аглиртой при помощи заколдованных Камней, которые можно ухватить одной рукой? — пропыхтел правитель Сарта. — Вам надо притормозить с вином, Дарагус!

— Сообщения из Индраевина, — резко ответил посол Гилта, — сильно отличаются друг от друга, но все сходятся на том, что там были разрушены здания, а маги — по крайней мере несколько — убиты в считанные секунды. Имейте в виду, те маги окружили себя охранными чарами и были готовы встретить известную им опасность. А теперь представьте себе заколдованный камень в руке человека, находящегося в таком месте, откуда он может уничтожить целую армию на марше или мага, если застанет его врасплох… а?

— Ваши слова разумны, — спокойно согласился посол Телабрас. — Как вы оцениваете жрецов Змеи?

— Тираны похуже короля, — быстро ответил Дарагус, — поэтому в качестве союзников меня не привлекают, но если их могущество растет, то смертельно опасно иметь их в числе врагов или слишком долго пренебрегать ими.

— Ваши слова меня несказанно радуют, — с сарказмом произнес Фелодиир из Силптара. — Вы хорошо охарактеризовали тех игроков, с которыми нам предстоит иметь дело, но я не услышал никаких предложений, облегчающих путь к вершинам победы. У вас ведь есть какой-то план?

— Нет, плана нет, — откровенно ответил Дарагус.

— Плохо продуманные планы разных мечтателей в отношении Аглирты отчасти и явились причиной многолетней междоусобицы и позволили магам стать чересчур влиятельными. Я не вижу ни одного бесспорного правителя для Долины и никого, кто мог бы победить, кроме, возможно, жрецов Змеи. Но они предпочтут затаиться и займутся сбором падали после того, как мы разорвем друг друга в клочки, они не станут победителями на поле боя и не завоюют сердца жителей Аглирты.

— Значит, после всех наших разговоров, — мрачно произнес Картел из Силптара, — мы остались точно на том же месте, что и в момент, когда переступили порог дома досточтимого правителя Сарта. Нас тревожит состояние Долины, мы намерены нанести удар и добраться до короля, но ни на шаг не продвинулись по избранному нами пути. Итак, лорды, мы по-прежнему, как последние десятки лет, следим за Долиной, раздираемой спорами, грезим о переменах и беспомощно наблюдаем, как наши деньги и власть ускользают от нас…

— У меня нет грандиозных планов, — сказал остальным Дарагус. — Я и приехал сюда в надежде, что они есть у наместника Сарта. Я слишком мало знаю о реальной власти короля и хочу посмотреть, что произойдет, когда какой-нибудь барон бросит ему вызов. Тогда, возможно, мы узнаем, правит нами истинный владыка, или самонадеянный глупец, или человек, который способен метать молнии, как в тех легендах, из которых он явился.

— Да, пока рано заявлять о себе, — согласился Фелодиир, — но совсем не рано заняться подготовкой… Мы должны договориться, господа, иначе мы зря рисковали и тратили время.

— Тогда, — произнес наместник Сарта, наклоняясь вперед, — пусть будет так. Мы принимаем решение, здесь и сейчас, встретиться снова, а до того дня будем обдумывать планы, которые покажутся нам достойными, и делиться ими друг с другом на встречах. А тем временем любой из королевских герольдов, послов или гонцов, который появится в Сарте с немногочисленной охраной, будет исчезать. В последнее время повсюду творится такая неразбериха из-за указов короля и нехватки стражей правопорядка, что разбойники на дорогах совсем распоясались… Вряд ли в остальной части Долины, например в Гилте или даже в Силптаре, намного безопаснее. Многие жители Аглирты, в конце концов, опасаются слуг короля, которого они почти не знают…

Трое из Силптара одновременно захихикали.

— Золотые слова, — пробормотал Телабрас, — и услаждают слух, словно песнь менестреля. Так когда же мы встретимся?

Фелодиир из Силптара посмотрел на хозяина дома, вопросительно приподняв брови, потом заручился молчаливым кивком наместника Сарта и сказал:

— Пусть будет через месяц, в ночь перед Праздником Падения Дракона, на верхнем этаже таверны «Червь Уиндмарка», на улице Сембл. Я позабочусь, чтобы нам оставили комнаты. Это как раз под Фонарной башней, со стороны моря.

— Я знаю это место, — сказал посол Гилта и поставил на стол свой кубок. — Значит, договорились?

Хозяин кивнул и официальным тоном произнес:

— Давайте расходиться. Рад буду снова видеть вас в этом доме.

— Вы это серьезно? — прошептал посол Картел, когда все одновременно встали.

Наместник Сарта несколько мгновений смотрел на него без улыбки, потом спокойно ответил:

— Нет, конечно нет.

— Нет. — Маг поднял залитое потом лицо и прошептал: — Нет, никаких заклинаний после них не осталось.

Наместник Сарта кивнул и бросил:

— Иди.

После того как скрип костыля старого мага затих и раздался глухой стук захлопнувшейся входной двери, наместник подошел к окну. Посланцы Силптара и два десятка их писцов и телохранителей как раз выезжали на великолепных конях из ворот в туче ими же поднятой пыли. Он пронаблюдал, как кавалькада исчезла из виду, потом задал вопрос в пустоту:

— Ты слышал?

Большая пыльная резная чаша из металла стояла на одном из темных шкафов у дальней стены комнаты. Что-то поднялось из нее вверх, бесшумно, без помощи крыльев или рук.

То была голова человека, которая рассталась с телом так давно, что плоть, обтягивающая череп, стала серой и покрылась плесенью, но не настолько давно, чтобы челюсть совсем отвалилась. Тонкая струйка слюны стекала из этой отвисшей челюсти. Когда голова повернулась к наместнику Сарта, ледяной огонь потусторонней жизни загорелся в ее глазницах. Челюсть несколько мгновений шевелилась, потом сложилась в некое подобие улыбки.

— Да, — прошипел череп. — Более чем достаточно.

Наместник кивнул, не зная, что еще сказать. Он боялся Повелителя Заклинаний Серебряного Древа еще тогда, когда Ингрил Амбелтер был живым и невредимым. И он неизмеримо больше боялся сейчас его головы, парящей всего в нескольких шагах от него. Она прилетала к нему и улетала в руины Индраевина, в лесах к востоку от земель Серебряного Древа, легче и быстрее любого сокола и, по-видимому, могла колдовать, когда хотела.

Снова раздался сухой, скрипучий голос Повелителя Заклинаний, на этот раз немного ближе.

— Когда отправитесь на эту встречу в Силптар, — посоветовал он, — старайтесь не выказывать удивления, если все вы изложите почти в точности одинаковые планы.

Гларсимбер Белкларавус не смотрел на серую голову, которая подплыла ближе и улыбнулась еще шире. Леденящий ужас стиснул его сердце, и он был слишком занят тем, чтобы побороть неудержимую дрожь…