Утраченный трон

3 ТАЙНОЕ СТАНОВИТСЯ ЯВНЫМ

БАРОН ОДЕМАН Сиятельный подался вперед с непринужденной улыбкой на лице. Если он и боялся, что его поразит заклинание, то не подал виду.

— Эту тайну, — спокойно ответил он барону Маерлину, — знают по крайней мере четыре барона, поэтому, уничтожив меня, вы ее не сохраните. Я говорю о пламени и о тающих людях.

Его собеседники замерли. Маг Корлаун зашипел, словно разъяренная гадюка, а его господин холодно спросил:

— И что именно вам известно о пламени и о людях, которые тают?

Правитель Сиятельного пожал плечами.

— Пламя, созданное отчасти колдовством Корлауна, окрашено в ярко-синий и зеленый цвета. Люди, которых в него бросают, не обжигаются и не сгорают, но их плоть тает, как воск… и они, по-видимому, становятся послушными магу, словно их загипнотизировали. — Он сокрушенно пожал плечами. — Вот и все, что мне известно. Хотелось бы знать больше.

Ненадолго воцарилось молчание, гости злобно смотрели на хозяина, лица их побелели от ярости и страха. Потом они, словно неохотно, переглянулись.

— Если он знает… — прошипел колдун, не удовлетворившись молчаливым обменом взглядами.

Маерлин резко откинул голову, прищурился и снова повернулся к хозяину дома.

— Кто те четыре барона, которые знают о… тающих людях?

Сиятельный покачал головой.

— Нет, — мягко ответил он, — эта маленькая тайна — моя единственная защита от вас двоих на данный момент. Если мы доверяем друг другу, позвольте мне сохранить ее. — Тень улыбки проскользнула по его лицу, потом он прибавил: — Итак, теперь уже пять баронов могут выдать вас Пробужденному королю. Надеюсь, наш маленький заговор закончится стремительной атакой, что бы мы ни решили сделать со Сноусаром.

Глаза Маерлина блеснули.

— Вы утверждаете, — яростно произнес он, — что у вас есть от нас защита. А какая у нас защита от вас?

— Такой защиты, которая могла бы остановить одновременно четырех баронов, у вас нет, — любезно ответил барон Сиятельный. — По-моему, сейчас лучший для вас выход — все мне рассказать и сделать меня таким же предателем на тот случай, если кто-то из магов короля заглянет в наши мозги при помощи своих чар.

На этот раз двое посетителей обменялись более долгими взглядами, но по-прежнему молча. В конце концов Маерлин резко кивнул; в ответ маг Корлаун подступил почти вплотную к барону и резко заявил:

— Подробности моих заклинаний вы не узнаете ни сейчас, ни в будущем. Никогда. Это моя защита.

Барон Сиятельный пожал плечами, и маг продолжал:

— Огненное колдовство происходит именно так, как вам известно; насколько я знаю, только эта магическая сила делает пламя таким ярким, зеленым и синим.

Он без необходимости шагнул вперед, потирая ладони, словно в задумчивости. Если он заметил, как кот слегка шевельнулся под стулом, то не подал виду.

— Вместо того чтобы сгореть и превратиться в пепел, люди, попавшие в этот огонь, становятся «Тающими», как я их называю. Их плоть тает на костях, стекает и оплывает, кости становятся гибкими, как резина, и очень прочными. И тогда Тающие подчиняются моей воле.

— А когда вы спите, они освобождаются?

— Нет, — резко бросил маг и, ничего не объясняя, прибавил: — В любое время я могу «сжечь» Тающего на расстоянии. Он вспыхнет, как факел, когда я отправлю нужное заклинание. Магия перейдет в Тающего, и его пальцы станут излучать ее, когда он прикоснется к нужному человеку. После этого Тающий превратится в золу и пепел, и вся мощь моей магии обрушится на того, к кому он прикоснулся… например, на короля или на одного из членов его драгоценной Банды Четырех.

— А может быть, на барона-предателя? — прошептал Одеман Сиятельный, рассматривая свои ногти. — Я понял предостережение, о хитрейший из магов.

О, хитрецы! Лжецы, предатели и трусы.

Пробужденный король Аглирты мрачно улыбался, глядя, как один за другим роскошно разодетые придворные проскальзывали в арку золоченых дверей и присоединялись к толпе, которая уже бурлила вдоль стен тронного зала. Никто из них не приближался к самому Речному Трону: король сидел один посреди обширного пустого пространства, и лишь юные пажи стояли неподалеку, скрытые от его взгляда вырезанными из камня коленопреклоненными рыцарями по обеим сторонам от трона.

Король Келграэль Сноусар согнул и разогнул руки и подавил в себе желание усесться на трон боком, перебросив ноги через один из мраморных резных подлокотников. Он помнил, что так сидеть гораздо удобнее, чем прямо, глядя с высоты на собравшихся придворных. Подавить позыв к зевоте было гораздо труднее.

Ему следовало испытывать возбуждение, злиться, или забавляться, или с нетерпением ждать того, что должно произойти. Вместо этого король Аглирты ощущал некоторую усталость, легкую тошноту при мысли о том, что сейчас произойдет, и мрачную опустошенность. Он уже не сжимал лежащий у него на коленях скипетр, а лишь слегка прикасался кончиками пальцев к древнему гладкому металлу. Он начал было ритмично постукивать по скипетру пальцами, но решительно остановил себя и снова крепко стиснул рукоять.

Конечно, некоторые из следящих за ним заметили этот жест и сочли его проявлением страха. Это был признак слабости — нет, очередной признак слабости.

Проспав столько лет, не стал ли он слишком старым для всего этого? Келграэль едва заметно улыбнулся и прикоснулся к эфесу меча, подавляя желание выхватить его и проверить готовность к бою. (Он уже проделал это раньше, когда был один; а если сейчас сделает снова, это породит всяческие толки и дурные предчувствия во взволнованно перешептывающейся толпе.) Он наблюдал, как прибывают все новые расфуфыренные богатеи-купцы и лощеные высокородные господа. Они бросали на него быстрый взгляд, потом отводили глаза и проскальзывали в зал, не приближаясь к Речному Трону, на котором сидел в полном одиночестве владыка Аглирты. Как обычно, единственный, в чьих глазах, обращенных к королю, читалось восхищение, был тот молодой черноглазый парень — сын покойного барда Хелгрима по прозвищу Дворцовый Плащ. Ролин — так, кажется, его зовут — опять робко улыбнулся. Пробужденный король послал ему ободряющую улыбку в ответ, и парнишка отпрянул к своему обычному месту у стены, заметно смущенный.

Боги, хоть на острове Плывущей Пены и полно народу, но он стал удивительно унылым местом. Так было не всегда, но пока король спал, Аглирта распалась; гордая, богатая страна, которую он помнил, превратилась в легенду, оставив после себя слишком много испуганных людей под властью слишком многих недалеких и бессердечных баронов и наместников.

Таких как тот, что сейчас идет сюда. В этот день король председательствовал в суде и выносил королевский приговор наместнику Ритрима, известному самодуру. Об этом человеке ходила молва, что он в угоду своим прихотям сметает с пути любого неугодного ему человека. Все столпившиеся здесь придворные, в большинстве своем моты, хищники и ловкачи, явились посмотреть на их столкновение, чтобы проверить, не окажется ли человек-легенда на троне слабоумным старцем и ничтожеством.

За последние месяцы было достаточно подобных испытаний. Один за другим бароны торжественно прибывали на остров, чтобы лично продемонстрировать свою лояльность человеку из легенды, так внезапно и некстати вернувшемуся к жизни. Они не могли игнорировать его приглашение, потому что само его возрождение зажгло в страдающем народе Аглирты надежду, но ни один из правителей не горел желанием лишиться своей пошатнувшейся власти — и богатства — в обмен на правосудие, которого никто из них не признавал, и мир, которому никто из них не доверял.

Некоторые вели себя откровенно вызывающе — почему бы и нет? Разве были у этого короля могущественные маги или сильная армия? Нет, только те, кто слишком стар, чтобы поступить на службу к другим, или слишком молод и зелен, так что их имена не сулили ничего, кроме надежды на будущие заслуги.

Наместника Ритрима звали Ограт Наеримдон, но ему гораздо больше подошло бы имя «Наглость» или «Самомнение». Его вызвали в суд в этот день, чтобы потребовать объяснений по поводу захвата принадлежащих купцам товаров, который жители Силптара назвали «тиранией», а король Сноусар сурово окрестил «разбоем» еще до суда. У короля не было сомнений в том, что его высказывание уже достигло ушей Ритрима, не было в этом сомнений и у придворных, поэтому все они собрались здесь, чтобы поразвлечься. Гулко стукнули парадные двери в дальнем конце зала: судя по звуку, в них врезались тупые концы копий. Наместник Ограт не станет проскальзывать внутрь, чтобы присоединиться к болтающей толпе. Придворные возбужденно загомонили, но тут же в зале воцарилась мертвая тишина.

Эту внезапно наступившую тишину нарушил резкий грохот распахнутых дверей, отразившийся от стен в тех местах, откуда отошли умудренные опытом придворные. Этот грохот смешался с криками, а затем стонами нескольких менее опытных в светской жизни гостей, которые оказались не столь проворными и теперь валялись на полу за массивными раззолоченными створками.

Король Аглирты спокойно пронизывал взглядом пустое пространство тронного зала, взирая на вновь прибывших: полдюжины рослых воинов, сверкая полным комплектом боевых доспехов, невозмутимо выстроились в ряд перед всеми остальными. У них не было щитов, их мечи и кинжалы покоились в ножнах, но забрала были опущены, и они не поздоровались и не преклонили колени перед своим королем.

По сигналу, которого Келграэль Сноусар не расслышал, эти шесть воинов разбились на две тройки и повернулись лицом к придворным. Сверкнули выхваченные мечи, и роскошно одетые люди отступили перед обнаженной сталью. Воины, однако, не надвигались, а стояли на своих местах, пока другие вооруженные люди, на груди которых сияли золотые доспехи Ритрима, перечеркнутые по диагонали черной стрелой, не оказались впереди, пронизав их ряды.

Кортахары Ритрима вошли в тронный зал не торжественным маршем, а стремительно, почти бегом, как воины вбегают на поле боя в ожидании предстоящей встречи с врагом и, возможно, подстерегающей их гибели.

Был среди них один человек без шлема, с пламенно-оранжевыми волосами. Его темные глаза грозно смотрели на короля из-под нахмуренных бровей. Это наверняка был Ограт Наеримдон, наместник Ритрима, так как в Ритриме не нашлось бы мага, способного замаскировать другого человека под их правителя. Нет магов, зато воинов с избытком. Их было уже больше сотни, и все новые бойцы вливались в тронный зал, а придворные жались к стенам, и теперь в их шепоте слышался подлинный страх. Слишком много мечей, а этим воякам явно не терпится пустить их в дело…

Воины расталкивали придворных, пробираясь к боковым выходам из зала, а когда наместник повелительно взмахнул рукой, латники захлопнули двери и прижались к ним широкими спинами, сурово глядя на рискнувших приблизиться придворных и угрожающе подняв обнаженные мечи. Послышались испуганные возгласы, похожие на писк встревоженных мышей, когда некоторые вельможи попытались покинуть тронный зал и были остановлены. Наместник Ритрима зловеще усмехнулся, убедившись, что ловушка сработала. Он поднял руку, и все его многочисленное воинство замерло.

Он сделал еще несколько шагов вперед и остановился, широко расставив ноги и скрестив на груди руки. Эта поза не могла быть позой просителя, или верного подданного, или человека, испытывающего страх.

— Ты назвал меня разбойником, Сноусар, — резко произнес Ограт Наеримдон, — что ж, называй так и дальше. Я пришел не для того, чтобы пасть на колени, а для того, чтобы увидеть смельчака, который смеет считать себя владыкой Аглирты и тем более провозглашать себя возрожденным Спящим Королем из легенды. И вот я смотрю и вижу всего лишь человека… — Его голос на последнем слове взлетел и разнесся по залу, а потом наместник прибавил более низким тоном, похожим на рычание: — И на меня он не производит впечатления.

— Я не жду от тебя преклонения, — хладнокровно ответил Пробужденный король, — но требую повиновения. Ни один наместник не может сохранить свой пост против воли короля; ты обладаешь лишь той властью, которую дал тебе я.

— Нет, — возразил наместник Ритрима со зловещей улыбкой и многозначительно повел рукой в боевой перчатке. — Моя власть — это мои мечи, и другой власти мне не нужно. Это понимает каждый житель Аглирты, и никто не смеет мне противоречить. Сила оружия понадежнее и помощнее всяких колдовских штучек, ее не оспоришь, как претензии на «королевскую» или «законную» власть. Послушай, ты, возомнивший себя королем! Видишь людей, которые пришли вместе со мной?

Он бросил взгляд мимо трона, улыбаясь еще шире, и сказал:

— Я замечаю, что теперь с тобою остались только дети и два копьеносца, что трусливо прячутся в дальних углах. Эти двое и еще те, которых я миновал по дороге сюда от реки, вместе составляют дюжину воинов. Никого из опытных магов также не видно, и уж наверняка не найдется никого, кто мог бы сравниться с колдунами из Силптара, которых я нанял для будущей борьбы с магами баронов. Ты об этом не позаботился, не так ли? В общем, силы твои на этом острове не могут сравниться с моими. Говоря откровенно, Пробужденный король, тебе остается выбор: отдать свою корону здесь и сейчас или умереть.

Он лениво повел рукой. По этому сигналу один кортахар у южной стены небрежно взмахнул боевым мечом и перерезал горло ближайшему придворному. Тот сделал несколько шатких шагов и распростерся на плитах, захлебываясь собственной кровью.

Во всех концах тронного зала раздались крики, и внезапно зал ожил, напуганные придворные метались во всех направлениях, словно обезумевшие от ужаса кролики.

— Стойте! — крикнул наместник, и голос его громом разнесся по высокому сводчатому залу. — Стойте, вы все, или умрете!

Внезапно воцарилась тишина, и в этой тишине Ограт Наеримдон одарил короля Сноусара самодовольной улыбкой и щелкнул пальцами, подавая еще один сигнал. Два воина с заряженными арбалетами выдвинулись вперед из толпы других воинов и встали по бокам от наместника, грозя королю своим оружием. Насмешливая улыбка Ограта Ритримского стала еще шире.

Король Аглирты ответил на нее ледяным взглядом и слегка приподнял скипетр.

Древний металл коротко вспыхнул огнями, и одна из плит пола с грохотом провалилась вниз, а с нею и один арбалетчик полетел в пустоту с испуганным воплем.

Внезапно послышался скрежет, королевские пажи с испуганными возгласами вскочили: два вырезанных из камня рыцаря, преклонившие колена по обеим сторонам от Речного Трона, неуклюже встали. Камень застонал, словно живое существо, когда каменные истуканы выпрямились, а затем двинулись вперед тяжелой поступью.

К испуганным выкрикам воинов Ритрима добавились вопли из-за дверей зала, возвестившие о появлении таких же каменных рыцарей и в коридорах.

Король Келграэль Сноусар не спускал глаз с наместника, наблюдая, как постепенно белеет его лицо. Арбалетчик, стоящий рядом с правителем Ритрима, поспешно выстрелил в короля, но тот не шевельнулся. Свистящий полет стрелы закончился через секунду резким треском и дождем разлетающихся обломков, когда она наткнулась на невидимую преграду и разбилась.

— Его защищает магия! — в ужасе вскричал воин и отступил.

Король Сноусар спокойно, неспешно и плавно встал и положил скипетр, концы которого еще искрились магической энергией, на трон за своей спиной. Потом медленно вынул меч из ножен.

Арбалетчик резко повернулся и побежал прочь, отбросив оружие. Наместник Ритрима посмотрел ему вслед, оглянулся на приближающегося короля, потом попятился, повернулся и тоже пустился наутек.

Воины толкали друг друга, звеня доспехами, старались протиснуться в дверях, которые так грубо распахнули совсем недавно. Мужчины ругались, отпихивая друг друга локтями, пока в арке дверей не возникло нечто темное, что оказалось руками, плечами и головой еще одного каменного рыцаря.

Его руки поднялись, потом опустились, разбрасывая воинов и превращая их в кровавое месиво на полу.

Крики и стоны заглушали друг друга, кортахары Ритрима теперь пытались развернуться и отбежать от дверей. Наместник беспомощно остановился перед натиском надвигающегося хаоса, оглянулся на короля, который шагал к нему, высокий и грозный, и упал на колени.

— Пощады, о король! — закричал он. — Пощади меня!

— Пощада, — ответил ему король Сноусар почти печально, делая еще один шаг вперед и замахиваясь мечом, которому предстояло снести голову Ограта Наеримдона, — лежит за пределами того, что я могу сейчас себе позволить. Ты вынудил меня использовать тебя в качестве примера… — тут послышался глухой удар, а затем какой-то хлюпающий звук: клинок нашел свою цель, — идиот из Ритрима.

Хлынула кровь, и закованное в латы безголовое тело рухнуло.

Пробужденный король даже не взглянул на убитого, он устремил взор вдаль, на поток воинов, которые рвались из боковых дверей, но внезапно обнаружил, что прямо перед ним столпились перепуганные придворные.

Он поднял руку и ткнул ею в одного из вельмож, который раньше насмешливо улыбался. Глядя прямо ему в глаза, король направил указующий перст на лежащее у его ног тело.

— Убери это, — приказал он.

Человек колебался, облизывая бледные губы, и Сноусар тихо прибавил:

— Это приказ короля.

Придворный с трудом глотнул, шагнул вперед, зашатался, рухнул на колени, и его вырвало. Когда король снова встретился с полным страдания взглядом бедолаги, то указал пальцем на испачканные им плиты пола и прибавил:

— И это тоже убери.

Вельможа посерел и рухнул лицом вниз в собственную блевотину, потеряв сознание. Король Сноусар вздохнул и ткнул пальцем в следующего придворного.