Уроки гнева

Глава двадцатая

Он очнулся от запаха еды. Или от голода? Скорее, от смешения того и другого. Сначала он очнулся, и лишь потом услышал приглушённый голос Гельды:

— Я не вовремя?

Открыть глаза. Подняться, оперевшись на локоть.

— Напротив. Я как раз готов разговеться.

— Готов — что? А… — Гельда улыбнулась. И Эхагес не узнал улыбки.

На её прекрасном — безо всяких скидок прекрасном — лице он уже видел улыбки. Разные. Целый арсенал их. Вот только прежде безопасница никогда не улыбалась ему, как…

Ну да. Просто как женщина мужчине.

Порассуждать на тему загадочной трансформации не позволил голод. Гес потянулся было за тем, что лежало поближе, но Гельда пресекла поползновение с мягкой непреклонностью. Ни дать, ни взять — сестра раненого героя. Или… немного больше, чем сестра. Гес расслабился, опустился на ложе, успевшее превратиться в нечто вроде низкого кресла, и покорно открыл рот.

— Ты всех удивил, — заметила меж тем Гельда. — Ты часто работаешь так?

— Как?

— На износ. Сто двадцать часов, больше тридцати тысяч фиксаций… как автомат. Ни еды, ни сна, только несколько глотков воды время от времени… чудеса!

— Ну… — Эхагес глотнул, собираясь ответить, но ему снова заткнули рот.

— Я бы точно так не смогла. Никакое чувство долга не заставит человека прыгнуть выше головы. — В глазах безопасницы сияло плохо скрытое восхищение. — На тренингах нам часто объясняли и доказывали на примерах, что люди в массе своей очень плохо распоряжаются своими внутренними резервами. Но даже на тренингах такого… сокрушительного доказательства я не видела. И ведь ты не просто ничего не ел, ты при этом очень напряжённо работал. Попробуй что-то подобное проделать обычный человек, и на середине дистанции его вынесли бы в глубоком обмороке… скорее даже — с нервным истощением.

Против воли Гес покрылся лёгким румянцем. А Гельда продолжала говорить.

Но что слова? Сотрясение воздуха. Вгоняло в краску больше то, как она смотрела, как протягивала новый кусочек чего-нибудь вкусного, как вздыхала. Куда подевалась она прежняя — жёсткая, весьма профессиональная (и весьма рациональная) дама? Эхагес даже заглянул в верхние слои её сознания. Не игра ли это?

Нет, не игра. Безопасница была искренна.

Тем лучше. Летун окончательно переключился на усвоение пищи, слушая, как Гельда хвалит чёткость образов, снятых с него сканирующей аппаратурой. Расшифровка их шла с достоверностью более 87 процентов. Даже без последующей обработки, первично — 87 %! Гораздо больше, чем необходимо для полного восстановления.

— Кстати, а что это вообще за расчёты? — мимоходом поинтересовалась безопасница. — Чего они касаются?

В кормлении наступил перерыв, так что Гес мог объяснить. И объяснил.

— То есть всё это может принести пользу только эсперам? — сказала безопасница с лёгкой ноткой разочарования в голосе.

— В общем, да.

— В общем? А в частности?

Эхагес моргнул и задумался. Действительно: что, если?..

— Знаешь, с налёта скажу без уверенности, но… доведя до ума некоторые матрицы и, само собой, найдя частное решение… а ведь это идея!

Гельда замерла в недоумении. Летун пояснил:

— Считывание было только первым шагом, я ведь говорил. Главное — шаг за пределы общих выводов, устранение шелухи наводок. И всё равно надо с чего-то начинать, так почему не начать с простейших матриц?

— Всё равно не понимаю.

— Ничего. Как говорил наставник Кени, главное — ввязаться в ближний бой.

— Куда ты? Тебе ещё рано вставать!

— Почему рано? Я ведь не лежачий больной.

Безопасница вздохнула.

— Мужчину тянет поработать… Только всё равно ничего не получится.

Эхагес обернулся.

— Считывание закончено, срок аренды истёк, люди и техника развезены туда, где в них есть нужда. — Гельда повела рукой. — Если бы ты не отреагировал на мой приход, я бы и тебя увезла на правах багажа. Благо там всё готово.

— Где это — там?

— На орбиткомплексе. Компактная и комфортная база в ближнем космосе. Тебе понравится.

"Всё-таки они хотят накрыть меня стеклянным колпаком где подальше…

Ну и пусть. Дали бы только работать".

— А Веррим?

В безопаснице ожили некоторые черты её делового обличья.

— Моё начальство хотело его выпихнуть из процесса контакта, но его начальство возражало. И весьма убедительно. В итоге, как иногда говорят на Визарре, победила дружба. Если ты хочешь связаться с аналитиком, разумней будет сделать это в челноке.

— А лично?

— Ты думаешь, — улыбнулась Гельда, — Веррим должен плясать вокруг тебя? У него, между прочим, кончился отпуск. Кончился до срока, так как ему повезло встретить тебя.

Гес вздохнул.

— Ну что ж… где там этот челнок?

По некотором размышлении Летун решил, что дальняя связь, которой пользуются люди Сферы, впечатляет. Но всё равно ему не нравится. Какая-то она… ненастоящая. Пустая, что ли?

Звуки есть. И краски есть. Всё передано очень точно. Но помимо звуков и красок — ничего. Кристальная связь при всех своих несовершенствах будет побогаче.

Да, "пустота" — вполне подходящее слово.

— Быстро ты оправился, — сказал с экрана уменьшенный впятеро Веррим. — Очень быстро. Завидую.

— И ты туда же. Рад тебя видеть.

— Взаимно. — Аналитик тепло улыбнулся. — Послушай, ты не растолкуешь мне кое-что в тех выкладках, которые мы извлекли?

— Каких именно?

Между Гесом и Верримом в экране поплыли разноцветные линии. Словно расчёты по сопряжениям очень аккуратно переписали светящейся тушью на рулон совершенно прозрачной бумаги. Веррим принялся указывать на вспыхивающие строчки, объясняя, что к чему. Гес слушал, пытался разобраться, даже отвечал порой — и смутно жалел, что не может поговорить не так, как сейчас, а напрямую. "Касание смысла" здорово облегчило бы общение… да и понимание.

— Сколько ещё кукла Веррима сможет дурачить объект Фитиль?

— Сколько понадобится. Мы подключили почти половину внешних ресурсов Твистера. Как, собственно, вы и распорядились.

— Почти половину?

— Хм. Говоря точнее, Твистер счёл поставленную задачу достойной 45–48 % своего внимания. Такая доля ресурсов такого искина — это раз в пять больше, чем надо для создания информ-голограммы класса "индивид".

— Знаю, знаю… и всё равно мне тревожно. Скажите, бюро-лидер: вы тоже считаете крейсер на синхронной орбите признаком профпаранойи?

— Нет, домен-лидер. Не считаю.

— А аргументировать? Без "начальник всегда прав"?

— В ситуации есть и более важные "точки хрупкости".

— Связанные с ролью Гельды, конечно?

— Да!

— На эту тему мы беседовали. И приемлемых альтернатив "роли", сыграть которую она вызвалась добровольно, не нашлось. Я сказал — вызвалась? Да она сама предложила этот план — помните?

— А мы его утвердили. Просто цинично воспользовались её старыми…

— Бюро-лидер! Вам не кажется, что годы спокойствия и сонного порядка отучили нас принимать и требовать жертвы?… Вы молчите?

— Не хочу пренебрегать вашим последним указанием.

— Моим… ах, вот как. Что ж. Предлагаю закончить разговор.

— Согласен. Конец связи.

В первые сутки Гес находил личный кей-блок, носимый на руке, неудобной и излишне сложной штукой. Множество операций, которые мог выполнять этот сверхмеханизм, казались лишними. Это, и это, и это, и ещё сверх всего — то, то и то… Однако вскоре, сам не заметив, как это произошло, Летун уже с трудом представлял себе работу без кей-блока. Через сложное и очень сложное люди Сферы делали многое гораздо проще.

К примеру, те же расчёты сопряжений.

Математика оказалась вещью универсальной. Как логика, которая была её первоосновой. И наибольшей проблемой оказался процесс согласования протоколов — проще сказать, перевод. Если многое Веррим (не без помощи специалистов, как он признался в разговоре) смог расшифровать сам, то не меньше было и такого, что было невозможно вывести чисто логическими методами. В конце концов, математика — это далеко не только набор элементарных логический действий, как речь — не просто набор звуков. Математика — это ещё и язык. А в любом языке очень многое принимается без прямых обоснований, условно. Воду обозначает слово "вода", но с тем же успехом её могло бы обозначать и слово "сора", и слово "тубук", и ещё множество произвольных звукосочетаний. Но говорящие на одном языке из множества неявно договорились обозначать воду именно этим словом. А для говорящих на другом языке "вода" — это "кукла". Или "честнее". Или "синий". Или вовсе не имеющая смысла тарабарщина.

Но процесс взаимных разъяснений шёл быстро. Гес даже не осознавал в полной мере, насколько быстро: ему не с чем было сравнивать. Он почти не выходил из состояния "небесного рассудка", часов по пятнадцать в сутки общаясь с Верримом и с его ассистентами, и не находил в этом ничего особенного. У него даже оставалось время на еду, отдых и физические упражнения "походной" нормы. С его точки зрения, всё шло успешно. А о том, какое действие его работоспособность производит на наблюдателей, Летун не задумывался. Он не особо задумывался и над тем, что делает Гельда. Следит? Ну и пусть. Работа у неё такая…

Само собой, последствия этой слепой увлечённости не заставили себя ждать.

— Веррим, вы закончили упрощающие расчёты по матрице 2307/А?

— Да. Можешь посмотреть.

С минуту длится изучение результатов. Правый верхний квадрант дисплея — общие формы оптимизированных структур, левый нижний квадрант — численная четырёхмерная матрица, правый нижний — графика, отображающая то же самое циклическим движением и цветом. В оставшемся квадранте плавает отдельно от тела лицо Веррима, усталое, но довольное.

Гес вздыхает, слегка отклоняясь назад.

— Неужели ТАК просто? Не могу поверить!

— Я бы не назвал это простым. И меня смущает взаимодействие слоёв. Нельзя достоверно просчитать кумулятивный эффект на виртуальной модели. Тут нужен доброволец.

— Не нужен. Я и так знаю, каков эффект этой медитативной формы. Я много раз делал нечто похожее… только куда грубее. С этим, — кивок на дисплей, — усилий будет меньше в десятки раз, а результат проявится много быстрее и будет гораздо глубже. Я не удивлюсь, если очищенная матрица даст эффект полной регенерации…

— Ты хочешь сказать?..

— Я хочу сказать — долой шрамы! Даже старые, грубые рубцы. И утраченные конечности тоже можно будет регенерировать… наверно. В этом я не уверен. — Гес ухмыльнулся. — Я не хочу резать себе пальцы, чтобы проверить, так ли это. Но в том, что матрица работает, сомнений нет. Знаешь, я прямо сейчас попробую её в действии.

— Прямо сейчас?

— А чего тянуть? Телеметрия к вам поступает… да не смущайся так, я давно знаю, что вы за мной наблюдаете. Или ты хочешь надеть на меня дополнительные датчики?

— Нет. Я знаю, что сбруя тебе не нравится. Просто я приготовил ещё один сюрприз…

— Долго ещё Твистер сможет удерживать объект Фитиль от испытания матрицы?

— Нет.

Синтезированное лицо искина, нарочито получеловеческое, зеленоватое, не отражало ни грана каких бы то ни было эмоций.

— Объект Фитиль закрыт для прямого контроля, — продолжал он размеренно, — а косвенное влияние недостаточно эффективно. Если вы хотите действовать на опережение, я рекомендую максимальную решительность.

Пауза. Лица людей тщётно подражают в бесстрастии лицу нечеловека.

— Цейтнот… что ж, я согласна и на это.

— Гельда, вы вовсе не обязаны…

— Если не я, то кто?

…Спустя минуту в одном из помещений орбиткомплекса к полулежащей на анатомическом ложе безопаснице придвинулись блестящие металлом манипуляторы автоматов. Не дожидаясь их холодных ласк, Гельда закрыла глаза…

— Всё это хорошо, но я хочу опробовать матрицу. Увидимся через час.

Одним движением пальца Гес прервал связь, стирая лицо Веррима с экрана. Замер, таща на поверхность сознания упруго-скользкое подозрение. Не вытащил, мысленно махнул рукой и вызвал перед внутренним взором красоту матрицы.

Сила вспыхнула в точке меж бровей, расплавленным металлом растеклась под черепом. Да, это действовало по-настоящему быстро и по-настоящему сильно. Почти болезненно… почти. Очень скоро Летун забыл обо всём, нырнув в поток стремительного бегства. Тело погрузилось в свет. Ритм сердца стал зарёй над бесконечностью сияющих холмов. Холмы выравнивались, текли, танцевали, слагаясь в совершенную структуру — и в движении рождали собственные ритмы.

Свобода!

Подобное, шуршала тихо память, впервые получилось в лесной башне. Слияние с оружием, блик идеала. Теперь ты слит с собой — и не чутьём, а знанием своим. Ключ найден. Навсегда.

Открылась дверь. И на её пороге…

Гес не узнал вошедшую: разум померк на фоне вспышки силы. Эта сила швырнула двух людей друг к другу, не спрашивая изволения рассудка. Однако Гес ещё сумел вспомнить о Лаэ… о да, сумел… мгновение спустя, когда было уже поздно. А Гельда и вовсе ни о чём не вспомнила, шагнув навстречу судьбе, как шагают с обрыва. Река небесного жара приняла её без всплеска, и сама она стала — огонь: жадный, нагой, неистовый. Это нельзя было сравнить ни с чем. Сравнения умерли, слова осыпались пеплом. И из пепла слов восстало единое существо. Феникс. Юный и вечный, как сама жизнь, одетый лишь в собственный свет, в нетленные ризы славы.

— Космос и бездна, — прошептал один из наблюдателей, зажмуривая слезящиеся глаза и отворачиваясь. Его напарница продолжала смотреть… и виски её седели прежде срока.

А потом часть экранов мигнула и погасла: перегрузка. Пищали биомониторы, выдавая невозможные параметры. Ожил зуммер программы контроля, докладывая об аварийном отключении младших искинов. Старший искин программы, Твистер, бросил в бой все резервы, все вычислительные мощности. Но попытка обработать полные данные в реальном времени лишь ввергла его в информационный ступор.

И тогда в резервном контрольном центре наблюдающий за наблюдателями, бледный, потный и дрожащий, но решительный, как пилот, идущий на таран, откинул пальцем прозрачный колпачок. Щёлкнул тумблером. Вздохнул…

И нажал на тугую кнопку цвета артериальной крови.

Орбитальный комплекс не имел систем самоликвидации. Но сторожевой крейсер с успехом мог заменить её. Получив сигнал, большие асинхронные излучатели крейсера изрыгнули волну разрушительной энергии. Цунами гравиволн, сминающих пространство, на микросекунды опередило смертельный блеск тераваттных лазеров. В этом блеске испарилось, мгновенно став облаком перегретой плазмы, то, что чуть раньше изорвал в пыль деформационный фронт.

Залп! Залп! Залп!

Лазеры не просто испарили комплекс, превратив три с лишним тысячи тонн вещества в облако элементарных частиц, но и вымели это облако с орбиты, как великанская метла, своим световым давлением. Если бы не подработка главным планетарным приводом, отдача от любого из этих залпов — даже частично скомпенсированная! — отправила бы крейсер прочь из системы по гиперболической траектории.

Но существо, единое в двух телах, почти не заметило атаки. Удар запоздал: новорождённый Феникс уже вышел за пределы трёхмерия. Что ему был после этого огонь тераваттных лазеров, превосходящий жар звёздных недр тысячекратно? С каждой секундой он сгорал и возрождался в ином пламени. Волны разрушения прокатывались лишь через один континуум — один из великого множества, в которых бились крылья Феникса и звучал его крик…

Но никакой экстаз не длится вечно. Бытиё Феникса имело свою цель, и когда цель эта была достигнута, финальный толчок крыльев бережно опустил двоих — опять двоих — людей почти в ту же точку пространства, откуда начался их полёт.

…Эхагес всплыл на поверхность первым.

Песок. Тёплый. Мягкий.

Прибой — эхо, тень настоящего дикого прибоя — шепчет рядом свой солёный пульс.

Свет солнца — в глаза. Но щуриться лень. Да не очень-то и нужно.

Мир — чистый лист. И тысячегранный светлый кристалл. И бархатная бездна. И полёт — свобода без границ. А рядом, только руку протянуть…

Светлый кристалл хрустнул. Сеть мелких чёрных трещин покрыла слиток радости. Это даже не было больно. Боль? Смешно…

О, будь это просто болью — как было бы легко!

Гес поднялся, чувствуя тонкий звон и обманную неуклюжесть тела. Словно содрали кожу.

И не подойти: страшно. И не коснуться.

…Гельда села, упираясь коленями в песок. Обхватила себя руками, горбясь и раскачиваясь едва заметно. Стоило мужчине шевельнуться — ожгла взглядом.

Сухим.

Чёрным.

— Доволен? — с запинкой, словно поднимая тяжкий груз.

Гес промолчал. Лицо Гельды, исказившееся судорожно, стало вдруг совсем некрасивым.

"Чудовище!" Безмолвный крик резал грудь, тупым молотом бил в темя. Эхагес отвернулся, не в силах терпеть это дальше…

И в воздухе перед ним возник знакомый силуэт.

Модулю Наследницы хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Шагнув к Гесу, она замерла, отсылая в зенит простой приказ. И снова растаяла в воздухе, прихватив Летуна с собой.

А над пляжем Блестящего Берега повис крик, смешавший в себе ярость и отчаяние.

Когда тревожная группа СБ прибыла на место, взглядам вооружённых людей и сканерам бесстрастных автоматов предстало довольно заурядное зрелище: нагая женщина, свернувшаяся калачиком в кругу взрыхлённого песка. Появление тревожной группы оставило её равнодушной.

Она глядела на солнце. И не щурилась. Но лицо её — пустое, как сброшенная кожа змеи — было мокро от слёз.