Глава тринадцатая



Прибытие большого посольства — повод для празднества. Помолвка короля — также повод для веселья. Отвыкшая праздновать что-либо при тастарах, Столица окунулась в полузабытую стихию карнавалов, фейерверков, бесплатных дней, когда в любом заведении еда и выпивка шли за счёт казны, иных увеселений. Знать и богачи не хотели отставать от простонародья: балы, приёмы, званые обеды и ужины (порой не заканчивающиеся даже к рассвету), выезды на охоту… Большую популярность снискали бескровные поединки гвардейцев под командованием иузах-князя Гороса и Серых стражей капитана Моэра — как парные, так и групповые.

А под ярким, пьяным, распущенным, затягивающим покровом праздников, как то водится всегда и везде, назначались важные встречи и проходили важные разговоры.



— Ну хорошо, милая, расскажи.

Будущая чета любовалась ещё одним новомодным новшеством под названием "костюмная игра", иначе "представление". Возвышение, с которого они им любовались, было лишь первым в череде ступенчато поднимающихся трибун. Итоллари немало удивило и позабавило то, что эти деревянные мостки, сколоченные на один раз, воспринимаются гостями с юга как изумительная и даже угрожающая роскошь. Дерево, как и пригодная для питья вода, было одной из вещей, для кунгрийцев очень ценных из-за своей редкости, а здесь, на севере, идущей по цене песка. Зато золото для южан имело почти ту же цену, какую для жителей Равнин — серебро. Богатейшие рудники Кунгри Ош буквально осыпали богатством тамошних князей и, разумеется, терефа.

— Мой повелитель не слушает? — в тоне смуглянки Окхоль звякнула обида.

— Прости, моя радость. Не так-то легко уделять внимание сразу и тебе, и игре. Придётся мне, видно, посмотреть на представление в другой раз.

Принцесса охотно оттаяла. Хотя на юге взрослеют рано, подумал Итоллари, она, по сути, ещё наполовину ребёнок. Физически — вполне сложившаяся женщина, далеко не глупая, знающая, если не лукавит, помимо родного и нашего ещё три языка, певица, танцовщица, рисовальщица… но ребёнок. Шестнадцать лет — разве это возраст?

Я и то на три года старше.

— Так о чём ты рассказывала?

— О первом из чудес Ве-атти. Это поистине дивная история, мой повелитель.

— Говори! — велел король, зная, что юная принцесса ждёт этого, и добавил. — Твой голосок способен сделать чудесным любой рассказ.

Окхоль зарделась. "Ребёнок!.."

— Да склонит мой повелитель слух свой к рассказу о первом чуде Ве-атти. Было это во времена недавние, и живы ещё свидетели истинности случившегося. Однажды кочевье племени декхуз, да будет благословен род их и да продлится, на переходе из оазиса Хаам в оазис Триз постигла беда в облике песчаной бури. Это — страшное несчастье, худшее из испытаний, что посылает кочевьям судьба. Редко какая буря не уносит ни одной жизни, а порой — к счастью, редко — случается и так, что после бури, ярившейся три-четыре декады, на том месте, где разбило лагерь целое племя, не находят даже выщербленных костей.

Итоллари покачал головой. Песчаная буря… поди, представь такое в краю зелёных полей, медленных рек и густых лесов!

— Декхузы готовились предстать пред Судом посмертным, — продолжала Окхоль голосом важным, мрачным даже, насколько её юное горло могло изобразить мрак. — Небо почернело и припало к земле. Ветер усилился; первые песчинки, несомые им, уже жалили и стегали кожу, забиваясь во все девять ворот тела…

Король моргнул. Девять ворот?

— …и в этот момент разлился голубой свет, более яркий, чем свет солнца в зените. Против бури вышел сам Ве-атти в силе своей. Ветер вокруг него утихал, и тишина эта распространялась всё дальше и дальше, стеной вставая до самого венца небес. Благодаря за чудесное спасение, всё кочевье декхузов пало ниц, кроме одного, чьё имя не стоит упоминания. Сей недостойный стал кричать, что перед ними не божество, но злобный демон песчаной бури, жаждущий поклонения…

"Что было крайне глупо со стороны недостойного".

— …ибо кому ещё, кроме хозяина бури, под силу умерить её ярость? Иные из декхузов уже стали внимать этим крикам. Но в этот момент с очищающегося неба пал первый солнечный луч, и пал с такой силой, что богохульник в один миг стал горсткой пепла. Тут-то и уверовали люди в силу Ве-атти, не зная ещё имени его, ибо только истинное божество властно над небесным, как и над земным. И здесь кончается рассказ о первом из чудес Ве-атти благого и единого, да продлится владычество его и да умножится блеск.

Окхоль выжидающе посмотрела на Итоллари. "Ах да, она опять ждёт слова мужчины… и вроде бы ещё нужен знак благоволения… что в таких случаях делают южане — подарки дарят?"

— Благодарю тебя за рассказ, принцесса. Не дашь ли ты мне свою прелестную руку, чтобы мог я выразить меру своего удовольствия?

Окхоль с готовностью протянула требуемое. Король взял её руку — миниатюрную, похожую цветом на обожжённую глину, с тремя золотыми перстнями (в одном рубин, во втором смарагд, в третьем — странный круглый камень, похожий на зеленоватый глаз с чёрной щелью зрачка) — и поцеловал узкую кисть возле запястья.

— Как я узнал от сведущих людей, — "от своих шпионов из Тайной службы", — у вас, в земле Кунгри, властители одаривают за приятное слово золотом. — Итоллари говорил, не выпуская руку принцессы, и не замечал с её стороны стремления отнять эту драгоценность. — У нас на Равнинах обычаи иные. За твой рассказ я отплачу своим, если ты этого хочешь.

— Говори, мой повелитель.

— Слышала ли ты о роде тастаров и о вожде их, Пламенном?

— Мне рассказывали об этих демонах ночного обличья, почерневших от гордыни своей. Но ваш брат ведь прогнал их прочь, не так ли?

— Если и так, то ушли они не далеко… впрочем, рассказ мой не о том. Уход тастаров — из дел недавних. А то, о чём я хотел бы поведать тебе, принцесса, случилось, когда меня ещё не было на свете и брата моего тоже. Тогда тастары правили моей страной, и власть их была прочна, хотя они не часто пользовались ею. А на островах правил человек по имени Ке'атуа — и если кто-то из живущих под этим небом должен был почернеть от гордыни, то именно он. Островитяне издавна торговали с Равнинами к обоюдной выгоде. Но Ке'атуа пожелал присвоить все выгоды себе. Для этого отправил он посольство к Пламенному, не прося, но требуя торговых выгод для островов. На требования эти нельзя было соглашаться, но и отказать было нельзя. Флот островитян, как ты наверняка знаешь, лучше флота любой другой страны, причём не просто лучше, но и больше. Так что этот самый Ке'атуа, не дождавшись согласия на свои требования, вполне мог объявить Равнинам войну и развязать тем самым мешок бедствий. Тастары при помощи своей магии могли бы пустить на дно все корабли островитян до единого, но восстановлению торговли это, как ты понимаешь, помочь не могло…

— Что же сделал этот архидемон, Пламенный? — спросила Окхоль.

— Он не ответил ни да, ни нет. Вместо этого он с малой свитой отплыл на острова, чтобы лично повидать Ке'атуа, как один правитель — другого. По гордыне своей Ке'атуа счёл, что его станут умолять о снисхождении. Он собрал своих придворных, богато облачённых, и сам оделся в лучшее, что имел (а имел он немало); затем сел на трон в роскошно убранной палате и призвал Пламенного. Правитель Равнин явился к нему — один, оставив свиту за порогом, в простой чёрной одежде и без единого украшения, даже без меча на поясе. Ке'атуа изумился. Где дорогие подарки? Где тяжко нагруженные сокровищами вьючные лошади? Где слуги, готовые простереться ниц по единому движению пальца? Как видишь, всего этого нет со мной, молвил Пламенный. Ке'атуа, продолжал он, господин островов! Я пришёл к тебе как равный к равному. И что я вижу? Твой дворец велик и радует глаз блеском драгоценностей. Тебя окружает множество слуг, готовых исполнить любой приказ. Ты молод, богат и славен, о Ке'атуа. Но молодость сменяется старостью, и что мёртвому до богатств мира живых, сложенных в его могилу? А прочная и яркая слава приобретается только мудростью. Первейшая добродетель правителя — в стремлении к благу для его народа. Ты желал, Ке'атуа, если посланники твои не лгали, без меры увеличить свои выгоды от торговли. Но подумай: пойдёт ли это на пользу народу твоему? Не знаю, сказал Ке'атуа. Тогда Пламенный низко поклонился. Только мудрый человек, заметил он, выпрямляясь, готов признать своё незнание и тем сделать первый шаг к тому, чтобы знать. Поклонившись снова, Пламенный удалился из дворца Ке'атуа и в тот же день отплыл обратно. Но с того дня правитель островов никогда уже не выдвигал непомерных требований к торговым партнёрам.

Окхоль слегка нахмурилась.

— Пламенный околдовал его?

Итоллари улыбнулся, покачав головой.

— Когда дедушка рассказывал нам с братом эту историю, он всегда добавлял: накрепко запомните мой рассказ, дети, и своим детям передайте в точности. Да не забудьте добавить три главные правды, что заключены здесь, как зёрна в спелом колосе. Правда первая: научиться мудрости можно от кого угодно — и от друга, и от врага, и от равнодушного. Правда вторая: если и впрямь слава правителя заключена в мудрости его, то трижды славен тот, кто умеет говорить перед глупцом так, чтобы тот понял. И правда третья: не обязательно бить сильно, если удар твой точен. Пламенному хватило нескольких слов там, где иному недостало бы двухсот военных галер с таранами, окованными чёрной бронзой.

Принцесса нахмурилась сильнее, но заметила, что король смотрит на неё, и улыбнулась.

— Враги могут быть мудры, — сказала она, явно цитируя некое писание, — но черпающий в мудрости Ве-атти всегда превзойдёт их.

Итоллари тайно вздохнул, подумав, что до Пламенного ему далеко. Во всяком случае, вряд ли от его речей у Окхоль прибавилось понимания.



Во время одного из пиров Зи Хиссан, племянник терефа Дархо, получил послание, имевшее форму простого серебряного кольца.

Кольцо это на лакированном подносе принёс молчаливый слуга — один из многих слуг на этом пиру. Не успев коснуться блестящего ободка, Зи Хиссан услышал гудение, тихое и как будто не имеющее источника, но становящееся тем сильнее, чем ближе к кольцу находились его пальцы. Отдёрнув руку, он посмотрел на слугу и спросил:

— Что велели передать на словах?

— Ничего, господин.

Пригладив бородку, Зи Хиссан взял кольцо, осмотрел со всех сторон и надел на палец. В тот же момент гудение смолкло, а в голове у Зи Хиссана раздался бесплотный голос:

"Через полчаса оставьте зал через ту дверь, что за вашей спиной, и пройдите по коридору до крытой галереи. В правом её конце я буду вас ждать".

На этом кольцо умолкло, и слабый остаточный заряд на нём начал медленно угасать.

Последовав указаниям, Зи Хиссан выждал полчаса, извинился, встал и добрался до правого конца крытой галереи. Тот, кто ждал его там, был так закутан, что впору удивиться. Даже о росте этого создания нельзя было сказать ничего: в конце концов, в мире существует обувь с высокими каблуками и головные уборы. В то же время магия в закутанном ощущалась очень слабо, укрытая едва ли не тщательнее, чем лицо и тело. Заинтригованный, Зи Хиссан последовал за пославшим кольцо. В итоге южанин и неизвестный оказались в голой комнатушке без окон и мебели, если не считать за таковую горящий прямо на полу трёхсвечник. Осторожно закрыв дверь за гостем с юга, закутанный сбросил часть ткани, прикрывающей его лицо (ничем, надо заметить, не выдающееся).

— Моё имя — Белхус, — представился он.

— А моё вам, очевидно, известно, — заметил Зи Хиссан. — К чему такие предосторожности, почтенный Белхус?

— Позволю себе ответить вопросом на вопрос. Вы наблюдали в действии Серых стражей?

— Да, конечно. Очень… впечатляюще — так, кажется, говорят у вас?

— Да. Помимо Серой стражи трону Равнин служат ещё люди Тайной службы, одарённые не менее Серых, но обученные в ином стиле. Вы видели их?

— Кажется, да… хотя… не уверен.

— Надеюсь, теперь вы понимаете нужду в предосторожностях?

— Допустим. И каковы ваши цели?

— На данный момент эта цель — разговор. А если мы договоримся о регулярном обмене некоторыми сведениями, я буду более чем доволен.

Зи Хиссан улыбнулся.

— Ещё немного, и я подумаю, что вы, почтенный Белхус, как раз один из тех невидимых и вездесущих людей Тайной службы.

— Вы будете недалеки от истины. Я знаю механику Тайной службы, так как проходил там обучение, а некоторое время и работал на них. Подчеркну: не работаю, а работал. И…

— И у вас есть собственные интересы.

— Именно. У меня, а также у моих знакомых.

Зи Хиссан изобразил вопрос, и Белхус тут же пояснил:

— Маги и магия, уважаемый. Причём не абстрактная, а человеческая магия. Думаю, вы знакомы с катастрофой каэзга?

— Я изучал историю нашего мира.

— Прекрасно! Тогда вы понимаете трагичность былого и меру понесённых людьми потерь. Подумать только: полтысячи тастаров смогли захватить обширную страну, население которой превышало их числом во много тысяч раз! Да если бы не катастрофа каэзга, могло ли случиться такое?! И ведь тастары, что ещё постыднее, вынуждены были заниматься восстановлением магии людей, бросая нам крохи своих познаний…

— Хорошо, хорошо. Я понимаю, что вас заботит. Но чем в такой ситуации могу помочь я?

— Вы — маг, — заявил Белхус. — И притом один из сильнейших магов юга…

— Сильнейший, — бросил Зи Хиссан.

— Тем лучше! Вы богаты, влиятельны, состоите в родстве с терефом. Всего этого довольно, чтобы создать собственную школу магии. По некоторым причинам здесь, на Равнинах, сделать нечто подобное затруднительно…

"Как же", — мелькнуло в голове у слушающего с благожелательным видом Зи Хиссана, — "король, вполне довольный Серой стражей и Тайной службой, а сверх того — Долина, куда уходят многие и многие таланты… слыхали".

— …но мы готовы предоставить вам помощь, наиболее важную в таком деле — помощь людьми и знаниями. В обмен на те знания, которые могли сохраниться с древних времён на юге.

Белхус выжидательно посмотрел в лицо Зи Хиссану.

— Заманчиво, — сказал племянник терефа. — Я ценю ваше предложение. Беда в том, что на юге имеются свои трудности с организацией школы магов. Знакомо ли вам имя Ве-атти?

— Это, кажется, бог какого-то агрессивного культа?

— Именно агрессивного. А также влиятельного и, увы, набирающего в Кунгри день ото дня всё больше влияния, в том числе среди знати. Принцесса Окхоль — одна из верных поклонниц Ве-атти, знаете? И посвящённые этого культа, как я заметил, с особым рвением стремятся вовлечь в свои ряды имеющих магический дар.

— Вот как? Но тогда тем более нельзя терять время! Если сторонники Ве-атти множатся в числе, организовать школу будет день ото дня всё трудней…

Спустя несколько минут Зи Хиссан с Белхусом покинули комнатку, где беседовали, и разошлись в разные стороны.



— Располагайтесь поудобнее, почтенный Кергоз. Угощайтесь.

— Право, вы слишком любезны с таким ничтожным созданием, как я, почтенный… как вас, говорите, зовут?

— Айкем, — поклон. — Рыцарь Айкем, если угодно.

— Аик-хэм? У вас такие трудные имена!

Главный шпион Равнин поклонился, не ответив ничего, и опустился напротив гостя. Стол был сервирован по южному обычаю: на полу, вернее, на ковре, прикрытом плотным, но почти прозрачным прямоугольником шёлка. Поверх него были расставлены многочисленные блюда и напитки, как южные, так и местные, а по сторонам этого стола были в изобилии разложены малые и большие подушки, чтобы сиделось помягче.

Некоторое время гость и хозяин отдавали должное угощению, обмениваясь краткими и вполне нейтральными фразами. Тот и другой украдкой наблюдали за сидящим напротив, по мере сил стараясь подметить больше, чем выдать. Наконец Кергоз ритуальным жестом провёл вдоль лица, на доли мгновения задерживая ладонь против глаз и рта, выпрямился и спросил.

— Чем же я, ничтожный, привлёк внимание столь важного и почтенного человека, как вы, господин Аик-хэм?

Ответом была легчайшая улыбка.

— Позвольте мне не согласиться с вами в отношении вашего ничтожества, Кергоз. Зачем унижать себя и меня? Я не занимаюсь ничтожным, и вы, посвящённый Ве-атти, отнюдь не такой незначительный человек в посольстве Кунгри, как может показаться.

— Я лишь прах под пятой Ве-атти благого и единого.

— Однако ваши слова, как я заметил, не оставляет без внимания принцесса Окхоль. Или та, кого берёт в жёны мой король — лишь недостойный прах?

На это замечание у посвящённого Кергоза благочестивой фразы не нашлось.

— Позволено ли мне будет спросить у господина: зачем вы позвали меня в свой дом?

— Полагаю, с той же целью, с какой вы приняли моё приглашение.

— О!

— Именно. Говоря прямо, без увёрток — мне интересно узнать вас поближе. Если прекрасная Окхоль станет королевой Равнин и матерью наследника престола, вы будете среди тех, для кого, как говорится, широко раскрыта дверь слуха и разума. А может случиться и так, что нас с вами, почтенный, ещё до всех этих радостных событий свяжут взаимные интересы.

— Вы готовы уверовать? — изумился Кергоз. "Очень естественно", — отметил Айкем.

— Как я могу? — спросил он. — Ведь я знаю о том, что вы предлагаете, так мало…

"Ценный союзник и опасный противник… очень опасный. Если и есть человек, способный расстроить наши планы, то он сидит напротив меня.

Осторожность, осторожность и осторожность — прежде всего!"

— Что же вам известно?

— Пять из восемнадцати князей-наместников Кунгри Ош. Третий наследник Дархо Девятого и его иузах-князь Вессаурк. Немногим менее семидесяти тысяч сийми в золоте и драгоценных камнях. По одним подсчётам, сто пятьдесят тысяч верующих. По другим — значительно больше двухсот тысяч…

"Ве-атти единый! Что за человек!"

— …И сверх всего этого — многочисленные подтверждённые чудеса, от которых для людей понимающих, вроде Зи Хиссана, пахнет силами отнюдь не божественными, а вполне, так сказать, земными. Магическими силами, если быть точным. — Сделав паузу, Айкем закончил со вздохом. — Как видите, почтенный Кергоз, я знаю о вашей вере довольно мало. И уж во всяком случае, совершенно недостаточно для серьёзного решения многих вопросов.

Посвящённый помолчал.

— О некоторых вещах вы знаете более чем достаточно, — сказал он наконец. — Я сам причастен далеко не всех тайн, как вы понимаете…

— И?

— И я не уполномочен заключать какие-либо соглашения…

— Но?

— Но посвящённым найдётся, что предложить вам, — добавил Кергоз с решительным видом. — Вы можете не верить, что наши чудеса и наши силы дарованы нам свыше; я вижу, что вы — из тех людей, кои не уверуют без зримых доказательств даже в скорый восход солнца. Но даже вы при всём неверии своём не отрицаете, что посвящённые в силах творить именем Ве-атти и во славу его нечто превыше понимания обыкновенных людей.

Айкем кивнул.

— Доказанному — верю, — сказал он. Кергоз внутренне напрягся.

"Говорить? Промолчать?..

Скажу. И — будь что будет!"

— Вы говорили о взаимных интересах, почтенный? Мне известен один такой интерес. Ведь недаром говорится, что имеющие одного врага должны быть друзьями.

— О каком враге речь?

— Демоны, именуемые тасстар. Пославшим меня ведомо, что для вашей державы угроза с этой стороны не исчезла. Примете ли вы помощь Ве-атти для избавления от этих существ?..





Загрузка...