Ты будешь нашей мамой?

Глава 3 Соблазны

Ночь. Время соблазнов. Громада резиденции Правителя эльфов нависает над обрывом. Место, где вершатся судьбы. Где одни начинают свой путь, а другие канут в безвестность. Третий Пес примостился на шпиле одной из башен. Он слушал музыку. Свирель. В зале[17] под самой крышей одной из башен играл юноша. Мелодия была идеальна. Последняя нота каплей повисла в тишине. Налилась… И сорвалась вниз…

— Малаиэрсан, — полувздох прошелестел по зале. Это все, чем женщина выдала свои чувства. — Ты можешь быть свободен. Темноокая красавица поднялась с ложа. Грациозна, как лань.

— Рад услужить Вам, Высокая, — юный эльф склонился в поклоне. На мгновение. Высоких много, его талант уникален. Он может позволить себе немного нахальства.

Взмах длинных ресниц темноокой. Молчаливый повтор приказа. Он понял, ушел.

Пес снялся со шпиля и снова распластался на небосводе. Больше ничего интересного в этом месте не предвиделось. Для него.

Женщина подошла к огромному, во всю стену, зеркалу. Замерла в небрежно расслабленной позе. Все еще красива и все еще стройна. Впрочем, зеркало не могло отразить иного. Возраст не уродует тела сотворенных. Придирчивый взгляд пробежался по складкам тяжелого, винного цвета бархатного платья, скрывающего стройные ножки. Из-под подола выглядывали узкие босые ступни. Широкие рукава одеяния скрывали в себе множество необходимых женщине предметов, как-то — отравленные иглы или одурманивающая курительная смесь. Не для нее. Гости, посещающие эту залу, бывали разными и не все уходили отсюда на своих ногах. Эльфа осталась удовлетворенной своим внешним видом. Почти совершенный образ для того, что она задумала. Красавица еще раз мысленно прошлась по вехам предстоящей встречи. «Неожиданностей быть не должно, а если будут…» Мечтательная улыбка тронула ее губы…

Это осталось загадкой. Дверь распахнулась и в залу вошел эльф. На вдох запнулся на пороге, узрев женщину. Он взял руку темноокой за самые кончики пальцев и коснулся тонкого запястья нежным поцелуем. Высокая предвидела такой вариант развития событий. Он вписывался в ее планы, пусть стоял и не на первом месте.

— Могу я надеяться, что Ваша улыбка адресована мне? — задал вопрос эльф, занимая место за столом.

— Нет, — деланно простодушно ответила женщина, — Вам адресована эта, — улыбка стала откровенной, многообещающей. Иногда полезные занятия можно совмещать. Это как раз тот случай.

— Ваше последнее предприятие увенчалось успехом, — мужчина показывал свою осведомленность. Он налил вина в оба бокала и сделал небольшой глоток из своего. Лучший напиток, как и все в этой зале.

— Вы о чем? — это не было кокетством, успешно завершенных дел было два. — Об искусстве или политике? — Эльфа ненароком выясняла степень информированности своего гостя. Излишние сведения могут быть крайне вредными для здоровья их обладателя.

— Об искусстве? — впечатление произвести не удалось. Ночной посетитель смутился. Кто он перед Высокой? Ничтожество…

Чист. Девственен. Так поразительно не искусен в интригах. Не ограненный алмаз. Обладать им будет ни с чем несравнимое удовольствие. Немного терпения и мужчина сделает все, что она потребует. Одним движением темноокая вогнала приготовленную было отравленную спицу в чехол на изнанке рукава платья.

— Ну да, я о юном Малаиэрсане. — Женщина съела виноградину, зная, что он неотрывно наблюдает за ней. На вдох жемчужные зубки сдавили ягоду. Брызнул сок. Ее язычок медленно слизнул капельку с пухлой нижней губы. Эльф дернулся.

— Ах да, я слушал его. Мальчик очарователен. — Он задумался. Малаиэрсан был юн, но не настолько, чтобы не интересоваться женщинами. Красавица отметила паузу компаньона. Ревнует? Они молчали каждый о своем, медленно потягивая вино, смакуя его вкус и аромат.

— Вам рассказали, что Знающий ушел со своего поста? — мужчина постарался поддержать беседу. Он не решался сделать то, зачем пришел, а тишина угнетала.

— Который из? — острый ум эльфы почуял интересную добычу. Пока еще слабо.

— Сюрв[18] Школы.

Она не ответила. Новость была невероятна. «Дождалась…» Начиналась новая увлекательная игра, на многие сотни жизней. Предвкушение столь сладостно. Хотелось петь танцевать и смеяться. Эльфа почувствовала себя живой, настоящей, а не прекрасным сосудом с бесконечной пустотой внутри. Собеседник остался в неведении относительно всего этого. Сказывалась многолетняя привычка женщины притворяться. Все будет, но позже. Сейчас разыгрывается другая партия.

— Его право, — тихо ответила она. Взмах длинных ресниц, взгляд, наполненный желанием? Нет, пока еще томлением. «Решайся, эльф…»

— Зачем вы хотели видеть меня, Высокая? — с его языка были готовы сорваться совсем другие слова. Темноокая благоволила ему уже период. Он не знал радоваться или бежать со всех ног. Сэллариона оро ка Ринтар принадлежала к редкому типу эльфийской красоты: темно-ореховые глаза, густые шоколадного цвета волосы и оливковая кожа. Рядом с ней все остальные эльфы казались бледными и невыразительными. Сегодня она пригласила его к себе. Он ждал этого. С того момента, как ее взгляд остановился на нем. Не верил, но ждал. Эльф знал — эта женщина опасней мары[19]. Хищница, но ничто не влечет мужчину сильнее, чем смесь красоты, опасности и недосягаемости. Сэллариона была супругой Правителя эльфов.

— Зачем женщине нужен мужчина? — выразительно игривый взгляд. Ее пальцы на откровенном вырезе платья поглаживают воздух в миллиметре от теплой кожи груди. Мужчина сглотнул. Их разделял только стол. Откинуть его и приникнуть губами к тому месту, где сейчас ее пальчики. Эта женщина умела брать бастионы. Он сдался, перешагнув порог этой залы, так что же он медлит?

Эльфа не сделала более ни одного движения. Наблюдала за терзаниями, забавляясь. Мужчины мнят себя сильными. Сколько их побывало в этой комнате, сколько мучились сомнениями… Все сдались. Это не их поражение. Это ее победа. Победа ли… На мгновение женщину пронзила горечь сожаления. «Ради чего такое количество жертв?» Множество чужих жизней и одну, бесценную, свою она положила на алтарь величия расы эльфов. Ее глаза увлажнились. Мгновение слабости темноокая сумела обратить себе на пользу.

— Вы… вы… — мужчина опустился у ее ног, — это я виноват, — он уткнулся лицом в ее колени, — простите меня.

— Я так одинока… — дрожащим голосом молвила Сэллариона и запустила руку в волосы мужчины. Фраза направила дальнейший ход событий в нужное русло.

Правительница отпустила его час спустя, мурча как довольная кошка. Не от блаженства, что приносят постельные утехи. Ее срок подходил к концу и репродуктивные функции тела не работали, какое же тут наслаждение. Но что за женщина расскажет об этом?! Более двадцати периодов она притворялась, и будет притворяться дальше. У нее одно удовольствие — достижение цели. И этот мужчина стал ступенькой к вершине очередного пьедестала.

Эльфа неспешно переодевалась в точно такое же платье. Измятого и разорванного близнеца своего наряда она спрятала в скрытой нише. Осторожность в таких делах не помешает. Безусловно, ее супруг знает о любовниках, как и она о его лей-ней[20]. За триста сорок лет брака их тела вызывали омерзение друг у друга. Совместная спальня — способ сохранять лицо перед остальными и перед друг другом. Таковы эльфы. Безукоризненность, что видят другие, искусная фальшивка.

Правители давно ищут повод устранить друг друга с политической арены. Слишком разные у супругов взгляды на нужды народа. Увы, взаимопонимания они так и не смогли достичь. Супружеская неверность — великолепный повод. Изменяя супругу, Правитель изменяет своему народу. Предательство у эльфов карается не самой приятной смертью, поэтому эта зала самый надежно оберегаемый секрет эльфы.

«Как все-таки удачно получилось с этим эльфом. Одна ставка сыграет в двух партиях.» Женщина открыла маленькую книжицу, что всегда носила при себе, и ногтем подчеркнула имя. Предстояло тщательно продумать сценарий новой драмы чужой жизни, прежде чем выпустить на сцену актеров.

Двери залы открылись от мощного пинка. Эльфа вскрикнула и метнулась к стене, срывая дагу. Она не потребовалась. В проеме иронично ухмылялся ее супруг. За его спиной маячили двое телохранителей. Два вопроса теснились в ее голове: что это значит и как он узнал?

— Нехорошо красть чужие фишки с доски, дорогая, — Он подошел к столу и осторожно взял бокал, из которого пил предыдущий посетитель Правительницы. Магам не составит труда подтвердить личность гостя. На этого эльфа у Правителя были совсем другие планы. Следом из ниши была извлечена вторая улика.

«Кто? Она узнает…»

— Предлагаю сменить обстановку, — эльф демонстративно принюхался, — здесь не слишком свежий воздух. — Правитель подхватил супругу под локоть и потащил ее к выходу. Сопротивление бесполезно. Главное, сохранить жизнь.

— Думаю, ты очень скоро захочешь посетить людей. С дипломатической миссией разумеется. Посмотрим, как тебе самой понравится быть разменной монетой. Привыкай к новому статусу, драгоценная.

Правитель был по-настоящему счастлив. Давно последнее слово не оставалось за ним.

Шаги стихли. Никем не замеченная тень выбралась из скрытого драпировкой тайного хода. Тень проскользнула в опустевшую залу и отыскала среди разбросанных на столе вещей маленькую книжицу поверженной эльфы. На кончике ногтя визитера загорелся небольшой огонек, слишком слабый, чтобы засечь его снаружи. Тень внимательно изучила все страницы, что касались подчеркнутого имени. Запомнила каждую строчку. Занятия музыкой благотворно сказывались на памяти.

Произошедшее было затеяно ради одного имени и трех страниц текста после него. «Ничего личного, Правительница. Препятствие должно было быть устранено, а вы им были.» Малаиэрсан отбросил уже ненужную книжицу и ушел тем же путем, что проник в залу. Первая нота его лучшей мелодии была сыграна.

В это время в другом месте состоялся иной разговор. Их объединяло имя, то самое, что стало причиной трагедии в резиденции Правителя эльфов.

— Убить, — резкие слова, произнесенные на гортанном наречии морфов, резали нежные мальчишеские губы. Сегодня изменчивый[21] был в своем любимом облике. Хрупкий юноша с серебряными волосами. Некоторым морфам не чуждо чувство прекрасного.

— Сожалею, Гайде[22], но я не могу исполнить вашу просьбу, — второй морф, чье лицо и фигуру скрывал плащ с капюшоном, прижал руку к груди в жесте отрицания[23].

— Просьбу? Ты перепутал, Олар. Я не просил, — ответил первый, — я приказал! — Юноша не сдерживал эмоции, цедя по слову сквозь зубы. Нежелание подчиниться, отрицание?! Яростные эмоции рвали сознание мальчишки на части. Не выдержит, не сможет, понял он, и приобретенная часть его души отступила, оставив данное при рождении.

— Невозможно, Гайде, он выжил. Доказал свое право. Мы не можем пойти против своих обычаев, — второй заметно нервничал. Он не отнимал от сердца руку. Как будто жест мог защитить его от гнева юноши. Что же ты делаешь, Гайде? Твое слово против обычаев. Нет никого, кто мог бы рассудить этот спор. Олар страстно хотел подчиниться, его попранная гордость требовала этого. Никто и никогда не уходил от его клинка. Кроме этого… Имя противника, как соль на открытую рану, морф не мог произнести его. Даже в мыслях.

— Мое слово — закон. Или ты и это будешь оспаривать? — первый не изменил позы. Не изменил он и тона, но… Взметнувшийся ветер донес до Олара запах чудовищной силы, собранной для одного молниеносного удара. — Подчинись, прошу… Я не хочу убивать тебя, отец… — Гайде еще помнил родство.

— Не буду, — но хочу. Это осталось в мыслях. Не хватит силы оспорить, даже с его умениями лучшего из наемников-убийц среди морфов. Древнее существо, завладевшее его сыном, так легко не победить.

Олар смотрел на сына, но видел Гайде — квинтэссенцию силы, мудрости, памяти и знаний расы морфов. Сколько в этом странном существе осталось от бесшабашного мальчишки? Их не разделить теперь. Олар знал, малыш еще борется. Иногда, забываясь, называет его «отец»… Он скрупулезно собирал такие мгновения, каждое из них могло стать последним. С рождения мальчика, морф знал, что произойдет. Он чувствовал. Три периода назад его сын лег спать, а утром открыл глаза новый Гайде. С этого вдоха, он потерял своего сына. Навсегда. Одинокое горе убийцы затерялось на фоне всеобщего ликования.

— Отвечать перед Матерями[24] будете вы. — Олар подчинился тогда, подчинится и теперь. Хранительницы обычаев тоже не посмеют перечить идолу своей расы. Уточнение, простая формальность.

— Я отвечу. Используй все, но приговоренный должен быть мертв. Как тому и положено быть.

Сила вокруг фигуры пришла в движение, принимая более безобидную форму — защита. Гайде не пренебрегал ею. Он знал, что в убийце борются два желания: рискнуть сейчас или довести давным-давно начатое дело до конца. Раз Олар уже достал приговоренного, память о том осталась навсегда, пересекая ломаной чертой спину врага. Неведомо, как тот выжил. Суеверные почитатели смерти никогда не брались за проваленное однажды дело. Считается, что избежавший смерти наделен Создателем правом распоряжаться ей самостоятельно. Покуситься на его жизнь — пойти против воли Создателя. «Пережиток прошлого…» Этот случай будет первым успешным исключением.

Гайде хорошо помнил этого сотворенного. Он сам приговорил его. За что? За свое изгнание[25], конечно. Альвовский выродок разрушил его телесную оболочку, заставив суть поджидать подходящего носителя много периодов. Существовать отдельными кусками в десяти — пятнадцати телах, что может быть хуже? Только собирать себя заново. Презрительные слова «ты слишком ветх для своего могущества», еще звучат в памяти. Гайде умел учиться на своих ошибках. Идея, слиться со столь юным существом, как этот носитель, была замечательной. Она подарила свежий взгляд на многие вещи. «Пришла пора перемен в этом загнившем болоте…» Все меркло перед замаячившей на горизонте возможностью заплатить старый долг. Благодарность врагу, еще не повод для пощады. Морф обернулся к убийце, но того уже не было. Мастер. «Почему же твоя первая попытка не увенчалась успехом?»

Третий Пес на вдох заскочил на равнинные земли морфов. Неодобрительно покачал зубастой головой, став свидетелем сцены. Тому, кто каждую ночь совершает один и тот же путь, не понравилось пренебрежение к обычаям. Ох уж эти Изменчивые…

«Поиграем?» Принесло эхо отзвук фразы. Маленькая гномка[26] торопливо пробиралась к выходу. Она старалась не обращать внимания на распростертые в подземных галереях донжина[27] тела. «Поиграем?» Звал радостный звонкий голосок. Девочка сильнее сжала концы замызганной тряпицы, прикрывающей светящиеся в темноте галереи волосы. Ни одного волоска не должно выскользнуть из-под повязки. Ни одного. Иначе Она найдет ее. До выхода из донжина еще далеко. «Почему со мной никто не хочет играть?» Голосочек стал растерянным. Совсем как у нее, гномки, когда она спрашивала, почему старшие братья не берут ее с собой наверх. Гномка сделала несколько шагов, наткнулась еще на одно тело и закусила руку, чтобы не закричать. Братик… Совсем как живой, только холодный очень и волосы больше не светятся. «Плохие игрушки!» Казалось, невидимый ребенок был готов расплакаться от обиды. Не игрушки, они не игрушки! — чуть было не закричала девочка, но Этой все равно. Игрушки — это разноцветные каменные фигурки, которые вырезали ей папа и братики.

Дальше, гномка уже чувствовала дуновение ветерка. Еще несколько осторожных шажков. Как хорошо, что она проследила за старшими, когда те выходили на поверхность. Сейчас это спасет ее. Девочка никогда бы не посмела нарушить запрет старших. Поселившее в донжине Зло гнало ее на поверхность. Большую, неуютную, такую яркую.

«Я хочу играть!» Невидимка почти рыдала. Все кто играли с Ней — играли в последний раз. Поворот. Туннель плавно ведущий наверх. Выход! Здесь почти не было тел. Немногие успевали добраться до внешней галереи донжина. Обычно тьма настигала их раньше. «Я вижу тебя!» — радостный смех. Гномка вскрикнула и побежала, не разбирая дороги. За ее спиной такая уютная знакомая с колыбельки темнота сгущалась, приобретая зловещие очертания. «Давай поиграем, подожди меня, тут больше не осталось игрушек, только ты.» Она действительно осталась одна. Поселение гномов превратилось в ледяное кладбище. Меньше, чем за период. Тьма никак не могла наиграться. Гномка попыталась прикрыть руками волосы, единственное, что выдавало ее. Тряпица осталась где-то в туннеле. Ступеньки, пара слов и усталое бледное тельце вывалилось на горное плато, хватая ртом воздух.

«Попалась, попалась!» — раздались из галереи радостные хлопки в ладоши. Темнота оформилась в силуэт девушки-подростка. Гномка в ужасе оглянулась, щуря ослепшие от яркого света утренней зари глаза. Темнота тянула к ней свои жадные ручонки. Тонкие, неуклюжие, как у нарисованных гномиков, на стенах в галереях донжина. Все дети рисовали такие. Вот как Это проникло в поселение. Гномка никогда больше не возьмет в руки уголь… Пожить, еще хотя бы вдох. Ведь если она умрет, то навсегда окажется во тьме, а там Она! Вечно убегать и слышать вечное «поиграем…»

Силуэт сделал шаг вперед и тут же отпрянул назад. Что? Спасена! Зло не может выйти на свет! Темнота клубилась за порогом донжина, но не могла преодолеть его… Первые лучи Звезды осветили вход в подземелье. Девочка поднялась и побежала дальше, желая оказаться как можно дальше от своего дома. «Вернись!» Обиженно. Гномка не оглянулась. Прибавила ходу, а темнота, вновь собравшись в силуэт дальше от входа, куда не проникли лучи Звезды, восторженно произнесла:

«Я поняла! Мы будем играть в догонялки… Совсем как с мамой…»