Ты будешь нашей мамой?

Глава 21 Ключ

Утро не принесло желанного облегчения. Наоборот, девушка все глубже погружалась в беспамятство, пережив горячку. Имена. Она выкрикивала любые, но не его… Плохо или хорошо это, он узнает. Скоро, но также вероятно, что нет.

Проклятущее море. И его жители! Опять забирают самое ценное. Сначала отец, потом он сам, а теперь их загребущие лапы коснулись Риины…

Ему сто пятьдесят три. За плечами Школа, куда он не планировал вернуться. Великолепная азартная идея отца, принятая Сойваррашем с восторгом. Детским. Стать первыми, кто проникнет в неприступную обитель морров.

Что за тайны они скрывают там? Какие сокровища прячут? Слава — затмевала глаза. Даже не она сама, а всего лишь отблески, но этого хватило. На целый корабль и сумасбродную команду молодых искателей приключений, одержимых подвигами во имя мнимого величия своей расы.

Запасы магии в амулетах. Не спасли от яростного шторма после нескольких декад поисков. Волны играли каравеллой, как игрушечным бумажным корабликом. До поры, до времени, а когда надоело — безжалостно раздавили ее в удушающих, захлебывающихся криком объятиях. Никаких магических сил не хватило сдержать бушующую стихию, насыщенную заклинаниями морров.

Сломанная мачта. Щепа в груди отца, пригвоздившая его к палубе. Невидящие глаза, и белый саван парусов. Первая и такая страшная потеря.

За борт, смытый волной. Намокшее каи, облепившее чудовищным грузом усталое от сопротивления тело, утягивает на дно. Соль и йод, тухлый привкус водорослей на губах. Погружение во тьму. Там, внизу — нет оглушительного рева воды. Нет сверкающих молний. Не слышно криков погибающих сотворенных.

Пытаться выжить… Для чего? А разве это возможно? Он один. Остался. Никто не поможет. Не спасет надежной, вовремя протянутой рукой и лодкой.

Дома корчится, сжимает горло и задыхается невесть отчего брат, но он не появится. Не придет в неизвестно куда. Альв восторгается. Такому быстрому концу. Умирать, оказывается, не больно. Не страшно… Приятно… Немного нужно потерпеть…

Первый пробный удар крупного веретенообразного тела. Первые капли розовым ароматным облаком расползаются в воде… Приглашение на пиршество. Порвут. На клочки. Острый запах собственной крови влился в легкие.

Почти. Последние редкие удары сердца в угасающем сознании. Почти. Тело сворачивается калачиком. Почти…

Через сумрачную пелену сладострастного ожидания смерти — вспышка. Животный страх. Уйти, не оставив после себя ничего. Овеществленного. В камне или умах. В душах сотворенных. Оборвать род. После смерти носить клеймо последнего.

Уйти, словно и не жил. Не существовал. А мир и не заметит потери. Будет здравствовать, как раньше, но без него. Холодный. Равнодушный. К конкретным населяющим его особям. К нему, Сойваррашу.

Как будто стоишь на коленях в толпе, молишь о помощи, а они идут мимо, изредка задевая рукой, но ни одна тварь не опустит глаза. Не остановится. Слишком низко.

Опустились веки. Дернулось вразнобой тело, осознав, что вода непригодна для дыхания. Еще… жив. Еще способен бороться. Если нет, то на самом деле он — бесправная серая тень…

Когти пробили морду первой приблизившейся рыбины, отшвырнули в сторону. На крохах магии альв создал сферу, отпугивающую подводных хищников. Одной рукой, вторая порвана в клочья, разрезаны сухожилия, он греб к поверхности моря, помогая израненными ногами, тоже покусанными голодными морскими охотниками.

Удерживался на плаву, продвигаясь вперед. Упрямо… Под шепот волн: «Не сможешь. Ты принадлежишь нам…». Да, не может, но должен, и сделает.

Песчинки, под руками и во рту. Почувствовал и засмеялся. От облегчения. Завалился на спину, баюкая измочаленную кисть и предплечье. Твердил «не спать». «Не спать… Спать…»

Услышал над собой оброненную фразу: «Нато ше, какой упорный. Ты так хошешь шить, мальшик?» Кто бы это ни был — да. Сто раз да. Тысячу. Миллион.

«Как скашешь, мальчик… Я потарю тепе такую воссмошность. Если ты вышивешь…».

Позаботятся. Теперь хорошо. Можно и расслабиться…

Идентификация невозможна. Нет данных. Что, кто и где. Необычно острые запахи терроризируют нос. Тошнота подкатывает к горлу склизким противным комком, но желудок пуст. Мужчина падает с ложа, отдирая щупы, удерживающие тело. На глазах повязка — содрать! Место не говорит ни о чем и умалчивает о многом. Хочется встать, а потом идти и убивать, а просто так, чтобы всем было так же чудовищно плохо, как ему.

Кому? Он был сильным, он помнил действия. Что произошло?! Что??? Что!!!

— Куда ты, лои? — тело в бинтах оголтело мотает головой. Пытается сбросить наваждение. Поймав размытую фигуру в поле зрения, мужчина сфокусировался… «Больно! Мои глаза… Они полны стекла…»

— Тише, тише, — голос раздается прямо в мозгу, — спи. Тебе еще рано вставать. Спи, — он чувствует, как его бережно подняли на руки и отнесли на ложе. Разорванные жгуты, словно живые, повторно окутали тело. Надежнее.

Каждое пробуждение наполнено болью, от которой хочется вылезть из кожи и нырнуть в холодную воду. Жар во рту. Горящие легкие. Иногда он слышал голоса. Уговаривающие, угрожающие.

Мужчина не понял, в какой из восходов он сумел проснуться без опостылевшего мерзостного состояния болезни. Он лежал в бассейне, наполовину под водой в своеобразном гамаке, конструкция которого не давала ему утонуть. А он бы и не утонул. Дышал не носом с тонкими полупрозрачными крыльями.

Синие, в чешуе, руки, хвост, жесткая проволока иссиня-черных волос — все это было его, но мужчина не узнавал себя. Должно быть… Как? Он не знал. Не помнил. Всколыхнулся отвратительный звереныш внутри, готовый наброситься на любого, кто войдет в залу. От беспомощности…

— Не переживай, — по мышцам прошла волна умиротворения. Мужчина уже слышал этот голос. Сам по себе возникающий в голове. С ним всегда приходило спокойствие. Зверек притих и заурчал. — Ты почти здоров, лои. Я счастлив видеть тебя таким, — бестелесные слова и образы. Он почти привык к такому способу общения. «Привык… Значит, раньше было не так?»

— Не думай, лои. Что было — прошло. Кануло в глубокую впадину на дне. Старое мешает тебе существовать по-новому. В окружении тех, кто любит тебя. Заботится о тебе. Перестань приносить жертву воспоминаниям. Учись, лои. Учись быть тем, кем ты стал.

Уговоры. Укачивали. Соблазняли. Обещали…

— Кто я? — задал вопрос мужчина.

— Ты… Ты — моя главная победа. Ты станешь лучшим. Неподражаемым. Мой приемный сын.

— Сын? — плохое слово. Странно трепещуще отзывается в груди. Будит незнакомые эмоции.

— Мой сын. Спи, Яльнар. Придет время, и ты поймешь, — обманул голос. Спеленал сладкой колыбельной песенкой. Голос знал, что в этот миг важно, что требуется. Голос все знал…

Постепенно юный морр привыкал. К себе. Морским жителям. К воде над, под и во все стороны от себя. Подсознательно мужчина ожидал угрозы от стихии, но даже самые примитивные хищники признавали его старшинство и право приказывать.

Его названный отец любил. Загадывать загадки. Что было бы, «если»?

Разные персоны, различные социальные статусы. События. Оживали под умелым языком Амниса-сказителя. Ответы подчинялись с трудом. Претендовали на неоднозначность. Просили иного подхода к анализу и решению. К системе действий.

Узконаправленность мышления. Зацикленность на себе, как центре мира, сменялась способностью мыслить масштабно. Пространственно. Расставлять и менять приоритеты, как того требовали обстоятельства. В дальнейшем абстрактные персонажи головоломок обрели плоть и кровь. Отпала нужда создавать искусственные прообразы — игрушки стали живыми, а сама игра плотной и вязкой. Невинная с первого взгляда шалость Владыки превратилась в стиль жизнь для его сына.

Чуждым было решать: умереть или жить. Пребывать в радости или свалиться в реку отчаяния. Не для себя. Для других. Поначалу. Пока присутствовала и терзала жалость, порождая нерешительность. Пока Яльнар думал, что есть проблема меньшего зла. Тратил время на поиск альтернативы.

Но истина не зависит от сомнений неверящих в нее. Она была, есть и будет. Сама по себе. Вне времени и пространства. Она открылась ему. Отдалась и впустила в себя. Через наследие, оставленное Создателем. В потрепанных пожелтевших страницах рукописных книг. В магических формулах, которые легко рассмотреть, но не получалось воспроизвести. Юный морр спрашивал:

— Скажи, отец, кто разрешил нам влиять на Нити. Ведь, по большому счету, мы занимаемся самоуправством…

— Ты можешь, значит, вправе, — таков немногословный рассудительный ответ.

— Но могут все! — второй этап расспросов.

— Потенциально — да. Фактически же, — неопределенное пожатие плечами, — вспомни тех, кто способен совершить хотя бы треть того, чем свободно управляешь ты?

Задумчивое молчание.

— Ты, отец…

Фырканье и смех.

— А если отбросить меня? Смотри: существа измеряют свои поступки противовесом. Они называют это карой. Возмездием. Придумали бумаги с гербовыми печатями и красивыми вензелями идеального почерка. Службы, что восход за восходом бдительно высматривают нарушителей сочиненных правил. Уложений. Ты только вдумайся: все, изложенное Правителями — вымысел! Ничего этого на самом деле нет. Это способ управления массами. Им так спокойнее. Впрочем, так спокойнее всем… — уже тише Амнис добавил: — и нам тоже.

— А разве это не есть так? Разве это не закон жизни, что за проступки следует наказание?

— Для кого? Ты продолжаешь себя равнять с толпой. Забудь. Ты другой. Совершенно. Таких, как ты мир еще не знал. Мой успех, — Владыка усмехнулся. Искоса посмотрел на сына.

— Нет, я говорю про остальных. Как раз. Что ж, сам же и ответил на свой вопрос. Тогда вот так: что является другой стороной для таких, как ты и я?

— Ничего…

— Совсем? — Яльнар ошарашено таращится на Владыку.

— А для чего? Оступаясь, существа теряют многое. По частям. Редко в целом. Все и сразу. Они лелеют призрачный шанс начать все сначала. Ты — нет. Твой путь особенный. Каждый раз ставка — твоя жизнь. Что еще… Представь, что с твоей смертью рухнет мир. Вполне реально. Нет, не в это мгновение, но… Все будет зависеть от того, кто будет у тебя на поводке в тот момент.

— Одиночка способен плести Нить мира? — сомнение в голосе. Там, где быть его не должно…

— Да, мой мальчик, может…

— Но как?! — расширенные зрачки. Учащенный пульс. Дверь распахнута настежь. Осталось только войти.

— Вспомни, с чего мы начали беседу?

— Ты можешь, ты вправе… Но я и говорю о возможности!

— Чтобы мочь, надо просто… — драматическая пауза для эффекта, заставляющая ерзать слушателя от нетерпения. — Просто… Разреши себе… И все.

— Так почему мы до сих пор не подчинили себе весь мир и все расы? — вопрос с подтекстом. Владыка пустился объяснения:

— Морры — самые долгоживущие из сотворенных. Я один из самых старых. Мой возраст почти семьсот циклов. Больше… Меньше… Не уверен. Увы, мой мальчик, я не избежал участи других представителей своего народа. Я болен. Неизлечимой страшной болезнью — равнодушием.

— Но как же мир? Ведь мы наследники Создателя. Последние из хранителей древних знаний!

— Для этого есть ты. Ты — мой подарок миру.

— Но я тоже буду болен… — с грустью. Неприятно узнать без подготовки, что тебя ожидает. Пусть не скоро, но все же…

— О! Ты — нет! Не всем доступна такая роскошь — не переживать ни о чем. Принимать все и вся. Проходить спокойно мимо.

— Почему? — недоумение во взгляде черных глаз.

— Когда ты поймешь это, то я буду больше не нужен тебе…

Маски. Печальные, алчные, хохочущие, гневные. Торговец, политик, любовник и слуга. Он примерил их все. А потом выбросил накопленную коллекцию за ненадобностью, досконально изучив. Повыдергав линии, моменты и акценты. Зачастую существа так невнимательны, что достаточно пару выставленных напоказ зацепок. Ярких. Блестящих. Заманчивых. И птичка летит полакомиться сочной вкусной приманкой. Ядовитой обманкой…

Среди масок с драгоценной шелухой отделки одна не давала покоя. Простая. Покрытое белой краской и лаком дерево. Разрубленная надвое. «До и после…» Идеально подходящее под его черты лица изделие. Во сне Яльнар часто пытался дотянуться до нее рукой. Без чешуи и плавников на локтях. Морру казалось, что именно ее не хватает до целостности, которую он так хотел обрести.

Но ему не давали! И кто?! Тот, кого он привык считать отцом. Наставником. Сцепившись раз, попробовав друг друга на вкус, они не смогли остановиться. Яльнар из-за правды, которую скрывал так называемый родственник, а Владыка же развлекался… Как умел.

В какой-то миг, а, собственно, на то и был расчет, Яльнар столкнулся нос к носу с альвами. С Первым. Он втайне ловил каждое его слово. Жест. Движение. Он был им. Он вспомнил…

— Держи, — в альва полетели листы бумаги, перевязанные ленточкой, выдергивая из воспоминаний. — Здесь вся информация по саркофагам и дерево Первых родов. Все лица тебе знакомы, — морр вылез из моря, сменил форму и присел рядом с Сойваррашем на обломке скалы.

— Я не сомневался, — Знающий продолжал рассматривать белые барашки на волнах. — Назовешь?

— Дриады — Мать, Драконы — Оло и его трое сыновей, морфы — Гайде, эльфы — чета Правителей. Кстати, именно поэтому у них не может быть общих детей. Сложностей не будет только с дриадами: они не забыли о своих обязанностях, наложенных в обмен на право жить.

— Удачно, — альв отбросил волосы со лба, перепутанные озорником ветром. — По крайней мере, двое из этого списка считают меня личным врагом, — он вздохнул и прикрыл глаза. Сойварраш давно не чувствовал усталости — он жил движением, но в этот восход крепкая броня, закаленная во множестве переделок, дала маленькую, едва заметную трещинку. Он способен на многое, но ведь не всесилен. Не всемогущ… А хотел бы!

Альв латал брешь, сидя на берегу, возле тела Риины, которое даже не подумал перенести. Для чего? Какая разница, где умирать или воскресать…

Знающий не чувствовал ее с момента, как она провалилась в бездну своего разума, и никто не мог предсказать, чем закончится это путешествие. Ни одно существо в мире не даст гарантий на положительный исход, когда дело касается таких странных материй, как душа и разум.

Как бы ни опасно, но необходимо. Новые знания лучше всего вписывать на чистый, ослепляющий своей белизной, лист. Все наносное, вся гниль устоев, запретов и разрешений должна быть вычищена. Ту помойку, что многие ошибочно именуют внутренним стержнем, принципами, существо обязано разгрести и сжечь. Дотла.

Не может внутренний каркас сущности состоять из чужих мыслеобразов, обрывков фраз, подхваченных на лету где-то, другого мнения, согласия или противоречия с кем-то, кроме самого себя.

Но это не главное… Когда твой мир исковеркан, развален на куски, ни на что не годные, увидеть разруху и хаос не сложно… Просто ничего другого нет, разве что ноющая боль и подсохшая сукровица в тех местах, где острые обломки впились в нежный узор души.

А вот под всем этим — два горящих уголька, и надо раскопать, чтобы понять, кто это там прячется.

Он живет в каждом из нас. Зверь. С вашим собственным лицом. За его мягкой поступью — кровавые следы, за ласковым мурлыканьем — вонь из пасти и желтые клыки, а шелковая шерсть скрывает мускулы, натренированные на жертвах.

Как часто вы срывались на ком-то, кто случайно попал под руку? Сколько раз вы кричали в лицо несправедливые слова, не в силах признать… свою ошибку? Как долго серыми восходами вас мучило беспричинное чувство вины? А голоса в сумерках у вас в голове? А странные нереальные тени, заставляющие ускорять шаг в темноте ночных улиц? Кошмары и бессонные ночи, когда водоворот мыслей крутится вокруг одного и того же, и нет возможности избавиться от этого навязчивого бреда…

Зверь дик. Необуздан и своенравен. Он олицетворяет собой все то, с чем вы не справились — сдались. В чем не можете или не желаете себе признаваться. Прячете, запирая на сотни замков, но оно вылезает… Выпирает из всех щелей, а потом — взрыв: ненависть ко всем и всему, ярость с пеной у рта. Все… кругом… ВРАГИ! ДО ЕДИНОГО!!!

Так зверь вырывается из тесной будки, куда вы стараетесь его запихнуть. Обрывает цепь и пирует, пирует… А потом наступает опустошение… Насытившись, чудовище уползает в тень, дает прикрутить себя цепями. До нового голода…

Увидев его, вам придется бороться с двумя искушениями сразу: уничтожить хищника и поддаться ему. Нельзя. Существо без части тела — инвалид. Остаток себя. Физически неполноценен. Зверь такая же часть вас. Убери его, и вы станете безвольной тряпкой без инстинкта выживания. Безвольным призраком, марионеткой в чужих руках. Именно он спасает вашу шкуру от ножа, он предупреждает об опасности, и он же рвет ваших настоящих недругов на части.

Поддаться… Вы станете сильны. Великолепны. От вас невозможно будет отвести взгляд. Вы искупаетесь в лучах славы и зависти. Вами будут восхищаться и раболепно преклонять колени… Но… Никто и никогда не сможет посмотреть вам в глаза. Дважды. Ибо ничего разумного в них уже не будет. Волчий вой да хруст костей на зубах.

Что же делать? Терпеливо приручать зверя. Выдрессировать. Кулаками вбить послушание. Убедить его служить вашим целям. Вместо цепи — просторный вольер. Вместо замков — подвижные игры ума. Сумеете — будем вам самый преданный охранник. Самый верный друг и лучший защитник. Не получится — что ж, из этой схватки лишь один выйдет победителем…

— Ты задумчив, — вернул Амнис Знающего из размышлений.

— Планирую дальнейшие действия, — ничуть не соврал альв. Какая-то часть его действительно продумывала тактику.

— Я мешаю тебе? — полюбопытствовал морр.

— Да нет, — Сойварраш насторожился. Не просто так Владыка просиживает хвост на берегу. — Что тебе надо?

— Ничего, — Амнис приподнял уголки губ. — Ладно. Оставлю тебя. Моя скука — это мой бич. Пойду, отдам ему должное, — морр разбежался и нырнул в волну, взмахнув на прощание радужным хвостом.

Сойварраш потер виски. Провел рукой по прохладной щеке Риины. Быть рядом… Вот все, что ему дозволено. Это ее бой. Один на один. Мужчина развернул записи и погрузился в работу.

Через две шестых раздраженно отшвырнул их прочь, не заботясь о сохранности. В архивах водной расы есть копии и копии копий. Не бумага имеет значение, а ее содержание.

Шесть саркофагов из теолита, редкого минерала, почти исчезнувшего, разбазаренного на поделки. Кто знал, что этот камень, в отличие от многих, способен не только хранить и проводить магию, но и преобразовывать ее, усиливая во много раз. Естественно, без сложных схем взаимодействия энергий.

Шесть. По числу сотворенных рас. Безумно давно они выпустили из своего чрева новорожденных. Первых. Сильнейших. Лидеров, способных вести за собой свой народ. Скоро их потомкам предстоит совершить невозможное. Объединив усилия, возродить волю Создателя и развеять прахом угрозу.

Морфы представляют непрерывное изменение, воплощенное действие, без которого нет развития. Тело. Эльфы — утонченные игроки, знатоки и поклонники страстей. Душа. Дриады являются женской частью Отца, а альвы олицетворяют мужскую его половину. Драконы — мечту, что окрыляет. Жизнь. Морры — глубину познания и исследования. Смерть.

Мать садовниц[73] согласится без уговоров. Она не допустит, чтобы часть всего живого под Звездой корчилась в муках, погибая. Дочь Владыки Вод уже приняла решение. Она еще молода, чтобы стать равнодушной, как ее отец, и боится этого. Готова бежать куда угодно в надежде, что сможет обогнать участь любого из своей расы.

Оло… Он крепко сидит на крючке, но, чтобы потянуть за него, надо подобраться близко и пояснить рыбке, что она давно не в море, а в аквариуме. Эльфы… Правительница слишком важна, чтобы рисковать ей. Вся политика умещается в один взгляд лукавых ореховых глаз соблазнительницы. Ее супруг будет жертвой от остроухих. Сэллариона с радостью воспользуется возможностью тихо избавиться от глупой обузы. Гайде прочно застрял в незримой ловушке. Осталось только захлопнуть капкан. От альвов выступит сам Сойварраш. Такова его Нить, и он готов принять ее неизменной. Смиренно.

Разрушающая и Воплощающий… Слабое место в отличной схеме. Кривой набросок, режущий глаз своим несовершенством. Спасет импровизация. Отличный метод, когда все остальное дает сбой. Его применяют осторожно. Дозировано. «Он попробует…»

Готово. Непонятные значки на песке расползлись и сложились в мозаичную картинку. Дело за малым — действовать!

Сомнение… Кусочек выпадает из общей схемы и лежит обособленно. Сойварраш перечитал записи, именно там закралась ошибка… Проклятье! Не хватает Ключа! Магия сотворенных обернется бестелесным дымом, если не будет существа, направляющего ее на цель. У Первых есть все шансы выжить, навсегда лишиться магических сил, но сохранить жизнь, а вот Ключ сгорит в зареве полыхающей силы. Так кто же займет пустое место?

Гайде единственный. Сила Оло перейдет к сыновьям только после смерти крылатого. С дриадами такая же история. Оставить эльфов без Правительницы — обречь расу на смутные времена. Пожертвовать братом? Отпадает. Альвам нужна сильная рука, иначе они опять устроят резню. Амниса не заставить. Не на его территории…

Кого еще коснулось дыхание Создателя, кто еще носит в себе частицу его благословения? Без Ключа затея теряет всякий смысл. Какой выбор будет правильный? Какая потеря менее ощутима для мира? Кого он сам себе[74] желает получить в напарники по созерцанию вечности? «Думай… Вспоминай… Давай! Давай!»

Кто же…

Кто?

КТО?!

Тепло. Еще теплее. Близко. Рядом…

Смех, вспугнув стройных хор веселых скрипачей[75], разорвал тишину ночи. Да, уже стемнело, а он и не заметил!

— Сойварраш, ты в порядке? — из тени выступила Нейлин. Дочь Владыки Вод давно наблюдала за погруженным в созерцание альвом.

— Что? А, это ты, — Знающий обернулся, обдал гневным взглядом морру. — Тебе что надо?!

— Я… — девушка невольно отступила. Куда подевалась выдержка и невозмутимость Сойварраша? — Я… Пришла сказать, что могу попробовать уговорить отца стать Ключом, — выпалила она.

— Зачем? Чего ты хочешь этим добиться? Занять его место? Глупая, да в тебе нет сотой доли тех знаний и опыта, что у него. Бессмысленно! — мужчина выкрикнул последнее слово, ударив кулаком по песку.

— Мне не нужно это. Мне не нужна власть, — оправдывалась Нейлин. — Я хочу, чтобы мы выжили, чтобы ты выжил. Ведь, чем сильнее Ключ, тем больше шансов у нас!

— Я? Выжил? Зачем? — удивился альв.

— Чтобы… — морра облизнула пересохшие губы, — мы были вместе! — прижатые к груди руки. Низко опущенная голова.

— Создатель! Какую чушь ты несешь! — Сойварраш повернулся, смерил девушку презрительным взглядом. Она понимала, но решилась попробовать… А вдруг?

— Чем я хуже нее? Почему презренная человечка, а не я? — первая слезинка соскользнула с ресниц. Проложила блестящую дорожку по матово-синей щеке.

— Нейлин! Не смей так говорить про мое Творение! Кто ты такая? Мне не важно, в каком виде ты будешь лежать в саркофаге: в сознании или без него. Предупреждаю — не вынуждай… — альв перешел на хриплый шепот с придыханием. Морра отступила дальше. К воде, куда звали ее инстинкты расы.

— Сойварраш, — девушка все-таки осмелилась, — но как же…

— Ключ? Не беспокойся об этом. Я нашел его, — ответил альв, поглаживая полузасыпанные песком волосы Риины.

— И кто же? Кем ты пожертвуешь? — задохнулась от волнения морра. «Возможно, мной?»

— Уходи… Немедленно… — проигнорировал вопрос девушки Знающий. Его тон не предвещал ничего хорошего. Морра послушалась, бросила последний отчаянный взгляд, но уперлась в сгорбленную спину. «Не расскажет…»

Сойварраш почувствовал желанное одиночество. Он лег на берег, обнял Риину и стал напевать колыбельную-заклинание, которую узнал от Амниса.

Его Творение. Самый важный для него человек. Драгоценность, более не принадлежащая ему. Синеглазая роскошь, на которую предъявил свои права Мир.

Заветный Ключик с сапфиром. Обреченный вспыхнуть в свете Звезды, как ни одно существо до этого, но только один раз… Последний раз…