Туманная река 4

Глава 26

Как я не старался на финальную игру на каток «Сокольники» немного опоздал. Потому что сначала мы с Ободзинским не успели на обратный вечерний рейс в Москву, а самолёт нас ждать не стал. Долго пришлось уламывать будущую звезду. Всё никак не мог поверить, что я — это я. Пришлось спеть и сыграть почти весь репертуар «Синих гитар».

Затем утренний самолёт из-за нелётной погоды долго ждал разрешения на взлёт. В Москве же, пока я будущую звезду отечественной эстрады довёз до дома и разместил в своей двухкомнатной квартире, пока ездил, заправлял микроавтобус, пока подкачивал чуть спустившее колесо, матч уже начался.

И когда я появился на скамейке запасных, Бобров сначала хотел было меня выгнать, но затем передумал, и ограничился первым китайским предупреждением. Однако к этой минуте нападающий горьковского «Торпедо» Борис Чистовский одну шайбу уже положил в сетку наших ворот. «А вратарь-то горьковчан Виктор Коноваленко тоже уже где-то обзавелся маской «кошачий глаз», — удовлетворённо отметил я про себя, глядя на игру со скамейки запасных.

Кстати, против тройки Немчинов — Чистовский — Халаичев, за пять минут до конца первого периода Сева выпустил, наконец, и меня вместе с двумя крайними нападающими Фокеевым и Кондаковым. В защите у нас вышла первая сильнейшая пара оборонцев Курдюмов — Малков, а у горьковчан Прилепский — Кормаков.

— Ну, у тебя, Фока, и губища, как у модели из инстаграм, — хохотнул я, разглядывая последствия полуфинальной игры на лице своего партнёра.

— Тё фмеёфя, — пробубнил Вова Фокеев.

— Веселее, мы в хоккее, — сказал я и поехал на точку.

Сегодняшнюю встречу обслуживали уже знакомые нам судьи по игре с ЦСКА — Донской и Резников. Последний рефери и встал с шайбой в руке в правом круге вбрасывания в зоне горьковского «Торпедо».

— Нормально с ЦСКА разобрались, — улыбнулся центрфорвард Борис Чистовский.

— Вы тоже хорошо «Динамо» засушили, — ответил я любезностью на любезность.

Шайба из ладони Резникова полетела вниз, и я резко выгреб её себе за спину. Правый защитник Малков перевёл на Курдюма, тот дальше по борту на Фоку. Вова сделал хорошее обманное движение, поймал на противоходе горьковчанина Прилепского и вывалился под острым углом на вратаря Коноваленко. Бросок, и шайба от ловушки голкипера улетела к правому борту. На неё как коршуны бросились наш крайний нападающий Лёня Кондаков и «торпедовец» Халаичев.

Небольшая возня у борта закончилась тем, что резиновый диск выгреб я, и тут же заложил крутой разворот, так как Чистовский решил врезать мне по корпусу, как можно больнее. Из-за чего на секунду я оказался на прекрасной ударной позиции. И чтобы уже забить наверняка, вместо кистевого броска, я вдруг решил щёлкнуть по удачно лежащей передо мной шайбе. Замах, удар и непослушный чёрный диск медленно пополз прямо в руки вратаря Коноваленко. Зато нижняя часть моей клюшки, подлетела весёлым бумерангом вверх метра на три. А верхний кусок польского «Смолена» остался на долгую память в сжатых руках. «Хорошо ещё две штуки есть на замену», — мелькнуло в голове.

— Мазила! — Заорали с трибун болельщик «доброжелатели».

— Смена! — Крикнул от бортика хмурый Сева Бобров.

К сожалению, в первом тайме больше ничего опасного создать у ворот «Торпедо» не удалось. Вообще вся игра походила на одно большое болото, много зацепов, на которые судьям было плевать, много толкотни у бортов. И что самое неприятное и мы, и горьковчане играли осторожно от обороны, поэтому, когда команды пошли в раздевалку на первый перерыв некоторые зрители проводили нас недовольным свистом.

— Почему опоздал? — Остановил меня в коридоре Всеволод Михайлович.

— В Одессе была нелётная погода, по дороге спустило колесо, да и в Соединённых Штатах Америки тоже…, - я стал загибать пальцы.

— Что тоже? — Удивился Бобров.

— Не то торнадо, не то ураган, не то тропический шторм, там синоптики ещё не разобрались, — я неопределенно махнул рукой. — Давай лучше подумаем, как Коноваленко забивать будем.

— Удивить бы его как-нибудь, — переключился уже на более существенную тему Всеволод Михайлович.

Но не первый перерыв, не вторая двадцатиминутка никаких свежих идей не принесли. На льду «Сокольников» была та же толкотня у бортов, вязкая оборона и хорошая игра вратарей. Зрители всё чаще недовольно свистели и проклинали неправильную систему розыгрыша, из-за которой, как считали они, в финал вышли не лучшие команды, а самые осторожные.

Лишь ближе к концу второго тайма появился шанс, когда мы остались в меньшинстве, я удачно сыграл на перехвате и убежал один на один с вратарём Коноваленко. Но в последний момент шайба сошла с крюка и завершающий бросок смазался. Затем меня настигли защитники, и пришлось срочно лететь в оборону, ведь в меньшинстве главное не пропустить, а не наоборот.

— Вот что значит ночь без нормального сна! — Распекал меня в раздевалке во время второго перерыва Бобров. — А вы, пижоны, вообще играть собираетесь? — Зыркнул он на остальную команду. — Или джипсы московские купили и всё, жизнь удалась?

— Михалыч, — встал с кресла защитник и по совместительству комсорг Курдюмов, — делаем всё, что можем. Со «Спартаком» проще играть было, они ведь сами шли в атаку. А эти, чуть что, всей пятёркой уже у своих ворот. Может баскетбол-гол попробовать забить?

Хоккеисты разом посмотрели на меня. «Вообще-то такая шайба называется лакросс-гол, но не суть», — подумал я.

— Такие шайбы тренировать надо, — ответил я. — Если один раз случайно залетело, это ещё ничего не значит. Но идея мне нравится, точнее ход мысли, — я задумался на несколько секунд. — Где у нас поле с магнитиками?

— Итак, дорогие товарищи радиослушатели, заключительный третий период финального матча на приз газеты «Советский спорт» начался, — Николай Озеров спокойно сделал пару глотков горячего чая из кружки с железным подстаканником. — Необычайным упорством отличается сегодняшняя встреча. Команды очень умело и хорошо действую в обороне. Под стать защитникам действуют и вратари. В воротах «Молота» играет Виктор Родочев, а последний рубеж «Торпедо» защищает его тёзка Виктор Коноваленко.

Николай Николаевич неспеша долил ещё горячего напитка из термоса, и с грустью посмотрел на хоккейную возню, которая происходила на катке сейчас.

— Внимание, вбрасывание в зоне горьковчан. Всеволод Бобров вновь выпускает свою лучшую пятёрку игроков. Защитники: Курдюмов — Малков, и тройка нападения: Фокеев — Крутов — Кондаков.

— Фока, как договорились, — сказал я, прикрыв рукой рот. — Я иду за ворота, а ты сразу лезь на пятак.

— Да фонял я, фонял, — пробубнил опухшими губами нападающий.

— Курдюм, дашь по борту, — шепнул я защитнику и поехал на вбрасывание.

— Чё ржёшь? — Угрюмо посмотрел на меня центр нападения «Торпедо» Чистовский. — Думаешь, опять вбрасывание выиграешь?

— Знаю, — буркнул я и выгреб шайбу себе за спину.

На синей линии Малков и комсорг Курдюмов дважды перекинули диск из спрессованной резины друг другу. Наконец, Курдюм решился и запустил шайбу по левому борту, Фокеев поставил спину, чтобы опекающий его игрок не смог до неё добраться, а сам пропустил замёрзший хоккейный снаряд дальше. Я рванулся к левому закруглению и принял пас от защитника. Ушёл от силового приёма, которым хотел меня наградить Чистовский и полетел за ворота.

— Коновал, внимательней объезжать будет! — Крикнул от бортика, где сидели запасные «Торпедо» тренер Дмитрий Богинов.

Коноваленко проводил меня суровым взглядом из-за толстых прутьев вратарской маски и тут же переместился на дальнюю штангу. В своё время такие голы часто закатывал Сева Бобров. Покажет вратарю, что бросит в ближний, а сам объедет рамку и пропихнёт шайбу в пустой дальний угол ворот. «Но сейчас не тогда!» — хохотнул мысленно я и подкинул шайбу так, что она перелетела через ворота по невысокой, но крутой дуге и плюхнулась прямо на пятак. Этого видеть страж горьковских ворот не мог.

И когда Коноваленко заметил выкатывающегося довольного меня из-за спины, в упор в его пустые ворота выстрелил Фока, который был тут как тут.

— Да-а-а-а! — Заорал я. — Красава-а-а!

— Го-о-ол! — Закричал весь пермский «Молот».

— Давай Пермь дави! — Крикнули нам с трибун, первые наши хоккейные фанаты.

Однако, пока Фокеев сравнивал счёт ему, как следует, врезал защитник Прилепский и добавил до кучи другой оборонец Кормаков. Поэтому на довольном лице Фоки, кроме распухших губ, добавилась ещё гематома под глазом.

— Фо гол! — Показывал он мне большой палец, когда мы катили на лавку.

— Молодчики, молодчики! — Радостно похлопывал нас по спине Бобров. — Сейчас нужно закрепить. Фока ты как?

— Хорошо, Михалыч, один глаз ещё видит, выпускай обратно! — Горячился наш бесшабашный крайний нападающий.

Через смену, мы снова решили провернуть такой манёвр, но Коноваленко был начеку. И когда произошла смена ворот по истечении десяти минут игривого времени, то Бобров вновь встал у меня за спиной с единственным на сегодня вопросом: «Как пробить горьковского чудо вратаря?»

— Сева, идея, а давай сейчас правила нарушим, — улыбнулся я.

— Зачем? — Опешил Бобров.

— Они в большинстве обязательно встанут в позиционное нападение, вспомни, что вышло в конце второго тайма? — Хмыкнул я.

— Итак, встреча переходит в эндшпиль, если можно выразиться языком шахмат, — Николай Озеров поёжился. И хоть ответная шайба вышла на загляденье, всё равно, смотреть такой хоккей было невыносимо. — Осталось шесть минут до конца. И наставники ледовых дружин выпускают свежих игроков. Вбрасывание в средней зоне. Шайбой завладении пермяки и опустились с пасом ближе к своим воротам. Что такое? Какая немыслимая ошибка тренера Боброва в такой ответственный момент! Лишний игрок на поле! Да, Всеволод Михалыч, за это дают штраф две минуты…

— Малков, Курдюмов, Крутов и Ермолаев на лёд, — скомандовал Сева. — Внимательней на перехватах, — сказал тренер, подмигнув мне.

Наставник горьковчан Дмитрий Богинов на розыгрыш большинства выпустил всех моих «лучших» знакомых по этой встрече. Нападающие: Немчинов — Чистовский — Халаичев, защитники: Прилепский и Кормаков.

— Парни, нужно дожать Пермь! — Крикнул от бортика Богинов. — На банкете уже коньяк стынет! Поднажмите мужики!

На этот раз вбрасывание я благосклонно проиграл, и поэтому на доли секунды заметил большие и удивлённые глаза Бори Чистовского. Дальше завертелась «торпедовская» перепасовка с краю на край в нашей зоне. Сначала на бросок вывели защитника Кормакова, который от души влепил в бросившегося под шайбу Славу Ермолаева. Затем справа проверил надёжность Родочева Лёва Халаичев. И наконец, на длинную передачу решился Борис Немчинов. Он сделал обманный замах, выманил на себя Курдюмова и скинул на противоположный фланг под бросок Чистовскому. Но вдруг моя клюшка выскочила, как бы сама собой, и шайба, встретившись с загнутым крюком, передумала двигаться под убойный бросок «торпедовского» нападающего. Она вылетела в среднюю зону и поскользила к воротам Коноваленко. Следом рванулся и я.

Кормаков попытался двинуть мне по ногам, но я вовремя увернулся, поэтому защитник плюхнулся по инерции на лёд.

— Сука! — Услышал я в спину от другого оборонца Прилепского. — Б…ть!

— А-а-а-а! — Закричали болельщики на трибунах.

Быстро перебирая коньками, я разогнался до приличной даже для конькобежцев скорости. Сбоку все лица людей вмиг превратились в одну большую и пёструю смазанную по горизонтали полосу. Коренастая фигура вратаря Коноваленко вдруг напомнила медведя, который вылезает из берлоги. И сейчас я должен был этого медведя не победить, а перехитрить. Идея сама собой прилетела в мозг. Я качнул в одну сторону, затем в другую и, махнув крюком мимо резинового диска, резко взял влево. Коноваленко сделал небольшой перешаг, и в это время юркая как мышка, сверкнув чёрной тенью, шайба прошмыгнула под щитком вратаря.

— Гол! Гол! Гол! Го-о-о-ол! — Закричал Озеров в микрофон. Либо он радовался тому, что хоккейная мука заканчивается, либо хитрый приём нападающего его привёл в восторг, для себя Николай Николаевич ещё не решил. — Да, товарищи, это надо было видеть. Шайба без броска сама залетела в сетку. Гол забил двадцатый номер пермского «Молота», Богдан Крутов! И тренер «Торпедо» Дмитрий Богинов срочно берёт тайм-аут.

— Сейчас вбрасывание выигрываю, и толкаем шайбу вдоль борта, оставшееся время, — рассказал я свой простой план партнёрам и Севе Боброву.

— Ефё бы одну фабить, — опухшими губами и с заплывшим глазом заметил неуступчивый Вова Фокеев.

— Ты лучше зубы береги, — улыбнулся Бобров.

— Фам фмаю, — обиделся Фока.

Судья свистнул, приглашая команды на лёд. Последние две минуты очень хотелось прожить без приключений. Я сразу вспомнил, как желание сыграть по-простому навредило с ЦСКА. Поэтому перед вбрасыванием успел шепнуть защитнику Малкову, чтобы тот выбросил по крутой дуге шайбу в среднюю зону.

И когда судья бросил чёрный диск на лёд мы так и поступили. Горьковчане выкатились из нашей зоны, и несколько раз безуспешно попытались войти обратно через пас. Время безвозвратно таяло, а «торпедовские» хоккеисты, которые больше привыкли играть на контратаках и героически стоять в защите ничего интересного придумать не могли. И примерно за десять секунд до конца, чуть ли не с центра поля по шайбе от безысходности шарахнул Боря Чистовский. И как назло, чёрная и твёрдая как камень шайба вновь прилетела в нашего бедного Фоку. И опять в лицо.

Судья дал свиток об окончании финальной игры. Весь «Молот» вылетел с криками на лёд. И с верхних рядов нам прокричали, что мы молодцы. А я смотрел на всё это празднование, как будто со стороны, как будто вижу сон, в котором я лишь простой посторонний наблюдатель.

— Давай качать Бобра! — Орал абсолютно счастливый комсорг Курдюмов.

— Только не уроните, как в прошлый раз, — жалобно попросил Сева, осторожно ступая в ботиночках по искусственному льду катка.

Потом Всеволода Михайловича несколько раз подкинули вверх. Затем Бобров о чем-то душевно пару минут говорил с треном горьковского «Торпедо» с Дмитрием Богиновым.

— А ты знаешь, что Богинов Севу спас? — Спросил, подъехав ко мне, защитник Стас Малков. — Во время войны Дмитрия Николаевича откомандировали в Омск за новобранцами. А там был эвакуированный завод из Ленинграда, где работал отец Боброва, и он сам. Николаич отца Севки хорошо знал ещё по русскому хоккею, знал и старшего брата Володю Боброва, который в это время был на фронте. Ну и вычеркнул из списков новобранцев нашего Севу. А представь, Бобра бы убили, или вернулся бы он без руки или ноги? И не было бы легенды Советского спорта.

— Да, мне иногда кажется, что там, в небесных сферах кто-то играет нами как шахматными фигурами, — задумчиво пробормотал я.

— Я в Бога не верю, просто судьба, — улыбнулся счастливый Стас.

Вечером в пятницу, 28 октября, сразу после растаявшего первого снега в Перми, к четырёхэтажному жилому дому подъехал профсоюзный автобус Мотовилихинского завода. Из дверей его осторожно ступая, опираясь на один костыль, спустился Виталий Петрович Костарев. Деревянный чемодан ему помог вынести из машины комсорг Владлен Курдюмов. Виталий Петрович погрозил кулаком своим хоккеистам, за пьянку, которую они учинили в поезде.

— Чтоб завтра на тренировке были все трезвы как стёклышко! — Гаркнул он. — Впереди сезон длинный, а вы что-то много о себе вообразили!

— Петровищ, а мне завтра к шубному, — высунулся с двумя фингалами, но уже более-менее нормальными губами нападающий Фока.

— Иди на хер! — Плюнул в сторону Костарев.

И автобус, пару раз бибикнув, тронулся дальше, развозить уставших от московского турнира хоккеистов. А Виталия Петровича встретили у дома пенсионеры доминошники и с ними в нагрузку Сидор, местный бездельник и пьяница, который предлагал играть с хоккейными полузащитниками.

— Виталь Петрович, ты нам теперь должен проставиться, — прохрипел Сидор. — Мы тут так орали, когда вы по радио играли, что даже участкового один раз пришлось вызвать.

— Как так, это, победили? Смогли? — Пристал самый вредный во дворе дедушка. — Я ведь тут всем из-за вас проспорил. Теперь вот с пенсии придётся покупать это самое…

— Как победили? — Задумался уже в сотый раз сам Виталий Петрович. — Лёд — скользкий, шайба — плоская, а счёт на табло. Кхе! Завтра проставлюсь, — махнул рукой лучший специалист Перми по хоккею с шайбой.