Туманная река 4

Глава 20

На удивление дома в квартире меня и Саньку уже заждались. Нет, чтобы позвонить на мобилу, на крайний случай сбросить сообщение на пейджер. Но ведь нет же, нет же пока таких средств связи. Поэтому на кухне, мило общаясь под кофе и блинчики, сидели художница из ДК Маша Ларионова и актриса Света Светличная.

— А вот и мы, — устало улыбнулся Санька. — На одну пластинку записали девять песен, на другую две долгоиграйки. На этом хорошие новости закончились.

Девчонки перевели взгляд на меня.

— Наш бравый барабанщик сгущает краски, — я похлопал друга по плечу и сел за стол. — Толик, Наташа и Лиза покинули наш дружный коллектив сразу после студии звукозаписи. Теперь каждый из них займется своей сольной карьерой.

— А вы? — Сделала большие глаза Света.

— А мы бы сейчас не отказались от блинчиков со сметаной, — хохотнул я. — Как сегодня прошёл показ творческих встреч для прессы и новых зрителей?

Девушки переглянулись.

— У нас теперь всегда аншлаги и всё хорошо, — Светличная поставила чайник на плиту. — Только, Жора сорвался.

— Куда? — Хором спросили мы с Санькой.

— Нарезался с газетчиками до свинского состояния, — поморщилась Маша Ларионова. — Сейчас вон там — спит.

— Хорошо, то есть плохо, — я, не дожидаясь чая, один блинчик обмакнул в сметанку и откусил. — Завтра билет ему куплю в Березники. Там как раз одного актёра на сцене с краю не хватает.

— А как же юмореска про раков? — Встревоженно посмотрела на меня Света. — Весь зал так хохотал сегодня, что одному человеку стало даже плохо. Пришлось вызвать врача.

— А говорят ещё, что смех продлевает жизнь, — Земакович тоже попытался ухватить один блин с тарелки, но получил от Маши по рукам.

— Сейчас чай будет, — заворчала она.

— Это, смотря над чем смеяться, как смеяться и самое главное когда, — я доел свой блинчик, и подмигнул Саньке. — И вообще, я бы иллюзий по поводу смеха не испытывал. Дольше всех живут те, кто не высовывается, мнения своего не имеет, ни за что не отвечает, когда требуется кого-то осудить — осуждает, похвалить — хвалит. И вообще имеет очень гибкую совесть, чтобы легче было встраиваться в нужную струю.

Чайник на плите закипел, и Светличная разлила по кружкам кипяток, в который добавила из заварника немного подкрашенной под чай жидкости. Я сделал пару маленьких глотков и съел ещё один круглый и тонкий блин.

— Что ж, давай посмотрим на «самородка» из Перми, — я встал с табурета.

И мы со Светой прошли в комнату для гостей. Жора Бурков дрых, развалившись на спине, прямо на полу.

— Лёг, как на пляже, — грустно усмехнулся я. — Только зонта от солнца не хватает и кусочка газетки на нос, чтобы кожа не облезла.

— Он-то хорошо устроился, а где сегодня спать буду я? — Актриса подняла на меня большие светло-серые глаза.

— С сегодняшнего дня освободилась двухкомнатная квартира напротив, — я вынул ключи из кармана джипсов.

Где-то минут через пятнадцать, я перенёс раскладушку, в опустевшую после Толика и Наташи, квартиру. Так как одна комната была чуть побольше, я решил установить раскладную кровать в ней.

— Царские хоромы, — улыбнулся я.

— Мне здесь одной будет страшно, — испугано пробормотала Света.

— Что, ещё Буркова перетащить сюда, что бы он тебя успокаивал своим храпом? — Совершенно серьёзно спросил я. — Ладно, сейчас перенесу в соседнюю комнату свой матрас. Он легче, и к тому же не пахнет перегаром.

Ночью я долго ворочался. И так и эдак прокручивая в голове ситуацию, с которой столкнулась моя музыкальная группа, оставшись без половины состава. Меня смущала скорость распада «Синих гитар». Ведь всё у нас было: деньги, новые песни, гастроли, записи дисков, новые лучшие в мире инструменты! Ругались, конечно, иногда, но идеальных творческих коллективов не бывает. Пока в них кипит жизнь — споры неизбежны! И как-то очень быстро переманили Толика и Наташу в «Москонцерт», подарив им отдельное жильё. При огромном дефиците жилого фонда к 1960 году — это просто фантастика. Причём прямо перед важными гастролями. Неужели кто-то из правительства начал тихую войну против меня? Может, стоит кинуть ответку наугад?

Вдруг дверь в мою комнату приоткрылась. «Блин! Я же её не запер!» — промелькнуло в голове, и я приготовился отразить любую атаку. Однако «неожиданным врагом» оказалась Света, которая тихо юркнула ко мне под одеяло и прижалась всем телом.

— Мне там одной было очень страшно, — прошептала она.

— А мне здесь одному очень одиноко, — ответил я, накрыв её податливые губы своими…

Утром в субботу, перед тем как поехать на тренировку я посетил гостевую комнату. Артист Бурков, видать, почувствовав ночью дискомфорт, перебрался с пола на свободную раскладушку. И спал самым крепким сном праведника.

— Георгий Иванович, — я потряс его за плечо. — Георгий Иванович, быстрее вставайте, третья мировая война началась!

Жора открыл глаза и огляделся с немым вопросом на лице: «Куда это меня вчера положили?»

— Я говорю, инопланетяне прилетели, — я подмигнул актёру. — Годзилла съела все ящики со сгущёнкой в Ленинградском порту. Кинг-Конг забрался на Спасскую башню. Нельзя спать в такое неспокойное время!

— Что? — Прохрипел Бурков.

— Собирайтесь сегодня поедем в Березники, — я улыбнулся и показ большой палец. — Радуйтесь, возвращаетесь к родным берёзкам на Урал.

— Зачем же сразу так далеко? — Пробубнил Жора.

— Можно и поближе, — сказал я с совершенно серьёзным лицом. — Характеристику вам хорошую напишем: «Талант от Бога, но бухает много!»

— Надо же было как-то отметить успех, — Бурков, почувствовав, что тут цацкаться не будут, заметно занервничал.

— Жора, у нас здесь принято не отмечать успех, а развивать и укреплять его. Высоцкий однозначно дал понять, что пока работаете вместе — не пьёте. У вас сегодня в три часа представление, — я загнул один палец. — Завтра снова в три часа — ещё один показ, — загнул второй. — Я без шуток говорю, второго предупреждения не будет. И ещё новость получше — сегодня переезжает сюда, комната освободилась, будете на виду.

После отповеди «самородка» из Перми, я на кухне в турку насыпал молотый кофе и пошёл в квартиру напротив, готовить ароматный напиток себе и Свете. Не знаю почему, но кофе в постель после бурной ночи, лично для меня давно уже стал ассоциироваться с правилами хорошего тона, ещё из той — первой жизни.

— Доброе утро, — я поставил кружечку на поднос около своего матраса, где лежала, раскидав по подушке длинные волосы, очень красивая женщина.

Мне же пришлось пить свою порцию бодрящего напитка стоя. Ведь никакой мебели в квартире больше не было.

— Как это приятно, — пролепетала Светличная, открыв глаза.

— Я на тренировку, а ты обживайся пока здесь. Жору Буркова, чтобы он совсем не сорвался в алкогольный штопор, поселим в гостевой комнате. Мебель бы какую-нибудь раздобыть, — задумчиво пробормотал я.

— Иди сюда, — улыбнулась Света.

— Куда? — я тоже улыбнулся.

— Сюда ко мне, — она кивнула на матрас.

— Заметь, не я это предложил, — хохотнул я.

Тренер пермского «Молота» Виталий Петрович Костарев с большим трудом, оббежав множество столичных магазинов, раздобыл пять магнитиков круглой формы и столько же квадратной. А вот с прямоугольным из листовой стали куском, окрашенным в белый цвет, ему помогли в спорткомитете. На вопрос: «А где же на этом поле хоккейная разметка?» Ему ответили, не стесняясь в матерную рифму, и посоветовали пошевелить мозгами самому.

— Петрович, а где же на этом поле разметка? — Первое что спросили у тренера хоккеисты в подтрибунной раздевалке.

— А вы сами мозгами своими пошевелите, — бросил раздражённо он. — Тренируйте воображение.

— Спокойно мужики, — как всегда вылез на передний план и принялся руководить Богдан Крутов. — Сейчас изолентой оформим площадку по первому разряду.

Этот настырный и немного сумасшедший молодой парень вынул из сумки синюю и красную изоляционные ленты. Одна красная линия легла ровно посередине хоккейной коробки в миниатюре. Две синие линии отделили среднюю зону и, само собой, отгородили зону атаки, и зону защиты. Двумя короткими отрезами от чёрной изоленты обозначили ворота. Далее в ход пошли магнитики, которые легли на металлическое поле.

— Главные ошибки первой игры с Ленинградом, — начал свои занудные нравоучения Крутов. — Вы въехали в зону атаки, правильно расставились, но нельзя застывать на одном месте. Либо шайба должна быстро передаваться от игрока к игроку, либо вы сами должны двигаться. Допустим, защитник пошёл в атаку в край, крайний нападающий должен оттянуться и занять место этого защитника. Если, к примеру, центральный нападающий поехал в угол помочь в борьбе у борта своему партнёру, то с противоположного края нападающий занимает место центрального форварда перед воротами. Вот эти вот хоккейные кружева залог правильной игры в позиционном нападении.

Руку с места поднял нападающий Вовка Фокеев.

— То есть ты предлагаешь завтра играть так нагло и размашисто против чемпионов Мира и Европы, которых сам Тарасов тренирует? — Криво усмехнулся Фока.

— Да я предлагаю, отобрать у них шайбу и чаще её контролировать, а они пусть побегают, — Крутов задумался на секунду. — Как в старом анекдоте, когда бывалый бык учит молодого бычка сношать тёлочек: «Мы медленно-медленно спустимся с горы и постепенно перетрахаем всё стадо». А не так как вы привыкли, быстро прибежали, бросили разок и убежали.

— Скорострелы, — очень ёмко выразился ещё один баскетболист в команде хоккеистов Юра Корнеев.

После чего вся хоккейная команда «сломалась пополам» от смеха. «Настрой у парней хороший, весёлый, — удовлетворённо отметил про себя Костарев. — Ещё бы так же весело было бы завтра после финального свистка. А то с магнитиками на игрушечном поле любой дурак выиграет».

— Ну что бычки-скорострелы, — хлопнул в ладоши главный тренер. — Пошли на лёд. А то через час здесь уже «Торпедо» Горький тренируется.

— Прикинь, — сказал Фокеев остальным парням, — они вчера за счёт Коноваленко обыграли московское «Динамо» 2:1! Сенсация!

— Да, Сергееч сейчас стоит, как стена, — ответил партнёру нападающий Лёня Кондаков.

— Слышь, Богданыч, — обратился к Крутову защитник Курдюмов, — а давай Коноваленко твою маску «кошачий глаз» не дадим. Кстати и Коле Пучкову из ЦСКА тоже. А чё? Мы не обязаны.

— Ну да, — ухмыльнулся Крутов, — у соседа лошадь сдохла — радость, хата сгорела — праздник. А если вратаря сборной поломаем — народные гуляния.

— Соображай, что говоришь, — угрожающе шикнул на защитника Сева Бобров. — Я с Пучковым ещё за команду лётчиков выступал. Мы с ним первую Олимпиаду 56-го года брали.

— Ну, всё-всё! Нежные все какие стали, — пробурчал Курдюмов.

На льду в последней тренировке перед четвертьфиналом получалось многое. Виталий Петрович, который часто бывал во время хоккейных баталий «на взводе», с удивлением для себя отметил, какую-то внутреннюю умиротворённость. В его голове сложилась даже некая системность занятия. Вот ребята на одной половине работают над входом в зону атаки. А на другой стороне «Катка «Сокольники» наоборот тренируют выход из своей зоны. Затем Костарев пару раз дунул в свисток и команда, почти без понукания, стала работать над позиционным нападением и розыгрышем лишнего игрока. Потом пошли выходы два в одного, и броски в касание с переводом шайбы с одного борта на другой.

— Сева пас нужно делать подкидкой, по воздуху, — бросил я партнёру по команде, чуть-чуть запыхавшись.

— У меня идея, — Бобров подъехал поближе. — На следующую тренировку вынести на лёд скамейку из раздевалки. И через неё отрабатывать пас навесом.

— Класс, — согласился я.

— Мужики! — Резко затормозив перед нами, выпалил Корнеев. — Чё, стоим, давайте сейчас поработаем на меня. Я вкатываюсь на пятак, всех роняю и вы мне передачу прямо в крюк, чтоб шайба от него уже сама в ворота залетала.

— Это называется игра в стенку, — хохотнул я. — Точнее говоря, игра об стенку.

— Ха-ха-ха, — передразнил меня Корней. — Давайте работать, у нас всего пять минут. А то вон уже Горьковское «Торпедо» копытом бьёт за бортом.

— Настырный, — пробормотал Бобров. — В баскетболе тоже прёшь на пролом?

— Я везде на пролом, — сказал Юра отъезжая на пяточёк перед воротами, где его уже ожидали защитники Малков и Курдюмов и вратарь Витя Родочев.

Я краем глаза заметил, с каким интересом смотрит на вратарскую маску горьковчанин Виктор Коноваленко. Я ведь когда-то читал про него статью в журнале. И вроде прозвище у него было — «русский медведь». Кстати, есть что-то медвежье в лице.

— Сева, держи! — Крикнул я, пасуя шайбу на Боброва.

Нападающий тут же в касание скинул резиновый диск на пятак. Корней отвлёкшись на толкотню с двумя защитниками, махнул ожидаемо мимо. Но я снова подхватил хоккейный снаряд и запустил его по борту за воротами снова на Всеволода Михайловича. И со второго раза Бобров отпасовал точно в крюк Юре Корнееву. Но вратарь такую прыгающую шайбу легко отбил в сторону правого борта, где и катался ветеран советского спорта.

Сева так же, через борт, за воротами, сделал передачу уже на меня. И я с очень острого угла швырнул резиновый диск на пятак метя примерно чуть выше крюка хоккейной клюшки, чтобы пас не перехватили защитники.

— Бах! — Шайба, наконец, по замысловатой траектории вонзилась в стеку ворот.

Корней победно поднял клюшку вверх. Горьковчане за пределами поля вальяжно похлопали в ладоши.

— Ну, всё трепещи ЦСКА! Баскетболисты встали на коньки! — Прокомментировал момент кто-то из хоккеистов «Торпедо». — А завтра ещё пловцы полезут на лёд и кирдык великой Тарасовской машине! — Под дружный хохот остальных партнёров по команде закончил свой спич юморист в коньках.

— Поразительно! Гениально! — Вскрикнул я. — Слушайте, я не узнаю вас в гриме! Кто вы такой? Юрий Никулин? Нет-нет-нет. Сергей Бондарчук? Нет-нет-нет. Аркадий Райкин! Аркаша!

На это раз заражали игроки «Молота» из Перми.

В подтрибунном помещении, в душевой, сегодня пошла и тёпленькая водичка. Поэтому в очень быстром темпе я пошоркал себя мочалкой и помыл голову и тело. В раздевалке побросав потные после тренировки шмотки в баул, я надел на себя свеженькое бельё.

— Крутов, — ко мне подошёл главный тренер Костарев. — Тут к тебе корреспондент из «Советского спорта». Поговоришь? Или послать газетчика подальше?

— Зачем же так грубо с прессой, — удивился я. — Они нам ещё ничего плохого не сделали.

— Ну, тогда много языком не шебурши, целее будешь, — ухмыльнулся наставник пермяков.

С газетчиком, которым оказался интеллигентный человек высокого роста, мы прошли в буфет, здесь же на «Катке «Сокольники». После нескольких малозначимых вопросов, корреспондент Андрей, как он отрекомендовался, спросил о сути хоккейного эксперимента.

— Спорт, как и любые другие сферы жизни со временем развиваются и прогрессируют. Я предложил для нашего Советского хоккея с шайбой новую конструкцию хоккейной клюшки и вратарскую маску «кошачий глаз», — я немного отпил горячего грузинского чая. — Но кто я такой? Просто баскетболист. Кто меня такого будет слушать? А вот если завтра мы как следует «потреплем» чемпиона страны, все перейдут на мои клюшки. А это уже будет совсем другой хоккей. Уровень чемпионата возрастёт.

— Сомнительно, — тихо пробормотал газетчик. — Так же ходят упорные слухи о создании хоккейной Евролиги. Зачем? Ведь там, в Европе, кроме чехов играть не с кем?

— Если смотреть на спорт, как на соревнование, в котором побеждает сильнейший, то смысла в Евролиге нет. А если, в частности на и хоккей, и на мой баскетбол, смотреть как на социально экономическое явление, которое способно объединить разные народы, то Евролига — это первый шаг в создании мощнейшего в Мире экономического объединения стран. Потому что язык спорта универсален. Сильная экономика, повёрнутая лицом к народу — это общество, где не будет бедных. Ведь люди, которые связаны по рукам и ногам заботой о том, чем завтра накормить детей, как дожить до зарплаты, где купить мебель, машину, квартиру — не могут развиваться духовно. А коммунизм возможен, если будет высокий экономический уровень жизни плюс высокий уровень духовности всего общества в целом.

— Духовность? — Корреспондент на пару минут «завис». — Это что-то церковное?

— Замените на слово — «сознательность», — улыбнулся я, допивая чай.

Корреспондент Андрей после общения со мной ушёл несколько потерянным. Возможно, я слишком перегнул палку и сломал, что-то в его устойчивом миропонимании. «Не влез в газетные клише», — хохотнул я про себя, намереваясь добраться до дома, и как следует поспать. А то прошлая ночь выдалась очень страстной и сладко-беспокойной.

Однако в буфете меня перехватил Тимур Олегович, товарищ через которого я мог транслировать свои идеи до одного кремлёвского высокопоставленного чиновника. Почему-то всегда аккуратный мужчина был сегодня неряшлив и взъерошен.

— Удивлён? — Бросил он, подойдя к моему столику быстрым шагом.

— Вот если бы вы мне позвонили на выключенный из сети телефонный аппарат, то точно бы удивился, — улыбнулся я.

— Шутник, — хмыкнул Тимур. — А мне сейчас не до шуток. Пойдём на улицу посмотрим хоккей.

Мужчина оглянулся по сторонам, в поисках слежки спецслужб разных стран мира. Слава Богу, «хвоста» сегодня не наблюдалось. На свежем же воздухе, на катке бодро наматывали круги хоккеисты из Горького. Дмитрий Николаевич Богинов тренер автозаводцев грозно покрикивал на подопечных, и дул в свисток, командуя новые упражнения.

— Упали, встали! Упали, встали! — Кричал он, а игроки на всём ходу ныряли на пузо, катились какое-то время по льду так, а потом резко вскакивали и бежали дальше.

— Ты мне вот что скажи, — зашептал мне в ухо Тимур Олегович. — У вас, что группа распалась? Прямо перед важнейшими гастролями оба солиста сбежали? Если мы в Прибалтике «сядем в лужу», да нас в порошок сотрут!

— Толя и Наташа предпочли продолжить свою карьеру сольно под патронажем «Москонцерта», — равнодушно ответил я. — Главное сохранился костяк. А хороших певцов в Москве вагон, и маленькая телека, и ещё столько же. Зря вы нервные клетки свои не жалеете, они ведь не восстанавливаются.

— Значит, ты успех гастролей гарантируешь? — Немного успокоился Тимур.

— Порвём местную публику в клочья, доведём до истерики и культурного экстаза, — зло хохотнул я. — А вот то, что у меня ребят из-под носа увели, соблазнив отдельными квартирами, это очень подозрительно.

— Думаешь? — Удивился Тимур Олегович.

Тренер «Торпедо» Богинов, который стоял у самого хоккейного борта вновь дунул в свисток.

— Разбились по парам! — Скомандовал он. — Теперь каждый с каждым борется за шайбу! Запомните хоккей — это вам не танцы! Это война! Не пяди льда не отдавать врагу! Злее работаем! Злее!

Хоккеисты стали топтаться на одном месте, толкая корпусом друг друга, пытаясь при этом завладеть бесхозной шайбой.

— Танцы, да и только, — улыбнулся я. — Я читал в одном журнале, что у человекообразных обезьян, кажется горилл, в стае может быть только один альфа-самец. А когда он начинает стареть и допускать ошибки его смещает с трона другой альфа.

— Это ты сейчас к чему клонишь? — напрягся Тимур.

— Я клоню к тому, что второго альфа-самца нужно отправить на завод начальником цеха работать. На всякий случай, — сказал я, наблюдая за борьбой хоккеистов на льду. — А знаете, как определить кто из стаи альфа?

— Ну?

— Баб любит и они его тоже, то есть я хотел сказать — самочек, — я посмотрел на Тимура Олеговича, воспринимает ли он мою информацию или нет. — Ещё охотой интересуется, машинами, вообще всем, что бодрит кровь. Вот такие вот интересные статьи пишут в журнале, про мир животных.

Мужчина, который можно сказать курировал меня по заданию одного товарища из ЦК, о чём-то серьезно задумался.

— Кстати, — я перевёл тему разговора, — как дело обстоит с хоккейной Евролигой?

— Если завтра ЦСКА обыграете, то с мёртвой точки оно может и сдвинуться, — улыбнулся Тимур Олегович. — Но это маловероятно. Маршалу Гречко, который опекает ЦСКА, не нравится та часть чемпионата, где команды играют на вылет.

— Плей-офф, — подсказал я нужное слово.

— Он самый. Поэтому с тебя и баскетбола хватит, расслабься, — мужчина подал мне руку, прощаясь.

— А если мы всё же обыграем Тарасовских армейцев? — Я прищурил один глаз, так как осеннее московское солнце светило сегодня особенно ярко.

— Тогда, всё может быть, — ответил мне Тимур Олегович.

Когда этот ценный для меня товарищ ушёл. Я ещё понаблюдал за двусторонней игрой торпедовцев из Горького. Опять всё тот же стиль — надежда на быстрые атаки сходу. Лишь бы как-нибудь заковырять шайбу, а дальше отсидеться в обороне, молясь на гениальную игру Коноваленко.

«До свиданья, наш ласковый Лё-о-ня, возвращайся в свой сказочный лес», — тихо пропел я себе под нос, представляя, куда сейчас полетит наш орёл из ЦК, Лёня Брежнев. Может быть, возглавит совхоз, может фабрику или завод по производству мягкой мебели. Всё лучше, чем разгонять студентов в октябре 1967 в Чехословакии. В январе 1968 давить волнения против политической цензуры в Польше. В августе 1968 вводить танки в Прагу, опять против нормального человеческого желания свободно высказывать свои мысли. Давить волнения в декабре 1970 в Варшаве, в мае 1971 в Югославии, в марте 1972 Венгрии, в июле 1977 в Румынии, против бездарного экономического развития этих социалистических стран. Ведь завалить прилавки шмотками и качественными продуктами питания — это задача для социализма хоть и вполне посильная, но маловыполнимая, ведь нужно клепать танки с пушками, чтобы в жёлтой жаркой Африке было чем играть в «пиф-паф».

И последнее деяние Брежневской команды покрытых мхом старцев, которое уничтожило СССР — это ввод войск в Афганистан! В этой малоразвитой стране гор, пустынь и камней два диких племени делили стадо баранов и власть, и мимоходом разорвали в клочья экономику огромной богатейшей страны.