Туманная река 4

Глава 25

Из раздевалок катка «Сокольники» в направлении автостоянки мы вышли с Севой Бобровым вместе. Редкие фонари тускло освещали уже погрузившийся в темноту город. Мимо шли припозднившиеся болельщики, которые всё ещё спорили — справедливо ли проиграл «Спартак» или нет. Я догадывался, что прославленный спортсмен хотел что-то сказать, тет-а-тет.

— Подвезти? — Кивнул Всеволод Михайлович на свою волгу.

— Да, я на автобусе…

— Зачем тебе автобус? Когда у меня персональная машина, — удивился Бобров.

— А у меня персональный автобус, — хохотнул я.

— Всё никак не привыкну к твоему трофейному «немцу», — улыбнулся Сева.

Тут из раздевалок, через служебный вход вывалилась вся весёлая команда пермского «Молота».

— Как думаешь, сейчас до финала забухают? — Всеволод Михайлович почесал затылок, глядя на приближающихся хоккеистов.

— Мужики! — Обратился я к пермякам. — Дело такое, в среду вечером финал, а утром я, как и обещал, вам продадут джипсы по госцене. Куда подъехать и кому позвонить я подробно написал комсоргу, — я кивнул на защитника Курдюмова. — Но если кто будет с похмела, того из списка вычёркиваем. В целях повышения комсомольской дисциплины.

— А кто завтра, во вторник, на дневную тренировку явится с перегаром, того до кучи вычеркну я, — шикнул тренер Сева Бобров.

— Сурово, но справедливо, — хмыкнул комсорг Курдюмов. — Давай мужики быстрей в автобус, пока здесь ещё чего-нибудь нам не придумали.

И команда посеменила в ЗИС-155, который должен был отвезти «Молот» на загородную базу.

— Ты сам-то на финале будешь? — Виновато покосился на меня Всеволод Михайлович.

— На тренировку завтра точно — нет, — я задумался, как выстроить оставшиеся до гастролей дни. — А в среду на матче буду, ещё не все зубы перещёлкал у наших нападающих.

Мы ещё с Бобровым немного похохотали, вспоминая перипетии матча, и разошлись по машинам. Домой я летел, хоть и соблюдая правила дорожного движения, но всё же немного ошалело, как это часто бывает, когда вырастают «крылья любви». А уже в подъезде, несколько лестничных пролётов вообще проскочил за пару секунд. Однако в квартире меня никто не ждал. Я с нехорошими предчувствиями, бросив баул с хоккейной формой в прихожей и прислонив клюшки в угол, сначала заглянул в комнаты, а затем прямо в обуви зашёл на кухню. Там, на кухонном столе меня ждала одинокая записка: «Богдан, прости, я должна многое для себя решить. Пока переехала в общежитие. Света».

Я плюхнулся на табурет, и снова вспомнил слова Мары, что что-то пошло не так. Вот что пошло не так! Наташа меня бросила, когда вроде бы было всё хорошо — раз. Лиза — два. Света — три! Я вскочил и быстро прошёл в ванную комнату, чтобы посмотреть на себя в зеркало. Вдруг у меня на лбу уже проявилась малозаметная чёрная метка. Но нет, никаких внешних изменений не наблюдалось.

Нужно было срочно, чтобы не поехать рассудком, с кем-нибудь перекинуться парой слов. Поэтому я через минуту позвонил в дверь напротив. На мою удачу в квартире был Санька Земакович. Внешний вид Зёмы, в майке алкоголичке и в трениках с вытянутыми коленками, немного меня рассмешил и успокоил.

— Воблу вяленную будешь? — Улыбнулся он. — Мы тут с Жорой взяли по-холостяцки десять штучек, теперь сидим, за жизнь разговариваем.

— Маша, что ли ушла? — Спросил я, входя в квартиру друга и снимая пальто.

— Типун тебе на язык. К маме уехала, отдохнуть от семейной жизни, на день, — хохотнул Санька.

Я хотел было съязвить, что от тебя могут и на побольше уехать отдохнуть, но вовремя осёкся, так как сам был покинут за последний месяц уже трижды.

А на кухне всё было так, как в студенческой общаге. На расстеленной газетке, покоились раскуроченные тушки нескольких вяленых рыбёшек. И Жора Бурков с гранёным стаканом в руке и бутылкой «Жигулёвского пива» сбоку полностью дополнил картину моей студенческой юности, из того далёкого будущего.

— Привет чемпион! — Хохотнул актёр, пригубив немного пенного напитка. — Заметь, пью в свой законный выходной день. По трудовому законодательству у нас каждый имеет право принять на грудь. Если это конечно будет сделано культурно, вот как у нас.

Бурков гордо обвёл рукой жирные пятна от рыбы, которыми был уляпан весь разворот газеты «Труд». Я тоже, чтоб не отрываться от коллектива, решил оставить свой след на печатном органе, между прочим, награждённого несколько лет назад Орденом Трудового Красного знамени. Для чего взял в руки одну скромную воблу, которая зря таращилась своими пустыми глазницами на такой непонятный человеческий мир.

— От меня Света ушла, — пробубнил я, отрывая голову глупой рыбёхе.

— Не может быть! — Крякнул Санька, который запивал пивную закуску лимонадом.

— Молодец девка! — Хлопнул рукой по столу Жора Бурков. — Вот теперь я её зауважал! Бросила своего мажорика! — Актёр, быстро сообразив, что ляпнул не то, громко закашлялся. — Теперь обязательно надо выпить, полегчает, — он протянул мне свой гранёный стакан. — Говорю как специалист, этого дела.

— Сегодня выпьешь, завтра опохмелишься, послезавтра догонишься, а проблемы останутся, — я махнул рукой. — Работать надо. Группе песни новые нужны — раз. И вокалиста у нас ещё нет — два!

— А может в другом городе поискать? — Предложил Земакович. — Жору ты же как-то нашёл в Березниках.

— Да! Где ты меня нашёл? — Заинтересовался своим волшебным переездом в Москву Бурков.

Я молча прожевал кусок вяленой рыбы, и тут меня как током ударило: «Ну конечно! Льёт ли тёплый дождь! Это же Валерий Ободзинский! А он сейчас либо в Одессе, либо уже устроился в какую-то филармонию. В любом случае на денек слетать на Черное море, прогуляться по Дерибасовой, и отыскать родственников Валеры сейчас самое время!»

— Так! — Сказал я честной компании, которая уже давно и испугано, смотрела на меня. — Идея с другим городом принимается. Я сейчас в аэропорт. Вернусь либо завтра, либо послезавтра. А ты, Санька, с утра съезди на Ленинградское шоссе, в «Динамо», и скажи, что я на пару дней уехал к дальним родственникам на похороны. И с этим, с Космосом, гоняйте весь репертуар, пока без меня и вокалиста. И ещё завтра скажи Тоне, что к ней на фабрику в среду утром прибудет делегация почётных гостей из Перми, пусть она им джипсы по госцене поможет купить, что-нибудь со склада. С меня потом презент — платье нового фасона. Кстати, давно обещал.

— Сбрендил, — хмыкнул Бурков, допивая свое «Жигулёвское» пиво.

В принципе Георгий Иванович был прав, думал я, сидя в кресле самолёта. Лететь в Одессу искать Ободзинского, которого я видел лишь на старых афишах уже потолстевшего и сильно постаревшего было безумием. С другой стороны Одесса хоть город и большой, но народ там живёт особенный, там все про всех всё знают. И то, что в Москве — новости, в Одессе давно уже прошлые и скучные разговоры.

Аэропорт Города-героя Одессы удивил сразу после посадки. Во-первых, выходящих из самолёта людей не встречал у трапа самолёта автобус. Народу предлагалось самому, примерно метров триста, шуровать в здание аэровокзала через взлётно-посадочную полосу, огибая рядом стоящие самолёты. Во-вторых, эта полоса была сложена из больших бетонных плит, между которыми кое-где пробивалась трава. И лично у меня, такая конструкция доверия не вызывала.

В аэровокзале, в камере хранения я оставил пальто, так как после минус четырёх градусов по Цельсию в Москве, здесь было плюс четырнадцать. И бегать целый день по такой осенней жаре мне ни сколько не улыбалось. На выходе, где останавливались автобусы и парковались машины такси, с идеологической точки зрения всё было выдержано безукоризненно, потому что козырёк украшали портреты Ленина, Хрущёва и Подгорного, нынешнего первого секретаря Компартии Украины.

— Так шо? Мы здесь будем стоять, и смотреть или всё-таки будем ехать? — Обратился ко мне дяденька из такси.

— А на мне разве не написано? — Улыбнулся я и полез на переднее сиденье «Москвича». — Джипсы клёш, куртка из джипсовой ткани и рубашка индивидуального пошива.

Таксист, полненький не высокий мужчина лет сорока, с намечающимися на лбу залысинами, хмыкнул, ещё раз оглядел мой прикид и завёл свой автомобиль с шашечками на боку.

— Вас молодой человек отвезти в гостиницу, в ресторан или сразу же познакомить с дочками тёти Симы? — Водитель, не отрываясь от дороги, подмигнул мне. — Очень порядочные девочки, посещают консерваторию.

— Вы хотите, чтобы я в самом рассвете молодых лет, и в полном умственном здравии пошёл в ЗАГС? — Пробурчал я, сдерживая улыбку. — А как же наша мужская солидарность?

— То есть вы вот так категорически отказываетесь от хорошего знакомства, и что же они вам успели такого плохого сделать? — Совершенно серьёзно продолжал гнуть свою линию таксист.

— Как это ни прискорбно успели, — я немного «подзавёлся». — У меня всего пять часов до обратного рейса в Москву, и за это время срочно нужно найти одного талантливого паренька.

— Так зачем же вы мне всю дорогу морочите голову! — Хохотнул водитель. — Так и быть, дядя Миша, за пять часов в Одессе найдёт вам, что угодно и кого угодно, и даже отыщет то, чего здесь не может быть никогда. Пять часов — это же целый вагон времени.

— Тогда поехали сразу к дяде Мише, плачу два счётчика за срочность, — обрадовался я.

— Если вам нужен дядя Миша? — Заулыбался таксист. — Так это я и есть. А если вы ищете талантливого паренька, то им я был двадцать лет назад. Тут вы немного опоздали. Увы.

— Дядя Миша! — Я чуть не подпрыгнул на месте, так как после бессонной ночи плохо соображал, и разгадывать смысл заковыристой одесской речи сил не имел. — Мне нужен Валерий Ободзинский, певец, музыкант, лет примерно от шестнадцати до двадцати. И ещё я в кино видел, что когда он пел, щипачи на Приморском бульваре «срезали» у зевак кошельки.

— Стоп, — таксист затормозил на какой-то живописной улице, точнее потенциально живописной из-за изысканной архитектуры, если бы ей, конечно, сделали ремонт. — Его же убили, — пролепетал дядя Ваня. — Ах да! Это был не он, поехали!

Два часа возил меня, полный сочувственного участия, одессит по Городу-герою, заодно рассказывая о его достопримечательностях. За это время мы два раза поели, за мой счёт, подвезли чьих-то детей в музыкальную школу, и встретили одну полную женщину с покупками с привоза.

— Дядя Ваня если дал слово, то он его всегда помнит, — постоянно повторял таксист, когда я с раздражением смотрел на часы. — Сейчас заедем ещё в одно место и вот там точно скажут, где живёт ваш Ободзинский. Послушай, а может быть тебя познакомить с дочками тёти Симы? Очень музыкальные девочки, будут петь у вас в «Синих гитарах» вместо этого Валеры? Всё! Понял! Едем дальше, — мужчина поднял руки вверх, верно истолковав мои не мирные намерения.

К исходу третьего часа машина с шашечками подъехала к какому-то трёхэтажному дому с традиционной для Одессы лепниной на фасаде.

— Вот здесь живёт твой Валерик, улица Петра Великого, 33, - сказал дядя Ваня. — Между прочим, дом с богатой историей. Здесь бывали Катаев, Олеша и Илья Ильф.

На хорошую сумму меня покатал сердобольный одессит, но я был не в обиде. Наоборот, немного отвлёкся от плохих мыслей, да и возможность заполучить в группу самого Ободзинского очень радовала. Я ещё немного полюбовался Лютеранской церковью, которая была буквально через дорогу и, пройдя через арочные ворота, оказался в маленьком обшарпанном дворике. И я уже хотел было сунуться в первый попавшийся подъезд, как из него выскочила девушка примерно моего возраста.

— Привет, — кивнул я, — подскажи, где мне найти Валеру Ободзинского?

— Валерика? — Хохотнула она. — Он сейчас в ДК Медработников репетирует.

— Покажешь?

— А что мне за это будет? — Хитро прищурилась девушка.

— Мороженное куплю, — пожал я плечами.

— Хорошо, пойдём.

Где-то минут пятнадцать девушка, которую звали Неля, водила меня по кривым улочкам, и вывела к «Кафе-мороженому». Здесь я ей купил обещанный холодный и сладкий десерт, стакан сока и пару сладких булочек. После этого кафе мы ещё где-то бродили, и вышлю к другому подобному заведению. Тут я угости Нелю молочным коктейлем, кружечкой кофе и бутербродом с сыром.

— Пойдём, покажу тебе ещё одно хорошее место, — улыбаясь, сказала девушка.

— Мне бы сегодня улететь в Москву. Пойми, очень нужен Ободзинский, — взмолился я.

— Фу, как с тобой скучно, — скорчила недовольное лицо Неля. — Вон там они репетируют, Греческая улица 20! Пока, москвич!

Внутрь ДК, который снаружи больше походил на обычный жилой дом, выполненный в изысканной архитектурной стилистике — модерн, я попал, показав своё удостоверение московского музыканта. И уже двигаясь по широкому прохладному коридору, я услышал звуки нашей музыки. Точнее говоря, кто-то пытался исполнить на акустических инструментах танцевальный хит «Мы едем в Одессу». Я заглянул в приоткрытую дверь. На сцене музицировали ребята и одна девушка, в руках которых были гитара, контрабас, скрипка, труба и простенькая барабанная установка. В принципе для танцев пойдёт.

— А слова запомнил, какие были в куплете? — Спросил парень за контрабасом того, кто играл на барабанах, когда припев благополучно был допет.

— Да выпивший я был тогда, не до песен было, — промямлил виновато барабанщик.

— Я слова помню! — Громко сказал я, входя в актовый зал.

И лёгкой летящей походкой заскочил на сцену, потом временно позаимствовал гитару у одного из музыкантов и запел:

Аэропорт. С трапа самолёта

Сойду морским, воздухом дыша…

Всю песню, начиная с первого куплета, я исполнил вместе с этим малоизвестным одесским музыкальным коллективом, что называется — с листа.

— Забойная вещица! — Широко улыбнулся звонкоголосый контрабасист. — Валера! — Представился он мне.

— Богдан Крутов, автор этого шлягера, из московской группы «Синие гитары», — я пожал руку светловолосому невысокому пареньку с кругленьким личиком. — Последний раз, проездом из села Шишини в Монте-Карло. Оставь здесь свой контрабас у нас самолёт улетает через час.

— Куда? — Растерялся Ободзинский.

— Сначала в Москву, затем в Вильнюс, в Ригу и Таллин, а после в Варшаву, Прагу и Берлин, — я подмигнул ошарашенным одесситам. — Скорее всего, до конца года, заедем на огонёк в Бухарест, в Софию, в Будапешт и в Белград.

— А в Одессу? — Спросила жалостливым голосом девушка со скрипкой.

— Будем писать письма, и слать телеграммы, — хмыкнул я.