Трудоустройство

Глава 6

Иван с Петром ограничились программой минимум. Пётр, являясь счастливым владельцем отечественного заряженного хотхетча, прокатил нового друга до местного ресторанчика средней руки, где и составил Ивану компанию. Пётр это заведение любил за отсутствие лишнего пафоса и отличную кухню. И когда хотел просто пообедать вкусно и быстро, приезжал именно сюда. Иван практичность подхода оценил и выбор заведения всецело одобрил. От идеи купить алкоголь после некоторых размышлений отказались. Иван уже поднял себе настроение, пока играл, и продолжать не планировал. По этим же соображениям была поднята и отложена тема поиска прекрасного пола. В конце Пётр вызвался подвести Ивана домой, а тот и не думал отказываться.

Когда красный автомобиль остановился перед воротами поместья Бабищевых, Иван с улыбкой поделился:

— В прошлый раз я уже почти собрался брать ворота штурмом.

— Почему? — не понял Пётр.

— Скоро увидишь, не хочу портить впечатление.

Естественно, в этот раз проигнорировать гостей охрана не смогла, ворота открылись, но не сразу, а через какое-то время, судя по всему, потребовавшиеся почтенной госпоже Бабищевой для преодоления пути до крыльца. Если в первое появление Ивана проигнорировали, то в этот раз собралась целая делегация. Помимо «матушки» здесь был домоправитель, некоторые слуги и с десяток членов рода, в основном молодых или вовсе подростков. Пришли поглазеть на зрелище. Пара мужчин и женщина стояли в стороне и смотрели на происходящее с неодобрением.

Увидев такую картину, Пётр даже предложил:

— Может, развернёмся? Что-то Анна Алексеевна выглядит очень уж грозно.

Иван лишь хмыкнул:

— Никогда не боялся женщин и не собираюсь начинать. И тебе, кстати, не советую.

На что Пётр поёжился.

— Анна Алексеевна — это не женщина. Это глыба, — веско отметил он.

Но нового друга всё равно не убедил.

Машина остановилась, и Бобров спокойно вышел, широко улыбаясь и всем видом демонстрируя радость и довольство.

— Наконец-то могу познакомиться почти со всеми дорогими членами большого и дружного семейства, — широким жестом рук, будто пытаясь обнять всех и сразу, приветствовал Иван, а затем глубоко поклонился. — Иван Бобров, ваш дальний нелюбимый родственник.

У молодёжи было заметно некоторое удивление и нечто сродни культурному шоку. Само поведение Ивана не было чем-то прям из ряда вон выходящим, между собой, подальше от глаз старшего поколения, молодые дворяне вытворяли и не такое, но вести себя так при «Матушке», никто себе позволить не мог.

— Иван, — женщина сделала два шага вперёд, оказавшись на самой вершине лестницы.

Она была почтенной дамой лет пятидесяти на вид, лет тридцати по физической форме и лет семидесяти по факту. Анна была сильным практиком, так что годы не ударили по её осанке и фигуре, хотя старость на коже и лице отразилась. Старомодное платье полнило бёдра, шляпка не скрывала седину, а веер в правой руке, сложенный и вздрагивающий, выбивался из общей картины слишком яркими красками рисунка.

— Анна Алексеевна, — кивнул Иван, продолжая улыбаться.

Чтобы пронять его, требовалось нечто несоизмеримо большее. Наличие в голове связи с существом из других миров вообще вселяло изрядную уверенность в и без того несклонного тушеваться молодого мужчину. Свои внутренние комплексы Иван преодолел, когда размазывал Митсуя по дорогам Сеула.

— Я глубоко разочарована твоим поведением, Иван. Ты не представился по приезде, сбежал в город, как какой-то мальчишка, и для чего? Азартные игры и выпивка? Соглашаясь принять тебя в качестве гостя, я надеялась, что ты отнесёшься с пониманием к традициям семьи твоей матери…

На этом моменте лицо мужчины чуть изменилось, едва заметно ожесточилось, будто затаённый хищник прорывался наружу.

— Члены рода Бабищевых не посещают подобных заведений. Не носят такую одежду. Не пьют алкоголь в середине дня в компании незнакомцев, а молодые люди не пьют вовсе без специального на то разрешения. Если бы не просьба Княжны Несвитской, я бы выставила тебя за ворота и навсегда вычеркнула твою фамилию из семейного древа.

Всё это Иван выслушал, сохраняя улыбку.

— Но данное слово заставляет меня смириться с подобным. Впредь я требую от тебя подобающего поведения, что не опорочит наш древний род.

Анна Алексеевна замолчала.

— Вы закончили? — уточнил Иван.

Формулировка женщине не понравилась.

— Silentium videtur confessio, приму молчание в знак согласия, — продолжил Бобров. — Отвечу по всем пунктам. Не люблю жаловаться, но здесь прямо ситуация обязывает. По словам всё той же Княжны Ольги подразумевалось, что меня встретят на вокзале. И Ольга не даст соврать — встретил. Таксист. Неоплаченный. Который и доставил меня до ворот поместья. Ворот, которые не открылись, пока к ним не пришла сия юная леди, — Иван указал на барышню, что провела его внутрь. — Именно она привела меня в поместье. Где слугам в прямом смысле приказали меня игнорировать. Сей неизвестный мне господин, — указание на домоправителя, — остановил меня как раз на пути к вам, Анна Алексеевна, и сказал, что вас не велено беспокоить. Отвёл в комнату, что не открывали, наверное, месяц. Никто не готовил комнату к проживанию, это сделал я сам. А когда пошёл на кухню с целью пообедать, то услышал от некого старшего слуги следующее. Цитирую: «Меня не предупреждали на ваш счёт. На вас не приготовлено. В Южаково, ближайшем городке в пяти километрах отсюда, есть забегаловки, способные удовлетворить ваши вкусы».

Домоправитель сохранял достоинство, сквозь которое прорывалась некоторое скрытое злорадство. Ему казалось, что он всё сделал правильно. А вот Матушка медленно бледнела лицом, потому что уже поняла, к чему ведёт Иван.

— Не верите мне — у него была камера, наверняка всё записано. Так что в Южаково я отправился исключительно по предложению ваших же слуг. И здесь два варианта. Либо вы сами приказали именно таким способом продемонстрировать гостеприимство семьи Бабищевых, либо кто-то из слуг расценивает себя вправе решать, как относиться к гостям в вашем доме, и ваше мнение по этому поводу его не интересует. Что из этого хуже — решайте сами. Касательно уважения к традициям семьи моей матери, Анна Алексеевна, посмею себе напомнить вам содержание письма, пришедшего нам по случаю её смерти. Там было три слова, Анна Алексеевна. Останки не возвращать. И сегодня я с чистой совестью отвечу вам. Как же хорошо, что я Бобров, а не Бабищев, все ваши традиции и нравы меня не касаются совершенно. А ещё я знаю, что маму уже стёрли с семейного древа. Ещё в тот момент, когда отец получил разрешение меня воспитывать. Меня в это древо никто и никогда не думал заносить. Поэтому угроза… смехотворна.

Он хлопнул в ладоши.

— Так что предлагаю на этом разойтись. Я заберу свои вещи и навсегда исчезну из жизни рода Бабищевых. Мне не нужно ничего, ни деньги, ни контакты. Вообще ничего. Даже такси вызывать не надо, мой новый знакомый подбросит меня до города. И я даже не буду никому рассказывать о вашем гостеприимстве.

Несколько долгих секунд Анна Алексеевна переваривала слова Ивана.

— Такой же, как и отец. Сегодня ты покинешь этот дом и никогда не переступишь более его порога, — объявила своё решение Матушка и, развернувшись, скрывались внутри. За ней потянулись и остальные.

Иван удовлетворённо кивнул, обернувшись к Петру.

— Подождёшь?

— Конечно! — пообещал тот.

Выделенную ему комнату Иван нашёл без посторонней помощи, однако там его ждала давешняя молодая барышня, чьё имя он всё ещё не знал.

— Сударыня, — кивнул он леди, но на этом планировал закончить общение.

— Не спеши. Давай сходим к матушке, ты извинишься и…

— Зачем? — искренне удивился Иван.

Девушка на секунду опешила.

— Чтобы она позволила тебе остаться, — объяснила она.

— Повторюсь: зачем?

Барышня немного растерялась.

— Чтобы не ехать на ночь глядя искать непонятно какое жильё. Если ты планировал остановиться у Пьера, то…

— Нет, не планировал, — отрицательно покачал головой Бобров. — Сниму квартиру и поживу там. Я не собираюсь надолго задерживаться в Москве.

Девушка искренне недоумевала.

— Но… Снимешь? Сейчас в лучшем случае можно найти квартиру для каких-нибудь… Я не знаю… Никаких слуг… И…

Иван рассмеялся.

— Какая ты восхитительно беспомощная. Мне вполне удовлетворит любая квартира. Отсутствие слуг меня нисколько не стеснит.

Девушка немного разозлилась на беспомощную, но тут же продолжила:

— Но как же семья? Ты останешься совсем один.

— Слушай… — Иван поморщился. — Как тебя, кстати, зовут?

— Екатерина, — ответила она.

— Слушая, Катя…

— Екатерина! — настояла девушка. — Катьки — дворовые девки из прислуги.

Иван лишь снова хмыкнул:

— Вот в этом вы всё. Восхитительное самомнение. — Иван пожал плечами. — Я уже некоторое время один, без семьи. И ничего, справляюсь. А уж такой семьи мне не надо и подавно. Тебе, кстати, нужно понять одну вещь. Семья не только поддерживает тебя и оберегает, но также и ограничивает. Это не делай, этим не занимайся, здесь не роняй чести.

Екатерина зло топнула ножкой:

— Неправда! Семья делает сильнее!

Иван рассмеялся:

— Нет, это ты делаешь сильнее семью. Убрать фамилию, деньги и связи, на что ты будешь способна? Сама по себе?

Девушка насупилась:

— Как будто ты сделаешь много!

— Сделаю. Имей на то желание, стану успешным бизнесменом через год. Я знаю десяток языков и получил практику управления. А что знаешь и умеешь ты? Полный перечень вещей и действий, одобряемых и не одобряемых Матушкой?

В Иване говорила злость. Не обида, нет, обиды в нём не было уже давно.

— Не говори так! — возмутилась Екатерина. — Ты зря наговорил всего Анне Алексеевне. София была её племянницей. Любимой племянницей между прочим!

Иван напрягся.

— Не говори ерунды.

— Это так! Мне рассказывали…

— Не говори ерунды! — молодой мужчина повысил голос. — Ты слышала, что было написано в письме.

— Она должна была такое написать! Это правила… — гнула свою линию Катя.

— Ты совсем дура? — зло бросил Бобров.

Девушка осеклась.

— Кому она что должна была? Кто, кроме меня и отца, прочитал бы это письмо? Если бы в ней было хоть немного любви, она не написала бы такое самым близким людям её якобы любимой племянницы.

— Ты не понимаешь… Нас так воспитывают. Всегда и во всём нужно держать марку! Я из младшей ветви, меня это не так коснулось, но…

— О! Я отлично знаю, что такое воспитание Бабищевых. Успел испытать на своей шкуре. От собственной матери. Обычно она была нормальной, она любила меня, очень любила, я это знаю. Многого не говорила, не рассказывала, но любила. Но, когда что-то случалось, она включила свой режим строгой матушки. Я ненавидел её в такие моменты. Может быть, если бы я не знал, что может быть иначе, мне не было бы так больно, но мне было. Поэтому я скажу тебе то же, что сказал вашей матушке. Какое счастье, что я не Бабищев. Разговор окончен.