Трудоустройство

Глава 31

Зевс…

Это была маленькая шутка. Самоирония. Или просто ирония. Разумное создание, существующее за пределами материальных миров, вне их, вне таких понятий, как время, пространство, физика, только училось воспринимать и воспроизводить юмор.

Оно назвалось богом, божеством. Верховным божеством, с тем же успехом могло взять имя Один или Перун, или ещё с десяток. Могло называть себя даже Иисусом, но вряд ли конкретно это имя вызвало бы у его спутника понимание и принятие. Иван не был религиозен, но инерция мышления и его касалась в том числе. Иван воспринял имя Зевс, как воспринял бы имя любого божества древнегреческого, римского, кельтского, скандинавского или славянского пантеона. Но имя Иисуса, Мухаммеда или Будды вызвало бы отторжение. В его мировоззрении существование богов современной религии ещё подвергается сомнению, лишь сомнению, тогда как божества древних времён однозначно перенесены в разряд мифом и легенд.

Поэтому называть именем мифического существа, любого, можно. А святым Петром — нельзя, или как минимум нежелательно. Зато вполне можно назваться Люцифером. Такую иронию Иван, вероятно, оценил бы. И неважно, что для его мира все эти существа в равной степени выдумка человека.

Зевс видел много миров. Видел и те, в которых боги — реальность. Божества бывают трёх видов, в зависимости от мира. Первый — разумный, скопивший столько энергии, что количество перешло в качество, и сам фантом начал преобразовываться. Страшная участь, бессмертное создание, навечно привязанное к одному миру, и обречённое умереть вместе с ним. Другой тип — естественное скопление энергии, что обрело разум. Не имеющее фантома изначально, такое существо создаёт его симулякр и существует вместе с миром, также обречённое умереть окончательно и бесповоротно. И те и другие примерно соответствуют образам тех самых древнегреческих богов. Могущественные, но не всемогущие и не вездесущие.

И есть третий тип. В одном единственном мире. Создатели Зевса нашли этот мир, когда искали прообраз всех реальностей, в каких существуют только люди. Человечество присутствует во многих мирах, но не во всех. И почти во всех мирах существует образ создателя, творца мироздания, вездесущего всеведущего бога, по чьему замыслу сотворена вся вселенная. Создатели Зевса предполагали, что такая философская концепция является высшей точкой развития религии, последней стадией теизма, после которой разумным существам более не требуется божество для рефлексии и осознания окружающей реальности.

А затем собрат Зевса наткнулся на мир Zero. Мир, в котором существует нечто, не сканируемое никакими системами изучения, разработанными за столетия. Мир с одним-единственным разумным, сразу обнаруживающим присутствие вторженца. Создатели Зевса приказали одному из своих творений попытаться вступить в контакт с сущностью. Разум был уничтожен. Сущность не проявляла агрессии, вообще никак не взаимодействовала с вторженцем. Просто обратила на него внимание. Этого было достаточно, чтобы разум в том понимании, которое принимает Зевс и его создатели, перестал существовать.

Сущность Zero принята, как прообраз всех богов-творцов. Сам мир более не изучается. Его существование принято просто как факт, с которым ничего нельзя сделать. Мир, в котором нет ничего, кроме этой сущности. Но в то же время через него проходит бесчисленное количество фантомов. Предполагать можно всё что угодно. Что именно там происходит перерождение. Что именно этот мир — единственный изначальный. Однако пока никаких способов проверить эти теории не существует.

И потому Зевс считал ироничным использование имени божества. Для Ивана и его мира он был неким существом, чьё существование и даже просто присутствие невозможно было установить. Только обнаружить косвенные признаки его воздействия. Иронично.

Старое здание, много раз проходившее реставрацию. Его предназначение менялось, судя по всему, несколько раз. Комната, в которой находился Иван, ранее была центром отопления. Здесь стояли печи или нечто аналогичное, что разгоняло тепло по стенам, обогревая ближайшие помещения. Зевс, находясь вне времени и пространства, воспринимал каждую точку, на которую был сфокусирован, вместе со следом из десятка, а порой и сотни лет. Для спутника время было такой же координатой для ориентирования внутри мира, как и стандартные физические координаты. Фактически он мог свободно перемещаться по временной шкале, перемещаться в прошлое, и в будущее.

В открытую дверь летит граната.

Время для Зевса субъективно. Он способен остановить любой момент, но остановка ничего не даст. Вместе со временем остановится и он сам. Принцип целостности временной линии.

Зевс оказывает влияние на Ивана, тот ощущает шёпот интуиции, к которой научился прислушиваться. Иван немного сдвигается за своим укрытием, чтобы взрыв светошумовой гранаты оказал на него минимальное воздействие.

Двигаться по временной шкале бессмысленно. Да, Зевс мог в любой момент снять фокусировку и вернуться в пространство между мирами. А там времени не существует, и он будет знать всё, все события, что произойдут с этого момента и до гибели Ивана. Или может вернуться в прошлое на час, день, месяц.

Но ничего не изменится. Оказавшись в прошлом на неделю назад, он, Зевс, будет знать только то, что знал в тот момент. Для него всё происходящее внутри мира — видеозапись, в которой он одновременно и наблюдатель, и участник событий.

Взрывается граната. Солдаты либо наивны, используя её против практика седьмого круга, либо действуют по строгому алгоритму. Второе было вернее. Вместе со взрывом они врываются в помещение. Первый, второй, третий. Укрытие Ивана слева от входа, прижато к стене. Пара пустых витражей картин, достаточно больших, чтобы за ними прятаться. Он не просто так ждёт третьего. Первый вошедший смотрит прямо и направо. Второй смотрит прямо и налево. Третий сразу направо. Четвёртый направит оружие налево, держа под прицелом укрытие Ивана.

Поэтому Бобров выскакивает на третьем, стреляя в пятку. Незащищённое место на ногах. И болезненное даже для практика.

Четвёртый противник успевает только сунуться через дверь, а первые двое уже оборачиваются на звук. Отличная реакция, слаженность действий заслуживает самых высоких оценок. Но это не имеет значения. Зевс корректирует руки Ивана. Выстрел в лицо четвёртому, не убьёт, пуля застревает в многослойной маске. И полшага в сторону, чтобы оказаться на одной линии. Противники — профессионалы. Первый, которому напарник закрывает обзор, тут же пытается сместиться, но и Иван двигается, сохраняя эту линию. Второй слишком близко. Стреляет, но очередь ложится в узкие сегменты ламинарного доспеха, у солдата нет пространства для манёвра. Иван отвечает тем же, выпуская целую очередь в грудь. Он сам боли не чувствует, но её чувствует боец. Мгновения дезориентации, невозможно сделать вдох, перед глазами всё плывёт.

Достаточно игр.

Зевс транслирует подсознанию Ивана десятки вариантов развития событий. Десятки способов одержать победу. Всё это происходит фоном, спутник занят изучением манипуляций энергией. Сейчас — защитой, которую солдаты ставят на свою броню. Взаимодействие обычного предмета, не артефакта, с аурой. Это не магический доспех, знакомый Зевсу по другим мирам. Та магия способна сделать даже обычную тканевую майку бронёй, неуязвимой для немагического оружия. Здесь нечто иное.

Иван дёргает солдата на себя, одновременно разворачивая на месте, чтобы подхватить висящий на ремне гранатомёт и, направив на другого противника, выстрелить. От гранаты не спасает защита. Взрыв. Зевс продолжает с интересом наблюдать за работой способности. Вычленяет её из шума и случайных флуктуаций. С безразличием отмечает смерть двух противников и тяжёлые раны третьего. Того, которым прикрывался Иван, приложило, два осколка врезались ему в грудь, но это пока не смертельно.

Разобрался.

Поняв механизм способности, Зевс переключился на ядро и ауру Ивана, вписывая очередной контур в устоявшуюся картину. Некоторое время предстоит потратить на совмещение уже шести способностей. Усиление и ускорение — с них всё началось. Укрепление тела и регенерация. И то и другое Зевс создавал сам, по образу первых двух способностей. Обе просты в своей идее — правильно насыщать клетки тела энергией для повышения их сопротивления внешним негативным факторам, одновременно стимулируя саму жизнедеятельность ткани, способствуя регенерации. Пятая — способность, подсмотренная у Любы, перенос точки опоры. Шестая — пассивное укрепление одежды.

Иван уже положил оставшихся солдат, отделался парой лёгких ранений.

«Когда доберусь до того, кто всё это заварил… Не знаю, пытать не хочу, но смерть для него будет слишком простым исходом,» — сообщает он.

Зевс понимал эмоции спутника. Эти солдаты были не более чем исполнителями приказа. Вполне вероятно — законопослушными гражданами, погибшими из-за чьих-то интриг. Зевс не мог заглянуть в будущее и узнать, кто их истинный враг. Точнее, заглянуть-то мог, но, вернувшись по временной линии, он «всё ещё не знает», кто это на самом деле. И также не может вернуться в прошлое и подсмотреть всё требуемое заранее, потому что там он «ещё не знает» о некоем враге, что плетёт свои интриги. Закон стабильности временной линии. Зевс даже не может вернуться совсем в прошлое, ещё до встречи с Иваном, задавшись целью узнать всё и обо всех без конкретики, чтобы «сейчас» иметь полное досье на каждого аристократа Российской Империи. Мироздание само выкрутится так, чтобы нужная информация ускользнула от его внимания. Точно так же странники не могут предвидеть будущее, если попадают в мир, нашедший художественное отражение в тех мирах, где он уже побывал.

Иван возвращался. Навстречу попалась группа обычных солдат, но короткая перестрелка оборвала их жизни. Зевс был занят настройкой новой защиты, и потому постоянно мониторил лишь ближайшее пространство и следил за снайперами. Именно поэтому трупы заметил в последний момент.

Трупы, которых быть не должно. Пять тел, три бойца СБ Бабищевых, Надежда и Василий. Все с одинаковыми ранениями — выстрел из крупнокалиберного пистолета в голову, прямо в лоб. Почему убили Василия было понятно. Смерть людей Бабищевых оставляла множество вопросов.

«Нас подставили,» — констатировал Иван.

Зевс «огляделся», сканируя окружающее пространство, и нашёл дрона, ведущего съёмку. Сразу сообщил об этом спутнику. Иван, рассмотрев наблюдателя, поднял автомат и выстрелил, сбивая железку.

«Трупы повесят на меня. А это значит, что у меня осталась последняя зацепка, чтобы размотать этот клубок,» — мысли Ивана пронизывала мрачная решимость.

«У нас есть фамилия Маншаревых,» — напомнил Зевс.

Иван развернулся и резко пошёл вглубь музея.

«Позже, сначала уходим от погони. Снова!» — зло прорычал он даже в мыслях.