Трофей дракона (СИ)

Глава XI. Сестры

Прозрачная структура воды сжалась в шар, чуть отстав от стенок керамической большой миски, и начала вращаться вокруг своей оси. Пузырьки внутри нее лопались и появлялись снова. Океана медленно водила ладонью над миской, задумчиво смотря на воду и подперев подбородок рукой. Она чуть раскрыла пальцы, вода плюхнулась обратно и растеклась по миске, приняв обычное свое жидкое состояние.

— Играешься? — спросила, устало вздохнув, Церцея, стоявшая у окна большой каменной залы. Она сосредоточенно рассматривала вершины гор и голубые облака, нависшие над ними. Это успокаивало ее.

— Тренирую дар, как учил мастер Вячеслав, — ответила Океана, пожав плечами, бросив взор на сестру. — Все же лучше, чем тяжко вздыхать, как ты, у окна.

— А я совсем не могу думать о развитии дара, постоянно думаю о нашем положении.

— И что думать? — отозвалась Океана. — Мы живы и здоровы, драконы до нас не добрались.

— Это пока, — вздохнула как-то обреченно Церцея.

— Церцея, если так рассуждать, то и жить будет в тягость, — сказала Океана, она имела более оптимистичный нрав, в отличие от постоянно сомневающейся во всем Церцеи. — Вот тоже бы занялась своим даром и развивала его, это же наша главная обязанность, так всегда говорит Горан.

— И он прав, но на душе так тошно, что и не передать.

— Надо искать во всем хорошее.

— И что же в нашем положении хорошего? Заперты в каменной крепости и боимся.

— Церцея, мы молоды, дышим, мы волшебницы, в конце концов. — с воодушевлением ответила Океана. — Я не боюсь, я готова бороться за свою планету. Это они пришлые, эти проклятые крылатые демоны. Мы на своей земле! И просто так я не сдамся и лапки, как напуганная мышь, не сложу.

Ее аквамариновые глаза в этот миг горели таким негодованием и жизненной энергией, что Церцея по-доброму позавидовала сильному духу младшей сестры.

— Ты говоришь как Фузория, — вздохнула Церцея. — А я не такая смелая, как Фузория и матушка.

— Неправда, ты гораздо сильнее, чем думаешь. И я тоже. Я знаю это точно.

— Ты знаешь, я все думаю, Океана, как там жители Белого града, ратники, наши придворные и прислужники? Что с ними стало? Живы ли они?

— По словам Вячеслава, драконовые многих пощадили, правда, тех, кто не оказал сопротивления и принял их волю, — тихо ответила Океана.

— Да, я помню.

— Или ты думаешь о ком-то определенном?

— Нет, — быстро замотала головой Церцея, и перед ее глазами отчетливо возник образ высокого темно-русого тысячника.

Думы о голубоглазом княжиче Ратмире терзали ее все последние месяцы заточения в горах. Она вспоминала, как он тогда бросился за нее перед этим черным драконом, который пыхал смертоносным огнем, и дал ей возможность убежать. А сам остался там с чудовищем. Что с ним стало? Жив ли он?

— Церцея, я говорила с этим посланцем Живцом.

— Неужели?

— Он рассказал мне, что произошло во дворце после его захвата. Драконы убили тетушку Радимиру, и нашего брата Думана, и многих прислужников, которые не хотели покоряться им.

— Ужас. Вячеслав не говорил мне о том.

— Он никому не говорил, боится нас расстраивать.

— Бедняжки, пусть небо примет их души свободно, — прошептала Церцея, взирая на освещенный голубыми лучами солнца синеющий небосвод.

— Так и будет, я тоже провожаю их души в долгий путь на небо каждый день в своих медитациях.

— Что еще ты узнала от Живца?

— А еще пропала твоя прислужница Оринка и старый повар Трихей. Все шестеро царских советников казнены. Вячеславу повезло, он ушел с нами, иначе бы его постигла та же участь.

— Эти демоны уничтожают всех атурий и волшебников. Их и так можно было по пальцам пересчитать, а сейчас истребят последних.

— Наверняка боятся их магической силы, — сказала Океана. — Сами-то драконовые, со слов Живца, только оборотни, и более ничего. Магия всегда всех пугает.

— Наших жителей она никогда не пугала.

— Потому что атурии творили ее только во благо всех рас. Мы, волшебники, понимаем свою ответственность перед всеми живыми существами планеты.

— Так учил нас всегда Вячеслав, — улыбнулась печально Церцея.

— И еще Живец сказывал, что все царские ратники были жестоко убиты драконами.

— Все? — воскликнула в ужасе Церцея, и ее сердце бешено забилось.

— Да, почти все. Особенно витязи, сотники и тысячники, их уничтожали в первую очередь, ведь они обладают боевой магией, пара сотен ратников только осталось в живых. Говорят, что они томятся в темницах драконов.

Потрясенно вперив взор в красивое лицо сестры, Церцея замерла, и через миг ее сердце забилось в дикой агонии. Она чувствовала, что оно билось траурным перезвоном не только по погибшим родственникам, но и по нему, княжичу Ратмиру. Но почему именно по нему, она не понимала. Ведь он никогда ей не нравился. Она вдруг вспомнила его выходку тогда в саду, когда приняла его за брата, а он сорвал с ее губ дерзкий поцелуй. Как давно все это было и в то же время совсем недавно. Теперь же он погиб.

Перед ее взором пронеслись картины из прошлого, как еще девочкой она подсматривала за тренировками ратников, и именно Ратмир обнаружил ее за сараем и укоризненно заявил, что царевна не должна заниматься подобным делом, но ей-то, Церцее, нравилось наблюдать, как ратники дерутся друг с другом, но бьются как бы шутя. Она вспомнила все их перепалки с княжичем, короткие эмоциональные диалоги и даже яркий взор его горящих глаз. Все эти воспоминания, казавшиеся сейчас такими милыми, вызвали в ее сердце горечь. Все закончилось. Ратмира больше не было на этом свете, как сказала Океана, его убили эти демоны, как и ее сестер, родителей и родных.

Ее ноги подогнулись, и она едва не упала.

— Тебе плохо, сестрица? — всполошилась Океана и бросилась к ней. — Присядь сюда.

Церцея опустилась на лавку, устланную мягкой вечнозеленой травой, и тихо пролепетала:

— Как раньше все было славно… но более этого всего не будет…

Она в ужасе поняла, что все это время была влюблена в Ратмира. Именно из-за него последние три года она отказывала всем молодым парням и мужчинам, не желая связывать свою судьбу ни с кем. Неосознанно, но она жаждала предложения именно от княжича, а он все шутил на эту тему. Как скорбно было осознавать это теперь.

— Ты о чем, Церцея?

— О том, что убиенных уже не вернуть, как и то радостное время, — она прикрыла глаза и сжала виски пальцами.

— Погоди, я распахну окно, а то ты очень бледна.

Океана бросилась к окну и нажала на створку. Та очень туго открывалась.

Здесь, в горах, климат был гораздо прохладнее по ночам, чем в долине, и именно поэтому в Элийской крепости в окна для тепла вставлялась разноцветная прозрачная слюда. Теперь и их одеяния стали другими. Более закрытыми, теплыми. Едва они появились в крепости, Цветана, которая умела превосходно шить и вязать, смастерила всем сестрам длинные хитоны из местной шерстяной элийской ткани и связала длинные чулки. А Сияна, которая отменно вышивала, украсила наряды сестер и свои золотыми и лазоревыми нитями.

Створка наконец распахнулась, и Океана невольно бросила взор на двор и далее на каменную кладку стены крепости. В тот миг из дальнего прохода, увитого лианами, появились мастер Вячеслав и Сияна. Наставник держал девушку за руку, а в другой руке он нес погасший факел. Океана нахмурилась и спросила:

— Куда это ходили Вячеслав с Сияной?

— Какая разница? — обреченно и безразлично промямлила Церцея.

— В смысле, какая? — обернулась к ней на миг Океана и снова перевела взор вниз, на двор крепости, следя за мастером и младшей сестрой. — Церцея, все совсем потеряли боязнь. Ирия с Асией шатаются в соседние городки, теперь вот эти двое откуда-то вернулись, они пришли через дальний крепостной проход. И отчего он держит ее за руку?

— Не знаю, — ответила Церцея, почти не слыша ее слов.

— Ты старшая, ты должна всем сказать еще раз, чтобы они перестали себя вести как глупые девицы. Ибо это подвергает опасности нас всех.

— Я говорила…

— Надо строго еще раз сказать!

— Вот и скажи строго, — буркнула Церцея. — Я совсем не жажду быть властной и строгой старшей сестрой.

— Я скажу, ты не беспокойся. Уж так скажу, что они меня точно послушают.

Океана всего на год была младше Церцеи. К тому же она была погодкой Лисии.

— Попробуй, — вздохнула тихо Церцея.

Проследив глазами за Вячеславом и Сияной, Океана отметила, как они вошли внутрь, но уже не держались за руки. Но предыдущая картина, которую она видела, совсем не понравилась ей.

— И все же как-то странно он держал ее за руку.

— Ты выдумываешь, — отозвалась Церцея. — Да и вообще, что в этом такого?

— Посиди здесь, сестрица, мне надобно переговорить с Вячеславом, я вспомнила кое-что.

Океана вихрем покинула горницу, даже не прикрыв за собой дверь.

Вячеслав невольно вздрогнул, когда перед ним в темном коридоре неожиданно появилась стройная фигурка девушки в синем длинном хитоне, подпоясанном золотым плетеным ремнем, и с вязаной легкой шалью на плечах. Ее золотистая толстая коса лежала на высокой груди, а небольшие пряди, выбившись из прически, красиво обрамляли ее тонкое лицо.

Теперь он следовал один в самый потаенный уголок крепости — южную башню, где обитал старец Горан.

— Мне надо с вами поговорить, мастер, — произнесла Океана, сверкая на него аквамариновыми глазами.

— Сейчас, Океана? Мне надобно переговорить с Гораном, и как можно быстрее, — сказал он по-доброму и улыбнулся ей уголками губ. — Возможно, позже…

— Нет, я хочу поговорить немедля, мастер, — заявила она так категорично, что он удивленно поднял брови.

— Тогда слушаю тебя.

Она же устремила свой строгий взор на его волевое загорелое лицо и чуть подняла голову, так как он был выше нее.

— Я хотела поговорить с вами о Сияне.

— Что с ней? — насторожился он.

— Пока все замечательно, но я хотела узнать у вас, мастер, что вы думаете о ней?

— Не понимаю твоего вопроса, Океана.

— Ну что вы о ней думаете, лично о ней?

Немного смутившись и не понимая, куда клонит девушка, Вячеслав ответил:

— Она юна, очень прилежна в обучении, чудесно вышивает и…

— Вам она нравится? — задала вопрос в лоб Океана. — Как девица она привлекает вас?

Он удивленно повел взором и как-то наставительно заметил:

— Я не понимаю твоих намеков, Океана. Я всегда относился к тебе и твоим сестрицам почтительно и…

— Мне кажется, вы слишком много времени проводите вместе с Сияной.

— Не более, чем, например, с Цветаной.

— Ложь! — возмутилась она. — Сейчас видела, как вы откуда-то вернулись вместе и ходили точно не полчаса.

— Океана, ты неправа. Я провожу с Сияной столько времени, сколько необходимо для ее занятий и совместных медитаций, не более. И твои выводы и намеки не имеют никакого основания. Ты придумала то, чего нет, — сказал он жестко, прекрасно понимая, на что она намекала.

— Вы же ей в отцы годитесь! Неужели вы не понимаете этого?! — не выдержала Океана в возмущении.

— А я тебе заявляю правду — ничего нет, и мое отношение к твоей сестре более чем уважительное.

— Такое же уважительное, какое вы испытывали к моей матушке? — парировала она.

Перед глазами Океаны вдруг всплыло одно неприятное воспоминание из детства. Как-то она застала матушку в саду, и рядом с ней был Вячеслав. Он стоял над Милорадой, и его руки покоились на ее полуобнаженных плечах. В тот миг, когда маленькая Океана случайно из-за деревьев увидела их, мастер склонился к ее матери, и его губы прикоснулись к ее шее. В тот миг Океана так опешила, что невольно присела за куст с цветами, спрятавшись. Она увидела, как матушка быстро скинула руки мужчины со своих плеч, встав со скамьи, отошла от него и осуждающе сказала:

— Не надо снова начинать, Вячеслав, я люблю мужа, и ты всегда это знал.

Эта фраза Милорады врезалась в сознание маленькой Океаны, и тогда она никому ничего не рассказала. Но это видение не давало ей покоя многие годы. Взрослея, она начала понимать, что Вячеслав явно испытывал что-то к их матери, но та безумно любила их отца, синеглазого сезара, потому чувства советника так и остались без ответа.

Но сейчас некое внутренне чутье подсказывало Океане, что их наставник как-то странно относится к Сияне. То, что теперь он занервничал, как она прекрасно видела, и то, с какой горячностью отстаивал это свое «уважительное отношение», наводило девушку на мысль о том, что Вячеслав испытывал некие чувства к ее младшей сестре. Причем далеко не невинные.

К тому же Сияна была очень похожа на мать, более всех сестер: те же прямые русые волосы, те же золотые глаза, те же ямочки на щеках и высокий лоб. Океана прекрасно помнила картину в царском дворце, изображающую Милораду в первый год после заключения союза с их отцом. И Сияна сейчас невероятно походила ликом и станом на ту девушку с портрета.

Но младшую сестру Океана любила беззаветно, как и других сестер, и за них была готова биться с любым недругом. Вообще, Океана имела сильный, решительный нрав, и своими бойцовскими качествами характера ее превосходила только Асия.

После слов Океаны Вячеслав замер, и она отчетливо увидела, как в его глазах появилось болезненное выражение. Он тихо вымолвил:

— Океана, ты забываешься. И переходишь границы дозволенного, я не этому учил тебя. Извини, мне надо идти.

Он быстро обошел ее и, звонко стуча каблуками по каменному полу, последовал далее.

Океана смотрела вслед его широкоплечей подтянутой фигуре в темном коротком хламисе и штанах и хмурилась, тревожно вздыхая.