Трофей для Зверя (СИ)

Глава 18

Медленно, стараясь не делать резких движений Мелена села. Под боком у нее все так же сладко сопела Эсса, но утреннее умиротворение испарилось без следа, и причина в большом коте.

Зверь не спал. Лежал, опустив морду на лапы, и лениво наблюдал из-под полуопущенных век. В замкнутом помещении он казался настолько огромным, что Мелена невольно напряглась. Ее крайне беспокоило, почувствовал ли он, как вчера на несколько долгих секунд ошейник раскрылся. Если да, то плохи ее дела.

Однако время шло, а Маэс никак не реагировал. Не обращался, ничего не говорил, просто смотрел. Почему-то от этого взгляда становилось больно внутри и тоскливо, будто натягивалась какая-то невидимая нить, соединяющая с этим мужчиной. Против воли, неправильно, не желанно, но так прочно, что не получалось отмахнуться и сделать вид, что ничего нет.

— Я могу уйти? — хрипло произнесла она.

Зверь вопросительно поднял одну бровь.

— Я сюда не просилась. Меня привели.

Поднял вторую бровь.

— Я не нянька. Ты это знаешь.

Хмыкнул.

Чем дольше она находилась рядом, тем сильнее казалось, что вот-вот и он почувствует правду, прочитает во взгляде, и тогда на едва забрезжившей надежде на побег можно будет поставить жирный крест.

Тем временем проснулась Эсса. По-кошачьи изящно потянулась, выпуская длинные острые когти и зевнула, широко распахнув розовую пасть, потом перекатилась на спину, и смешно согнув лапы, ткнулась головой Мелене в бедро.

А затем увидела Маэса…

Секундное затишье, изумленные янтарные глаза, наполняющиеся радостью, и дикий визг. Она бросилась к нему. Неуклюже пыталась обнять, падала, вскакивала, терлась, облизывала и мурчала. Маленький, счастливый ребенок.

Маэс морщился, позволяя ей хватать себя лапами за морду и таскать за уши от избытка чувств, но глаза были довольными. Мел, наблюдавшая за их возней, внезапно поняла, что зверь может быть ласковым. И это никак не вязалось с тем образом жестоких андракийцев, который вбивался с самого рождения.

Она скатилась с матраса:

— Раз вы так хорошо проводите время, я пойду.

Уйти хотелось нестерпимо. Потому что этот разлад в душе причинял неудобство и мешал нормально мыслить. После путешествия в Лосиному утесу у нее вообще было слишком много ненужных мыслей и эмоций, а она не умела с ними жить. Гораздо проще быть бесчувственной стервой, выполнять чужие приказы и ни о чем не жалеть.

— Уйдешь? — прилетело в спину, когда уже подошла к тяжелой двери.

Ноги тут же приросли к полу. От этого голоса, странного, напряженного, полного непонятных переливов, по спине волной прошлись мурашки.

Что она ощущала? Наверное, где-то в глубине души ей хотелось остаться. Просто сесть в сторонке и смотреть, как большой сильный мужчина возится с чужим котенком, а та льнет к нему, как к родному. Смотреть, чувствуя, как внутри все ширится горячий ком, и позволять ему шириться.

Но потом снова наотмашь било осознание того, что это враг, и несмотря ни на что врагом и останется. И она не свободная, а всего лишь рабыня, жизнь которой висит на волоске и принадлежит императору.

— С превеликим удовольствием, — процедила сквозь зубы, — лучше уж на конюшни…чем здесь…с тобой.

— Хорошо. Пусть будет по твоему.

Мел вздрогнула, потому что в этот раз голос прозвучал прямо у нее за спиной. Андракиец подошел так близко, а она не услышала!

Когда он через нее, невесомо касаясь грудью спины, потянулся к дверной ручке Мелена перестала дышать.

— На конюшни ее, — холодно приказал император.

Стоило ей сделать шаг через порог, как дверь с глухим ударом захлопнулась.

— Проклятый котяра.

Стражник сделал вид, что не услышал надрывного шипения, и вывел ее из башни.

С конюшнями она, конечно, погорячилась. Приятного тут было мало — грязно, жарко и вонюче. С другой стороны физический труд не оставлял места для размышлений. Она просто делала свое дело, запрещая себе думать о Маэсе.

Это запретная тема. Лучше сконцентрироваться на том, что действительно важно.

На побеге.

Мел долго думала, куда податься после того, как выберется из Асоллы. О том, чтобы собрать людей и оказать сопротивление завоевателям, она уже и не помышляла. Потому что силы были неравны, а еще, потому что она чувствовала изменения. Видела их в глаз тех, кто еще недавно был готов ценой собственной жизни защищать город и прежнего короля.

Там было недоумение, ведь все то, что говорили об андракийцах не находило подтверждения. Они не сжигали деревни вместе с жителями, не жрали младенцев, не сажали девственниц на колья. Жестко держали дисциплину и власть, но чудовищных дел, о которых в Милрадии слагали легенды, не творили.

Да, можно было как-то собрать остатки воинов. Они бы пошли за ней, поддержали, потому что иначе не могли. Но останавливала надежда, которая появилась в глазах простых людей. Превозмогая страх перед захватчиками, они приходили к лекарям, к магам и неизменно получали помощь.

Во времена Вейлора такого не было. Он разъезжал на роскошной карете, одевался в бархат и шелка, кормил свой двор и устраивал многодневные гуляния, а простой народ считал недостойным внимания.

Несмотря ни на что, люди начинали любить захватчиков, и это уже было не остановить.

Поэтому Мел решила покинуть Милрадию. Бежать в одно из островных государств, затеряться там и попробовать жить дальше.

К вечеру у нее отваливались руки и спина. Она махала вилами и лопатой весь день, насквозь провоняла потом и навозом. и чувствовала себя грязной свиньей.

— Отстань!

Одна из вирт уже несколько часов крутилась рядом с ней. Дергала за подол, щипала губами за руку и всячески требовала к себе внимания.

— Чего ты ко мне пристала?!

Зверюга толкнула ее в бок, и уставшая Мелена, не устояв на ногах, плюхнулась на копну соломы. Ладно хоть не использованной.

Вирта издала странный звук, похожий на смех.

— Нравишься ты ей, — усмехнулся андракиец, которого приставили следить за ней.

— Она отвратительная.

Вирта махнула хвостом, хлестнув ее по щекам.

— Гадкая и мерзкая.

— Такая же как и ты?

Мел смолчала. Отпихнув от себя наглую морду, поднялась на ноги и снова принялась за работу.

Уже к ночи, когда на улице было темно, а внутри разливался унылый свет от заговоренных факелов, Мелена закончила, поставила в угол вилы, умылась над бочкой с талой водой и поплелась обратно в замок.

Упорная вирта провожала ее до самых ступеней и напоследок еще раз куснула, выражая странную симпатию.

Пошатываясь от усталости, Мел мечтала завалиться спать. Просто закрыть глаза и провалиться в забытье, без сновидений. Несмотря на то, что за весь день у нее во рту не было и крошки, голода она не чувствовала. Даже когда проходила мимо главного зала, из которого доносились голоса и пленительный аромат еды.

Сегодня она не хотела ничего.

Только пройти мимо не смогла. Остановилась возле входа, а потом проклиная себя за нелепое любопытство, заглянула внутрь.

Андракийцы за большими столами, прислуга, снующая между ними, еда и чужие разговоры Мелену не интересовали.

Она смотрела только на Маэса, на коленях у которого сидела сияющая Тира.

Мел была бы и рада сказать, что ей все равно, что вид этой девицы, с довольным смехом запрокинувшей голову, ничего не задевает внутри. Но увы это было бы неправдой. Ревность, злая и отчаянная, полоснула так сильно, что подогнулись колени.

Непонятная реакция. Жуткая. Первое желание подойти и скинуть эту девку с колен Маэса. Перехватить жёстко, как это делала на тренировках, и сломать руку, которой та смела прикасаться к двуцветным волосам.

Она это могла, запросто, но не стала. Потому что в этот момент Маэс, будто прочитав кровожадные мысли, перевел на нее угрюмый взгляд. Они смотрели друг на друга. Убивали, ломали, и между ними зияла пропасть, до краев наполненная тьмой.

Император потянул Тиру на себя, вынуждая прогнуться, подставить хрупкую шею, под жесткий поцелуй. Вкус был не тот. Но он упрямо заставлял себя прикасаться, потому что хотелось избавиться от той тянущей тоски, что неотступно следовала по пятам, хотелось наказать ту, которая эту тоску принесла в его жизнь.

Когда оторвался от ошалевшей, одурманенной Тиры и посмотрел туда, где минуту назад стояла Мелена — никого не увидел. Она ушла.

— Катись к черту, — обронил едва слышно.

— Что? — Тира глупо улыбалась и, кажется, не понимала, где вообще находится.

Прикосновения андракийца пьянили, моментально распаляя кровь. Это вам не обрюзгший Вейлор, у которого из привлекательного только власть и деньги. Император варваров был другим. Идеал мужчины. Строгий в своей красоте, сильный. От одного его взгляда кружилась голова, его воле хотелось подчиняться, выпуская на волю женскую сущность. За его внимание стоило бороться хоть с целым миром.

— Все хорошо, — ровно произнес он и, перехватив тяжелый взгляд Хасса, невесело усмехнулся.

От песчаного ничего не могло укрыться. Он знал его слишком хорошо и видел насквозь эти жалкие попытки переключиться, сбить привязку и хоть как-то ослабить узел в груди.

Хасс предупреждал. Но император думал, что перехитрит судьбу. Просчитался.

Вечер продолжался и чужие голоса раздражали все сильнее. Девчонка легкая как стрекоза сидела на коленях, и он не ощущал ее веса. Он вообще ее не чувствовал несмотря на то, что старательно жалась, гладила теплой ладошкой по плечам и трепетно заглядывала в глаза.

Пустое место. Только и всего.

Он никогда не был обделен женским вниманием, никогда не отказывал себе в том, чего хотел. Женщины были. Много, разных, но никогда прежде он не смотрел на ту, что рядом, а мысли при этом были с другой.

С уставшей, злой, посаженной на цепь, но несгибаемой, как стальной прут.

Он не сомневался в Мелене не на миг. Была бы возможность — сбежала, было бы оружие — убила. Сильная и опасная, не привыкшая к душевным терзаниям и давно расчленившая на мелкие куски собственную совесть. И все равно, когда увидел ее в дверях, грязную и взмыленную после тяжелой работы подумал, что она во сто крат прекрасней всех остальных, крутившихся рядом, в попытке найти себе нового покровителя.

Еще спустя час находится на людях стало невмоготу.

— Идем, — скинул Тиру с колен и первым направился к выходу.

Девица высокомерно, едва скрывая торжество глянула на остальных служанок и бросилась следом за кхассером.

Сегодня была ее ночь, после которой все изменится.

Они молча шли до его покоев. Ей хотелось что-нибудь сказать. Что-то умное, искрометное, после чего хмурый мужчина растает и улыбнется. Но не получалось. С Вейлором было проще — тот любил лесть и откровенное обожание. Этому же было плевать.

Он прошел в глубь комнаты, налил в стакан воды из хрустального графина и залпом выпил.

Ее тоже мучала жажда, но другая. Тира не могла отвести глаз от широких плеч. Под серой тканью простой рубахи перекатывались могучие мышцы, к которым так и хотелось прикоснуться. Провести пальчиками по каменного груди, очертит каждый порожек на рельефном животе.

Зверь возбуждал. Она была готова позволить ему все, что угодно, лишь бы почувствовать его, приблизиться…

— Хозяин, — прошептала, облизывая пересохшие губы.

Он обернулся с таким недоумением, будто забыл о ее присутствии.

— Что мне сделать? — подступила ближе, — чего вы хотите?

Кхассер окинул ее фигуру тяжелым, пытливым взглядом, под которым все внутри плавилось и превращалось в желе.

— Раздевайся.

Нервно сглотнув, Тира нащупала непослушными пальцами шнуровку на груди и принялась ее расплетать. Веревки путались, затягивались узлами, злили.

— Сейчас, секунду, — она чуть не ревела.

Янтарный взгляд по-прежнему прожигал, а молчание хлестало по нервам.

Наконец завязки сдались и простенькое платье прислужницы упало к ее ногам. Под ним была короткая, грубая рубаха. Позорная! Тира отчаянно жалела, что на ней сейчас нет шелка и роскошных кружев.

Но ничего, она приручит зверя, и ее новый мужчина будет щедрым. Поговаривали, что Андракисе полно богатств, гораздо больше чем в Асолле, поэтому будут и новые кружева, и дорогой мех, и золото с драгоценными камнями. Главное понравится ему, сделать так, чтобы император больше никого не замечал.

Хотя Маэс и так не смотрел на других. Единственной за кем он следил взглядом, была Мелена. Но это ведь глупость? Какой мужчина, будучи в здравом уме, позарится на это? Разве что слепой или убогий, который отчаялся настолько, что уже все равно.

— Полностью, — очередной приказ вспенил кровь.

Маэс опустился в широкое кресло и из-под полуприкрытых век наблюдал за тем, как Тира, дрожа всем телом, стаскивала через голову застиранную рубаху.

Фигура у нее была ладная. Ноги длинные, ровные, узкие бедра и талия такая, что можно обхватить ладонями, а грудь, наоборот, тяжелая и пышная.

— Повернись, — покрутил в воздухе пальцем.

Она подчинилась. Неуклюже переминаясь с ноги на ногу, повернулась вокруг своей оси и снова остановилась лицом к нему.

— На колени.

Опустилась.

— Ползи

Гибкой кошкой, не отрывая пылающего взгляда от мужского лица, девушка приближалась к желанному мужчине. Грохот собственного сердца пьянил, а холодность кхассера возбуждала еще сильнее. Она знала, что за ледяной стеной скрывается дикая страсть.

Приблизившись вплотную, Тира прикоснулась ладонями к его коленям и начала плавно подниматься. Игриво закусив полную ярко-алую губу, она ухватилась за пояс на брюках и начала расстегивать.

От нетерпения сводило внутренности. Так сильно хотелось….

Маэс перехватил тонкое запястье, так и не позволив прикоснуться к себе по-настоящему.

— Хозяин? — Тира подняла на него пьяный от вожделения взгляд.

— Уходи.

Ее грудь тяжело вздымалась и опадала, голова шла кругом, и слова Маэса с трудом просачивались сквозь пелену желания.

— Чего?

— Проваливай, — император рывком поднялся на ноги, вынуждая ее испуганно отпрянуть.

— Но… Почему… — она чувствовала, как сердце захлебывается от разочарования, — что я сделала не так?

— Ты мне не интересна. Уходи.

— Но…

— Уходи, — в холодном янтаре не было ни намека на шанс.

Дрожа от унижения, она принялась одеваться. Путалась в одежде и кусала губы, чтобы не разреветься. Так ее еще никто не отвергал. Никогда! Мужчины восхищались и боготворили ее, одаривали дорогими подарками, чтобы заслужить расположение.

А этот…

— Мне уходить? — спросила уже у дверей, с трудом скрывая измученную надежду.

Он даже не обернулся, только жестом указал на выход. А когда она, сжавшись, будто ее ударили, вышмыгнула в коридор, кхассер со всей мочи запустил стаканом в стену. И зарычал, едва сдерживая свирепого зверя:

— Проклятье.

Не нужна ему ни эта короткостриженая, ни какая другая. Сердце и зверь рвались к другой, и противостоять этому не было сил.

Он проиграл сам себе.

— Ну и вонь, — сморщилась Мелена, понюхав собственную рубаху.

После работы она сама пахла, как обитатели конюшни, за которыми пришлось вычищать. Поэтому к мечте отоспаться добавилась мечта помыться.

К счастью, с появлением в Асолле андракийских магов проблемы с горячей водой исчезли. Если раньше под вечер насладиться ванной могли только приближенные ко двору короля, то теперь огненные маги размещали пылающие, негаснущие сферы под котлами и поддерживали в них жар, достаточный для того, чтобы в маленьких душевых для прислуги всегда была горячая вода.

Это было одно из немногих доступных удовольствий, в котором Мелена не могла себе отказать, поэтому отправилась в помывочную. Старый комплект одежды скинула в корзину для ношеного, взяла из чаши бурый обмылок и, ежась от холода, встала под лейку. Сначала вода шла тонкой, едва теплой струйкой, но постепенно начала нагреваться и вскоре душевая утонула в клубах пара.

Жесткое мыло никак не пенилось, но Мел упорно натирала кожу, пока та не начала скрипеть. С волосами было хуже, пришлось из разбирать пальцами и долго тереть обмылком.

Мел не торопилась. Горячие струи обжигали кожу, но притупляли боль.

Если не думать, не вспоминать, то все не так и страшно. Ничего особенного не случилось. Проклятый завоеватель присвоил новый трофей, только и всего. Надо радоваться, что его звериное внимание переключилось на кого-то другого. Так будет больше свободного времени и возможности осуществить задуманное. Это ведь хорошо?

Вроде хорошо…

Только сердце мучительно сжималось, пропуская удар за ударом, и перед глазами пылала картина, как мужчина, каким-то образом проникший в душу, целует другую.

— Ерунда, — прошептала она, наклоняя голову, и позволяя струям бежать по щекам, — ничего серьёзного. Просто ревность.

Она верила в силу, в действие, в смелость, но не могла поверить в чувства. Для нее они были чем-то странным и бесполезным. Кому нужна ревность? Ей точно нет! Гораздо лучше, когда нигде ничего не колет, и разум не застилают эмоции, не поддающиеся контролю.

После мыла волосы стали скрипучие, но жесткие, будто солома. Отчаявшись их разобрать пальцами, Мел взяла холстину из стопки и принялась вытираться.

Холодный воздух лизнул голые ноги. Она даже сразу не поняла, где именно прошелся холод внутри или снаружи.

— Просто ревность, — повторила как в тумане, — она не имеет никакого значения.

— Уверена? — хриплый голос над самым ухом.

Мел отпрянула, на рефлексах уворачиваясь от возможного удара, и в тот же миг оказавшись прижатой к мокрой стене. Император одной рукой сжимал ее горло, не позволяя сдвинуться. Второй опирался на уровне лица.

— Отпусти, — просипела, с трудом делая вдох.

Маэс молчал. Губы сжаты в плотную линию, в гласах бесновалась тьма. Он казался чертовски злым и напряженным, как натянутая тетива. Тронь — сорвется.

— Пусти! — ударила по руке. Он даже не заметил.

Расстояние между ними уменьшалось, и пламя, тщательно скрываемое обоими, рвалось наружу.

— Никогда, — глухо произнес кхассер, и эти слова прозвучали, как приговор, — ты принадлежишь пне!

— Перебьешься, блохастый, — Мелене все-таки удалось отбиться от его рук, и она тут же рванула к выходу, но не успела сделать и трёх шагов, как император обрушился на нее, сгреб в охапку, подавляя любое сопротивление.

Слишком сильный, чтобы бороться, но она не сдавалась:

— Отпусти, — сердце гремело, — катись к Тире. Она привычная. Перед Вейлором ляжки раздвигала и перед тобой не откажется.

— Я знаю, — рывком развернул к себе, впился пальцами в подбородок, — уже предложила.

— Попробовал? Понравилось?

— Говоришь, ревность ничего не значит? — ухмыльнулся он, — тогда почему смотришь так, будто готова сжечь заживо.

— Мне плевать. Слышишь, кот? Мне пле…

Не дал договорить, запечатывая рот поцелуем.

Не верил ни единому слову. Не плевать. Ни ей, ни ему. Слова ничего не значили.

Имело значение только то, как синхронно пульсировали их сердца.

Мел вырывалась так, будто от этого зависела ее жизнь. Кусалась, царапалась, норовила коленом попасть в пах, но разве можно остановить мужчину, потерявшего разум, контроль и самого себя?

Поцелуй стал взаимным, злым, сжигающим дотла. И уже сама не помня, когда внутри все сломалось и дало сбой, Мелена в беспамятстве сдирала с него одежду. Ненавидела всей душой, но именно сейчас эта самая душа шиковала. Она чувствовала себя более живой, чем за все прошедшие годы, и каждое прикосновение наполняло силой и залечивало раны.

Он взял ее прямо здесь, в душевой для прислуги, возле стены, зло, исступленно, наматывая волосы на кулак, а ей приходилось в кровь кусать губы, чтобы не начать повторять его имя вслух.

Вспышка, разрядка, хриплое дыхание на двоих. Но этого так мало.

— Идем, — схватил за руку и потащил в свою комнату. А у нее даже не было сил сопротивляться! В голове туман, в груди — война, а тело изнывало от желания продолжить.

Едва переступив через порог, император снова на нее набросился, так же нетерпеливо, как и в прошлый раз. Он устал бороться с самим собой и просто отел получить то, что принадлежало ему по праву — свою пару.

Он был неутомим, Мелена отвечала тем же.

— Только попробуй остановиться, андракиец, — шипела она, когда Маэс играл, доводя до самой грани и безжалостно отступая, — Я доберусь до тебя ночью, когда будешь спать и… — осмотрелась в поисках какого-нибудь, и ничего не найдя, прошипела, — задушу подушкой.

— Договорились, — ухмылялся он, продолжая распалять.

Лишь в середине ночи, полностью опустошив друг друга, они без сил растянулись на подушках.

— Мне нужно вернуться на свое место, — сонно сказала Мел.

— Обязательно, — пробубнил он, придавливая тяжелой рукой, — спи.

Это простое слово подействовало как заклинание. За какой-то миг Мелена почувствовала, как проваливается во мглу, и впервые за долгое время она не была омрачена тяжёлыми, выматывающими сновидениями.

…А рано утро их разбудил жесткий, полный дурных предзнаменований стук в дверь. И в тот же миг, не дожидаясь ответа в комнату ворвался разъяренный Хасс:

— Валлены. С этой стороны.

Маэс тут же вскочил и спустя миг, комната опустела. Оба кхассера исчезли так стремительно, что Мел даже не успела ничего понять.

Валлены? Здесь? Разве это возможно?

Мелена, скатилась с кровати и, со скоростью достойной солдата, оделась.

Слова песчаного до сих пор гремели в ушах. Что натворили эти андракийцы, раз в Милрадию, столетиями жившую в мире и покое, прорвались эти твари?

В голове привычно выстраивался план: надо решить, как защищать город от возможной опасности. Открыть ворота для людей из близлежащих деревень. Найти Морта, вдруг его машина, та самая, которая должна была спасти от нашествия захватчиков, поможет противостоять рою. Объединиться с андракийцами, ведь они сражались с валленами всю жизнь и знали, чего ждать от этих тварей, а она же как никто другой, знала этот город, замок.

От наплыва мыслей звенело в голове, но Мелена чувствовала подъем. Война — ее стихия, защита города — прямая обязанность, все остальное на фоне это теряло значимость.

Она выскочила из комнаты императора и со всех ног припустила на поиски командующих.

Однако на середине пути притормозила. Платье убогое, серое, шитое, перешитое… Разве кто-то воспримет ее всерьез, если явится в таком виде? Нет!

Поэтому окольными путями, скрываясь от патрулей и случайных встречных, она добралась до своей бывшей комнаты. Внутри царил форменный бедлам — пробитая стена, обрушенные балки, ветер завывающий в проломах. Эта часть замка при штурме пострадала больше всего, но Мелене было некогда горевать, да и не о чем. Привязанности к этому помещению у нее не было — просто нора, в которую она приползала по ночам, замертво падала на кровать, а с первыми лучами солнца, не оглядываясь, покидала.

Отпихивая с пути обломки, она пробралась к чудом уцелевшему шкафу. Дверцы полностью не открывались, но и маленькой щели было достаточно чтобы просунуть руку и нащупать знакомый материал.

Облачившись в привычные, темные одежды Мелена почувствовала себя увереннее. Холодное спокойствие, как это обычно бывало перед сложным делом, расползалось по венам. Из головы уходило все лишнее, оставался только стальной разум, нацеленный на достижение результата.

Чтобы разу не бросаться в глаза, Мел все-таки натянула поверх черных одежд платье прислуги и снова выскочила в коридор.

Пока переодевалась, на первое место в ее планах вышел Морт.

До остальных еще надо было достучаться, добиться того чтобы восприняли всерьез, услышали, а умный старик точно поймет и не станет задавать лишних вопросов.

Скользя по замку, словно бесшумная тень, она вышла на улицу через ход для прислуги и побежала к полигону. У его не дверей не было охраны, и бывшей главе королевской стражи удалось без проблем прорваться внутрь.

Она нашла Морта за большим столом, заваленным каким-то барахлом, инструментами и деталями. Над его головой висел световой шар — подарок одного из магов, а сам старик, нацепив на голову шлем с линзами, сквозь которые его глаза казались огромными, терпеливо крутил крохотные шестеренки на очередном понятном только ему приборе. Высунув от усердия язык, он шмыгал носом, и что-то мычал. Вроде бы даже пел.

— Морт! — закричала Мел буквально скатываясь по ступеням.

Ученый вздрогнул, уронил из рук тонкую отвертку и выругался, в досаде шлепнув ладонью по столу:

— Я только попал в резьбу.

— Черт с ней с резьбой! — подскочила к нему Мелена, — скажи, ты можешь починить свою машину и бросить на город защитный купол, как это планировал сделать раньше?

— Зачем? — он перевел на нее взгляд, жутких, многократно увеличенных глаз.

— Затем! — она сдернула с него шлем. — на нашей стороне пробились валлены.

— Мне не известно об этом.

— Утром к императору ворвался Хасс и сказал, что рой на этой стороне. Они оба тут же унеслись.

— Никто ничего не сказал…

— Они не хотели понимать панику! — Мел была уверена в этом. Она бы поступила так же. Сначала бы проверила.

— Ты не ошибаешься? — сказал Морт и осекся. Покачал головой, — не ошибаешься. Только не ты.

— Я пришла к тебе, не сказав никому, — честно призналась она, — ты в курсе в каком я сейчас положении, и как ко мне относятся. Я не знаю, сколько потребуется времени, чтобы убедить остальных прислушаться ко мне. Поэтому сначала пришла к тебе…

Его взгляд моментально изменился из блаженно настороженного в цепкий, собранный:

— Что я должен делать?

— Почини машину. Настрой так, чтобы защищала от тех, кто будет идти из-под земли. Это наш единственный шанс. Я уверена, тебе будут помогать и маги, и кхассеры. Они тебя ценят.

— Считай уже начал, — он откинул в сторону приборчик, который до сих пор трепетно сжимал в руках, и обернулся к спящей машине, на ходу закатывая рукава, — подъем, крошка. Наше время пришло.

Оставив старика на полигоне, Мелена бросилась дальше.

Нужно найти Маэса, Хасса, Акселя, да кого угодно! Любого, кто может ее услышать.

Она не могла оставаться в стороне, подавать посуду и драить грязные полы в то время, как Асолле грозила опасность.

И, как назло, ни одного кхассера ей не попалось ни во дворе, ни в залах замка, зато в холле у парадной лестницы на пути встал мрачный стражник.

— Вот ты где!

— Мне нужен император! — сходу налетела Мел.

— Его нет в замке. Они отправились к границе.

Проклятье!

— Но я…

— А ты отправляешься в башню.

— Что? Какая башня в такой обстановке?

— Приказ императора.

— Плевать я хотела.

— А я нет.

— И я, — к ним подошел еще один воин. Вдвоем они подхватили брыкающуюся Мел под руки и оттащили в башню, ставшую пристанищем для маленькой рыси.

— Он сказал, не выпускать тебя отсюда, пока не вернется.

— Найдите ей другую няньку, — Мелена ударила кулаком по двери, — я должна защитить Асоллу.

— Без тебя защитят, — хмыкнул он и закрыл окошечко.

А Мел придя в ярость от собственного бессилия начала швырять все, что попадалось под руку.

— Идиоты! Какие же они идиоты!!!

И только когда увидела, маленькую перепуганную рысь, прятавшуюся от нее на ступенях лестницы, замерла, безвольно опустив руки.