Тренировочный День 9

Глава 16

Глава 16

Ритмический стук повторился, вырывая его из объятий сна. Тук-тук-тук — словно большой дятел стучит в обитую ватой стену, тук-тук-тук…

Он открыл глаза и уставился вверх, собирая себя воедино и вспоминая кто он такой и где находится. Потолок над ним был серо-бежевым, с едва заметными пятнами времени и неровными краями побелки, которую наносили, должно быть, ещё при застое. За мутным оконным стеклом уже светлело, но плотные серые шторы, такие, какие встречались во всех номерах советских гостиниц, еще держали комнату в полумраке.

Рядом, в углу у двери, уныло гудел старенький холодильник «Морозко», а поверх деревянного шкафа из древесно-стружечной плиты лежала подшивка газет «Советский Спорт» за восьмидесятый год. На стене — пожелтевший плакат с видами Ташкента, и фирменная табличка с инструкциями по пожарной безопасности.

— Тук-тук-тук! — повторился звук. На этот раз вслед за стуком послышался голос. Приглушенный, но знакомый…

— Виктор Борисович! К вам можно?

— Входите, открыто! — машинально отвечает Виктор, поднимая голову и тут же спохватывается, какое еще «открыто»? Он же в гостинице, в его номере в конце длинного коридора с вытертым ковролином и затхлым запахом — конечно же закрыто, нужно встать и открыть дверь… но встать ему что-то мешает.

Угловой номер в гостинице уже успел нагреться, теплый воздух, предвестник дневной духоты — вливался через открытую форточку. Маленький журнальный столик с облупленным краем, две одинаковые тумбочки из ДСП с медными ручками, закрученными в замысловатый узор, шум улицы из окна — и основная доминанта: огромная пружинная, двуспальная кровать, с тяжелым ватным одеялом, из-под которого Виктор и пытался сейчас выбраться.

— Виктор Борисович! — в номер врывается Наташа Маркова, захлопнув за собой стандартную гостиничную дверь из светлого ДСП: — у нас завтрак и чэпэ! Салчакова пропала! Наверное, её местная хлопковая мафия все-таки похитила и надо ее искать… Ой! — она останавливается на ковре багрового цвета, подносит свой вечный черный блокнот к лицу. — Извините!

— Ничего страшного, я уже встаю. Что там с мафией и похищениями? — спрашивает Виктор, разбираясь, что именно мешает ему подняться и сесть на жёстком, но уже уютно помятом матрасе, принявшим форму его тела. По всему выходит, что встать ему мешают ноги. Обычные человеческие ноги. Две штуки. Гладкие и упругие на ощупь. Длинные. Одна длинней другой. Вот эта конкретная нога явно принадлежала Лиле Бергштейн, за это он мог поручиться: только у неё на ногтях такой розовый педикюр был… а вот кому принадлежала вторая?

— … а вот и пропажа нашлась… — говорит Наташа Маркова, и выкладывает блокнот на шершавую лакированную тумбочку: — а я искала её, искала. Виктор Борисович! Разрешите доложить — Салчакова нашлась!

— Это прекрасно, — говорит Виктор, аккуратно убирая Лилькину ногу со своего живота, просовывая пятку под унылое шерстяное одеяло из гостиничного фонда, так чтобы приподняться на локте. — А где нашлась?

— Так вот она, у вас за спиной валяется, прямо на кровати. — гордо шмыгает носом Наташа: — видимо, в поисках защиты от местного беспредела нашла себе самое безопасное место во всем Ташкенте. В постели своего любимого тренера.

— Ты это… ничего не было, Маркова, — говорит Виктор, приподнимаясь на локте, и невольно ощущая сквозь простыню пружинное «ребро» матраса: — просто Айгуля вечером пришла поговорить насчет своей семейной ситуации. А Лиля… ну вот.

— Так я все ж понимаю, — кивает Наташа на прикроватную лампу с желтым пластиковым абажуром причудливой, вытянутой формы. — Особые тренировки они в ночь перед матчем должны проводиться, для пика формы, а не за сутки, всё понятно. Сегодня ночью, значит, всё будет? Вам помощь не нужна? Ну, там за ноги кого держать и счёт вести… Плюс смотреть, чтобы по второму разу не проходили, а то знаю я наших…

— Завтрак? — в ногах у Виктора поднимается одеяло с вытертым краем, и оттуда выглядывает взлохмаченная голова Лили, она моргает заспанными глазами, на секунду зависая в задумчивости, потом находит взглядом вошедшую.

— О! Наташка! — говорит она с утренней хрипотцой в голосе: — а я думаю, чего мне снится будто я все еще с великанами бьюсь. Ты уже встала? А что на завтрак приготовили?

— Завтрак в ресторане гостиницы, — оповещает Наташа, расслабившись и почесав кончик носа: — как спустишься, так и выдадут. Кашу пшённую, два яйца, тосты с сыром и маслом. Чай с сахаром и лимоном. Всё, как в столовой Комбината, как будто и не уезжали никуда.

— Не, я кашу не буду, — голова скрывается под одеялом и оттуда доносится протяжный зевок, будто из глубин космоса.

— Наташа! Виктор Борисович! — подскакивает кто-то рядом, почти спотыкаясь о старый ковер в коридорчике: — И-извините! Я… ничего не было! Я случайно зашла! Извините! — краем глаза Виктор видит, как что-то стремительно краснеющее с топотом вылетает из номера хлопнув дверью.

— Да никто ничего и не думает, Салчакова! — вслед стремительной тени кричит Наташа, уже у зеркального шкафа: — Особые тренировки сегодня вечером же! И… ты тапочки забыла! Айгуля! Вернись!

— Завались, Маркова, хватит уже орать, — раздается голос за спиной у Виктора: — ты вообще седьмая на скамейке запасных, сгоняй за газировкой. Спать не даёшь. У нас акклиматизация же.

— Какой знакомый голос! — улыбается Наташа Маркова, хитро прищуривая глаза, пересаживаясь на старый стул с отломанной спинкой: — И Волокитина тут! А чего меня не позвали? Если всё равно решили спортивный режим сорвать?

— Так, — говорит Виктор: — режим никто не срывает. У нас разница с Ташкентом в четыре часа, мы и спать вчера позже легли и встали… сколько сейчас? Десять? Вот, тоже позже. Фактически мы как будто по Колокамскому времени живём, чтобы недосыпа не было.

— Недосыпа? А как вам тут было спать, удобно? — интересуется Наташа, заглядывая Виктору за спину: — кровать-то ведь двухспальная, а вас тут сколько?

— Ладно, будем вставать, — говорит Виктор, поспешно меняя тему разговора: — начинается новый день. Завтра у нас ответственный матч, сегодня проведём лёгкую тренировку и растянемся, зарядимся позитивом. Так что у тебя там за чэпэ, Наташа?

— У меня два чэпэ было, но Салчакову я уже нашла. — говорит Наташа Маркова: — скажи, Вить, а у тебя там за Машей Волокитиной в кровати Вальки Федосеевой нет? Точно нет? А кто там лежит? Воон у самой стеночки? Маслова? Да нет, я ее внизу видела…

— Нет там никого. — зевает Маша Волокитина: — Маркова, тебе чего с утра надо вообще?

— Тогда у нас Валька пропала. — разводит руками Наташа: — с вечера пропала. Я сперва подумала, что ничего страшного, что вернется, взрослая уже… ночью вставала в туалет, а ее нет. И с утра ее нету…

— Виктор Борисович! У меня… ой! — в дверях останавливается Арина Железнова и быстро-быстро моргает, глядя на открывшуюся перед ней картину.

— Наташ, прикрой ей глаза, она ж еще несовершеннолетняя. — говорит Виктор и садится в кровати, осторожно перекинув ноги Лили Бергштейн в другую сторону. Лилька завозилась под одеялом и издала невнятный звук. Наташа оперативно закрыла лицо Арины своим черным блокнотом, встав на защиту целомудренности и невинности советского детства.

— Да что вы меня… — отбивается Арина, пытаясь убрать от своего лица черный блокнот: — я уже взрослая, вот! Мне в октябре восемнадцать стукнет! Чего я там не видела! Я журнал «Плейбой» читала!

— Приказ есть приказ, Железнова! — стоит на своем Наташа Маркова: — вот как стукнет восемнадцать — делай что хочешь. А то из-за тебя нас всех посадят за совращение малолетних.

— Есть возраст согласия! Малолетние — это до четырнадцати! — повышает голос Арина, отодвигая блокнот от лица: — а мне уже семнадцать! Я и замуж уже выйти могу!

— Не советую. — меланхолично замечает Маша Волокитина откуда-то из-за спины у Виктора: — чего там замужем делать? Мужики все козлы. До одного.

— Тут еще и Волокитина! — чему-то восторгается Арина: — Виктор Борисович молодец! А когда мне восемнадцать стукнет мне к вам можно? У меня пятого октября день рождения! Я — Весы по знаку зодиака, мне свойственно чувство прекрасного, хорошие манеры и остроумие! И вы не думайте, я весьма умелая и опытная в таких делах! Мы в пионерском лагере играли в «ромашку»!

— Так. — твердо говорит Виктор: — отставить бардак. Бардак только после соревнований и только по предварительному согласованию. Письменные заявки в трех экземплярах. И вообще, что за мода в мою комнату с утра врываться? А если у меня тут личные, то есть частные дела?

— У тебя, Вить, все дела общественные. — замечает Наташа Маркова: — ничего интимного. Тебе даже в постели коллектив нужен, не можешь ты в одиночку, ты у нас просто воплощение коллективизма и общественного блага. Как там — «ни шагу назад, ни шагу на месте, а только вперед и только все вместе!» Тебя, Вить, на целину бы в тридцатые, ты бы такие колхозы собирал… правда исключительно женские. Такие вот женские коллективы.

— А у меня причина есть! — говорит Арина, наконец смирившись с черным блокнотом у себя перед глазами: — у меня человек пропал! Этот как его… как-то его звать… из головы вылетело!

— Человек пропал? Без имени? В смысле он изначально безымянный был? — задается вопросом Виктор, торопливо натягивая тренировочные штаны: — сейчас займемся поисками. Или это философский вопрос? Ну типа как Диоген по Афинам с фонарем ходил и кричал «Ищу человека!»? На философские вопросы я с утра не могу отвечать, по крайней мере пока кофе не попил. Наташ, а у них там на завтрак кофе можно взять?

— Это же ресторан. Конечно можно. — кивает Наташа и убирает черный блокнот от лица Арины Железновой: — рука устала. Кроме того, Виктор Борисович уже штаны натянул, так что все прилично. А Машку с Лилькой голыми ты уже в раздевалке видела.

— К нам вчера вечером Алена Маслова приходила! — ябедничает Лиля: — думала, что Витька один спит! Но Машка ее спугнула…

— По ночам спать надо. — потягивается в кровати Маша: — ладно в самом деле пошли завтракать… я в душ! — она откидывает одеяло и следует в ванную комнату. Наташа провожает ее взглядом.

— Какая все-таки кожа гладкая у Машки! — вздыхает она: — как будто ее из слоновой кости вырезали! Видела я такую статуэтку в музее Дрездена — «Купающаяся Артемида». Так кто там у тебя пропал, Железнова… — она поворачивается к Арине: — что еще за безымянный?

— И-извините! — раздается тихий голос от дверей, и все поворачивают туда головы. В дверях стоит один из «проводников» Арины, тот самый, которого девчонки прозвали «младшим братиком», с ямочками на щеках и застенчивой улыбкой. Он краснеет, увидев, что все обратили на него внимание.

— И-извините! — повторяет он еще тише, так что едва можно разобрать отдельные слова: — его зовут Кирилл! Ненашев Кирилл! Он… он еще на Виктора Борисовича очень похож… извините! — мальчик отчаянно краснеет и зажмуривается.

— О! Спасибо, ближний. — кивает Арина и поворачивается к Наташе: — вот в общем. Пропал один из… этих. Я с утра кликнула ближнего, а вместо того — вот этот отозвался. Оказывается, его Кирилл зовут. Кирилл, Кирилл… дурацкое имя какое-то… — она складывает руки на груди: — оказывается у них имена есть. Эй, ближний!

— Д-да!

— А у тебя тоже имя есть? Как тебя зовут?

— М-михаил…

— Михаил. Ты больше чем на «Мишка» не тянешь, Михаил. — тычет его пальцем в грудь Железнова: — как ты мог своего товарища потерять, а Михаил? Совсем вы от рук отбились, как я посмотрю… взялась бы я за вас, да некогда. Сами себя воспитывайте. В угол сегодня встанешь, будешь раскаиваться о содеянном. Мишка.

— А ты Аринка у нас стерва. И самодура. — замечает Наташа Маркова: — отстань ты от парня, он сейчас лопнет от смущения, он и так виноватым себя чувствует. Вон бери пример с Виктора Борисовича как нужно со своими подчиненными работать, не авторитетом давить, а с пониманием.

Арина поворачивается к кровати, на которой сидит Виктор, напяливший на себя футболку, некоторое время изучает скомканное одеяло и торчащие из-под него ноги, медленно качает головой.

— Не, — говорит она: — я не такой гигант как Виктор Борисович, меня на всех не хватит. Это он такой уникальный. Виктор Борисович! А вы опыт не передаете случайно? А то у меня Кирилл пропал, это такая моральная травма, я не знаю, что со мной, в груди так и щемит… можете со мной поговорить? Наедине? Чтобы эти старушки не мешали? Дорогу молодым и все такое? А то я моральную травму при них стесняюсь обнажать!

— Травма у нее моральная! Да ты даже не помнила, как его зовут!

— Ну и что! В сердце образ был! А вдруг он помер!

— Чего галдите? На весь этаж вас слышно! — в дверь заглядывает Светлана Кондрашова: — как всегда бардак у тебя, Вить. Кстати, почему у Вальки Федосеевой отдельный номер? У всех на двоих, а она в одного? Непорядок. Мы советские люди, а она от коллектива отрывается.

— Не было у нее отдельного номера. — хмурится Наташа: — все по двое, я проверяла…

— Я ее ночью в коридоре застала, она этого, Витькиного доппельгангера в номер затащила. Из свиты мелкой принцессы. — Светлана тычет пальцем в Арину Железнову: — как его там? Кирилл, у него еще фамилия Ненашев. Ну который в авиастроительном учится и в академический отпуск ушел, у него еще две сестры и он марки собирает. Высокий такой парень, на тебя, Вить очень похож. Только мелкий еще и характер совсем другой, он тихий, а ты кобель. Чтобы марки собирать это все равно нужно флегматиком быть, а какой из тебя, Вить, флегматик? Ты ж холерик с сангвиником чистой воды.

— Охренеть. — говорит Наташа Маркова: — ты Светка уже про Аринкиных больше знаешь, чем она. Вот я понимаю, крутой ты лидер, Свет. Все про всех знаешь. Не то что Железнова… Аринка! Нашлась твоя пропажа. И Валька Федосеева тоже нашлась… хотя если она с этим Кириллом ночевала… блин! А он живой еще вообще? Надо Жанну Владимировну поднимать, у нас труп в номере!

— Труп в номере? В каком? — вскидывается Светлана Кондрашова: — нам труп не нужен. У нас матч на носу!

— Где труп? — выглядывает из-за двери ванной комнаты Маша Волокитина, вытирая лицо полотенцем: — кто опять? Лилька!!

— … дайте поспать уже… я все свои трупы спрятала…

— Наташа! Хватит панику разводить, ничего с ним не сделалось… наверное.

— Моральный вред все равно остался… — упрямо говорит Арина Железнова: — причем у меня!

— Так. — сказал Виктор, окончательно одевшись: — я сейчас иду в душ, а потом возвращаюсь и удивляюсь что тут тишина и покой. И нету никого лишнего. А потом мы все гурьбой на завтрак спускаемся. Все вопросы по организации, по тому куда Валя Федосеева пропала и кто с кем ночевал — потом. Вечером.

— Так у нас и нет никого лишнего. — говорит Наташа Маркова: — все свои. Но насчет завтрака это в точку. Раз уж мы всех нашли, то давайте завтракать. Кстати, там внизу в холле представитель Федерации пришел, к тебе, Вить.

— Так чего ты молчала, Маркова!

— Кто я? Да я все утро только и делаю что говорю! — Наташа смотрит вслед убежавшему Виктору и пожимает плечами: — то «завались, Маркова, за газировкой сгоняй», а то «чего не сказала»? Вы уж определитесь тут…

— Чего собрались в нашем номере? — спрашивает у всех Маша Волокитина: — дайте встать и одеться по нормальному уже. Аринка — забери своего архаровца, у него скоро глаза лопнут, он и так красный как рак вареный. Лилька, подъем! Завтрак — самый важный прием пищи!

— Не хочу пшенку!

— Она с маслом.

— Не хочу с маслом!

— По жопе дам.

— … — одеяло откидывается и оттуда появляется заспанная Лилькина физиономия. Она зевает и смотрит на Машу.

— Обещаешь?

Тем временем Виктор встретился с представителем Федерации, который оповестил его что действительно встреча состоится на открытой площадке, якобы потому что местный спорткомплекс на ремонте, а такой матч в какой-нибудь ДЮСШ не проведешь. Однако из хороших новостей было то, что покрытие на площадке было твердым, никакого песка и то хлеб. После завтрака все направились в спортзал местной школы, с руководством которой договорились о проведении тренировок перед матчем. Была возможность тренироваться в зале спорткомплекса хозяев, в Ташкентском авиационном производственном объединении имени В. П. Чкалова (ТАПОиЧ), но Виктор решил не дразнить гусей. Они уже отказались от чести ночевать в общежитии производственного объединения, так чего традицию нарушать? «Стальные Птицы» даже транспортом хозяев не стали пользоваться, чтобы так сказать не обременять своим присутствием. Автобус для команды организовал всемогущий Рудольф Соломонович, не «Икарус», но вполне себе новенький «ПАЗик» с удобными сиденьями и чистым салоном.

Планы на день у Виктора были очень простые — легкая тренировка, больше для координации и чтобы пар перед матчем выпустить, растяжка, обед, послеобеденный «тихий час», экскурсия по городу, поход в кино и ужин. Вечером собрание, совместная медитация и настройка на завтрашний матч, а там и баиньки. Виктор как будто нес в руках пирамиду из хрустальных бокалов, главное было — не напортачить, не делать резких движений… команда уже настроена, просто нужно было чтобы этот день прошел без происшествий.