Тренировочный День 9

Глава 13

Глава 13

Сентябрьское утро висело над Колокамском тяжёлой серой пеленой. Низкие облака цеплялись за крыши пятиэтажек, растворяя в молочной дымке верхушки тополей. Воздух был настолько сырым и плотным, что, казалось, его можно было потрогать руками — холодная взвесь мельчайших капель оседала на лицах, на одежде, на всём вокруг. Фонари вдоль улицы Спортивной ещё не выключили, и их жёлтые конусы света выхватывали из мглы косые струи мороси — не то дождя, не то тумана.

Площадь перед спорткомплексом «Заря» блестела, как чёрное зеркало. Новое здание из белого кирпича с широкими окнами второго этажа казалось призрачным в этой предутренней серости — гордость Колокамска, открытая всего три года назад. Над главным входом алели потускневшие от влаги буквы «СПОРТИВНЫМИ УСПЕХАМИ В НОВУЮ ПЯТИЛЕТКУ», а рядом мозаичное панно изображало стремительную фигуру волейболистки в прыжке.

У бетонного бордюра терпеливо урчал движком новенький «Икарус», выкрашенный в привычные бело-голубые цвета. Водитель дремал, откинувшись на сиденье, изредка приоткрывая глаза, чтобы взглянуть на часы. Стекла автобуса запотели изнутри, а по капоту стекали ручейки воды.

Неподалёку от автобуса, прямо на мокром асфальте, громоздилась пирамида из спортивных сумок — красно-синие, с эмблемой «Стальных Птиц» на боку, уже немного подмокшие сверху. Рядом с ними, плотно запахнув серое драповое пальто, стояла Наташа Маркова, прижимая к груди клеёнчатую папку с документами команды — путёвки, командировочные удостоверения, список состава для республиканских соревнований в солнечном Ташкенте. Она то и дело поглядывала на наручные часы «Чайка», потом переводила взгляд на пустынную улицу, откуда должны были подтягиваться девочки. Влага собиралась на её тёмных волосах мелким бисером.

Рядом с Наташей стоял Виктор, который заложил руки за спину и насвистывал себе под нос незамысловатую мелодию «а ну-ка песню нам пропой веселый ветер», периодически раскачиваясь на носках кроссовок.

Промозглый ветер гнал по площади первые жёлтые листья от старых тополей, росших вдоль ограды спорткомплекса. Листья прилипали к лужам, к бордюрам, к мокрым ступеням крыльца. Где-то вдалеке, словно из другого мира, донёсся гудок первого утреннего троллейбуса. Город нехотя просыпался в этом сером мареве, а до тёплого узбекского солнца оставалось лететь шесть часов через половину страны.

— Холодно. — зябко передергивает плечами Наташа, пряча руки в рукава спортивного костюма: — вот прямо холодно с утра становится. Не май месяц. И чего мы так рано вскочили?

— Мы с тобой, Маркова — руководящий состав. — говорит Виктор, перестав насвистывать мелодию и повернув к ней голову: — мы с тобой не бойцы первой линии и не будем в битве занимать места в первой линии атаки. Наша с тобой задача, Маркова, чтобы наши бойцы не испытывали нужды ни в чем и в бой пошли отдохнувшие, сытые, довольные собой и миром, уверенные в себе и своих товарищах. Вот наша с тобой битва. А это значит, что мы с тобой всегда должны быть раньше, всегда и везде. Требования к руководящему составу, Маркова, они в два раза суровей должны быть.

— Не выспалась я. — вздыхает Наташа и прикрывает себе половину лица папкой с документами, отчаянно зевая во весь рот.

— В самолете выспишься. — отвечает ей Виктор: — шесть часов лету. И выспишься и все на свете. Нам еще повезло что Комбинат на билеты раскошелился, а то бы трое суток в поезде тряслись. Для спортсмена трое суток в плацкарте… все бы скукожились так, что потом раскукоживать пришлось бы.

— Плацкартные вагоны вообще, как будто не для людей делали. — жалуется Наташа: — в них ни ноги вытянуть, ни выпрямиться…

— Плацкартные вагоны были спроектированы под средний рост гражданина СССР в пятидесятые годы, который в то время составлял гордые метр шестьдесят. — машинально отвечает Виктор, подняв левую руку и взглянув на запястье с электронными часами марки «Монтана»: — никто же не думал в то время что в них такие как вы будут кататься, под два метра ростом. И…

— Физкульт-привет! — к ним подходит Лиля Бергштейн, скидывает свою сумку в общую кучу и тычет Виктора пальцем в бок: — Вить, а ты чего вчера так рано убежал? Мы с Машей…

— Завались, Бергштейн! — Маша Волокитина оттаскивает Лилю в сторону, зажимая ей рот: — доброе утро, Виктор, Наташа.

— Наверное мне уже нужно пометки делать. Чтобы самой не забыть. До чего же любопытно что у вас там происходит… — говорит Наташа Маркова, проследив взглядом как Волокитина тащит Бергштейн в сторону спорткомплекса, чтобы сделать внушение.

К площадке подъезжает черная «Волга», останавливается, скрипнув тормозами и из нее выходит Светлана Кондрашова, вслед за ней появляется и Юля Синицына.

— Здравствуйте. — говорит Светлана, окинув взглядом площадку: — вижу, что не опоздали.

— Время еще есть. — соглашается с ней Наташа: — ждем остальных.

Тем временем из черной «Волги» выходит водитель, обходит машину сзади и открывает багажник, начинает вытаскивать синие сумки с эмблемой серебристой хищной птицы. Открывается дверь переднего места и оттуда выходит невысокий, крепко сложенный мужчина средних лет, у него седая голова, а на самой макушке видна большая пролысина.

— Гектор Петрович! — говорит Виктор и протягивает руку: — рад вас видеть! И вы тоже решили нас проводить!

— А то как же. — отвечает директор гормолзавода, обменявшись с Виктором крепким рукопожатием: — все-таки наши девчата и первый матч в первой лиге. Важное дело. Я бы с вами вылетел, да у меня командировка в Москву наметилась, завтра вылетаю.

— Понятно. — покивал головой Виктор. Гектор Петрович взял его под локоть и отвел немного в сторону.

— Витя, — сказал он, понизив голос: — слушай, я же в свое время футболистом от «Зенита» выступал, внутреннюю кухню знаю. Поездил с командой. Эти два дня я просто голову себе сломал насчет того, где вы ночевать будете.

— Нам же общежитие при заводе выделили, Гектор Петрович. Не стоит беспокоиться…

— Витя, не перебивай, дело серьезное. — морщится Гектор Петрович: — ты же знаешь за Ташкент и за Каримову, ты что, собрался в общежитии жить? В том, что Федерация вам обеспечила? Это ж клоповник, никаких условий!

— Честно говоря я с Соломоном Рудольфовичем уже поговорил. — вздыхает Виктор: — и да, мы в общежитии при заводе жить не будем. Уж больно близко к «Автомобилисту» получается. Мы насчет гостиницы в центре города договорились.

— Хорошо. Но если все же… если что-то не так будет, то вот тебе номерок. — Гектор Петрович протягивает Виктору сложенную вчетверо бумажку: — позвони. Это мой друг, он председатель райкома под Ташкентом, его только-только назначили, специально из Сибири, чтобы связей не имел на месте, ну ты понимаешь. Нам, сибирякам нужно вместе держаться. Я с ним поговорил, там у него не «Космос», понимаешь, но если что куда разместить команду на время он сообразит. Зовут его Марат. Марат Казимирович, запомни.

— Спасибо. — говорит Виктор и принимает бумажку, засовывает ее в карман: — любая помощь не лишней будет.

— А то. — еще раз кивает Гектор Петрович. Тем временем народу вокруг прибавляется. Появляются девушки из команды, подходит Валя Федосеева, она идет налегке, ее сумку за ней тащат двое ее братьев, Митяй и Серега, Митяй, увидев Виктора расплывается в улыбке, становится видно, что у него не хватает пары передних зубов. Где-то уже тараторит Алена Маслова, уверяя всех, что «Аэрофлот» на борт людей выше метр восемьдесят не принимает и им нужно двойные места получать. Подъезжает темно-синяя «Лада», из которой выходит Марина Миронова вместе со Светой, своей соседкой по комнате. Она растеряно оглядывается по сторонам. К ней тут же подскакивает Наташа Маркова и аккуратно берет под локоток. Последним из «Лады» выходит Николай, он уверенным шагом подходит к Виктору и обменивается с ним рукопожатием, сразу потом — пожимает руку и Гектору Петровичу.

— Доброе утро. — говорит Николай: — собрались, а?

— Доброе. — соглашается Виктор: — хоть и промозглое. Но, да, собрались. Николай, а я думал, что ты с нами полетишь.

— Не, я тут останусь. — отвечает Николай: — дела…

— Понимаю. — разводит руками Виктор: — ладно, присмотрю за твоей Мариной.

— Надеюсь на тебя. — кивает Николай: — ты уж пригляди. А то она где-то умная-умная, а порой как ребенок себя ведет.

— Гектор Петрович! — раздается возглас, и они оборачиваются. Подъехал Соломон Рудольфович. Он подходит и обменивается быстрыми рукопожатиями со стоящими мужчинами: — здравствуйте, товарищи! А с утра прохладненько, а?

— В обед опять жара будет. Бабье лето. — отвечает ему Гектор Петрович: — вот как одеваться в такую погоду? С утра хоть пальто напяливай, а в обед и в рубашке жарко.

— И не говорите. — кивает Соломон Рудольфович, потирая руки: — ужасно непредсказуемая погодка-то… впрочем надеюсь, что удача будет на нашей стороне, несмотря ни на что. Виктор Борисович, вы же нам результат гарантируете, а?

— Результат гарантировать не могу. — твердо говорит Виктор: — могу гарантировать что выложимся на все сто.

— Вот она современная молодежь, а? — качает головой Соломон Рудольфович, но на его губах играет улыбка: — палец в рот не клади, тут же все по-своему вывернет. Впрочем, если вы все выложитесь полностью, то большего никто и не требует. А я… я вас где-то видел, молодой человек… — прищуривается он в сторону Николая и перебирает пальцами в воздухе: — … погодите… кооператив «Минеральные Воды Гюмри»?

— Вы запомнили, Соломон Рудольфович. — растягивает губы в улыбке Николай.

— У меня фотографическая память на лица. — сообщает довольный собой Соломон Рудольфович. К ним подходит Жанна Владимировна, одетая в серый плащ и бордовую беретку.

— Доброе утро. — говорит она и сразу же берет быка за рога: — Виктор, у меня в медпункте сумка с медикаментами и всем необходимым, тяжелая…

— Понял. — кивает Виктор и обернувшись в сторону — поджимает губу и издает короткий свист. К нему тут же оборачиваются.

— Митяй! Серега! — машет руку Виктор: — помогите Жанне Владимировне с сумками из медпункта!

— Бу сделано! — кивает Митяй: — ван сек!

— Арина! — повышает голос Виктор: — скажи своим архаровцам чтобы помогли сумки в багажное затащить! Валя! Отстань ты от парня уже! — он поворачивается обратно и качает головой.

— Бардак? — сочувственно спрашивает у него Гектор Петрович.

— Бардак. — кивает Виктор и оба начальника довольно хохочут.

— Виктор Борисович! К вам там пришли! — окликает его Наташа Маркова и Виктор оборачивается.

— Извините. — говорит он мужчинам: — я отойду на минуточку.

— Конечно. — говорит Соломон Рудольфович. Гектор Петрович кивает. Виктор отходит в сторону, туда где стоит яркая девушка в темно-синем плаще и такого же цвета шляпке. На шее — яркий, красного цвета шарф. Яркая помада, сапоги на высоком каблуке, небольшая сумочка в руках, кожаные перчатки.

— Альбина, ты, как всегда, выделяешься на фоне серых будней этого города. — говорит Виктор, принимая ее руку: — какими судьбами? Разве ты не должна быть в школе?

— У меня с третьего урока сегодня. — оповещает его Альбина, не торопясь убрать свою руку: — вот и решила тебя проводить. Пожелать удачи в соревнованиях.

— Честно говоря это не мне, это вот им нужно желать. — он кивает в сторону суетящихся у автобуса девушек: — я всего лишь тренер.

— Этим девушкам не нужна удача. — серьезно отвечает Альбина: — у них есть ты. И потом, я их не знаю, на мой взгляд они слишком уж… — она морщит носик: — слишком телесны. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

— Хм? — Виктор прослеживает взгляд Альбины и кивает головой: — пожалуй, что понимаю. Валя! Оставь ты его в покое уже! Он и так красный как вареный рак! Лучше с сумками помогла бы!

— Так я и помогаю, тренер!

— … да и шут с тобой. Так, о чем это мы? — он поворачивается к Альбине.

— О том, что я пришла пожелать тебе удачи, мой рыцарь. — говорит Альбина: — мне тут на днях глаза открыли. На то, что ты меня всегда спасаешь в трудную минуту, а я оказывается неблагодарная.

— Ты это о чем? — не понимает Виктор.

— Знаешь, есть такая шуточка… о чем мечтает красна девица? О том, чтобы пришел добрый молодец и поступил с ней как злой… — Альбина делает шаг навстречу и обнимает Виктора: — удачи тебе там. Как приедешь — заходи. Со щитом или на щите, а то и вовсе без щита — просто заходи. Есть что обсудить. — она разрывает объятья и делает шаг назад, осматривает его с головы до ног и вдруг — стягивает со своей шеи красный шарф. Повязывает шарф ему на рукав.

— Вот. — говорит она, оглядывая своих рук дело: — теперь ты точно мой рыцарь. Постарайся чтобы тебя там твои дикие львицы не сожрали в гостинице. Была бы моя воля повязала бы на тебя пояс верности… но боюсь у тебя в команде такие целеустремленные личности есть что их и замок не удержит. И потом, о какой верности речь? Ты же патологический изменник, Полищук. Ладно, удачи тебе там, Айвенго.

— И тебе не хворать. — говорит ей вслед Виктор. Сбоку его трогают за рукав. Он оборачивается.

— Нарышкина! — говорит он, узнавая свою ученицу: — и девчонки! Ксюша, Инна, Яна — рад вас видеть! Вы в школу не опоздаете?

— Не опоздаем. — упрямо наклоняет голову Лиза Нарышкина: — мы вас проводить пришли.

— Спасибо. Не ожидал, но все равно спасибо. Очень приятно, что не забываете. — кивает Виктор.

— Лиза! — рядом подпрыгивает Лиля Бергштейн: — моя любимая соседка! Как у тебя дела? Пришла нас проводить? Как здорово! Только не забывай хомяка кормить и водичку ему свежую наливай, пожалуйста! Не сразу, а сперва дай чтобы пробежала, а не со ржавчиной, чтобы пробежала и холодненькая была, Ильич холодную любит.

— Ирия Гай! — расцветает Оксана Терехова: — а покажите пожалуйста ногу!

— Ногу?

— Ну… стопу! У вас же шесть пальцев на ноге как у всякой вестерианки?

— Шесть пальцев? Да нет же, у меня пять пальцев. Вот! — Лиля мгновенно стаскивает с ноги кроссовок и выставляет ногу вперед, шевеля пальцами: — считайте!

— Лиля как всегда отзывчива на все просьбы пионеров. — вздыхает Виктор: — как хорошо, что отличительными признаками вестерианок не является третья грудь например… а то бы тут точно простуду схватила.

— А это что такое? — спрашивает Лиза Нарышкина, уперевшись взглядом в повязанный вокруг бицепса Виктора красный шарф: — это же Альбинин шарф?

— Это она повязала как в романе Вальтера Скотта, «Квентин Дорвард». — говорит Яна Баринова: — дамы своим рыцарям на руку повязывали ленты своих цветов. Думаю, что она так Виктора Борисовича подбодрить хотела.

— Вот как. — Лиза ставит свой модный «дипломат» на асфальт, открывает его и извлекает пионерский галстук. Как и все восьмиклассники они уже не носили пионерские галстуки, считая это чем-то несерьезным и даже детским, но так как пока еще не стали комсомольцами, то школа требовала носить эти самые галстуки. На тот случай если у дежурных в школе или у завуча случится вдруг приступ исполнения правил, девочки носили галстуки с собой в портфелях. Чтобы если что — надеть, а не тащится за ним домой.

Лиза извлекает свой пионерский галстук и повязывает Виктору на руку, достает ручку и что-то быстро пишет на нем.

— Вот! — говорит она: — теперь вы, Виктор Борисович, не какой-то там буржуазный рыцарь, а представитель восьмого «А» в далеком Ташкенте!

— Да? — Инна Коломиец подходит ближе и смотрит на повязку в упор, изучая ее: — ты тут написала «с любовью!».

— От всего класса, дура ты Коломиец! — стремительно краснеет Нарышкина.

— А давайте мы все повяжем! — Оксана Терехова достает свой галстук: — чего это Виктор Борисович только твой рыцарь? Мой тоже!

— Верно! — подает голос Яна Баринова: — это вообще буржуазны предрассудки насчет права частной собственности! Виктор Борисович — общий! Принадлежит народу! А я, между прочим, часть народа. Можно сказать лучшая.

— Как ты быстро растешь, Яночка. — вздыхает Виктор: — как ты себя чувствуешь? Ничего не болит? Там у вас скоро медкомиссия будет с одобрения РОНО, ты пожалуйста вместе со всеми пройди, хорошо? И если что болеть будет — сразу говори.

— Как-то вы, Виктор Борисович, неровно к Яне дышите. Любимчиков себе заводите. — говорит Оксана Терехова: — а за мое здоровье ничего спросить не хотите? Или вон Инна Коломиец, у нее в глазах темнеет.

— Да? А что случилось? — Виктор поворачивается к Инне: — и давно это у тебя так?

— Как она целоваться со своим старшеклассником начинает, так и темнеет. — доверительно сообщает Оксана: — ой! Ты чего пинаешься⁈ Виктор Борисович больше нам не учитель, теперь ему можно все про тебя рассказывать!

— Я тебя убью, Ксюха!

— Лучше вон галстук на руку Виктору Борисовичу повяжи, разве не хочешь чтобы он твоим рыцарем был?

— Дура ты Ксюха, Янка же только что сказала что он не частный рыцарь а общественный!

— Может и общественный, но очередь-то должна быть!

— А ну заткнулись, малолетки! — раздается рядом голос и девочки тут же затихают. Подошедшая к ним Валя Федосеева оглядывает их с высоты своего роста и басовито гудит, обращаясь к Виктору: — нужна помощь, тренер? Не достали эти сороки?

— Да не, спасибо, Валь.

— Ну хорошо. Я пришла сказать, что наши сумки все уже затащили, медикаменты и прочее тоже занесли. У нас только Сашка Изьюрева опаздывает, у ее папы машина сломалась, но Соломон Рудольфович за ней свою машину послал, скоро будут.

— Хорошо. — кивает Виктор.

— А насчет вас… — Валя достает откуда-то белый носовой платок и деловито повязывает Виктору на руку: — очередь будете занимать, когда вырастете. Хотя бы до моих размеров.

— Это ж сколько расти-то придется… — скептически замечает Оксана Терехова глядя на рослую Валентину: — я столько не съем.

Тем временем Соломон Рудольфович, Гектор Петрович и Николай продолжали стоять рядом, перекидываясь незначительными фразами и чувствуя ту странную общность, когда вроде ничего не связывает людей, но вот вы стоите вместе и все равно появляется что-то общее.

— Сколько людей пришло проводить команду. — говорит Соломон Рудольфович, кивая на собирающуюся толпу.

— И сколько красивых девушек и женщин пришло проводить одного тренера. — соглашается с ним Гектор Петрович: — а вот эту я знаю. Это же Женечка из бухгалтерии. Из нашей бухгалтерии, между прочим.

— С одной стороны завидно. — говорит Соломон Рудольфович: — а с другой… вон ему сколько всего на руку повязали… так и кровь остановиться может.

— Виктор… умеет. — вздыхает Николай: — это у него само собой получается. Видел я как он с Жанной Владимировной… вроде и усилий никаких не прикладывал.

— Это ж какое здоровье иметь надо. — вздыхает вслед за ним Гектор Петрович: — эх, молодость.

— На то и тренировки. Надеюсь, у него сил на наших девчат хватит. Нам первый матч кровь из носу выиграть нужно.

— Не беспокойтесь, Соломон Рудольфович, он же наш парень, советский. Знает где личная жизнь, а где за родину постараться нужно…