Тренировочный День 9

Глава 10

Глава 10

— И… еще разок. Волокитина, Маслова, Салчакова, Изъюрева, Федосеева, Чамдар, Синицына, Кондрашова, Бергштейн, Миронова и Железнова. Итого одиннадцать. — раздается бормотание Наташи Марковой, она сидит на старом кожаном диване перед журнальным столиком и смотрит на бумаги прямо перед ней: — одиннадцать заявленных. Виктор Борисович, у нас еще три места есть для запасных игроков. Может возьмем кого из запасного состава «сырников»? Из тех, кто стоять на площадке умеет?

— Нет нужды. — отвечает Виктор, быстро пробегая карандашом по тактическим схемам: — из запасного состава никто не играет на уровне, все победы «Красных Соколов» на «Железном Треугольнике» Кондрашова-Синицына-Бергштейн строились. Если у нас основной состав не сыграет, то есть пять запасных, если включать Железнову и шесть — если иметь в виду и тебя.

— Меня? — Маркова отрывает свой взгляд от бумаг и смотрит на Виктора: — но я же помощник тренера теперь!

— Внесем тебя и как запасного игрока — на всякий случай. Итого у нас двенадцать человек. Более чем достаточно. Наличие еще двух запасных погоды уже не сделает. — отвечает Виктор, откидываясь назад в своем кресле и барабаня пальцами по столу: — основные составы будут либо Волокитина-Бергштейн-Салчакова, либо Кондрашова-Синицына-Бергштейн. У нас уязвимость в том, что Лилька всего одна. Она нам в любом составе нужна, она и в своем «Железном Треугольнике» играет как боженька и в связке с Машей и Айгулей тоже зажигает. Если матч затянется, то она выдохнется, станет медленной, придется ее на Маслову менять, а Маслова может работать только со старым составом «Металлурга», с Волокитиной и Салчаковой.

— Вот бы ее размножить. — кивает Наташа Маркова: — только как? Пополам распилить или просто много кормить и ждать чтобы почкованием разделилась? Две Лильки в команде — было бы неплохо!

— Да уж. — перед глазами у Виктора всплыло виденье команды на площадке, где каждый игрок был Лилькой, и он тут же помотал головой, отгоняя дурные мысли. Если их будет несколько на площадке — это еще можно пережить, но несколько таких как Лиля в реальной, обычной жизни рядом — это кошмар и катастрофа, Содом и Гоморра и прочие семь казней египетских. Все в ней было хорошо, она и симпатичная и физически развита и неглупа, но избыток энергии и шило в одном месте постоянно толкали ее на подвиги, приключения и прочие глупости. Из которых она выпутывалась так же как и попадала — всегда на грани, всегда с довольной улыбкой на лице. Вообще ее без улыбки Виктор только раз видел, на площадке, когда против «Крыльев Советов» играли и Железнова ей в лицо со всей дури зарядила, вот тогда на некоторое время он увидел Лилю не улыбающейся и это было… пожалуй, что жутковато. Без улыбки ее лицо уже не казалось таким привлекательным, а ее целеустремленность и упрямство в достижении одной цели — были пугающими. Где-то в голове она поставила себе цель — отплатить Железновой, отплатить втройне — и не успокоилась, пока не довела все до логического конца. Только те, кто не видел Лилю Бергштейн тогда на площадке, могли бы по-прежнему считать ее легкомысленной девочкой-припевочкой. Под внешним слоем легкости и веселья, где-то в глубине Лилькиной души спали монстры и лучше было бы в эту бездну не вглядывается, ведь иначе бездна начнет вглядываться в тебя…

Виктор сглотнул и отогнал от себя виденье шестерых мрачных девушек с внешностью Лили. Это определенно была дурная идея! Даже одна Лиля способна на многое, как хорошее, так и плохое, а уж шестеро… определенно дурная идея.

— Жалко, что у нас только одна Лиля. — говорит он вслух: — но ничего не поделаешь, ограничения материального мира. Как говорил товарищ Ленин, такова реальность, данная нам в ощущение.

— Ленин правда так говорил? — моргает Наташа Маркова: — не помню.

— Маркова, ты теперь помощник тренера. То есть по сути — младший тренер. Вторая после меня, а значит должна знать. Буду тебя учить, как правильно Ленина цитировать. Жизненной мудрости так сказать… — важно заявляет Виктор. Наташа — ерзает на диване, занимая удобную позу и кивает головой.

— Да-да, — говорит она: — например, как жить так, чтобы вечером сперва к Жанне Владимировне на чай зайти, а потом к Салчаковой в гостиничные апартаменты заявиться, а спать отправиться к Лильке, у которой Машка вторую неделю гостит и при этом ни от кого не выхватить по голове. Никакой ревности со стороны… да со всех сторон! Даже Лилька головомойку не устраивает. Это точно что-то знать нужно. Какое-то волшебство, право дело. Научите меня, мастер!

— … кхм. — осторожно кашляет Виктор: — Наташа, ну что ты в самом деле. Это… многие знания — многие печали. Так Владимир Ильич Ленин говорил.

— А, по-моему, Владимир Ильич Ленин говорил «никогда пролетарий не должен спать с медиком своей команды, потому что это буржуазная привычка, позорящая рабочий класс!»

— Вот видишь, Маркова, тебя и учить дурному не надо, ты уже научена. — вздыхает Виктор: — давай лучше к делу. Жанна Владимировна поедет с нами, ты и я. Папа Саши Изьюревой тоже полетит, он за свой счет хочет, но я от Комбината квоту ему пробил, нечего семейный бюджет растрачивать.

— А Железновские? Ее «папа» и пятеро «братиков»? — спрашивает Наташа, делая отметки у себя в блокноте: — они как?

— Интересный феномен эти «Железновские», — говорит Виктор и задумчиво скребет себе подбородок, глядя в потолок: — они ж не работают нигде, а деньги откуда-то есть. Как так возможно в Стране Советов? У нас тут Цой в кочегарке работает, чтобы его тунеядцем не объявили, а «Бортпроводники» «Крыльев Советов» — фанатствуют круглый год! Вот как? Неужели им деньги платят за то, чтобы они ерундой страдали, сопровождая своих кумиров? И… дом они сняли рядом с набережной, недалеко от центра…

— Знаю! «Дворянское гнездо». — кивает Маркова: — и живут там все вместе. Соседи думают, что это съемочная группа или реставраторы.

— И… их можно понять. Обычно такие большие дома просто для проживания не снимают, да и не сдают. Это же культурный объект и историческая ценность, все дела. И, знаешь, если честно, то я бы и для них квоты выбил. Потому что в Ташкенте нам любая помощь пригодится. Выступать в гостях всегда трудно, а уж если правда все то, что про «Автомобилист» говорят, то… — Виктор качает головой.

— Ты же сказала, что мы их сильнее. Объективно. Или ты просто так девчонок поддерживаешь, чтобы не расклеились раньше времени? — поднимает брови Наташа Маркова.

— Нет, я действительно считаю, что мы лучше. Сильнее. Я видел матчи «Автомобилиста», нам с Машей прибалты в гостинице показывали… наши девчонки объективно лучше. Но ты же знаешь, как оно бывает в спорте, не всегда выигрывает лучший или сильнейший. Местное судейство, акклиматизация, мелкие и большие неурядицы, незнакомая площадка, новое место, да мало ли… я не исключаю и прямых провокаций. Так что чем больше вокруг нас своих людей — тем лучше. Свои люди создают некое пространство безопасности, понимаешь? Если кто-то захочет гнилым помидором кинуть, к примеру, то сперва ему придется столкнуться с нашими людьми.

— Жуть. — Маркова передергивает плечами: — это же спорт а не политика! И не война! Не корову проигрываем.

— Как там… война есть продолжение дипломатии, только другими средствами. Так…

— Так говорил Ленин, я уже поняла. — кивает Наташа: — так и чего? Я вношу Железновский гарем в списки? Там у нее говорят молодые красавчики — пальчики оближешь! Ты, Вить, не обижайся, но ты старый уже, а там такие мальчики-конфеточки! Уииии! — Наташа сжимает кулаки, зажмуривает глаза и быстро-быстро топочет ногами по полу. Пропищав свое «Уииии!» она наконец открывает глаза и сталкивается с немигающим взглядом Виктора.

— Ээ… кхм. — говорит она и без нужд поправляет свою юбку, расправляя ее на коленях: — так о чем это я?

— О том, что у Железновой в гареме мальчики-что-то-там-оближешь. А еще «Уиии». — вежливо напоминает ей Виктор.

— Извините. Вырвалось. — говорит Наташа Маркова: — но правда, Виктор Борисович! Почему одним все, а другим ничего? Эта Железнова мелкая еще! Ей восемнадцать в октябре будет, а у нее гарем красавчиков дома! У меня дома только старый кот! И тот кастрированный! Мне, между прочим, почти двадцать пять! У меня личная жизнь должна быть!

— Да я в общем и не возражаю. — говорит Виктор, слегка ошеломленный напором девушки: — личная жизнь так личная жизнь. Ээ… тебе совет нужен?

— Нужен. — твердо говорит Наташа: — только не от тебя. Ты меня дурному научишь, а дурное я уже умею. Мне нужно чтобы как у моей бабушки, чтобы шестьдесят три года вместе и умерли в один день. Правда с разницей в десять лет… деда инфаркт схватил, а бабушка потом другого деда нашла… но это уже совсем другая история. И бабушка говорила, что все шестьдесят три года была с ним счастлива!

— Ну так и ты говори, в чем проблема? — пожимает плечами Виктор: — Наташ, оставляй свои половые драмы за скобками, мы вылетаем послезавтра. Нам еще гостиницу оформлять.

— Физкульт-привет! — в кабинет врывается довольная Лиля Бергштейн: — Витька! А мы с Машей помирились!

— Как помирились, так и поссоритесь. — отвечает Виктор: — тебе чего нужно, стрекоза? Вещи собрала? К поездке готова?

— Я как юный пионер — всегда готова! — лихо выкидывает над головой пионерский салют Лиля: — Вить! У меня разговор есть! Вообще то личный, но Наташка пусть остается, она же не верит что у меня тайны есть, а у меня есть! Я, например у Арины Железновой в особянке была!

— Ух ты! — Наташа вскидывает голову от своих бумаг и у нее загораются глаза: — а правда что там пять горячих парней⁈

— Правда! — кивает Лиля и легко вспархивает на тренерский стол, усаживаясь на нем и закладывая ногу за ногу.

— Осторожнее, у меня тут билеты. — говорит Виктор, прижимая растопыренными пальцами бумажки на столе, чтобы не разлетелись в стороны от неосторожного Лилькиного движения.

— В общем их пять, но все разные. — говорит Лиля: — как по мне так дурость. Если ты завел гарем, то пусть они у тебя будут как гвардейцы — все на подбор! Одного роста, веса и внешности! В одинаковой черной форме и с касками на голове! И чтобы маршировали в ногу! Eins, zwei, drei! — она ловко продирижировала пальчиком в воздухе перед собой: — чтобы орднунг был! Кто там шагает правой⁈ Левой! Левой! Чтобы колоннами перед тобой ходили! Eins, zwei, drei!

— А я и забываю порой что ты у нас немецких корней дивчина… — качает головой Наташа Маркова: — но как причудливо мешается колода… в тебе же немецкого порядка на донышке, а скифской безалаберности — девяносто процентов. Ты, Бергштейн, гремучая смесь невозможных сочетаний. Ладно, выкладывай уже все как есть, Лили Марлен, какие там парни… а то у меня аж чешется узнать!

— Ты бы лучше подняла свою прекрасную попу, потому что ты прямиком на билеты села. — говорит Виктор: — нам вылетать послезавтра, а ты уселась тут.

— А… хорошо! — Лиля чуть поворачивается в сторону, перенося вес на бедро и одну ягодицу: — забирай там все! Вить, а ты на квартирник не пойдешь к Ивановым? Говорят, там какие-то модные музыканты приехали, будут.

— Мы же послезавтра вылетаем. Приедем с Ташкента — пойду по квартирникам. Пока нет. — отвечает Виктор. На квартирник его позвала мама Лермонтивича, хулиганистого мальчишки из третьей школы, Евгения. Про себя Виктор отметил, что мама Лермонтовича была вполне себе ничего, выглядела очень молодо и никак не тянула на свои годы, глядя на нее можно было решить что это студентка третьего курса. Разве что одевалась она не по-студенчески, ну так она и работала в бухгалтерии гормолзавода, все же статус нужно было демонстрировать…

Дверь распахнулась с театральным размахом, и в кабинет ворвалась Арина Железнова. Она двигалась с той особенной, почти наглой уверенностью, какая бывает у очень молодых людей, слишком рано познавших вкус славы. Платиновые волосы — результат дерзкого эксперимента с перекисью, — были собраны в высокий хвост модной резинкой с люрексом. Несколько прядей специально выпущены, чтобы обрамлять лицо с точеными скулами и пронзительными голубыми глазами, в которых читался вызов. Губы блестели ярким, малиновым блеском — несмотря на то, что тренировка только закончилась.

На ней был не стандартный спортивный комплект, а привезенная из ГДР форма «Адидас» — ярко-красная с белыми полосами, облегающая фигуру. Майка с фирменными тремя полосами на плечах, номер «7» выведен современным шрифтом. Шорты короче положенного регламентом — еще один повод для пересудов. На ногах — белоснежные чешские кроссовки «Ботас», которые в Колокамске можно было достать только по большому блату.

На левом запястье поблескивали электронные часы «Монтана» — подарок от федерации за победу на юниорском чемпионате.

— Виктор Борисович! — метнулась было она к тренерскому столу, но на полпути наткнулась на взгляд Лили Бергштейн и остановилась как вкопанная, замерла. Быстро заморгала глазами и осторожно обошла тренерский стол, зайдя со стороны противоположной той, где на краю стола сидела Лиля.

— Виктор Борисович, — повторила она на полтона ниже, косясь на сидящую с независимым видом Лилю: — вы просили зайти…

— Железнова! — кивает Виктор: — что там с твоими… ээ…

— С твоим гаремом. — услужливо подсказывает Наташа Маркова.

— С твоими друзьями. — находится Виктор и грозно смотрит на Маркову. Та — пожимает плечами и возвращается к своему занятию.

— С моими… друзьями? — Железнова смешно морщит лоб: — вы про «бортпроводников», да? А что с ними?

— Вот я как раз и хотел выяснить. — терпеливо объясняет Виктор: — они поедут с нами в Ташкент или нет. А если поедут, то как именно и не нужна ли им помощь…

— Чего? Им? Помощь? — Железнова еще раз морщит лоб: — Виктор Борисович, это же… «бортпроводники». Что с ними сделается.

— Погоди-ка… — Виктор смотрит на девушку: — так ты не знаешь, поеду они или нет?

— Конечно поедут. — пожимает плечами Арина: — эти надоедалы всегда едут.

— Но в Ташкенте не матч «Крыльев Советов», там будет встреча «Автомобилист» — «Стальные Птицы». Они же «бортпроводники», то есть фанаты «Крыльев Советов», вот я и спросил… — Виктор внимательно смотрит на Арину Железнову.

— Да какая разница. Они за мной повсюду таскаются. — отмахивается Железнова: — Виктор Борисович, а массажиста в команде еще нет? А у вас свободное время есть? У меня на бицепсе левого бедра, чуть выше верхней трети — зажим. Надо промассировать…

— Вот и попросила бы свой гарем. — ворчит себе под нос Маркова: — у тебя там народу много, на каждый бицепс по два-три человека будет.

— Погоди, Арина. То есть ты хочешь сказать, что эти твои друзья — они все время за тобой катаются? Так это получается не «бортпроводники», не фанаты «Крылышек», это твои личные фанаты. — говорит Виктор: — но вы же живете все вместе. Тебе… ну, я не знаю… тебе безопасно? С тобой все в порядке?

— Не живем мы вместе. — закатывает глаза Железнова: — мы с папой в особняке живем, а они в подвале. Ну как элои и морлоки из Герберта Уэллса!

— У Герберта Уэллса морлоки, между прочим, кушают элоев. — говорит Виктор: — ситуация у тебя, конечно, странная. Я бы хотел с твоим отцом поговорить насчет этого, когда ему будет удобно зайти?

— А вы мне говорите, я ему все передам.

— Нет, так не годится, Арина, ты у нас почти взрослая уже, но пока еще он твой опекун.

— Да он все равно сделает как я скажу. И нашли насчет кого переживать, насчет «бортпроводников»!

— Они все равно люди, Арина. Вот они поедут с нами — на чем? Откуда билеты достанут, где будут жить, чем питаться, им билеты на стадион нужны и…

— Вить, ты время не трать. — говорит с места Маркова: — ты ей в глаза посмотри, видно же что там ветер свистит и перекати-поле гоняет по пустырю. Ей в одно ухо дунь — из другого пыль вылетит. Она этих своих фанатов за людей не считает, они ей чемоданы носят и восхищаются издалека, вот и все. С какого перепугу она будет за них думать… а кроме того я уверена, что у них все решено было еще с того момента как жеребьевка прошла. И билеты куплены и места забронированы. Блин, и за что тебе Аринка такое счастье!

— Какое счастье? — не понимает Железнова.

— У тебя пятеро горячих парней рядышком, которые в тебя влюблены! Да при этом они еще откуда-то деньги достают, вон насчет дома твоего договорились, везде пролезут и все найдут. Это ж… ну как Лилька только пятеро! А мы сегодня только насчет ее размножения говорили!

— Вы говорили насчет размножения? — Железнова подается чуть назад и осматривает комнату: — вы втроем? Размножение? То есть… Виктор Борисович!

— А? Да, говорили. Но потом я решил, что это глупая идея. — говорит Виктор: — слишком много хорошего тоже плохо.

— Кстати о размножении! — поднимает палец Лиля Бергштейн: — ты мне напомнил, Вить. Ко мне тут Синицына подходила…