Тренировочный День 9

Глава 14

Глава 14

Огромный зал на восемьсот мест зиял пустотой. Построенный в эпоху сталинского ампира, он был рассчитан на торжества иного масштаба — партийные собрания, чествования передовиков, праздничные концерты. Сейчас же в третьем ряду правого сектора сидела лишь горстка людей — двенадцать девушек в спортивных костюмах и трое в гражданском.

Косые лучи сентябрьского солнца пробивались через высокие окна левой стены, прочерчивая в пыльном воздухе золотистые диагонали. В этом свете особенно заметной становилась потертость бархатной обивки кресел — темно-красной, местами выцветшей до розоватого. Ряды пустых сидений уходили в полумрак, создавая ощущение театра после спектакля.

Хрустальная люстра под потолком — массивная звезда с пятью лучами — висела на цепях, похожих на якорные. Треть лампочек не горела, отчего узор света на паркете получался неровным, с проплешинами. Сам паркет, некогда блестящий, потускнел и местами вздулся — следы протечек с крыши во время редких, но сильных ташкентских ливней.

Стены, выкрашенные в типовой институционально-зеленый цвет, хранили следы времени: потеки от той же крыши, выцветшие прямоугольники от снятых стендов, трещины в штукатурке, похожие на реки на карте. Справа висело огромное панно — «Покорители неба» — где мускулистые рабочие в синих робах собирали серебристый самолет под бдительным взором Ленина, парящего в облаках. Краски поблекли, и Ленин казался призрачным, полупрозрачным.

Сцена пустовала. На длинном столе президиума пылилась красная скатерть с золотой бахромой, съехавшая набок и открывавшая ободранный край столешницы. Пять стульев за столом стояли под разными углами, словно их обитатели встали и ушли посреди заседания. Трибуна с микрофоном «Октава» одиноко возвышалась в центре, провод от микрофона змеился по сцене к кулисам.

Над сценой — обязательная галерея портретов. Черненко в центре, с траурной лентой, которую забыли снять с марта. Лента выцвела и обвисла, придавая портрету вид заброшенности. По бокам — Усманходжаев и директор завода, оба в одинаковых темных костюмах, с одинаковыми официальными улыбками. Между портретами — растяжка из красного кумача: «Спорт — путь к здоровью и трудовым победам!», буквы местами осыпались, особенно в слове «победам».

Тяжелый бордовый занавес позади сцены висел неровными складками. В нескольких местах ткань прохудилась, и сквозь дыры пробивался свет из окна закулисного помещения. Внизу занавеса виднелись следы от ног — его часто отодвигали, чтобы вынести на сцену декорации.

В воздухе висела смесь запахов: машинное масло, въевшееся в стены за десятилетия соседства с цехами, пыль от бархатных кресел, слабый аромат хлорки от недавней уборки, который не мог перебить основной букет. Через приоткрытую дверь тянуло запахом гари — где-то на территории завода жгли осенние листья.

Часы над сценой — большие круглые «Электроника» с белым циферблатом — показывали 18:47. Секундная стрелка двигалась рывками, и каждый ее скачок сопровождался тихим щелчком, который в пустом зале звучал как метроном.

Через окна был виден кусок заводского двора: край корпуса номер семь с облупившейся надписью «Ударный цех социалистического соревнования», ряд пирамидальных тополей вдоль забора, дальше — крыши частного сектора и горы на горизонте, подернутые вечерней дымкой.

В правом углу зала, у окна, стоял бюст Чкалова на мраморном постаменте. Гипсовый летчик смотрел куда-то вдаль, поверх голов несуществующей толпы. У подножия постамента — засохший букет гвоздик в граненой вазе, оставшийся с какого-то давнего мероприятия.

Вся эта громада пространства, рассчитанная на сотни людей, делала группку из пятнадцати человек почти невидимой — как если бы они были случайными посетителями, забредшими в закрытый музей.

И обычно акустика зала превращала каждый звук в событие, особенно то, что происходило на сцене и рядом с ней, потому посетители старались говорить чуть тише, чтобы их голос не разносился по всему помещению. Но не сегодня. Несмотря на то, что в зале сидел десяток с лишним человек, шум от них стоял такой, как будто их тут было сотни. Девушки из команды Ташкентского «Автомобилиста» говорили все разом, перебивая друг друга, делясь впечатлениями и новостями.

— … давайте чуть потише! — повышает голос помощник тренера, поднимая ладонь: — сейчас начнем собрание! Вот только Борис Михайлович придет и сразу начнем!

— Рустам Джалилович! Капитана тоже нет! — тянет руку с места доигровщица Зульфия Рахимова: — давайте ее тоже дождемся! Как без капитана?

— Дождемся. — обещает помощник тренера: — они сейчас вместе разговаривают как раз. О будущем матче.

— А чего тут рассусоливать? — откликается Надежда Воронова, нападающая родом из Сибири, приехавшая в свое время по распределению в солнечный Ташкент: — чего раздумывать? Будет матч и все. Мы выиграем. Кто они такие? Какая-то команда из провинции, у них дебютный матч в первой лиге. — девушка откидывается на спинку кресла и машет рукой: — нашли, о чем рассуждать. Лучше бы про Рахимову поговорили… с кем она вчера у общаги стояла.

— Надя! — оборачивается Зульфия: — nima deyapsiz! Ты о чем вообще… не было ничего. Давай лучше о матче поговорим. Ты что не слышала? Они — сильные! Говорят, что «Крылья Советов» в товарищеском матче победили. И что у них своя, особая, секретная методика тренировок.

— В спорте не бывает чудес. — откликается на эти слова Светлана Пак, связующая из местных корейцев: — не бывает секретных тренировок и особых методов это все ненаучно. И у нас лучшие тренера. Борис Михайлович и Рустам Джалилович.

— И Валентина Петровна! — вставляет Ольга Семенова: — не забываем про тетю Валю!

— Я еще молодая для того, чтобы меня тетей называли. — откликается Валентина Петровна, женщина средних лет в очках и с тугим пучком волос на затылке: — но все равно спасибо, Оля, что не забыла.

— Не бывает в спорте чудес… а «Уралочка»? — говорит Зульфия: — «Уралочка» как же? Почти пять побед подряд на чемпионате страны, в высшей лиге! А были — никому не известная команда из Свердловска! Тоже вот так выскочили! — она щелкает пальцами, показывая, как именно выскочили: — не помните, что ли?

— «Уралочка» это статистическая погрешность. И скопление многих факторов в одном месте. Тут и талантливые игроки, прежде не выступавшие на таком уровне и тренерский состав, да и повезло им, чего уж там… — откликается Надежда Воронова с места: — феномен «Уралочки» уже по винтику разобрали, ты чего, Рахимова?

— А вдруг тут тоже статистическая погрешность? — не сдается девушка, блестя черными глазами: — я беспокоюсь! Нам надо в высшую лигу выходить, у нас в этом году планы на бой с Ленинградом и Ригой, а тут раз! И вылетим с турнира! То-то позору не оберемся!

— За этот позор ты переживаешь… — мурлычет Надежда Воронова: — а вот с кем ты вчера у общаги встречалась…

— Надя! Не перестанешь — расскажу, что ты стихи по ночам пишешь! И даже прочитаю парочку! — не выдерживает Зульфия: — вслух! С выражением!

— Неужели опять с тренером футболистов? Он же женатый. — говорит Валентина Петровна от сцены: — Зульфия! Тренерский состав не одобряет… вот этого всего. У тебя показатели падают. Ладно еще что это аморально и что у тебя неприятности могут быть по партийной линии, но у тебя показатели падают.

— А Воронова стихи пишет! Стремные! Про победу коммунизма и города на Марсе!

— Так. — проносится голос по залу и все сразу же затихают. Вниз спускается Гульнара Каримова, бессменный капитан «Автомобилиста». Вслед за ней спускается и Борис Михайлович Левченко, старший тренер команды.

— Спасибо, Гульнара. — говорит Борис Михайлович и встает перед командой. Позади него, почти на высоту роста возвышается сцена актового зала. Он делает шаг назад и упирается в край сцены спиной. Оглядывает всех присутствующих. В зале царит тишина.

— Они прилетели. Два часа назад приземлились в аэропорту. — говорит он, подаваясь чуть вперед: — все же в курсе что у нас матч со «Стальными Птицами» из Колокамска. Да, матч домашний, но это не значит, что нужно расслабляться. Даже если бы нам в жеребьёвке школьная команда из улуса Рахимовой попалась бы — все равно нельзя расслабляться. Тем более что… — он переглядывается со своими помощниками и снова поворачивается к команде: — тем более что соперник может быть весьма и весьма непрост.

— Как это? — спрашивает с места Надежда Воронова: — как непрост?

— Все вы слышали что про них говорят, — продолжает Борис Михайлович: — что они якобы с «Крыльями Советов» товарищеский матч сыграли и выиграли. Я уточнил, не выиграли.

— Так и знала… — бормочет себе под нос Воронова.

— Но и не проиграли! — повышает голос Борис Михайлович: — сыграли вничью, чтобы игроков не травмировать.

— Не бывает в волейболе ничьей! — встает с места Светлана Пак.

— Это товарищеский матч, а не рейтинговый. Это скорее не ничья, а просто разошлись бортами, чтобы до стыда не доводить. — объясняет старший тренер: — «Крылья Советов» и Сабина Казиева увидели, что если так дальше продолжать, то они могут и проиграть. Потому вывели на дипломатическую «ничью». Понимаете мою мысль?

— Если Сабина Казиева в них угрозу увидела… — Воронова как-то подбирается в своем кресле: — то действительно могут быть непростыми.

— Да. — кивает старший тренер: — но не только в этом дело. Казиева им в основной состав добавила своего игрока, некую Арину Железнову. Слышали?

— Кто такая? — хмурится Зульфия Рахимова: — не слышала…

— Железнова, Железнова… что-то знакомое.

— Э-это… про нее в журнале писали. «Советский Спорт»… — раздается тихий голос с места.

— Малика! — веселится Воронова: — ты решила голос подать! Что ты говоришь? В каком журнале?

— «С-советский спорт»! — краснеет невысокая девушка, вжимаясь в свое кресло: — х-хватит меня дразнить!

— Правда, Надька, отстань от Малики. — подает голос Гульнара и все замолкают: — и она права, Арина Железнова это же открытие этого года в лиге юниоров. Так называемая «гений грядущих поколений», не помните?

— Неа… — мотает головой Зульфия: — не помню.

— Не следите вы за юниорами. — качает головой Борис Михайлович: — впрочем ладно. Давайте я расскажу. Арина Железнова, девочке всего семнадцать лет, а она уже свою команду в одиночку на пьедестал первенства страны вытащила. За волосы. Я на финале чемпионата как раз в Москве был, решил зайти посмотреть. Девчонка талантлива, даже слишком… думаю никто из нас не смог бы команду в одного тащить… быстрая и тактически грамотная. Гениальная… ну тут, пожалуй, перегиб, журналистам лишь бы сенсацию найти, в финале ей здорово повезло что соперники расслабились раньше времени, но тем не менее.

— Гений поколения? — скептически отзывается со своего места Надежда Воронова: — ну-ну. У нас вон Малика есть! И Зульфия! И Светка Пак! Мы «Автомобилисты».

— И потому у нас нет права проигрывать. — кивает Борис Михайлович.

— А что там за история с секретными тренировками? — спрашивает Зульфия, вставая с места: — я слышала, что запретные методики их тренер использует.

— Враки это все. — авторитетно говорит Борис Михайлович: — а ты, Рахимова на дешевые сенсации как муха на мед. Ну что ты в самом деле, ты же комсомолка! Нет никаких запрещенных методов тренировок.

В этот момент где-то наверху, на задних рядах актового зала хлопает дверь и появляется человек в синей спецовке.

— Борис Михайлович! — машет он рукой с верхних рядов: — вас руководство завода вызывает!

— Да что ты будешь делать. — расстраивается старший тренер: — нашли время. Ладно, Рустам. — он поворачивается к своему помощнику: — принимай бразды правления. Я ненадолго. — и старший тренер начинает восхождение наверх, к выходу.

— Так о чем речь? — теряется помощник тренера: — о чем говорили-то?

— О секретных тренировках. Зульфия наша себе надумала что там секретное все. — с удовольствием говорит Надежда Воронова: — сорока ей на хвосте принесла.

— И ничего не придумала! — обижается Зульфия: — я все из самого надежного источника знаю! И методики не секретные, а запретные, Воронова! Между прочим, давно известные, но запрещенные в СССР! Метод управляемого гормонального всплеска, а если попросту, то…

— Это все неправда! — поспешно вставляет Валентина Петровна: — неправда и все тут! А даже если бы и было правдой, то советские люди на такое не пойдут! Это же… разврат! Ради спортивных побед на стыдобищу такую пойти! Никогда советские спортсменки на такое не согласятся, это только у них, на буржуазном Западе такое возможно! Где эксплуатация человека человеком и у обычных спортсменок никаких прав нет, особенно у чернокожих и бедных!

— Ого. — говорит Воронова: — получается, что есть какая-то технология? И… в чем она заключается? Если за победу, то советская спортсменка на все должна пойти, кроме как Родину продать… но я так понимаю, что продажи Родины не требуется? Чего там стыдного?

— Н-наверное занимаются голышом? — предполагает Малика и стремительно краснеет, увидев, что все к ней повернулись: — н-но я не знаю точно!

— Голышом заниматься… имеет смысл. — кивает Воронова: — меньше одежды, тело свободней себя чувствует… кислорода больше получает? Правда сиськи будут трястись при прыжках. У кого большие — могут и по лицу заехать.

— Чушь не порите. — говорит Гульнара: — обычная методика стимуляции гормонального всплеска искусственным способом. За день до нужной даты соревнования спортсменки вступают в половую связь со специально подготовленными людьми. При условии, что все проведено качественно и в нужных объемах — в день матча у них происходит гормональный выброс.

— Чего⁈ Правда, что ли? Ого, на что только люди не пойдут чтобы у нас выиграть! — Воронова качает головой: — ладно, беру свои слова обратно, на такое я пойти не могу. Даже ради победы.

— Вот! — повышает голос Валентина Петровна: — а теперь представь себе, Воронова, как капиталисты угнетают бедных чернокожих спортсменок, вынуждая их заниматься… этим! Перед каждым соревнованием!

— Да и… ладно. — пожимает плечами Зульфия: — если еще и специально подготовленный человек, то чего бы и нет? Ради команды-то…

— Рахимова!

— А что Рахимова? Это же такая же история, как и с ранней беременностью в спорте, помните был скандал? За допинг посчитали, а потом выяснилось, что девушка просто беременна была на ранней стадии, там гормонов куча выделилась… правда специально это не сделаешь, там же потом рожать придется. А если без последствий…

— А кого готовить будем? — задается вопросом Воронова: — Бориса Михайловича? Он же старый уже… получается остается только Рустам?

— Валентина Петровна только же сказала, что нет никакой методики. — быстро находится Рустам: — но если вдуматься… мои люди говорят, что кроме команды там еще почти десяток каких-то парней прилетел, вместе с ними. И они слишком молодые…

— Вот оно что. Вот он секрет успеха новой команды. — кивает Воронова, откидываясь в кресле.

— Впрочем говорят, что все они — парни этой самой Арины Железновой.

— Так вот в чем секрет «гения грядущих поколений»! — понятливо кивает девушка: — получается, чем больше — тем лучше! Хм…

— Воронова. Чушь не пори, дурью не майся, — откликается Гульнара Каримова: — какие-такие методики. Только попробуйте мне на поле расслабится и спустя рукава играть — удавлю лично. Я в этом году твердо решила в высшую лигу пробиться. Пак, Рахимова, Воронова, Усманова, Ахмедова, Семенова! Вы меня слышали? Не вздумайте мне проиграть!

— Ну… так если подумать… если эти методики работают, то не зря получается Зульфия со своим женатиком вчера встречалась. Сегодня получается тоже ей встречаться нужно. И завтра.

— Надя!

— Мне бы кого найти… быстро только. Рустам Джалилович?

— Я женатый человек, Воронова!

— Да я так, узнать может у вас знакомые есть…

— Нелегко нам в этом матче придется… — вздыхает Рустам Джалилович, помощник старшего тренера, стараясь не встречаться взглядом с Надеждой Вороновой.