Товарищ "Чума"#10

Глава 14

Конечно, ничего хорошего мы доложить в своё оправдание товарищу Сталину так и не смогли. Да и какие могут быть оправдания, когда за один день погибли, или пропали без вести все, кто был с нами так или иначе связан. Сотрудники НКВД, охранявшие базу и курган. Учёные, работавшие в этом древнем могильнике. Специалисты разного профиля…

Много людей, которых я не смог защитить от опасности… Да нам даже Тома едва удалось отбить от монстра и сохранить ему жизнь. Если бы мы немного опоздали, то неунывающий шотландец, так и не изменивший своей привычке одеваться самым нелепейшим образом, тоже отправился бы на перерождение к Колесу Сансары.

Был лишь единственный плюс после всей этой чудовищной трагедии — Бажену Вячеславовичу удалось подобрать такой режим своей установки, что никакому демону к ней не подобраться во время её работы. Установку в срочном порядке демонтировали и перевезли в Кремль, для защиты первых лиц государства. Мало ли, какие еще идеи забрезжат в безумной голове Раава.

Следующие дни прошли в напряжённой работе. Пока профессор Трефилов настраивал свою машину в подземном бункере Кремля, мы с Ваней и Фроловым готовили отчёт для товарища Сталина. Скупые, выверенные фразы, за которыми скрывалась невероятная правда: один из демонов Хаоса с большой долей вероятности продолжит свои нападения, и неизвестно, когда ждать следующего удара.

На стол Верховному Главнокомандующему лёг сухой, почти технический документ — без лишних эмоций, только факты. Но когда мы стояли в кабинете, чувствуя на себе тяжёлый взгляд вождя, воздух словно сгустился.

— Значит, устройство профессора Трефилова — единственное, что сможет гарантировать нам защиту от этой… нечисти? — медленно произнёс Сталин, попыхивая трубкой.

— Так точно, товарищ Сталин, — ответил Фролов, вытягиваясь по струнке. — Его установка создаёт какое-то магнитное излучение, которое этот демон не может преодолеть.

— Еще сила отца Евлампия губительно воздействовала на существо Хаоса, — напомнил я.

— Божественная Благодать… — задумчиво произнёс Сталин. — Я помню об этом. Но отец Евлампий до сих пор нэ вернулся из Патриархии… Так что позиция Церкви до сих пор не ясна…

Тишина в кабинете стала еще тяжелее. Казалось, даже часы на стене замедлили свой ход под ледяным взглядом вождя.

— Жаль. Священники могли бы оказать нам неоценимую помощь в борьбе с дэмонами… — Сталин тяжело вздохнул и нахмурился.

— Товарищ Сталин, — осторожно начал Ваня, — если демон действительно продолжит нападения, то нам нужно как можно скорее разработать тактику противодействия. Профессор Трефилов считает, что его установку можно модернизировать для более широкого применения, но… ему потребуется время.

— А вот времени, товарищи, у нас нет! — резко произнёс Иосиф Виссарионович, выдержав паузу. — Хаос в лице этого демона, как вы сами говорите, не выбирает время и место, — вождь сделал еще одну затяжку, шумно выпустив дым в потолок. — Мы нэ можем позволить себе роскошь надеяться, что проблема решится сама собой. — Есть ли у нас хоть какие-то предположения о том, где он может появиться в следующий раз? — спросил Сталин, словно читая мои мысли.

Мои соратники переглянулись. Никто не хотел говорить первым.

— Пока нет, — наконец признался Фролов. — Но…

— Он охотится за мной, товарищ Сталин, — произнёс я. — Ему нужно оружие — «Гнев Господень». А все жертвы — лишь следствие этой охоты…

— Его можно как-то уничтожить? — спросил вождь, уставившись на меня тяжелым взглядом.

— Не знаю, Иосиф Виссарионович, — честно ответил я, мотнув головой. — Возможно, церковники имеют об этом хоть какое-то представление.

Товарищ Сталин молчал несколько секунд, обдумывая сложившуюся ситуацию. Его лицо, обычно непроницаемое, словно высеченное из гранита, теперь выражало нечто большее — тревогу, скрытую, но ощутимую. Наконец, вождь взглянул на меня, и его глаза блеснули. Но в них теперь была не тревога, а расчёт, холодный и жестокий.

— Нам нужно пэрэхватить инициативу, товарищи силовики! — сказал он. — И срочно разработать мэры противодействия! Ищите любую информацию об этом демоне и способ, как нам его одолеть! Товарищ Берия тоже подключился и уже работает над этим вопросом…

— Товарищ Сталин, — взял слово Фролов, — разрешите? Я предлагаю усилить охрану ключевых объектов. Сейчас профессор Трефилов монтирует своё устройство в Кремле… это, если демон решит нанести удар прямо сюда…

— И что вы предлагаете, товарищ Фролов?

— Бажен Вячеславович обмолвился, что можно попытаться создать индивидуальный прибор, препятствующий разрыву пространства… Но нехватка специалистов…

— Только где же их взять? — с иронической усмешкой произнес Иосиф Виссарионович.

— Да нам хотя бы толковых физиков полдюжины, а профессор Трефилов их обучит… Или, хотя бы электриков высокого класса…

— Да где же я вам толковых-то найду? — развел руками вождь. — Большинство на фронте…

— Товарищ Сталин, а если среди осужденных поискать? — вмешался я в разговор, памятуя, сколько учёного народа находилось сейчас в местах не столь отдалённых. — Думаю, людей с достаточной квалификацией там хватает.

— Хорошо, — кивнул вождь, — задэйствуйте и этот контингэнт.

— Есть, товарищ Сталин, — ответил я, чувствуя, как на плечах ложится ещё один груз — ответственности.

— А вы, товарищ старший лейтенант, — Иосиф Виссарионович посмотрел на Ваню, — отвечаете за профессора Трефилова головой! И — перенимайте его опыт. Насколько мне известно, вы до войны были его учеником и участвовали в разработке опытного варианта его устройства.

— Так точно, товарищ Сталин! — ответил Чумаков, подскочив на ноги.

— Теперь — это ваша основная задача! Лучше вас профессора не поймёт никто… — Сталин задумался, а в кабинете снова повисла тишина, но теперь она была другой — не такой напряжённой. — А теперь за работу! — наконец произнёс Иосиф Виссарионович. — И помните: каждый из вас — не просто офицер или учёный. Вы — последняя линия защиты нашего Отечества… А, возможно, и всего мира.

Выходя из кабинета вождя, мы все ощущали тяжесть сверхзадач, упавших на наши плечи. Мне даже не надо было заглядывать в мысли моих товарищей, чтобы это понять. В коридорах Кремля царила привычная для этого места напряжённость — усиленная охрана и проверки у каждого поворота.

— Слушай, — остановил меня Ваня, когда мы уже подошли к выходу, — а ты уверен, что правильно поступил, предложив использовать осуждённых специалистов? Там же не только… — Чумаков замялся, стараясь подобрать нейтральное определение. — Случайно оступившиеся…

— Скажи прямо, Ваня — невиновные… И таких людей там хватает! — Рубанул я правду-матку.

— Ладно, согласен! — скрипнул зубами Чумаков. — Но есть же еще и откровенные враги народа!

— Ваня, — укоризненно взглянул я на него, — в условиях, когда демон может в любую минуту появиться где угодно, мы не можем позволить себе роскошь быть привередливыми. Если мы найдем за решёткой тех, кто поможет нам спасти страну — мы ихоттуда вытащим. Ну, и во-вторых — мы с тобой тоже не пальцем деланые, кто враг, а кто друг сможем разобраться. В этом ты уж мне поможешь!

— Ты прав… — со вздохом произнес Ваня. — Просто… знаешь, как-то не по-марксистски это всё, не по-ленински. Использовать уголовников для спасения социализма.

— Маркс думаю, был бы безмерно рад, если бы его советы помогли победить нашего настоящего врага — Хаос, — усмехнулся я. — А не пересчитывать по пальцам классовые различия в условиях, когда реальность сама по себе начинает «таять» и сходить с ума.

Мы вышли на улицу. Москва шумела вокруг своей, уже ставшей привычной жизнью на военном положении. Люди спешили по своим делам, не подозревая, что на пороге стоит еще одна угроза, куда страшнее фашистов и способная стереть в прах целый мир.

— Куда теперь? — спросил Фролов, идя следом.

— Нам с тобой, Лазарь Селивёрстович, нужно наведаться к товарищу Берии, — сказал я. — Поднять информацию по учёной братии за решёткой, да и шарашки[1] проверить.

— А что мне? — спросил Ваня. — С вами или к профессору Трефилову?

А ты, Ваня — однозначно к профессору, — ответил я. — Ты же слышал распоряжением Иосифа Виссарионовича?

Чумаков кивнул:

— Так точно.

— Теперь ты — официальная тень Бажена Вячеславовича, — усмехнулся я. — Ты должен знать и уметь столько же, сколько он сам!

— Да это же нереально! — возмутился Ваня.

— А я тут причём? — фыркнул я. — Учись, товарищ Студент! Выполнять!

— Слушаюсь, товарищ Чума, — как-то без энтузиазма отозвался Чумаков. Оно и понятно: кому сейчас легко?

— И постарайтесь выяснить, можно ли как-то усилить защитное поле установки? В идеале, можно ли им накрыть весь город? И про индивидуальную защиту не забудьте!

Мы разошлись — я с Лазарем Селивёрстовичем направился к зданию НКВД, а Ваня в подвалы Кремля, где разместили установку профессора, и обосновался он сам, устроив лабораторию. В приемной Берии нас встретили с неожиданной учтивостью. Наверное, сам вождь уже дал соответствующие указания.

Сам Лаврентий Павлович сидел за своим массивным столом, перед ним лежала стопка пожелтевших документов.

— Товарищ Чума, — поднял он глаза от бумаги, — товарищ Фролов. Рад, что вы пришли. Присаживайтесь. Мои специалисты раскопали кое-что в старых царских архивах, что может вас заинтересовать…

Лаврентий Павлович подвинул ко мне один ветхий листочек.

— Это что? — спросил я, беря в руки хрупкий пергамент.

— Документ один, старый, — ответил Берия, но я это и так уже понял. — Очень старый — 15-ый век. Датирован временем правления Бориса Годунова. Однако, если быть точным, писец-монах переписывал эти записи из еще более древних летописей — времен Василия II Темного и Ивана III.

— И что в нем написано? — полюбопытствовал Фролов, заглядывая мне через плечо. — Тю! Да тут глаза сломаешь и хрен чего разберёшь! — воскликнул Лазарь Селивёрстович, взглянув на витиеватые строчки древнего письма, практически не имеющие разрядки между отдельными словами.

Однако я совершенно без труда разобрал, что в них содержалось:

'В лето 6978-ое от сотворения мира, в месяц генварь, явилося на русской земле нечисть великая. Именуется быть оне — Раав, еже есть Старейший из бесов. Быше древнее даже Падшего Сатаниила, Отца лжи и коварства. И взыскать его невозможно и убить… Еже рушит тот демон весь мир, на потеху Великой Первородной Тьме — Вселенскому Хаосу.

— Иван Третий столкнулся с Раавом? — прошептал Фролов.

— Судя по записям — да, — ответил я на его вопрос. — Летописец описывает группу итальянцев — фрязинов[2], как их тогда называли в Москве и ее окрестностях, которые просто испарялись, оставляя после себя лишь странные черные пятна на земле.

— Очень похоже, — кивнул головой Фролов, вспомнив подобные же пятна, обнаруженные нами на опустевшей базе.

— Царь Иван, просил митрополита Московского и всея Руси Филиппа, — продолжил я чтение древнего документа, — если да изыщет он средства против нечисти сей. И обретения быша святые силы преподобного инока Фомы, иже в бытности был избран Господем, да будет охранять веру в граде Московском в часы великой скорби. И силою святой Божьей Благодати спроважена будет нечисть в недра земных, но не уничтожена.

— Но не уничтожена… — эхом повторил мои слова Лазарь Селивёрстович.

— Не уничтожена, но «спроважена» обратно преподобным иноком Фомой, — обратил я внимание своих соратников на слова летописи. — И он, похоже, обладал схожими возможностями с нашим отцом Евлампием… — рассуждал я. — Божественная Благодать! Кстати, Лаврентий Павлович, от отца Евлампия до сих пор нет вестей?

— Нет, никаких, — покачал головой нарком. — Товарищ Сталин строго-настрого наказал не вмешиваться в это дело — пусть сами разбираются… Но, если и завтра от него не будет вестей… Ладно, не будем пока об этом… Хотя, как мы видим из этих архивных сведений, помощь церковников нам очень нужна.

Берия взял со стола очередной документ и передал мне:

— Здесь переписка Екатерины II с одним из ее фаворитов — графом Орловым. В 1764-ом году Екатерина написала: «Черная тень идет по ночам, и никто не в силах остановить ее. Говорят, что это возвращение того, кого зовут Раавом». Здесь же упоминается древнее пророчество: «Когда вернется Старейший, да поднимется стража Веры. И да явится оружие Господне, что в силе сокрушить и Тьму, и Свет. Да покоится Страж до часа великого пробуждения. Ибо тогда, когда Тьма вернется, да встанет он во славе Божией».

— Возможно, что оружие — это Гнев Господень… — предположил я. — А возможно, и нет. Это должна быть сила способная уничтожить не только демона, но и всё вокруг. И нас в том числе…

Но вот со стражей Веры и с самим Стражем пока были сплошные непонятки — у меня даже предположений не было что это или кто это. Может быть, церковники помогут нам с этим разобраться, если согласятся на сотрудничество с Советской властью. Сотни, а, возможно, и тысячи, и миллионы лет продолжается эта битва между Хаосом и Порядком. И теперь все мы — ее участники.

На улице основательно похолодало, когда мы покинули унылое и серое здание на Лубянке. Казалось, что сама осень почувствовала тревогу, нависшую над Москвой, и старалась поскорее сбросить бразды правления в руки неумолимо подступающей зиме и исчезнуть до лучших времен. Но мы исчезнуть до лучших времён не могли.

— Странно, — произнёс Лазарь Селивёрстович, закуривая на свежем воздухе, — что Церковь не забила тревогу раньше… Я думаю, что им всё должно быть известно.

— Или они сами ещё не всё до конца понимают, — ответил я. — Или боятся. Помнится, отец Евлампий тоже не спешил делиться с нами подобной информацией… Пока не припекло

— Интересно, какое решение будет принято? И что, если отец Евлапий не вернётся…

Он не закончил фразу, но я и без этого понял его мысль. Без священника, обладающего Божественной Благодатью, и без чёткого понимания, кто или что такое «страж Веры», мы остаёмся почти беззащитны перед лицом древнего демона. Ведь неизвестно, возможно ли уничтожить его «Гневом»?

Установка Трефилова — это лишь временное прикрытие. А нам нужен настоящий прорыв. Ну, и нам надо копать инфу в этом направлении. Архивы, метрики, донесения Охранного корпуса, реквизированные церковные архивы… Всё, что связано с предыдущими проявлениями Хаоса.

— А если «Страж» — это не человек? — неожиданно спросил Фролов. — А некий объект? Артефакт?

Я задумался. Это объяснило бы, почему его местонахождение неизвестно, и почему он «ждёт пробуждения». Артефакты не обнаружены, но могут быть спрятаны.

— В любом случае, — сказал я, — если он существует, нам нужно найти его раньше, чем его найдёт Раав.

[1] Шара́шка (также шара́жка, шара́га от «шарашкина контора») — разговорное название НИИ и КБ тюремного типа, подчинённых НКВД/МВД СССР, в которых работали осуждённые учёные, инженеры и техники. Официально использовались наименования особое техническое бюро ОГПУ (НКВД, МВД СССР), центральное конструкторское бюро, особые конструкторские технологические бюро, особые конструкторские бюро.

Через шарашки прошли многие выдающиеся советские учёные и конструкторы. Основным направлением ОТБ была разработка военной и специальной (используемой спецслужбами) техники. Множество новых моделей военной техники и вооружений в СССР было создано заключёнными шарашек.

[2] Первым из попавших в Россию итальянцев был человек, упоминавшийся в летописях как Антон Фрязин. Он приехал в Москву в 1469 году в составе свиты польского кардинала Виссариона, чья миссия заключалась в подготовке брака Ивана III и Софьи Палеолог. Как попал в эту свиту зодчий Антонио Джиларди, не очень понятно. Возможно, сама Софья выразила желание, чтобы резиденцию для нее создал европейский архитектор, потому что будущей царице требовалось не только жилье, но и помещение для библиотеки. Те книги и манускрипты, которые ей предстояло привезти с собой как часть приданого, имели огромную ценность уже тогда, а сейчас легендарная библиотека Ивана Грозного вообще стала сказочной грезой любого археолога.