Товарищ "Чума"#10

Глава 12

Смех звенел в ушах, отдаваясь эхом в пустых коридорах. Фролов нервно сглотнул.

— Что ему надо? — прошептал капитан госбезопасности, нервно передёрнув плечами.

— Ничего особенно, — ответил я, пристально глядя в темноту, — просто разрушить наш мир. Ты же был у товарища Сталина вместе со мной…

— После такой жути — всё из головы повылетало, — признался Лазарь Селивёрстович. — А вдруг он сейчас нападёт?

— Нет, — мотнул я головой. — Его тварь мертва, новых я не чувствую. Это просто… провокация. Попугать решил напоследок.

Смех вдруг оборвался, и в тишине раздался новый звук — слабый стон. Том!

— Он приходит в себя! — бросился к нему Чумаков.

Но я задержался на секунду, всё ещё ощущая на себе чей-то взгляд.

— Еще сочтёмся… — тихо прошептал я в пустоту, и тягучая тишина в ответ была страшнее любого смеха. Это длилось буквально несколько ударов сердца, а затем все неприятные ощущения исчезли.

Фролов вытер лицо ладонью, словно стирая с него остатки адреналина и напряжения. Он бросил последний взгляд во мрак коридора — там уже не было ни звуков, ни чужого присутствия, ни угрожающего смеха. Только пыль, осевшая после взрывов электроламп, и глубокая, просто мёртвая тишина.

— Всё — он ушёл, — произнёс я. — И в ближайшее время не вернётся. Не спрашивайте, откуда мне это известно — сам не знаю… Словно предчувствие…

— Получается, курган чист? — пробормотал капитан госбезопасности, опуская пистолет.

Я кивнул, но мне не хотелось говорить вслух о том, что мне не верилось в такую лёгкую победу. Хаос хитер и вероломен, а особенно проводник его воли — Раав. Он всегда оставляет ловушки… Но курган точно чист… Он больше не интересовал вероломного демона. Он и Тома-то «подцепил» только чтобы привлечь внимание… Моё внимание… Но что-то меня томило… Только что? Я никак не мог этого понять.

— Возвращаемся! — распорядился я. — Сообщим руководству о произошедшем — пусть решают, что делать дальше… Закрыть доступ в курган, либо продолжать его исследование.

Мы двинулись назад по тем же коридорам, но теперь всё казалось иным — угрозы не было, а потому всё вокруг уже не выглядело зловещим — просто очень древним. Целительская печать уже поставила Тома на ноги — он мог идти, но пока что, опираясь на плечо Ивана.

Фролов шагал впереди, Черномор следом, а я замыкал шествие, невольно прислушиваясь к эху от наших шагов. Но так ничего и не услышал, кроме собственных тревожных мыслей.

Когда мы вышли из кургана, солнце уже клонилось к закату, окрашивая лес в кровавые тона. Волшебная дорожка лесного владыки не подвела — и послушно открылась в тот момент, когда я шепнул потайное слово. Деревья и кустарники раздвинулись сами собой, открывая путь.

— Едрит-Мадрид! — тихо выругался Лазарь Селивёрстович. — Никак не могу привыкнуть к этим штучкам!

Тропа обратно пролегала через едва заметные тенистые проходы — словно сама земля подстраивалась под наш путь, стараясь быстрее довести до нужного места. Чёртов Курган уже был далеко позади, но в воздухе постоянно висело какое-то напряжение, будто за нами всё ещё кто-то наблюдал.

— Не нравится мне эта тишина, — пробормотал Фролов, нервно оглядываясь. — Как будто перед грозой…

Я не ответил. Мои предчувствия тоже были на пределе, но в чем причина я пока не понимал. Наконец волшебная тропинка выбросила нас в окрестностях базы.

— Где все? — резко остановился Чумаков, вращая головой по сторонам. — И почему так тихо? Где караульные… и остальные…

Ваня оказался прав — база встретила нас неестественной тишиной. Ни часовых у ворот, ни криков, шума, топота шагов — только флагшток с обвисшим красным полотнищем и глухой перестук двигателя единственного работающего дизель-генератора.

— Что за дерьмо? — Черномор первым вошёл в столовую (при своих малых габаритах, аппетит он имел изрядный, и постоянно жрал, как не в себя) и застыл на пороге.

Тарелки с едой стояли нетронутыми. Дымящаяся кружка с чаем…

Куда они все исчезли? — взволновано спросил меня Фролов, а я смог лишь неопределённо пожать плечами:

— Не знаю…

Мы осторожно двинулись дальше, проверяя каждое здание, каждую комнату. Столовая, казармы, штабной барак — везде следы внезапного исчезновения людей: брошенные вещи, догоревшие сигареты, даже оружие, оставленное у стен…

— Странно, — проворчал Черномор, подбирая упавшую фуражку и напяливая её себе на голову. Вид при этом у него стал донельзя комическим — совсем не под стать моменту. — Ни тебе следов борьбы, ни крови… Словно все просто испарились.

Фролов сжал кулаки, а его глаза метались в поисках хоть какой-то зацепки.

— Может, эвакуировались? — предположил Чумаков, но тут же сам замолчал, осознавая нелепость догадки.

Я почувствовал, как мороз пробежал по спине. В голове крутилась единственная мысль: похоже, что именно это и не давало мне покоя. Только вот кто это мог сделать? Раав? Немцы? Или кто-то еще?

— Проверим бункер, — сказал я тихо. — Если Бажен Вячеславович тоже пропал со своей машиной… От нашего едва созданного ведомства практически ничего не останется. Это, если и не полный крах, то что-то очень к этому близкое. Не знаю, даже, как буду после этого смотреть в глаза товарища Сталина.

Мы пошли к дальнему краю базы, где глухо урчал дизель. Дверь бункера была приоткрыта, из щели лился желтоватый свет.

— Осторожно… — предупредил Фролов, распахивая толстую створку.

Я кивнул и толкнул дверь ногой, помогая капитану побыстрее её открыть. Густой воздух, пропитанный запахом отсыревшего бетона, дизеля, машинного масла и, отчего-то, озоном, ударил мне в лицо, когда я шагнул внутрь.

Быстро сбежав по лестнице, я ворвался в лабораторию. В свете тусклых ламп под низким сводчатым потолком вырисовывались знакомые очертания машины профессора: пульты управления, ряды рычагов и циферблатов, мерцающие индикаторы и разноцветные лампочки…

И прямо посреди этого технического бедлама, в кресле перед центральным пультом управления, сидел сам Бажен Вячеславович. Его огромная тень нависала над стопками бумаг, чертежей и странных приборов, выстроившихся на столе за его спиной, словно маленькая армия. Профессор что-то бормотал себе под нос и что-то записывал в блокнот жирными, размашистыми буквами, совершенно не замечая нашего появления. Кроме него в бункере больше никого не было.

— Единственный живой человек на всей базе… — пробормотал Лазарь Селиверстович, медленно опуская пистолет, которым успел вооружиться, пока мы сбегали по лестнице.

Ваня, ворвавшийся в бункер следом за нами, воскликнул:

— Бажен Вячеславович! Вы… живы?

Профессор вздрогнул, словно его резко выдернули из глубокой задумчивости, и повернулся к нам. Его глаза за толстыми стёклами очков были расширены, будто он только что увидел нечто невозможное. Ванин вопрос повис в воздухе, заставляя нас с Фроловым переглянуться.

— Более чем, товарищи… — сухо ответил Бажен Вячеславович, откровенно не понимая, почему мы все буквально поедаем его глазами. — А в чём, собственно, дело?

— Лучше скажите, — произнёс я, — вы ничего странного за последнее время не заметили?

— Да как же не заметил, — сокрушённо произнёс Бажен Вячеславович, качая головой. — Да у меня же совершеннейшая катастрофа произошла…

— А можно поподробнее, товарищ Профессор? — Быстро сориентировался в обстановке Фролов, не желая раньше времени пугать Трефилова исчезновением всего личного состава нашей секретнейшей и охраняемой базы. И нам подал знак, чтобы языками не болтали.

— Простите меня, товарищи, за слабость, но я… меня… сегодня… уснул я, одним словом, прямо тут, на диванчике в лаборатории… — смущенно произнёс профессор.

Он что, даже не помнит, как это я его усыпил?

— Бажен Вячеславович, — укоризненно протянул капитан госбезопасности, — а я же вам говорил! Предупреждал даже! Вы, к примеру, сколько суток не спали? Ага, не помните! — победно произнёс он, когда профессор покачал головой. — Так что у вас произошло?

— Я проснулся… Причем, я давно не чувствовал себя таким отдохнувшим…

Еще бы не почувствовал после моего малого целительского заклинания!

— Я отправил за чаем товарища… э-э-э… — Каким бы гениальным не был профессор, но его рассеянность в обычных бытовых вещах, иногда просто поражала. — В общем, отправил этого товарища за чаем, а сам сел за приборы… Кстати, а он так и не вернулся… с чаем…

— Продолжайте, Бажен Вячеславович! — вернул профессора в нужное русло Фролов.

— А? Да…- продолжил профессор, — буквально минут через десять мои приборы зафиксировали какой-то всплеск аномальной энергии… Причём, такой, какой в принципе быть не может…- прошептал профессор, вновь схватившись за свой листочек с расчётами.

И тут только я заметил странность — все его аппараты работали на пределе своих возможностей — стрелки дрожали в красных зонах шкал. А на чертежах, лежащих перед ним, были изображены сложные схемы и математические формулы с пометками: разлом, сингулярность, нестабильность…

— Рассказывайте, профессор, — сдавленно произнёс я, чувствуя, как сердце начинает бешено колотиться, — с чего вы так решили?

Ведь я, кажется, уже понял, с чем столкнулся учёный — с темной энергией и темной материей[1], о которых в этом времени еще ничего не было известно[2]. Но из-за действий известного нам всем демона, малые доли Хаоса выплеснулись в окружающее пространство.

Профессор сжал губы, и в его глазах мелькнул тот же страх, что я видел у себя в отражении.

— Это был не просто «всплеск», — начал Бажен Вячеславович, понизив голос до шёпота, словно боялся, что его услышит кто-то, кроме нас. — Это был… разрыв… Разрыв в самой ткани реальности…

Он провёл дрожащей рукой по листу бумаги, где карандашные линии сплетались в хаотичные узоры.

— Видите эти значения? Они не просто указывают на аномалию — они показывают, что что-то проникло сюда. Из «другого места». Только прошу вас, не считайте меня сумасшедшим! Вы просто не обладаете нужными знаниями в математических дисциплинах…

Ваня переглянулся со мной, сжимая кулаки. Фролов же оставался внешне спокойным, но его пальцы медленно сжимались и разжимались на пряжке ремня портупеи.

— А как именно это произошло? — неожиданно спросил капитан госбезопасности.

— Когда я сел за приборы накопителя он… он был отключён… А затем один из его электромагнитов, тот, что я создавал для экспериментов с электромагнитными полями… Он не просто заработал… он сам активировался. А затем его режим работы стал критическим… влияющим на работу всего накопителя… — Взгляд профессора стал отстранённым, будто он снова видел перед собой эти показания.

— И? Что вы предприняли, Бажен Вячеславович? — Вновь потеребил Трефилова капитан госбезопасности.

И только сейчас я понял, куда клонит Фролов. Капитан госбезопасности пытался выяснить, что же смогло защитить профессора, тогда как другие сотрудники просто испарились?

— Я попытался исправить ситуацию полной перенастройкой и регулировкой установки. Но у меня никак не получалось вернуть её к нормальным показателям! — с обиженной, словно у ребёнка, физиономией, «пожаловался» нам Бажен Вячеславович. — Я старался нивелировать критические значения увеличением мощности некоторых… А! Это сложно и долго объяснять. Если хотите, я письменно предоставлю мои выкладки…

— Не надо! Мы вам верим, Бажен Вячеславович, — успокоил профессора Фролов. — Значит, вы постарались погасить этот… всплеск, иными параметрами работы вашего устройства? — Лазарь Селивёрстович постарался как можно проще подытожить сказанное профессором.

— Если грубо и приближённо, то примерно так, — согласно произнес Бажен Вячеславович.

Постойте, товарищ Контролёр! — не выдержав, воскликнул Ваня, тоже ухватив суть. — Вы хотите сказать, что излучение «накопителя» сохранило жизнь Бажену Вячеславовичу, и не позволило демону проникнуть в лабораторию?

— Похоже, что так, — развел руками капитан госбезопасности. — Просто у меня нет другого объяснения, почему из всех сотрудников базы выжил только товарищ Профессор… — Фролов медленно прикрыл глаза, словно еще раз прогоняя эту мысль у себя в голове.

— Согласен, — произнёс я, глядя на странные показания приборов. — Попытка компенсировать «всплеск», изменяя параметры работы установки, послужила своеобразным щитом от разрыва пространства…

Бажен Вячеславович замер, его пальцы судорожно сжали карандаш.

— Постойте, товарищи! — воскликнул профессор Трефилов. — Что значит «выжил только товарищ Профессор»? Какие еще демоны? Я совершенно ничего не понимаю!

Пришлось потратить некоторое время, чтобы всё объяснить. Ну, так, как мы предполагали. Ведь четкой картиной произошедшего не обладал ни один из нас. Когда Ваня закончил свой сбивчивый и наспех составленный рассказ, лицо профессора по цвету стало напоминать серый пепел.

Тишина в комнате стала густой, почти осязаемой. Ваня напрягся, Фролов нахмурился, а в глазах профессора мелькнуло сначала непонимание, а потом — подавленный ужас. Он медленно опустился на ближайший табурет, сжав голову руками.

— Они все погибли? Это же настоящая трагедия… — Бажен Вячеславович опустил подрагивающие руки и поднял на нас глаза, в которых стояла боль. — А может… может они еще живы? — с надеждой спросил он. — Если пространство исказилось, то люди могли попросту… «выпасть» из нашей реальности…

— Боюсь, что они все мертвы, — покачал головой капитан госбезопасности, — и мы никогда не узнаем, что же с ними случилось.

— И что… этот демон… он может вернуться? — спросил профессор.

Фролов тяжело вздохнул, доставая из кармана мятую пачку «Казбека».

— Вопрос не в том, может ли… — Он резко чиркнул спичкой и прикурил папиросу. — Вопрос лишь в том, когда это произойдёт в следующий раз?

Дым от папиросы заклубился в воздухе, смешиваясь с напряженной атмосферой в комнате.

— Вы хотите сказать, что это… нападение… не случайность? — В глазах профессора замерцало холодное осознание серьёзной проблемы, с которой он, как учёный, был в состоянии справиться. Нужно было только разобраться, что в тот момент генерировал «накопитель».

Капитан госбезопасности затянулся, выпустил струйку дыма и кивнул:

— Это не случайность, товарищ Профессор. Это война! И война на выживание!

— Если это правда… Если это так… — Профессор Трефилов подскочил с табурета и резко повернулся к накопителю. — Я просто обязан срочно в этом разобраться! Простите, товарищи, но мне срочно надо работать!

Мы отошли в сторонку, и Фролов спросил Ваню, зная, что он долгое время работал с профессором и до войны был его учеником:

— Как думаешь, Вань, справится?

— Так точно, товарищ Контролер! — живо отозвался Чумаков. — Не было еще такой задачки, к которой Бажен Вячеславович не смог бы подобрать ключ. Я надеюсь, что он этим ключом закроет дьявольскую дверь навсегда…

«Либо откроет её ещё шире», — подумал я, но не стал произносить этого вслух.

[1] Темная энергия и темная материя — это два загадочных компонента Вселенной, которые составляют большую часть ее массы-энергии, но при этом невидимы и не взаимодействуют с обычным веществом, как мы его знаем. Темная материя проявляется только через гравитационные взаимодействия, в то время как темная энергия отвечает за ускоренное расширение Вселенной.

[2] Темная материя и темная энергия были обнаружены в конце 20 века. Темная материя была теоретически обоснована еще в 1930-х годах, но современные расчеты, подтверждающие ее существование, были сделаны в 1960-х и 70-х годах. Темная энергия, заставляющая Вселенную расширяться с ускорением, была открыта в 1998 году.