Тень рока

Глава 18 «Генерала в отставку!»

Томми пришёл на следующий день, как и обещал. Пришёл и с дозволения врачей, вывел своего друга на прогулку. Эзекиль был несказанно рад выбраться из порядком надоевшего госпиталя и наконец-то подышать свежим воздухом. Рёбра по-прежнему болели, но уже не так сильно как раньше. Капрал не знал, почему боль утихла. Возможно, кости уже начали срастаться, а возможно Эзекиль привык к этой боли и попросту перестал обращать на неё внимание. Хотя, скорее всего, дело было в тугой иммобилизирующей повязке, которую ему так заботливо намотали медики этим утром.

Эзекиль сделал осторожный вдох и понял, что воздух вовсе не свежий. Он был наполнен пылью и пропитан гарью пожарищ. Но всё же он был лучше, чем та вонючая затхлость, что висела в недрах госпиталя.

Эзекиль огляделся. Руины «мёртвой столицы» выглядели жутковато. Полуобвалившиеся многоэтажки. Заваленные кирпичами и бетонными глыбами переулки. Пышная растительность, что неумолимо отвоёвывает у древнего города метр за метром. Природа захватывает и занимает территорию, с которой её когда-то вытеснил человек. Кустарники росли абсолютно везде, торча из каждой трещины в стене. Плотные заросли покрывали улицы, погружая их в тень. Всюду сновали войска О.С.С.Ч., которым посчастливилось оказаться в резерве, пока основные силы тем временем вели тяжёлые бои на линии фронта. Солдаты обустроили под казармы несколько крупных, расположившихся по соседству, зданий и расчистили от мусора дороги ведущие к ним. В дальнем конце улицы, в стороне от всех, стоял «агрессор», угрожающе уставившись своей огромной пушкой в стену. Танк стоял достаточно далеко от казармы и госпиталя, но даже отсюда можно было разглядеть возле него какую-то возню. Вокруг танка суетился его экипаж. Танкисты возились с траком, который по каким-то необъяснимым причинам заклинило. Совершенный танк был совершенен далеко не во всём, но об этом в пропагандистических листовках не писали. Где-то хрипя и кашляя, тарахтел двигатель армейского грузовика. Судя по звуку, автомобиль постепенно приближался. Вскоре грузовик показался со стороны соседней улицы. Машина ехала медленно и осторожно, таща за собой массивную противотанковую пушку. Такие пушки использовались авангардом Сигилиуса для обстрела крепости, но они оказались совершенно не эффективными и бесполезными. Тем временем капрал и его друг, отошли в сторону, подальше от остальных, опасаясь, что их разговор могут услышать. Они отошли к одной из руин, которая, по их мнению, была необитаема.

— Вчера я говорил с хаупт-командором, — чуть слышно произнёс Монг, пристально уставившись на своего усатого товарища.

— И что он Вам сказал? Вы передали ему слова того ангела? — оживился Томми, нервно теребя ремень висящей на плече винтовки.

— Нет. Это не имело смысла, поскольку ты оказался прав. «Тень рока» существует и Авиаль жаждет принять этот «дар», — тихим голосом сообщил капрал и рывком поправил свой старый, потрёпанный мундир.

Да, мундир для него был гораздо удобнее больничной пижамы. В нём он чувствовал себя комфортнее. Чувствовал себя солдатом, а не каким-то там калекой.

— Тогда нужно уходить. Сейчас же. Я знаю эти улицы. Я помню, как мы сюда пришли, — оживился Томми, нервно оглядываясь по сторонам.

— Да, ты прав. Идём! Нужно валить отсюда! — согласился Эзекиль, утвердительно кивнув головой.

— Валить? Я так понимаю, юнец хочет сбежать? — неожиданно, невесть откуда, раздался мерзкий рычащий голос.

Эзекиль и Томми вздрогнули. Из-за угла расположившихся по правую руку руин, тех самых, что казались им абсолютно необитаемыми, вышли трое солдат. Капрал узнал их. Это были арьергарды. Лица солдат были жестоко изувечены, вдоль и поперёк исполосованы ножами. У одного из них не было носа, на месте которого красовались лишь две окровавленные дыры, отделённые друг от друга костной перегородкой. У другого не было век и губ. А у третьего не хватало ушей. В прочем можно было сказать, что его уши всё же оставались при нём, так как они висели на его шее словно бусы, нанизанные на тонкую, плетёную верёвочку. В руках у безумцев поблёскивали ножи. Ножи, на которых уже запеклась чья-то кровь. Разум капрала охватила паника. Одержимые арьергарды, как и рассказывал ему Томми. Это правда, а ведь он поначалу не поверил ему.

— Куда же вы собрались бежать, жалкие насекомые? Бежать следует лишь в одном направление. В направление Иерихонской Твердыни, дабы пробить их оборону, — нечеловеческим и невероятно жутким голосом произнёс один из одержимых арьергардов. Его слова дрожали, а фразы разрывались непродолжительными паузами. Бесноватый солдат задыхался в истерике, что перехватывала дыхание и заставляла его мышцы дрожать.

— Мы не это имели ввиду. Вы нас неправильно поняли, — глупо улыбаясь, сообщил Томми, надеясь разрядить обстановку.

— Ах-ха-ха! Жалкие черви! Мы слышали достаточно, что бы понять всё как есть! — Заливаясь невменяемым смехом, ответил тот, у которого на шее висели уши.

Эзекиль не знал, что ему делать. Одержимые — это голодные, дикие звери. Монстры, которые жаждут лишь разорвать тебя в клочья. Конструктивный диалог не решит их проблем. Но что тогда? Бой? Попытаться прикончить этих маньяков и сбежать? Тоже сомнительно.

— И что дальше? — громким, бросающим вызов голосом воскликнул Эзекиль, рассматривая безумную троицу.

Их броня была залита чьей-то кровью. Чьей, если они сидят в резерве и не покидают пределов «мёртвой столицы»? Выходит, ублюдки находили себе жертв среди своих же. На нагрудных пластинах и наплечниках безумных арьергардов имелись загадочные руны, совсем недавно выцарапанные ножом. Но самое жуткое, это то, что у каждого на ремне висели ужасные трофеи. Отрезанные, окровавленные кисти человеческих рук, болтались на поясах, прикреплённые к ним при помощи тонкой проволоки.

— А дальше я заживо выпотрошу тебя и сожру твою печень! — истерически заорал тот, что был без носа.

— Сожри лучше это! — Эзекиль выхватил из кобуры свой пистолет и мгновенно вышиб мозги безносому.

Двое других лишь рассмеялись и бросились на бесстрашного капрала. Эзекиль хотел пристрелить следующего, но не успел. Неистовый удар выбил пистолет из его рук. Затем последовал ещё один удар и Монг упал на землю, растерянно хлопая глазами. Из носа показалась алая струйка крови. Рёбра вновь отозвались болью. Вскоре упал и Томми, выплёвывая выбитые зубы. Одержимые нависали над своими жертвами, готовые разорвать их в клочья.

Эзекиль даже не успел понять, откуда они взялись, но уже через несколько секунд безумцев, что столпились вокруг, стало значительно больше. Одержимые бежали к своим жертвам со всех ног. Бежали отовсюду, почуяв кровь. И вот лежащие на земле капрал и его друг уже оказались в окружение из девяти или десяти арьергардов.

Эзекиль замер, боясь даже пошевелиться, в то время как Томми сжимал дрожащими руками свою винтовку.

— Эй, что там происходит? — раздались встревоженные крики и из казармы высыпали солдаты.

— Это наказание. Наказание за предательство, — послышался хриплый и строгий голос.

Арьергарды чуть расступились, пропуская того, кому принадлежали эти слова. Тёмно-синий, парадный мундир с золотыми эполетами. Увешанная орденами грудь. Высокие кожаные сапоги с заправленными в них штанами. Штанами, на которых красовались широкие лампасные ленты. Сомнений нет, это был генерал. Но он был не таким, каким его изображали на листовках. Нет, он был совсем другим. Болезненно худой, обросший, неряшливый мужик с запавшими глазами и серым, испещренным морщинами лицом. Безумие, что читалось в его диком взгляде, было невозможно скрыть. Очевидно, что Абрахт одержим, как и его армия.

— Юноша решил, что может бросить мне вызов. Решил, что может меня перехитрить. Но это не так. Сейчас ты познаешь истинное наслаждение болью и упоительную сладость страдания. А когда узришь лик Астарота, попроси его о вечности. И тогда ты вновь вернёшься и вновь познаешь сладкую боль. А затем снова и снова, и снова! — Безумный генерал вознёс руки к небесам, заливаясь злобным смехом.

— Очнитесь! Генерал безумен! Хватит бояться этих монстров, нужно дать им отпор! — вскочив на ноги, во весь голос заорал Эзекиль, стараясь привлечь внимания солдат. Но в ответ донёсся лишь хохот бесноватых арьергардов. Капрал огляделся, пытаясь понять, почему никто не откликнулся на его призыв. Огляделся и понял. Многие из солдат были под влиянием «тени рока». Это можно было понять по зловещим улыбкам их бледных лиц и бьющимся в судороге мышцам. Одержимость распространилась куда больше, чем думал Эзекиль. Очевидно, что неохваченные безумием солдаты были в меньшинстве и попросту боялись, что либо предпринять.

— Они не помогут нам, Ваше благородие! Похоже, мы обречены, — бормотал Томми, нервно размахивая винтовкой.

Ожидание мучительной смерти порой страшнее самой смерти. И Эзекиль это прекрасно понимал. Он усвоил это ещё тогда, когда бежал вперёд сквозь артиллерийский заград огонь. Но сейчас, как не странно, он не боялся. Нет, он больше не боялся смерти, какой бы мучительной и ужасной она не была. Куда больше его пугал хаос, что намеревается поглотить их мир. Хаос безумия, который никто не сможет остановить.

— Хочешь дать мне отпор? — горло капрала сжали костлявые пальцы Абрахта.

Одержимый генерал с лёгкостью приподнял Эзекиля над землёй, удушая своим крепким захватом.

— Отойди от него, тварь! — Томми вскинул винтовку и нажал на курок, но из-за внезапного толчка в спину, выпущенная им очередь ушла в сторону. Через мгновение один из арьергардов вырвал винтовку у отважного солдата из рук и отшвырнул её в сторону. А после, с размаху вогнал ему в шею нож, по самую рукоятку. Послышался свистящий хрип, который вскоре сменился мерзким, булькающим звуком. Глаза Томми округлились и изо рта появились кровавые пузыри. Бесноватый арьергард сделал ещё несколько быстрых ударов и потоки горячей крови растеклись по нагрудной броне усатого солдата.

— Нет! Томми! — с трудом выдохнул Эзекиль, безрезультатно пытаясь вырваться из удушающего захвата.

— Ты следующий на очереди, — заверил генерал, продолжая сжимать горло беспомощно барахтающегося капрала.

В глазах темнело, а тело слабело с каждой секундой. Эзекиль внимательно смотрел в безумные глаза одержимого генерала, взглядом полным ненависти. Что же, такова судьба. Эзекиль Монг уверовал в судьбу и был готов всецело отдаться ей, не пытаясь изменить то, что невозможно изменить. Да, Эзекиль был готов встретить свою смерть, но вместо того, стал свидетелем смерти своего палача.

Что-то со свистом врезалось в незащищённую голову безумного генерала. Что-то, что за доли секунды рассекло череп, словно арбуз, разделив его на две неровные половинки. Левая глазница раскололась, глазное яблоко лопнуло, и верхняя половина головы тут же отлетела в сторону, увлекаемая энергией удара. Горячая кровь окатила лицо обескураженного капрала, после чего рука генерала обмякла и Эзекиль, рухнул на землю. Вскоре на землю упало и безжизненное тело Абрахта. Капрал часто и жадно дышал и судорожно бегал глазами, не понимая, что происходит. Чуть поодаль от мёртвого генерала, стояла высокая фигура с офицерской саблей в руках. С изогнутого лезвия стекала кровь, частыми каплями падая на землю.

Рука, что сжимала золотую рукоять изысканной сабли, была облачена в чёрные кожаные перчатки. Чёрный китель украшали шевроны О.С.С.Ч. и символика триста седьмого батальона. На плечах погоны, поблёскивающие на солнце двумя широкими серебряными полосками. На шее высокий горжет, а на голове чёрная фуражка. Эзекиль Монг не верил своим глазам и с трудом сдерживал слёзы от захлестнувших его эмоций. Человек, спасший его от верной смерти, был никто иной, как сам хаупт-командор Авиаль Сигилиус. Суровое лицо офицера одновременно пугало и воодушевляло. Авиаль смотрел на беснующихся вокруг него арьергардов таким взглядом, каким смотрит пастух на волков, только что сожравших овцу.

— Азаир! Повелитель! — упав на колени, нечеловеческим воплем разразился один из арьергардов.

— Я не слышу его! Не могу… Не могу совладать с этим! Азаир! Повелитель! — вторил ему второй, упав на землю и начав кататься по ней словно в бесконтрольной истерике.

— Убить его! Немедленно! — взревел тот, у которого уши висели на веревочке, и сделал шаг вперёд, направляясь к грозному офицеру.

— Голоса! Эти голоса! — послышался ещё один душераздирающий вопль и один из одержимых с ужасающим упорством принялся тыкать ножом себе в лицо. Он нанёс не менее десяти размашистых, уверенных ударов, но только последний смог пробить лобную кость и с хрустом погрузиться в полость черепа. Суицид определённо удался, и одержимый наконец-то затих, конвульсивно подёргиваясь в предсмертной агонии.

— Умри! — Истерически заорал арьергард с ушами на верёвочке, бросившись на невозмутимого офицера. Лезвие армейского ножа стремительно приближалось к обожжённому лицу Авиаля. Раздался свист рассекающей воздух сабли, затем хруст отсечённой конечности. Сжимающая нож рука арьергарда отлетела на несколько метров в сторону, разбрызгивая кровь. Но безумец лишь рассмеялся и снова бросился в бой. Ещё один удар, но на этот раз лезвие офицерской сабли смогло лишь высечь искры из Доминионской брони. Арьергард вцепился своими костлявыми пальцами в лицо противника, от чего Сигилиус взвыл от боли. Хаупт-командор поспешил оттолкнуть безумца и незамедлительно нанёс очередной удар. Голова арьергарда отделилась от тела и на землю хлынули потоки свежей крови.

Эзекиль тем временем подбежал к усатому Томми, в надежде что, тот ещё жив. Но он был мёртв. Бледное лицо и немигающий, навечно застывший взгляд. Изо рта и распоротого горла медленно сочилась кровь.

— Сукины дети! Вы ответите за это! — потеряв контроль, капрал схватил лежащую рядом с Томми винтовку.

Эзекиль был готов стрелять в наступающую толпу безумцев, но с удивлением для себя понял, что одержимые былисовершенно дезориентированы и дезорганизованы. Они бросались друг на друга, убивая своих же. Они совершали самоубийства, перерезая себе горло и увлечённые членовредительством не замечали того, что твориться вокруг. Некоторые из них вовсе катались по земле и истерически орали нечленораздельные фразы. Словно они потеряли что-то, что помогало им не переступать грань безумия, за которой лишь чистейший хаос и мрак. Грань, переступив которую, пути назад уже нет. Возможно дело в генерале? Возможно Абрахт или та сущность, что скрывалась в его теле, был своего рода проводником, объединяющим все эти обезумившие души в единый рой. Рой, подчиняющийся его воле. А сейчас, когда Абрахт мёртв, эта антенна сломалась и одержимые потеряли контроль. Сейчас этими безумцами ничто не управляет, кроме чистейшего хаоса, что разъедает их души тысячи и тысячи лет.

— За лорда Авиаля! За хаупт-командора! Зачистить территорию! Истребить нечисть! — послышался громогласный призыв одного из капитанов, за которым последовал оглушающий рокот крупнокалиберных винтовок. Избежавшие одержимости солдаты О.С.С.Ч. незамедлительно принялись нейтрализовывать своих безумных боевых братьев, воодушевлённые подвигом Сигилиуса. Однако одержимые, не смотря на полную потерю контроля, ответили тем же. Завязалась кровавая бойня. Доминионцы пытались занять выгодные позиции в руинах, но не успевали это сделать, увязнув в рукопашной. Однако некоторым группам О.С.С.Ч. всё же удалось разорвать дистанцию и укрепиться на позициях. Эзекиль вдавил спусковой крючок, приклад винтовки лягнул отдачей в плечё. Длинная очередь раскалённых крупнокалиберных снарядов покромсала около пяти арьергардов.

— Нужно отходить! Туда! — совсем рядом раздался знакомый голос, после чего последовал лёгкий толчок. Это был Авиаль, указывающий пальцем на те самые руины, возле которых совсем недавно Эзекиль беседовал с Томми.

— Давай! — торопливо кивнул Монг, уставившись на суровое лицо своего отчима.

Обожжённая половина лица уже лишилась компресса, который в пылу боя сорвал безумный арьергард. И теперь Эзекиль мог видеть, насколько сильно пострадал Авиаль. Белое бельмо мёртвого глаза с оплавившимися веками пугающе уставилось на молодого капрала. Красная, растопленная невероятной температурой кожа, сочащаяся блестящим экссудатом. Опухшая, отёкшая щека, висок и часть подбородка, выглядели настолько жутко, что невольно просыпалось сострадание и жалость к этому человеку.

Хаупт-командор и капрал, не теряя ни секунды, бросились к руинам. Запрыгнув в прохладные недра древнего здания, они поспешили укрыться за потрескавшейся стеной, в которой имелся достаточно широкий оконный проём. Грохот орудий становился всё громче, ровно, как и вопли раненых. Вопли, которым вторил истерический смех безумцев.

— Азаир. Его имя Азаир. Он шумерский жрец или что-то такое. Этот тип всё это время был внутри генерала и управлял «тенью рока». Он контралировал одержимость, словно дирижер, что управляет оркестром или кукловод, что дёргает марионеток за ниточки. Сейчас мы вывили из строя его оболочку и он не может манипулировать порождениями «тени рока», в течение нескольких часов. Не может, потому что оказался заперт в мёртвом теле. На то, что бы покинуть оболочку нужно время. Но как только он выберется из тела Абрахта, он найдёт себе новую оболочку и контроль над «тенью рока» будет восстановлен. В общем, у нас не так то и много времени. Нужно покончить с этим сбродом и отступать в Церта-Сити. — строгим, сухим голосом пояснил Сигилиус, с лязгом заправляя свою саблю обратно в ножны.

— Откуда такая информация? — с недоверием в голосе уточнил Монг, перезаряжая свою винтовку.

— Ксеркс примкнул к «тени рока». Он убеждал меня последовать его примеру. В ходе долгого разговора, мне удалось выведать у него эту информацию. В прочем ручаться за её достоверность не могу, — громким, командным голосом сообщил Авиаль, осторожно выглядывая в оконный проём.

Бой был жестоким и даже отчаянным. Перекрёстный огонь всё сильнее разжигал пламя безумия и сеял панику. Раскаленные снаряды оставляли глубокие выбоины на стенах мёртвых руин, в которых отчаянно пытались укрыться Доминионцы. Радовало лишь то, что удалось наконец-то разорвать дистанцию и не позволить безумцам навязать ближний бой. Но одержимых было много. Больше, чем казалось по началу. Безумцы подтягивались с соседних улиц, услышав звуки боя. Не смотря на то, что большинство одержимых действовали хаотично и совершенно безрассудно, им, тем не менее, всё же удавалось уничтожать целые группы Доминионцев, подавляя их шквальным огнём из всех стволов. Вскоре раздался взрыв, оставивший огромную пробоину в стене одной из руин, где окопались Доминионцы. Затем ещё один и пробоина стала больше. Это была та самая противотанковая пушка, которую сегодня приметил Эзекиль. Одержимые развернули это орудие на покрытой плотными зарослями улице. Пушка с оглушающим грохотом изрыгала бронебойные снаряды, с лёгкостью прошибающие кирпичные стены и превращающие Доминионцев в кровавый фарш.

— Чёрт побери, они их сейчас всех прикончат! Нужно что-то сделать! — растерянно воскликнул Эзекиль и вскинул винтовку.

— Нет, идиот! — прорычал недовольный решением своего пасынка Сигилиус.

Но было уже поздно. Капрал Монг произвёл несколько прицельных выстрелов короткими очередями в направление злосчастной пушки. Орудие было плохо видно из-за обилия растительности, что заполонила улицу. Толи из-за этого, толи из-за плохой стрелковой подготовки, но Эзекиль не попал. Точнее попал, но не туда куда хотел. Толстая броня щитового прикрытия пушки, прекрасно защищала прячущихся за ней безумцев. Всё, что удалось Монгу, это оставить несколько неглубоких вмятин на металле щитового прикрытия. Однако этого было достаточно, что бы привлечь к себе внимание. Пушка начала медленно разворачиваться в сторону наглого стрелка.

— Эзекиль, ты кретин! Пожалуй, тебе действительно нужно было играть на фортепьяно, меньше было бы вреда, — возмутился Авиаль, выхватив из кобуры свой пистолет.

Хаупт-командор нажал на спусковой крючок и выпустил целую обойму в направление смертоносного орудия. Да, снаряды пистолета причинили ещё меньше урона, чем винтовочные, но всё же Сигилиусу удалось поразить одного из трёх одержимых, прячущихся за щитовым прикрытием. Мозги безумного солдата разлетелись в разные стороны, и он рухнул замертво. Но оставались ещё двое, и ствол пушки уже смотрел прямо на хаупт-командора, готовый покончить с ним в любую секунду.

— Сука… — выдохнул Сигилиус, обречённо смотря в глаза своей смерти.

Эзекиль в этот момент что-то кричал и дёргал своего отчима за руку, но Авиаль ничего не слышал. Авиаль знал, что им обоим пришёл конец, а бежать от неминуемой гибели он не собирался, поскольку считал, что это жалкое зрелище. Сигилиус вознамерился встретить свою смерть, глядя ей в лицо. Да, именно это намерение и позволило увидеть ему переломный момент этой битвы. Раздался мощный хлопок, от которого содрогнулась земля и зазвенело в ушах. Зловещая пушка, что пряталась на поросшей растительностью улице, в мгновение ока исчезла. Её разорвало неистовым взрывом на мелкие фрагменты, разбросав их во все стороны. Взрыв был столь сильным, что с лёгкостью выкорчевал и превратил в щепки ту самую растительность, которой так густо поросла улица. Обрушил стену соседней руины, в которой засели несколько десятков безумцев. И объял пламенем вездесущие кустарники.

Да, это был триумф. Авиаль Сигилиус самодовольно улыбался, позабыв о мучительной боли в лице. Стрекоча крупнокалиберными пулемётами, по улице медленно полз «агрессор». Колосс среди танков, сулящий смерть пехоте врага. И сейчас он был как нельзя кстати. В вопросах зачистки территории и прикрытия наступления, «агрессор» во многом превосходил своего старшего брата «репрессора». Шквальный огонь танковых пулемётов перемалывал одержимых с ужасающей эффективностью, заставляя отступать назад, покидая занятые позиции. Бесноватые арьергарды, которых осталось ещё не меньше полусотни, попытались остановить монструозную машину плотным плазменным потоком. Чёрная арьергардная рота, вооружённая «стигматами», засела на седьмом этаже одного из полуразрушенных зданий и моментально сконцентрировала огонь на приоритетной цели. Десятки, если не сотни, перегретых зарядов плазмы единой волной врезались во фронтальную броню «агрессора». Экипаж был обречён, как и сама машина. Но в запасе оставалось ещё несколько секунд. Несколько секунд до того ужасного момента, пока броня не раскалиться до таких значений, что начнёт плавиться. В этот момент в недрах смертоносной машины температура воздуха достигнет критических цифр, не менее двухста градусов по Цельсию. Совершенно точно, что экипаж будет заживо запечён в этой печи прежде, чем произойдёт детонация боекомплекта. Но до этого печального момента ещё оставалось время, и его было вполне достаточно, чтобы навести главный калибр на цель. Громыхнул последний выстрел, обречённого танка. Затем, с промежутком в пару минут, раздалось два оглушающих взрыва. Один от попадания фугасного снаряда в злосчастное здание, где засели проклятые арьергарды. Второй от детонации боекомплекта непобедимого «агрессора». Весь этаж, где окопались арьергарды, был уничтожен, что в скором времени привело к шумному обрушению всего здания. Пыль и копоть заволокли собой всё на несколько десятков метров вокруг. Видимость была снижена. Перекрёстный огонь прекратился, поскольку был утерян визуальный контакт с противником.

— Они разнесли наш танк! — вглядываясь в плотное облако пыли, воскликнул Эзекиль.

Раскуроченные, бесформенные останки «агрессора» были охвачены языками пламени, поднимающимися вверх на приличное расстояние. Неуязвимая машина была уничтожена пехотой. Это казалось абсурдом. Капрал Монг искренне верил в совершенство разрекламированных Доминионскими газетами танков и от того ему было больно осознавать, что всё оказалось не так, как он себе представлял.

— Завеса… Это чёртова завеса нам совсем не на руку… — настороженно бормотал Сигилиус, с лязгом высвобождая из ножен свою саблю.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Эзекиль, напряжённо хмуря лоб.

Но Сигилиус не успел ответить, поскольку прямо из завесы, с диким воплем вынырнули двое обезумевших солдат с ножами в руках. Капрал отреагировал мгновенно, выпустив длинную очередь по появившемуся, словно из неоткуда противнику. Оба упали замертво, не подавая признаков жизни. Но через секунду на их месте было уже трое новых. Монг снова вдавил курок, но вместо длинной очереди прозвучал лишь одиночный выстрел, за которым последовала звенящая тишина. Кончились патроны, обойма пуста. Отшвырнув винтовку и сделав шаг назад, отступая вглубь помещения, Эзекиль приготовил свой армейский нож. Приготовил, сам того не понимая зачем. Он никогда не бился на ножах, да и никогда не думал, что однажды ему доведётся это делать. Все трое безумцев влетели внутрь, прямо через оконный проём. Влетели, готовые разорвать врага на кусочки. Завязалась драка. Авиаль размахивал своей саблей с такой яростью и неистовством, что сам со стороны не сильно-то отличался от одержимого. Атаки и выпады Эзекиля были куда более неуверенными и неточными, однако достаточно твёрдыми и крепкими, что бы не дать противнику прикончить его слишком быстро. Лязг металла, встретившихся друг с другом лезвий, звонким эхом разносился вглубь пустынного помещения. Вскоре пролилась первая кровь, раскрасив своими брызгами одну из стен. Горло одержимого разрублено безупречным ударом офицерской сабли, но, не смотря на это, он по-прежнему смеётся. Смеётся, захлёбываясь собственной кровью, даже не осознавая сколь близка его смерть.

— Сдохни! Сдохни! — в бешенстве орал Эзекиль, из последних сил борясь с безумным солдатом. А сил действительно оставалось мало. Капрал изрядно вымотался, в отличие от своего неутомимого противника. Но вот, каким-то чудом, сам до конца не понимая как, Эзекиль смог вывернуть руку безумному солдату, применив тот самый болевой приём, которому их учили в кадетской школе. Тот самый навык из далёкого прошлого, которому наконец-то нашлось применение. Изнурительная муштра и тренировки не прошли даром. Приём был выполнен автоматически, словно инстинктивно. Заломанная рука мгновенно оказалась за спиной одержимого. Эзекиль вложил все силы в этот приём, осознавая, что от качества его исполнения зависит жизнь. Крутанув заломанную руку несколько раз по оси, капрал услышал пробирающий до мурашек хруст рвущихся связок, затем бряканье упавшего на пол ножа. Лишившись руки, одержимый взвыл нечеловеческим, жутким воплем. Эзекиль Монг знал, что нужно кончать с этим прямо сейчас, но что-то мешало ему вонзить нож в человека. У любой жестокости есть пределы и Монг это знал. Он боялся переступить через эти пределы и потеряв свою человечность, став похожим на одного из этих чудовищ. Но как только одержимый солдат высвободился из захвата и развернулся к капралу лицом, демонстрируя своё безумие во взгляде, Эзекиль незамедлительно переступил свой предел. Он вонзил ему в шею нож по самую рукоятку. Затем с чавкающим звуком вынул его и вонзил снова. Кровь оросила мундир капрала. Он чувствовал, как ткань мундира пропитывается ей, становясь липкой и холодной.

— За Томми! — прокряхтел обессиленный Монг, уставившись на корчащегося в агонии солдата.

К этому времени Сигилиус уже успел отрубить ногу третьему, примерно на уровне колена и спокойно наблюдал за тем, как тот умирает. Безногий ублюдок стремительно терял кровь, бледнея прямо на глазах, но всё равно с упорством продолжал ползти к невозмутимому офицеру. Через несколько секунд, безумец замедлился и вскоре замер, потеряв слишком много крови. Эзекиль смотрел на своего отчима, взглядом полным признания и доверия. Авиаль же, часто дыша, одобрительно кивнул, словно хваля своего пасынка за героизм.

— Мы сделали это… — выдохнул Монг, трясущимися руками стирая кровь со своего лица.

— Это ещё не конец! — строго ответил Авиаль, возвращаясь обратно к стене.

Тем временем, снаружи снова загрохотали выстрелы. Пыль значительно осела, позволяя вновь наладить визуальный контакт с противником.