Тени зимы

Глава девятая

Итак, этой ночью мы идем на пир. Я решила, что приглашение касается всех, но когда вошла в Зал под руку с Бедивером, оказалось, что я здесь единственная женщина. Я остановилась на пороге, чувствуя, как к лицу приливает кровь под взглядами множества мужчин. Здесь собрался далеко не весь отряд Максена. В римском городе не нашлось подходящего Зала, чтобы вместить всех, но и тех, кто собрался, вполне хватало. Тяжесть взглядов я ощущала всей кожей. Я подумала: не развернуться ли и уйти, но потом забыла обо всем, потому что за высоким столом, рядом с Максеном, увидела Кея.

Вход в римскую парадную комнату, которую Максен использовал в качестве Зала, находился за помостом, поэтому Кей повернулся, чтобы посмотреть, на кого это направлены взгляды всех присутствующих. Наши взгляды встретились. Кей побагровел и вскочил на ноги.

— Что происходит? — сердито поинтересовался он у Максена. — Я же доставил вам письмо, и вы сказали, что у вас в крепости их нет!

— А их и не было, — не моргнув глазом, ответил Максен. — Они прибыли сегодня днем. Я их привез. Садитесь, лорд Кей. — Король смотрел на Кея, закусив верхнюю губу.

Но Кей и не подумал сесть.

— Вы что же, намереваетесь предоставить им убежище? Они должны быть вашими пленниками, а не гостями!

— Возможно, так и есть. Давайте поговорим об этом завтра, лорд Кей.

— Я служу моему господину, — резко произнес Кей, — и мне не подобает есть и пить с его врагами.

— Здесь я господин, — окрысился Максен. — Хочешь, оставайся гостем, хочешь — ступай вон, а они здесь останутся.

Я отпустила руку Бедивера и подошла к рыцарю, кипевшему от ярости.

— Кей, я понятия не имела, что ты здесь, но мое сердце поет, когда я тебя вижу. Если милорд разрешает, пожалуйста, оставайся. Расскажешь, что в Камланне. Больше всего на свете я хочу услышать последние новости. А если не можешь остаться… Лорд Максен, я готова уйти и уйду, лишь бы не подвергать вашу честь такому унижению, не прогонять гостя и посла с вашего пира.

Максен закусил губу и сердито посмотрел на меня. Действительно, это был бы скандал, нарушение закона гостеприимства. Кей чуть все не испортил.

— Миледи, - начал он, и сам сморщился от отвращения, настолько фальшиво это прозвучало. — А-а, к Йфферну все эти дела! Леди Гвинвифар! — он задохнулся от обуревавших его чувств. А я взяла его за руку и прижала к сердцу. Сама удивляюсь, насколько обрадовалась, увидев его. В какой-то момент мне даже показалось, что с меня смыли всю пыль и грязь последних дней, и я могу опять быть самой собой. Кей все еще выглядел сбитым с толку, но почти непроизвольно схватил мою руку и сжал обеими своими ручищами. — Что говорить, миледи, — сказал он уже потише. — Вы столько лет пробыли моей леди! Не могу я говорить по-другому. Мы же друзьями были, вы, я и Бедивер. Наверное, стоит мне уйти, и пусть люди болтают, что хотят, о гостеприимстве короля Максена. Но если он все же захочет следовать обычаям, оно и к лучшему. А завтра вместе отправимся в Камланн.

— Не имею ничего против, да еще в такой компании, — улыбнулась я.

Кей церемонно усадил меня справа от себя, именно на то место, которое Максен для меня и предназначил, а Бедивер сел рядом со мной справа. Он не поздоровался с Кеем, сидел, уставившись в стол. Кей тоже не сказал ему ни слова. Правда, я подумала, что у этих двоих особые отношения. Они сражались в стольких битвах, столько раз спасали друг другу жизнь, спали бок о бок в лагерях во время бесчисленных кампаний. Конечно, им трудно сейчас найти слова.

Началась трапеза. Кей внимательно посмотрел на меня.

— Что ж, миледи, — сказал он, — когда вы вошли, я подумал: вот самая прекрасная королева со времен Елены, матери Константина. А теперь вижу: вы бледны. Не заболели?

— Нет, дорога была долгая. И горе тоже не красит. Но скажи, как дела в Камланне? Как милорд Артур? И Гавейн… Вот уж тут я точно заболеваю, как о нем подумаю.

Кей странно посмотрел на меня. А позади король Максен бросал сердитые взгляды на него. Посол явно повел себя не так, как он рассчитывал. Может, он ждал ссоры, даже хотел ее? Надеялся, что Кей сорвется, покинет Зал, а мы останемся? Наверное, его людям это понравилось бы.

— Ты веришь, что я сговорилась с Бедивером про побег? Кей, клянусь тебе, не было ничего подобного! Я даже не догадывалась, пока не встретила Бедивера на дороге.

— И она пошла со мной только из-за того, что я отчаялся, — подал голос Бедивер.

Кей повернулся к нему. Бедивер недолго смотрел ему в глаза, а потом отвернулся к Залу. Он очень побледнел, лицо окаменело от напряжения.

Теперь Кей смотрел на него без гнева, скорее, растерянно.

— Как получилось, что ты убил Гвина? — спросил он вполголоса.

— Ты же знаешь, как бывает в бою. Рука делает быстрее, чем соображает голова. У меня не было времени думать.

Кей тихонько присвистнул сквозь зубы.

— Да, брат, пожалуй, это был твой самый черный час, когда ты решил спасти Императрицу. Нет, был и еще чернее, когда ты поднял копье против братьев. Знаешь, я тебе верю. Я и раньше не думал, что ты сознательно убил Гвина. Я же видел: этот чертов сладкоголосый отпрыск лисицы и дьявола был твоим врагом.

— Стой! Разве вы не получили мое письмо? — спросила я.

— Какое письмо? — Кей выглядел озадаченным.

— То, которое мы оставили в Каэр-Глоу?

— Когда мы узнали новости, мы послали в Каэр-Глоу, чтобы узнать, там ли вы, и на каком корабле отплыли. Но никакого письма там не было. Может, потерялось? Кому вы его оставили?

— Может быть, — рассеянно кивнула я. Вот только интересно, кого Артур послал в Каэр-Глоу. Если не самого Мордреда, то наверняка одного из его друзей. А там уж забрать письмо у портовых чиновников, а потом уничтожить его ничего не стоило.

Я быстро пересказала Кею содержание письма. Бедивер иногда добавлял два или три слова еле слышным голосом. Когда я закончила, Кей покивал головой.

— Прискорбно слышать, — оценил он мой рассказ. — Один из ваших сопровождающих настаивал на том, что вы ушли не по своей воле, и что вы требовали передать Бедиверу, что не пойдете с ним, но мы не знали, чему верить. А теперь мне кажется, что удача просто отвернулась от нас, и даже самые невинные намерения ведут к гибели.

— Я молюсь, чтобы Империя пережила эту напасть, — тихо сказала я. — Но, умоляю, расскажи, что происходило в Камланне!»

Кей посмотрел на меня с жалостью. Вот уж чего я никогда не видела на его лице!

— Да ничего хорошего, миледи. С тех самых пор, как в крепости поселился этот ублюдок, все пошло кувырком. Ладно. Уж как есть. — Кей помолчал, собираясь с мыслями. — Ваш эскорт вернулся в Камланн через шесть дней после выхода, и вернулся в довольно печальном виде. Двоих воинов везли на носилках между двух лошадей, еще троих — в мешках. Один мешок был на спине той самой чалой кобылы, которую Гавейн подарил Гвину. Они подъехали прямо к Залу, не глядя по сторонам, и остановились. Меня в Зале не было, сидел неподалеку, на солнышке грелся. Но когда я увидел, как они подъезжают, я встал и смотрел, как любой крестьянин на ярмарке. Мордред спешился и сказал мне: «Бедивер украл Гвинвифар. Где император?» Я позвал слуг, чтобы они приняли раненных и сбегали за Грифиддом, а потом пошел в Зал вслед за Мордредом, потому что я знал, что мой господин там. Они с Гавейном сидели за высоким столом и говорили о политике, но оба замолчали, когда вошел Мордред.

Мордред с Руауном пошли, не особо торопясь, прямо к высокому столу. Мордред без особого почтения поклонился Артуру.

— Почему ты здесь? — спросил король. — До Эбраука и обратно не доедешь за неделю.

— Милорд, — произнес Медро обманчиво спокойным голосом, — Бедивер ап Брендан с друзьями напали на нас по дороге из Каэр-Кери в Линнуис. Они забрали с собой леди Гвинвифар.

Артур нахмурился и молчал, ожидая продолжения.

— Милорд, если это правда, и если не случилось кровопролития, это не преступление. — обратился Гавейн к Императору. — Вы приказали женщине вернуться к своему клану, но она выбрала более суровое наказание и отправилась в изгнание. Бедивер также следует вашей воле. Но если пролилась кровь, мы можем потребовать виру и положить этому конец.

Артур отвернулся и на мгновение закрыл лицо рукой. Думаю, вести его ошеломили. Меня тоже. И мне очень не понравился жест императора. Я-то уже видел, что есть убитые. А даже если бы все остались живы, для императора мучительно осознавать, что его бывшая жена живет в чужой стране с другим мужчиной.

— Ей место в монастыре, — проговорил император сквозь зубы. — Если уж не хотела отправляться к семье, пусть идет в монастырь.

— Будь у нее выбор, я уверен, она предпочла бы монастырь, — сказал Гавейн.

Артур кивнул и выглядел при этом таким усталым, каким мне не приходилось его видеть даже после главных наших сражений. Ничего удивительного: годы и беды утомляют куда сильнее битвы.

Тогда Гавейн спросил:

— Где мой сын?

Мордред опустил голову и сказал только: «Снаружи». Гавейн улыбнулся, Господи, помоги ему, встал и вышел из Зала. Я хотел было остановить его, но ничего не сделал. Гвин ведь мог оказаться среди раненых. Ну, вот. Гавейн вышел, и Артур тоже, и Мордред. Там много народа было. Когда мы все вышли, Грифидд со слугами как раз занимались ранеными. Артур остановился, посмотрел на Медро и сказал: «Значит, пролилась кровь». Медро снова поклонился, но я заметил, как на его лице промелькнула улыбка.

— Один убитый, двое раненых в нашем отряде, и двое убитых из людей Бедивера, — отчитался он.

Гавейн огляделся, увидел лошадь своего сына. Посмотрел на этого ублюдка Медро и сдавленным голосом спросил: «Где мой сын?» Медро подошел к чалой кобыле и перерезал веревки, которыми тело привязали к седлу. Мешок упал на землю, часть ткани откинулась и перед нами оказался мертвый Гвин. Только тогда Медро ответил: «Вот».

Гавейн некоторое время смотрел, не понимая, а потом страшно закричал… или зарычал… не знаю, как назвать этот ужасный звук. Он опустился на колени возле тела сына, распорол мешок, положил одну руку на рану на груди мальчика, а другую ему под плечи, как будто пытался помочь ему встать; но так и застыл, и больше не издал ни звука. Медро встал над ними и заговорил: «Он пытался поговорить с Бедивером, когда на нас напали. Бросил щит и позвал Бедивера по имени. Бедивер взглянул, увидел его и метнул дротик». Ну и дальше стал рассказывать при всех, что вы, миледи, уехали с Бедивером. Артур вопросительно посмотрел на других вернувшихся воинов, и все подтвердили, что так оно и было, хотя один настаивал на том, что вы отправились с ними против воли. Но все очень злились на Бедивера. Артур спросил, кто еще погиб, выслушал имена, спросил у Грифидда, как он находит раненых, покивал, выслушав ответ, что все не так плохо. Затем он приказал слугам забрать тела, обмыть и приготовить к погребению. А потом подошел к Гавейну и положил руку ему на плечо. Гавейн, разом почерневший, в это время походил на какое-то существо из темного Иного мира. Артур сказал ему: «Надо похоронить павших». Гавейн поднялся на ноги, накинул капюшон и ушел, ничего не сказав и ни на кого не глядя. И все, кто был там, молчали тоже.

На следующее утро они отслужили мессу по погибшим. Гавейн пришел на службу, не вымолвил ни слова, и потом, на погребении простоял с каменным лицом. Ушел. Как я потом узнал, он пошел в конюшню, вывел чалую кобылу, отвел ее на бойню и убил. Затем он обошел наш дом, собрал все вещи Гвина и хотел сжечь. Тут я как раз вошел и спросил его, чем это он занят. О кобыле мне уже рассказали. «Не хочу, чтобы вещи напоминали мне, — сказал он, не оглянувшись, — никто другой ими пользоваться не будет». Миледи, я не могу объяснить, что тогда со мной стало. Ну, примерно, то же я чувствовал, когда я увидел бедного Агравейна перед его смертью. Нельзя смотреть на человека, когда он в таком состоянии.

В тот вечер люди собрались в Зале на поминки. Гавейн пришел поздно, подошел к высокому столу, но садиться не стал. Вытащил меч и положил его перед Артуром, а сам опустился на колени и склонил голову. Артур спросил: «Чего ты хочешь?» Гавейн сразу ответил: «Справедливости, милорд». Артур подумал и пообещал: «Я напишу Максену в Малую Британию. Какова, по-твоему, цена крови?» Теперь уже Гавейн помолчал, а потом сказал: «Однажды я поклялся в этом самом Зале, что дойду хоть до края земли, не приму никакой виры за кровь, если мой сын падет в результате предательства. Я останусь верен этой клятве». Артур стал мрачнее тучи, и повторил только: «Я напишу Максену…». «Напиши, милорд, — кивнул Гавейн, — только не так, как раньше, а то Максен сделает вид, что знать ничего не знает ни о каких преступниках, а то еще начнет вспоминать, подписывали мы договор о передаче виновных, и ничего не сделает. Милорд, — сказал он, — пригрозите ему войной, если он пойдет против справедливости». Артур ничего не ответил. Вот уж война ему нужна была меньше всего. Мне кажется, леди, он понимал, что Бедивер не хотел убивать Гвина. А то, что наш господин не кровожадный, вы и без меня знаете. Да и все знают. Но Гавейн все еще стоял на коленях. Он поднял лицо и посмотрел Артуру в глаза. «Мой господин, — сказал он, — семнадцать лет я сражался за вас, половина мой жизни. Я терпел раны и невзгоды, я пересекал Британию из конца в конец, ходил по морю, оставил собственный клан. И я никогда не просил ничего. Теперь прошу, умоляю, как любой проситель, чтобы вы восстановили справедливость и отдали мне убийцу моего сына. Ничего больше». Артур сказал с досадой: «Ты просишь, чтобы я начал войну. Хорошо. Я дам тебе письмо, ты отправишься в Малую Британию как посол и потребуешь для Бедивера правосудия. Сомневаюсь, что он откажется от поединка, тем более сомневаюсь, что он победит». И тогда Гавейн возразил: «Нет, милорд, мне не нужна месть. Пусть весь мир увидит, что вы стоите на страже справедливости, и вами движет только закон». Артур вздохнул, протянул руку и коснулся меча Гавейна. «Ты требуешь не больше, чем положено. Ты получишь справедливость, даже если ради этого придется разорить всю Малую Британию».

Кей остановился передохнуть и отпил большой глоток вина.

— Так, так, — проворчал Максен. — Значит, этот Гавейн ап Лот вызвал гнев Императора против меня из-за какой-то частной ссоры.

— Император не требует ничего, кроме должного правосудия от одного из подчиненных ему королей. Все короли клялись исполнять закон, — быстро ответил Кей.

— Но этот Гавейн ап Лот даже не британец, его земли не принадлежат Империи. Он ирландский волк, жаждущий мести. — Максен говорил нарочито громко, желая, чтобы его люди услышали каждое слово.

Кей со стуком поставил кубок на стол и сердито произнес:

— Лорд Гавейн — член королевского клана, родственник императора и один из его лучших и самых верных воинов! Какой король смог бы отказаться выполнить законную просьбу своего подданного? Уж точно не милорд Артур! Вы должны сами понимать, что Верховный Король Артур требует всего лишь соблюдения закона.

— Он требует жизнь Бедивера ап Брендана, — сказал Максен и долго рассматривал Кея, ввергнув того в смущение. Затем Максен посмотрел поверх головы Кея на Бедивера, но Бедивер сидел молча, уставившись в свою тарелку.

— Но как обстояли дела, когда ты уехал? — поторопилась я с вопросом, чтобы сменить тему. Нельзя было допускать ссоры здесь, в Малой Британии. Кею редко поручали посольства, и я прекрасно знала его характер. Он с радостью затевал ссоры с любым, кто был настроен против Артура или Империи. Думаю, потому Артур и отправил Кея излагать ультиматум, что тот изложил бы его требования в самых простых выражениях.

— Да почти так же, — Кей повернулся ко мне. — Артур занят делами Империи, Братство ворчит и точит мечи, а Гавейн либо просиживает штаны дома, либо носится на своем сумасшедшем жеребце в Баддон и обратно, просто чтобы прогуляться. Рис и я — больше с ним никто не рискует заговаривать, да и толку нет, говорит он мало. Правда, однажды он долго толковал с Мордредом, но никому не сказал, о чем они говорили. — Кей сделал паузу, коротко взглянул на Максена и добавил: — А Медро все тот же. — Я подивилась предусмотрительности, с которой он свернул тему. Похоже, Максена она очень интересовала.

— Замечательный отчет! — язвительно заметил король. — Ладно, хватит о Камланне и всякой мести. Послушаем что-нибудь повеселее, — он хлопнул в ладоши, призывая бардов спеть для него. Зазвучала музыка, а вскоре некоторые из собравшихся начали воинственный танец с мечами.

Кей рано покинул пир, и Бедивер собрался уходить почти сразу после него. Мы вернулись в нашу комнату, но он не захотел обсуждать новости или возвращаться к предложению Максена. Как только за нами закрылась дверь, он обнял меня, а после неподвижно лежал на кровати, словно человек, умирающий от лихорадки.

Утром я спросила его, что он ответит Максену.

— Ничего.

— Как «ничего»? Он же ждет от тебя ответа.

— Миледи, я хотел бы отказаться от его предложения. Моя жизнь куплена ценой предательства, ценой жизней и страданий моих друзей. Но я почему-то не могу просто так отказаться от нее. Не могу предстать перед судом тех, кого я ранил, увидеть, как тебя наказывают — а может быть, и казнят — всего лишь за то, что ты меня полюбила. Не могу предстать перед людьми, которыми я командовал. Но я не знаю, как могу решиться принять предложение Максена и пойти на новые преступления против моих товарищей и моего господина? Нет, я ничего не стану говорить Максену, пусть он решает. Наверное, он отправит нас обратно с Кеем, и на этом — все, моего выбора тут не будет.

Однако именно этого Максен и не стал делать. Он спросил Бедивера о его решении, Бедивер ответил, что не может решить. Король отпустил Бедивера, вызвал Кея и приказал ему как можно скорее покинуть Малую Британию и передать Артуру, что он больше не признает власти Империи над ним и не примет ультиматум Артура в отношении человека, который родился здесь, а не где-нибудь на землях Артура. Я узнала об этом не сразу, иначе бы написала Артуру еще одно письмо и отправила бы с Кеем в Камланн.

От короля Максена мы ничего не дождались ни в тот день, ни на следующий. Все это время мы не видели его. Нам не разрешали даже выходить из комнаты. Я подкупила одну из служанок, чтобы она принесла несколько книг, которые помогли бы скоротать время, но не будешь же все время проводить за книгой!

Кей уехал. На третий день после его отъезда Максен снова пригласил нас на пир. Он усадил нас рядом с собой и любезно болтал о пустяках, как будто ничего не произошло. Уже ночью он заговорил о предполагаемом вторжении Артура, но обсуждал это только со своим военачальником — суровым, худощавым человеком с преждевременно поседевшими висками. Бедивер в разговоре не участвовал. И только когда с едой покончили, и мы перешли к превосходному вину Максена, пока пел один из бардов, король повернулся к Бедиверу и спросил его, что тот думает о возможном вторжении. Собственно, он только спросил, не следует ли, по мнению Бедивера, закрыть гавани?

— Бесполезно их закрывать, — настаивал военачальник Ленлевк. — На побережье полно мест, где можно высадиться с каррагов. Мы же не можем патрулировать все побережье.

— Если он решит использовать небольшие карраги — а другие не смогут подойти близко к берегу, — значит, ему придется совершить много рейсов, чтобы перебросить армию, — рассуждал Максен — Тогда мы будем предупреждены, и у нас появится время для обороны.

— Он не возьмет ополчение, — сказал Бедивер.

— Почему?

Бедивер понял, что дал вовлечь себя в обсуждение военных планов, но после небольшого колебания все же ответил:

— Это ни для кого не секрет!

— И? Если ты не хочешь участвовать в нашей войне за независимость, если решил предать свою землю, и не намерен обсуждать наши планы, не лучше ли тебе вернуться в Камланн, хотя бы и прямо завтра? — с угрозой произнес король.

— Артур, скорее всего, нападет во время сбора урожая, — нехотя сказал Бедивер после долгого молчания. — В такое время вам не собрать армию, а у Артура будут свои, прекрасно обученные воины, способные действовать очень эффективно. С ним будет вряд ли больше тысячи человек, и ударит он прямо сюда, чтобы побыстрее закончить войну.

Я сердито посмотрела на Бедивера; Максен заметил это, улыбнувшись в усы, но оставил мою реакцию без внимания и задал Бедиверу еще один вопрос. Сопротивление Бедивера быстро таяло. Он ведь был военным человеком и увлекся обсуждением возможных планов Артура, а я молча сидела рядом, слушая, и на душе становилось все холоднее и холоднее.

В последующие дни Максен продолжал советоваться с Бедивером, и тот сообщал ему все новые подробности о тактике Артура. Теперь он уже понимал, что король переиграл его. Он не ответил Максену, а Максен принял его молчание за согласие. Максен, не спрашивая, предоставил ему защиту, это могло стать причиной войны, и Бедиверу как-то глупо было теперь отказывать Максену в помощи. А может, он и в самом деле верил, что Малая Британия — это не часть Империи, и что Максен волен делать в ней все, что ему заблагорассудится. Но главной причиной, по которой он соглашался помогать Максену, было отчаяние, которое он никак не мог сбросить с себя. Он оказался не способен принимать какие-либо моральные решения, а Максен пользовался его нерешительностью и толкал все дальше и дальше по пути предательства. Вскоре от советов Бедивер перешел к созданию системы, с помощью которой можно было бы быстро собрать армию, к помощи в разработке схемы береговой обороны, и предложил объявить награду любому крестьянину за сообщение о высадке войск Артура. Он уже обучал отдельные отряды, а потом и вовсе официально принял пост главнокомандующего в армии Максена.

Я постоянно спорила с Бедивером. Он слушал меня, соглашался с моими аргументами, а потом заявлял, что никакого правильного решения все равно не существует, и он не может поступать иначе. В конце концов, я перестала убеждать его и пыталась лишь подбодрить, вывести из беспросветности. Но его уже ничто не радовало. Единственным выходом для себя он посчитал возможность с головой окунуться в работу на Максена, и теперь я видела его все реже.

Постепенно нам предоставляли все больше свободы. Мне даже разрешали прогуливаться по городу в любое время, хотя за мной постоянно наблюдали на случай, если я попытаюсь выйти за стены. Если бы я могла радоваться прекрасным платьям и украшениям, которыми осыпал меня Максен! А он не скупился. Ему хотелось, чтобы я выглядела красиво и ценно, чтобы его люди восхищались тем, какую замечательную лошадку Бедивер увел из-под носа ненавистного Верховного Короля. Поначалу он имел в виду, что я могу сделать Бедивера счастливым, и тогда с ним проще будет иметь дело. Однако вскоре понял, что привлечь меня на свою сторону ему не удастся, и удовольствовался сознанием, что повредить-то я все равно ему не смогу.

Что ж, по крайней мере, я могла с удовольствием оседлать свою лошадь, выбраться на свежий воздух и, хотя бы под охраной, доехать до опушки большого леса. А еще мне удалось раздобыть несколько книг. Но все же часы, проведенные в одиночестве, доставляли мало радости. Здесь было почти как в Бресте, даже похуже. Иногда, гуляя внутри стен Кар-Аэс, мне хотелось провалиться. Не то, чтобы я хотела умереть, но несвобода угнетала меня все больше. Во снах мне иногда удавалось перелететь крепостные стены, но после этого я неизменно падала в темноту.

В конце августа стало еще хуже. Максен с Бедивером поехали осматривать береговую линию обороны. Мне не разрешили сопровождать их, и два воина не отходили от меня, стоило мне выйти из королевского дома. Как-то раз ко мне подкатился один из помощников Максена и нагло предложил заменить Бедивера на время его отсутствия. Наверняка он думал, что если я сбежала от мужа, то почему бы мне не переспать с ним, раз Бедивера все равно нет. Я дала ему пощечину, а он усмехнулся и попытался поцеловать меня. Я пригрозила рассказать Бедиверу о его предложении, когда полководец вернется. Конечно, рассказывать не стала. Зачем ему еще и эти проблемы? Пришлось бы вызывать этого хлыща на поединок. Вот уж позабавились бы люди Максена!

Я то злилась, то впадала в уныние, поговорить мне было решительно не с кем. Часами просиживала на стене у городских ворот, глядя на запад и гадая, когда придет Артур. С надвратной башни мне виделись только край возделанных земель, окружавших Кар-Аэс, и опушка большого леса. Бретонцы боялись леса. Они говорили, что человек в нем непременно заблудится, никогда не найдет выход и будет вечно блуждать в непролазных чащах. Там обитало все чудесное и ужасное вперемешку: черти и боги, чудовища, там стояли стеклянные замки, у стен которых струились заколдованные источники — стоило испить из них, и ты пропал навек. Мне очень хотелось съездить в лес, но меня не пускали.

Войска Артура пришли в сентябре. Конечно, он знал о линии береговой обороны — наших шпионов в Малой Британии всегда хватало. Бедивер тоже знал о них, но не раскрыл Максену ни одного имени. Артур не стал пытаться взламывать оборону, он предпочел обойти ее. Некоторые из его саксонских подданных заключили договоры о дружбе с франкским королевством к северо-востоку от Бретани. Артур заплатил тамошнему королю золотом за право использовать один из его портов и скрытно подойти к границам Малой Британии. Король франков с удовольствием пошел на сделку, во-первых, предложенная сумма по его меркам оказалась не маленькой, а во-вторых, потому, что франки издавна враждовали с британцами. Бедивер не подумал об этом, и вторжение застало их с Максеном врасплох. Однако отряд Максена стоял наготове на побережье, и большинство дворян Максена со своими воинами заявили о готовности присоединиться к королю. С этими силами Бедивер и Максен поспешили уйти от берега и добраться до Кар-Аэса раньше Артура. Максен мог получать любые припасы от своих подданных, в то время как Артуру приходилось тащить с собой обозы и рассылать людей на поиски продовольствия. Конечно, это тормозило продвижение войск Верховного Короля.

Поспешно добравшись до Кар-Аэса, Максен намеревался отсидеться в крепости, но Бедивер убедил его выдвинуться навстречу Артуру. Он сказал, что Артур не станет тратить свое время на осадные работы, а вместо этого начнет грабить страну, сжигая неубранный урожай на полях. К тому же, сиди Максен у себя в крепости, он мог бы остаться без поддержки основных сил своей армии. Итак, они поспешили на север, планируя устроить Артуру засаду, и только потом отступить к крепости. Такими маневрами можно было добиться отсрочки, потребной на сбор урожая, и дождаться сил ополчения.

Артур пересек границу Малой Британии в конце сентября. Первое столкновение с войсками Максена произошло в первую неделю октября, а к концу того же месяца войска Императора были уже под стенами Кар-Аэса. Тактика задержек, которую рекомендовал Бедивер, частично оправдалась: урожай успели собрать, в крепости скопилось достаточно припасов, чтобы продержаться зиму, а сельские жители припрятали продовольствие и скот, чтобы чем-то питаться зимой. Удалось собрать ополчение, но вовсе не такое, на которое рассчитывал Максен. На его призывы к оружию не ответил юго-восток. Там шпионы Артура усиленно сеяли слухи о том, что война уже кончилась. В Церне и на северо-западе просто не захотели воевать с Артуром. Хотя Малая Британия и не считала себя связанной такими уж крепкими узами с Империей, за долгие годы сложились прочные торговые и хозяйственные связи, и многие бретонцы считали, что Максен поднял мятеж исключительно из-за своих амбиций и поддержки известного преступника. Воины постарше еще помнили, как пришли с младшим братом Максена Браном в Британию, помогать Артуру, когда он только провозгласил себя Верховным Королем, а Максена они не жаловали.

Но и попытки Артура поднять население на борьбу с Максеном не увенчались успехом. Люди гордились Бедивером, а родословную Максена уважали. Так получилось, что Максен оказался в Кар-Аэс с теми же силами, которые у него были в сентябре, то есть со своим собственным отрядом из четырехсот человек. Еще четыреста воинов выставила знать, а на ополчение — примерно тысячу плохо вооруженных и необученных крестьян — надеяться не стоило. С Артуром пришли, как и предсказывал Бедивер, около тысячи воинов: большая часть Братства, а также отряды короля Констанция из Думнонии, короля Уриена из Регеда и короля Эргириада, сына Кау из Эбраука. По численности они уступали силам Максена, но опытом превосходили их. Ударный костяк армии Артура составляла конница. Именно она давала Артуру подавляющее превосходство. Не будь у Максена Бедивера, король потерпел бы поражение в течение недели. Артур расставил полсотни засад, которые Бедивер сумел предвидеть или распознать. Я думаю, что и для Артура, и для Бедивера кампания была похожа на борьбу с зеркалом. Каждый знал другого почти так же хорошо, как себя.

Однажды ночью в конце октября Максен с отрядом вошел в ворота Кар-Аэс. Позади равнину пятнали огненные точки. Увидев их, я схватилась за сердце: это подошли войска Артура.

Бедивер увидел меня на стене, махнул рукой в знак приветствия, но тут же отвлекся на отряд. Действительно, это была проблема — разместить в городе столько людей. Так что возвращаться в дом Максена мне пришлось только в сопровождении стражников. Бедивер вернулся только поздно ночью и сразу рухнул на кровать, успев лишь поцеловать меня и снять сапоги и кольчугу. На следующий день мы поднялись на стены вместе. Братство разбило лагерь между нами и лесом. Блеск знамен Артура окрылил мое сердце.

— Сейчас он не станет разорять страну, — сказал Бедивер. — Пока им хватит продовольствия. Да и потом большие отряды посылать будет рискованно. Мы же можем напасть. В осаде он просто теряет время.

Я с удивлением посмотрела на Бедивера. Что-то изменилось в его лице. Оно стало жестким, возле глаз и в уголках рта появились новые морщинки. Проклятие, о котором он говорил, постепенно разрушало его. Я спросила о первом столкновении.

— Бой получился ожесточенный. Мы потеряли много людей.

— А со стороны Артура?

— Не знаю. Думаю, тоже много. — Тон, которым он ответил, ясно показывал, что эта показная жестокость лишь прикрывает страдание, ненависть к себе и отчаяние.

Через несколько дней Артур разослал отряды фуражиров, и Бедивер тут же повел конницу Максена на лагерь Артура. Я снова наблюдала со стен.

У людей Артура хватало времени подготовиться к атаке. Задолго до того, как всадники Бедивера приблизились, из лагеря вылетела конная колонна и быстро рассредоточилась по равнине. Я напрягала глаза, силясь разглядеть, что там происходит, и слушала разговоры своих охранников. Пожалуй, я впервые наблюдала военные действия собственными глазами. Странное это было чувство: стоять и смотреть, как два самых любимых мной человека стремятся уничтожить друг друга ради справедливости; при этом каждый понимал ее по-своему.

Всадники сшиблись, и все сразу смешалось. Вот как тут, скажите на милость, разобрать, кто есть кто? Саксы, по крайней мере, носили шлемы, да и вообще одевались на особицу. Но когда сходятся люди одного роду-племени, как же они сами понимают, куда надо нанести удар? Это походило на обезумевшего в конвульсиях, одержимого только насилием и раздающего удары всем, кто попадется под руку. Безумие, все это чистое безумие, в которое впадают обреченные на гибель.

Люди Артура постепенно отступали к лагерю. Мне показалось, что я увидела Гавейна, но с таким же успехом это мог оказаться и сам Артур, и Бедивер. Далеко. Только блеск оружия и мечущие лошади. Даже звуки приглушало расстояние. Из восклицаний стражников тоже ничего нельзя было понять. Я упала на колени, прижалась головой к стене, и горько заплакала. Подошли охранники и увели меня в дом.

Надо бежать! Я поняла это, как только снова осталась одна. Моя вина, моя ошибка! Это я была неверна, это я посчитала личное счастье выше судьбы Империи. Какая бы другая женщина не совершила такой же проступок, ее следовало винить лишь в этом. А я виновна еще и в измене. Наверное, и другие были виноваты, но что мне до них? Я ощущала свою вину, как гниющую рану, разъедающую мою плоть. И гниение постепенно распространяется на всех окружающих. Как с этим покончить? Одним единственным способом: вернуться к Артуру, принять приговор, теперь-то уж, после того как дело закончилось войной, никаким другим, кроме смертного, он стать не может.

А раз так, что толку сидеть и плакать? Пришло время строить планы.

Я подошла к зеркалу, подаренному Максеном, и всмотрелась в отражение. За последние месяцы я похудела. Женщина в зеркале выглядела бледной, с впалыми щеками и заплаканными глазами. Одним словом — старой. Внезапно мне стало стыдно за себя, за долгие месяцы напрасных страданий, за нерешительность, за то, что люди Максена видели мои слезы. Так. Надо поменять облик, иначе от стражников не ускользнуть. Я умылась и пошла посмотреть, не найдутся ли грим и парик.

Пришлось обращаться к помощнику Максена. Он все еще кипел из-за моего отказа, и конечно, воспользовался моей просьбой, чтобы поиздеваться над моей внешностью, которую я, по его словам, «потеряла». Был задан вопрос: а нужна ли я в таком виде Бедиверу? Терпения мне не занимать, и я промолчала. В конце концов, мне удалось раздобыть в окрестных лавках белила, цинк и кармин. Вернулась, а дверь заперта! Из комнаты доносился какой-то стук. Наверное, Бедивер вернулся. Я подергала дверь.

Бедивер открыл и поспешно отступил внутрь. Мне бросился в глаза меч на кровати. Он стоял торчком, вверх остриём. Бедивер, без кольчуги и туники смотрел на меня виновато и тревожно. Предчувствие сказало мне о том, что случилось что-то страшное.

— Гвинвифар, — проговорил Бедивер с видом нашкодившего ребенка, — я, правда, не ожидал…

Я подошла к кровати и потрогала меч. Рыцарь снял матрац, пристроил оружие между деревянными балками и закрепил кожаным ремешком, это и были те звуки, которые я слышала из коридора. Я принялась развязывать ремешок и с удивлением отметила, что руки не дрожат. Дрожало все остальное внутри.

— По-моему, ты не подумал, — сказала я спокойно. — Артур не поверил бы объяснениям Максена насчет того, что ты сам упал на свой меч.

— Да, навернео, я не подумал...

Я высвободила меч и подняла его, держа обеими руками. Кавалерийский меч предназначен больше для того, чтобы рубить, а не колоть, но все же это было доброе оружие, прекрасно наточенное. Для замысла Бедивера оно вполне подходило. Бедивер так и стоял у двери, обнаженный, красный от стыда. Мне представилось, что я вхожу и вижу тело, насаженное на меч, и огромную лужу крови. Мне даже запах почудился. Вот тут у меня и руки задрожали.

— Ну и зачем ты все это затеял?

Бедивер заметил открытую дверь, осторожно прикрыл ее и запер. Он подошел к кровати и начал поднимать матрас. Я положила меч на пол и помогла ему. Мы привели кровать в относительный порядок. Он поднял с пола тунику, надел. В комнате было холодно, очаг давно погас. Рыцарь слегка дрожал. Он сел на кровать и поднял меч, держа его острием вверх.

— Было бы у меня две руки, я бы справился. — Он огляделся.

Я подняла с пола перевязь с ножнами и протянула ему. Он вложил меч в ножны.

— Но почему? Почему именно сейчас? — спросила я.

Он смотрел на меня так, словно за моей спиной уже разверзлась адская бездна и волны Тьмы выплескиваются из нее в комнату.

— Потому что я убил Гавейна, — прошептал он и отвернулся.

Несколько мгновений до меня не доходил смысл этих страшных слов. Я продолжала смотреть на него, не понимая. Хотела коснуться его плеча. А потом на меня словно потолок рухнул. Перед глазами встала картина: Гвин и Гавейн смотрят друг на друга через спину чалой кобылы и смеются; я вспомнила изумленное выражение на мертвом лице Гвина, его кровь на дороге. Ноги не держали. Я оперлась на Бедивера. Он обнял меня.

— Он… в общем, я разыскал его, — теперь он говорил быстро, прерывистым голосом. — Я был уверен, что он просто убьет меня, и на этом все закончится. Когда он верхом, мне с ним не сравниться. Я подскакал близко… он не обратил внимания. Сначала не обратил. Потом посмотрел… прямо на меня. Кажется, он меня даже не узнал. Когда он в своем боевом безумии, он же никого не узнает. Я был уверен, что он меня убьет; у него в руке был меч. Я взмахнул мечом, целясь в голову. Такой удар ничего не стоит отразить. Только вот не стал он его отражать. Сидел в седле и смотрел прямо на меня. А я уже не смог сдержать руку. Ударил. Выбил из седла. Его конь встал на дыбы и намеревался ударить меня копытами. Я отпрянул, потом развернулся и дал команду своим людям отходить. Нам не выстоять против Братства. Почему он не ударил? Ну почему?! Господи, я слишком задержался на этом свете!

— Нам надо вернуться, — мертвым голосом произнесла я.

Неожиданно мои слова успокоили его. Он приложил руку к моему лицу и молча смотрел на меня.

— Мы должны вернуться, — повторила я. — Мы оба живем слишком долго. Будет больше пользы, если мы отдадим свои жизни в руки Артура, а не закончим их бесполезно. Если нас убьют по закону, Гавейн получит то, что хотел.

Бедивер молчал.

Я встала.

— Слушай, сердце мое. Я сегодня смотрела, как ты сражаешься, и решила, что должна уйти. Какой пароль у ворот?

— Ты... ты не можешь просто выехать через ворота.

— На стенах усиленное дежурство. Кроме как через ворота, нам не пройти. — Я достала из шкафа свое темно-зеленое платье и перочинным ножом отрезала широкую полосу по подолу. — Я одна не пройду. Но двое всадников, знающих пароль, смогут пройти. Ты же сам рассылал людей во все концы королевства с призывами на войну. Если мы уйдем ночью, никто не будет задавать вопросов.

— Двоим мужчинам — не будут, а вот мужчине и женщине обязательно зададут.

— Ну, смотри, — сказала я. Обернувшись к зеркалу, я обмотала голову зеленой тканью: под подбородком и вокруг шеи. Поправила выбившиеся из-под повязки волосы. — Вот так. И плащ с капюшоном. На щеках нарисую бороду. Днем заметно, а ночью никто приглядываться не будет. — Фигура в зеркале выглядела не очень убедительно. — Так. Давай сюда свою куртку и кольчугу. Штаны и сапоги тоже давай. Сам знаешь, на коне я держусь уверенно, по посадке тоже никто не догадается, что в седле не мужчина. Да, понимаю я, план — так себе, но другого нет. Если пытаться прорваться через ворота, нас просто убьют, решат, что мы дезертиры. Но мы поедем по делам. Никто же не ждет женщину, вот они ее и не увидят.

— Лучше пусть нас убьют, как дезертиров, — проговорил Бедивер.

— Нет уж! Ты вернешься к своему истинному господину, а там — на все воля Божья.

— Я принес присягу Максену.

Вот это да! Не ожидала. Я в изумлении уставилась на него.

— Ты же знаешь, он поставил меня командовать конницей. А такие посты не занимают без присяги. Не могу я нарушить еще и эту клятву.

— Если вернешься к Артуру, первого предательства, считай, не будет.

— Считай… не считай, какая разница? Я убил своих друзей.

— Вот поэтому мы и должны вернуться и принять справедливый приговор.

Он покачал головой.

— Гвинвифар, я родился в этой стране, я когда-то поклялся служить ее королю — брату Максена. Клятва служить Артуру освободила меня от этой прежней клятвы. Но я предал Артура. Если я предам и Максена, король может расправиться с моей семьей. Даже если он этого не сделает, два предательства — это уже слишком.

— Но ты же готов был совершить еще один грех — убить себя, лишь бы не сражаться с Братством.

— Это другое. — Он посмотрел на меч, который так и держал в руке, положил его и обхватил обрубок одной руки другой. — По мне, так лучше умереть, чем дважды предать. Но раз уж так получилось, я не стану предавать во второй раз.

— Значит, ты предпочтешь служить дьяволу, лишь бы не возвращаться к Богу?

— Максен — не дьявол.

Я села, сердито развязала полосу ткани. Начала заплетать волосы.

— Неужели ты не понимаешь, что предать дважды — хуже, чем один раз? — в отчаянии спросил Бедивер.

— Я прекрасно понимаю, что мы причинили зло нашему господину, и от этого произошло еще большее зло. Мы должны вернуться и понести наказание, а не прокрадываться бочком, как собаки, которые заслужили порки и хотят ее избежать.

— Гвинвифар, это не твоя родина, и ты не приносила присягу!

— Хотела бы я, чтобы и ты ее не приносил! Ну, хорошо. Ты присягнул. Почему клятва, принесенная Максену, должна перевесить клятву, принесенную Артуру?

— Потому что клятву Артуру я уже нарушил.

— Черти бы взяли твою философию! Клятвы здесь вообще ни причем. Только сердце человека знает, что он ценит и чего стоит. Ты же не станешь отрицать, что в сердце своем и не думал никогда служить Максену?

— Знаешь, сердечные советы — не повод, чтобы нарушать клятву. Я поклялся служить Максену, а если нарушу клятву — понести наказание. Однажды я уже нарушил клятву, и знаю, что из этого вышло. Не хочу повторять ошибку, даже если найдется причина. Лучше умру, если Бог, справедливый и милосердный, пошлет мне смерть.

Некоторое время мы смотрели друг на друга. Я вспомнила, от какого занятия отвлекла Бедивера. Меня передернуло. Подошла и села на пол рядом с ним. Взяла его за руку. Не понимаю я, почему он отказывается бежать, но, наверное, так ему совесть велит.

— Ладно, — прошептала я. — Оставайся. Но я не приносила присягу, и я уйду. Какой пароль?

Он испуганно взглянул на меня, затем упал на колени рядом со мной, обнял и прижал к себе.

— Не уходи, — не своим голосом взвыл он. — Умоляю, не уходи!

— Какой пароль? — потребовала я, приходя в ярость. Наверное, потому, что его мольба отозвалась в моем сердце нестерпимой болью.

Он ослабил объятия и снова посмотрел на меня.

— Ты тоже не можешь оставить меня, — заявил он.

— Я тебя люблю. Ты знаешь. Но я не хочу и не буду дальше терпеть это двойственное положение. Я ненавижу эту землю, ненавижу такую жизнь. Если ты мне не поможешь, я все равно найду способ уйти отсюда. Хотя и люблю тебя…

Он задумался, а я задалась вопросом, убьет ли он себя, если я уйду. От этой мысли внутри у меня все сжалось. Ну и что? Оставить его жить только ради меня? Он надеялся пасть в битве. Не получилось. Тогда он решил покончить с собой. При этом он прекрасно понимал, что его самоубийство поставит в неловкое положение и Артура, и Максена, а, кроме того, это еще и смертный грех. Я тоже надеялась, что он падет в битве. У него не осталось цели, ради которой стоило бы жить. Но лучше в поле, чем в этой треклятой комнате, затянутой красным бархатом!

— Сегодня пароль «свобода», — тихо произнес Бедивер. — На воротах тебя спросят пароль. Скажешь, «свобода», но там есть вторая стража. Она спросит: «Чья свобода?» Скажешь: «Свобода воли и этого королевства».

«Свобода воли и этого королевства», — повторил я, радуясь, что он понял меня. — Это твоя идея?

— Нет, Максен придумал. Он каждый день меняет пароль, но все они связаны со свободой. Возьмешь одежду и доспехи.

— Нет, здесь я одеваться не буду. За мной наблюдают. Давай ты спрячешь все это где-нибудь в конюшне. Посижу на пиру, потом выйду, как-нибудь отвяжусь от них. Даже не так. Ведь когда я с тобой, они за мной не ходят.

— Ну и хорошо, — как-то равнодушно сказал он. Мне хотелось запомнить его лицо, но только не таким опустошенным. — Они все равно узнают, от кого ты получила пароль. Я скажу им правду. Вряд ли король рассердится. Ты ему не нужна. Так даже лучше. Он порадуется, что я не пошел с тобой. А если разозлится и казнит, так еще лучше. Либо он меня убьет, либо я тоже вернусь, и тогда меня убьет Артур.

Тем вечером Максен устроил большой пир, чтобы отпраздновать «победу» и вообще военные «успехи». Мужчины пили без меры, и многие попытались поздравить Бедивера с тем, как ловко он одолел непобедимого Гавейна. Но осмеливались делать это только сильно пьяные. При любом упоминании этого «подвига» Бедивер мрачнел так, что даже самые тупые воины отшатывались и трезвели. Я весь вечер молчала, а мой бледный вид никого не удивлял, к такому все привыкли. Мы с Бедивером ушли, как только позволила вежливость, и тут же направились в конюшню.

Было темно, конюхи спали. Бедивер зажег почерневшую, давно не чищеную лампу. Разворошили сено и достали припрятанную одежду. Я переоделась, рыцарь оседлал лошадь. Одежда на мне болталась, но ночью, на лошади, в плаще, никто бы этого не заметил. Я подрисовала себе усы и бороду, обернула вокруг головы отрезанный кусок платья и натянула капюшон. Бедивер поднял лампу и критически осмотрел меня.

— Усы кривоваты, — сделал он замечание.

Я исправила оплошность.

— Сойдет. Стражники все равно посмотрят на лицо, а там шарф. — Он вывел мою кобылу из стойла, передал мне поводья и несколько раз поцеловал, видимо, осознавая, что это в последний раз. — Удачи, — хрипло сказал он.

Я кивнула. Горло перехватило так, что я не могла говорить. Уже сидя в седле, я в последний раз взглянула на него. Света лампы не хватало, и все равно он показался мне прежним, таким же спокойным и философски настроенным, каким был до всех наших злоключений — верный решительный военачальник Артура. Нет, то было другое спокойствие, такое приходит к больным, больше не способным сопротивляться боли, спокойно ждущим конца.

— Да поможет тебе Бог! — сказала я, не найдя других слов. Тронула кобылу и выехала из конюшни.

Перед воротами я назвала первый пароль, всеми силами стараясь придать голосу грубое звучание. Никто и не подумал мне мешать. Лошади передалось мое волнение, она и в лучшие времена была довольно нервной, хотя бегала легко, как ласточка, и не боялась ничего на свете. Но эта ночная прогулка ей определенно не нравилась, и я даже начала беспокоиться, не устроит ли она ненужное представление у ворот. Капюшон может съехать, меня узнают и схватят.

Я смело выехала на освещенное место. Здесь горели несколько факелов. Два стражника, охранявшие толстую дубовую дверь, преградили мне дорогу. Вверху на башне смутно различались силуэты других.

— Пароль? — требовательно спросил один из них.

— Свобода.

— Чья свобода?

— Свобода воли и сего королевства.

Охранник кивнул товарищу, тот подошел к воротам и открыл их.

— Сегодня на равнине холодно, приятель. Ты там поосторожнее, не замерзни, — напутствовал меня первый стражник. — И посматривай вокруг. Враг близко. Ближе, чем вчера.

Я покашляла, словно прочищая горло.

— Спасибо. Смотрите в оба. — Рысью вывела кобылу за ворота, а там уже пустила ее галопом. Справа от меня горели костры Артура, но я держалась вдоль стены, пока не убедилась, что стражникам меня не видно. Тогда я повернула на свет костров.

Я была все еще далеко, когда услышал слева стук копыт. Кто-то нагонял меня. Я продолжала скакать быстро, опасаясь, что мой побег уже обнаружен и кого-то послали перехватить меня. Но пока расстояние сокращалось медленно.

Мой преследователь довольно быстро понял, что сразу он меня не догонит, и крикнул издали:

— Стой! Именем Императора! — Северный голос! Такой же, как у меня. Я осадила лошадь.

Всадник подскакал и натянул поводья рядом со мной.

— Пароль! — потребовал он.

Я не ответила.

— Назови себя! Куда едешь?

— Я — британец, бегу из города. Хочу видеть Императора. — Я все еще говорила давешним хриплым голосом.

Часовой подъехал ближе.

— Пароль? — снова потребовал он

— Для Максена это «свобода», а какой пароль у Артура — не знаю.

— О, северянин! — пробормотал всадник, — молодой. Ну, парень, молодец, коли сбежать удалось. Я отведу тебя в лагерь. Император приказал доставлять к нему любого из города. Так что тебе, считай, повезло. Если правду говоришь, конечно. Дай мне повод.

Я протянула ему поводья. Он кивнул, развернул лошадь и поскакал к другому всаднику, ждавшему поодаль.

— Пароль? — крикнули ему из темноты.

— Лекс Виктрикс! — откликнулся мой провожатый. — «Закон побеждает», — перевел он для меня, а затем добавил: — Ну вот, парень, теперь ты знаешь наш пароль, так что назад тебе хода нет.

Несколько человек сидели возле большого костра, пили, время от времени передавая друг другу арфу. Я узнала большинство из них, и обрадовалась, несмотря на боль, пронзившую сердце.

— Стой! — воскликнул один из мужчин, лениво вставая и смахивая пепел со штанов. — Ты кто? И что у тебя за дело?

— Моргант, сын Каснара, — ответил мой провожатый, — из отряда Эргириада, сына Кау из Эбраука. Я перехватил этого парня на выезде из города. Говорит, что британец, сбежал из города. Возможно, Император захочет допросить его.

— Наверное. Ну что, парень, пойдешь к Императору?

— Ты не с мальчиком говоришь, Морфран, — сказала я, называя его по имени. Сняла капюшон, развязала шарф. Воцарилась глубокая тишина, только костер трещал очень громко. Мужчины встали. Я потерла шарфом нарисованную бороду и спросила:

— Где мой господин Артур?

Полы огромного императорского шатра откинулись. На пороге стоял Артур. Я соскользнула с лошади.

— Артур, я вернулась и готова принять твой приговор.

Он долго смотрел на меня.

— Бедивер знает, что ты пришла?

— Знает. Это он помог мне бежать. Максен все время охранял меня.

— Пойдем. Морфран, позаботься о лошади леди.

Я обошла костер. Очень неловко было ходить в тяжелых сапогах и мужской одежде, она болталась на мне, как на чучеле. Хотя надо было бы подумать о более серьезных вещах. Артур откинул передо мной полог шатра, и я вошла.

Внутри горели два факела и лампа. Кей сидел за освещенным столом над разложенными картами. Увидев меня, он вскочил, изумленно выругавшись. На постели, прислонившись спиной к столбу шатра, сидел Гавейн.

Теперь уже вскрикнула я, бросилась вперед, но предательские сапоги не пустили, и я растянулась посреди шатра. Артур помог мне подняться.

— Гавейн! — воскликнула я, чувствуя, как мое лицо против воли расплывается в широкой улыбке. — Бедивер сказал, что убил тебя!

— Чуть было не убил, — проворчал Артур. Гавейн смотрел на меня, словно не узнавая. Он постарел, и был очень бледен. Голову охватывал бинт. — Удар оказался не сильным. Кей, Гавейн, жена говорит, что сбежала из города с помощью Бедивера.

— Это ничего не меняет, — тяжело произнес Гавейн, — Бедивер все равно остается виновным.

— Добро пожаловать, миледи, — произнес Кей, протягивая мне руку. — Сотня приветствий.

— Тысячу спасибо, Кей. Гавейн, я безумно рада, что ты жив. И Бедивер тоже обрадуется. — Я оглянулась на Артура и решила ничего не утаивать: — Сегодня утром он хотел броситься на свой меч. Он думал, что ты мертв.

— Это ничего не меняет, — повторил Гавейн.

Артур взял меня за руку и подвел к стулу. Я села, а он остался стоять, глядя на меня. Я не узнавала выражение его лица, хотя за долгие годы изучила его, как свое собственное.

— Что у тебя с лицом? — спросил муж.

— Это моя борода, — я снова попыталась оттереть краску шарфом. — В своем виде через ворота я бы не прошла. Если тебе интересно, сегодня пароль на воротах «свобода».

— О! — воскликнул Кей.

— Может быть, — равнодушно произнес Артур.

— Ну как же! — нетерпеливо начал Кей. — Ночной штурм! Отличная идея, леди! Мы можем быстро закончить эту дурацкую войну. Войти в ворота лучше, чем тащить сюда осадные машины, которые вы показывали мне в той книге. По мне, так напрасная затея! — Он посмотрел сначала на Гавейна, а потом на Артура.

Видимо, они совещались перед моим появлением, и спорили. Похоже, Гавейн и Кей по-разному смотрели на то, каким способом брать Кар-Аэс.

— А если не получится с ночной атакой, надо уходить отсюда, идти на юг, брать добычу и возвращаться домой, — горячился Кей. — Вернемся следующим летом. Что за беда! Максен к тому времени очухается и подпишет любые условия.

— Для ночной атаки мы слишком мало знаем, — устало проговорил Артур. Он посмотрел на меня. — Бедивер придет?

Все посмотрели на меня, а я посмотрела на свои руки. Потерла палец, на котором когда-то носила кольцо с императорской печатью, покачала головой. Взглянула на Артура. Да, выглядел он усталым, но совсем не злым.

— Он очень хотел бы прийти. Но он принес Максену присягу. А еще он считает, что проклят, поэтому не хочет показываться тебе на глаза. Говорит, что дважды предавать не станет.

— Понимаю. А Максен, конечно, будет держать его столько, сколько сможет, потому что сам он никакой полководец по сравнению с Бедивером. И на уступки не пойдет. — Артур покачал головой. — Мы не можем надолго оставлять Британию.

— Какие бы причины не называл Бедивер, они ничего не меняют. — Гавейн говорил вроде бы спокойно, но в голосе чувствовалось сдерживаемое напряжение. — Закон требует, чтобы преступник был казнен. Максен здесь ни причем. — Я — за ночную атаку. Теперь у нас есть пароль, это может сработать. А если не получится, используем осадные машины.

— Не могу взять в толк, почему ты не убил его сегодня утром! — с досадой сказал Кей. — Раз уж ты так хочешь его смерти. Ведь мог бы!

— Да говорил же вам, я впал в безумие! — огрызнулся Гавейн. Он хотел вскочить, но покачнулся, побелел от боли и закрыл глаза. Кей поддержал его за плечо.

— Давай-ка, ложись, — мягко попросил он, подталкивая рыцаря к постели. — Господи, тебе же говорить нельзя!

— Поймите, — простонал Гавейн, — мне казалось, что мы все еще сражаемся с саксами, а он все еще мой командир. Я не соображал ничего, а иначе убил бы обязательно. И все равно лучше, если он умрет по приговору суда, от руки закона, в Британии, перед всем Братством.

— Хорошо. Решено, — Артур кивнул и поднял руку. — Сегодня вечером пойдем на штурм. Гвинвифар, расскажи об их защите.

Я рассказала все, что знала; все-таки я много простояла на стенах крепости, хотя мои знания все равно не могли сравниться с теми, которыми обладали воины Максена.

— Извини, больше ничего не знаю. Меня держали практически в плену. Из дома я выходила только вместе со стражниками.

— Знаю, — кивнул Артур, — у меня в крепости был свой человек. К сожалению, пару недель назад его убили. — Некоторое время он молчал, изредка посматривая на меня. Мне было интересно, что он чувствовал сейчас. — Кей сказал, что ты не знала о нападении на дороге…

— Понятия не имела! Но потом… Я ушла с Бедивером добровольно, сердце мое. Он был в таком горе, что я не могла его оставить.

Гавейн хрипло рассмеялся и застонал. Должно быть, смех причинял ему немалые страдания.

— То есть сговора не было? — требовательно спросил Артур. — Можешь поклясться?

— Я, Гвинвифар, дочь Огирфана, клянусь Отцом, Сыном и Святым Духом, что никогда не вступала в сговор с Бедивером и ничего не знала о его замыслах, пока мы не встретились на дороге. Клянусь также, что и сам Бедивер не собирался затевать драку с кем-либо, а меч достал только после того, как Медро не дал мне сказать Бедиверу, что я не пойду с ним, и приказал своим людям атаковать его. Если я лгу, пусть земля разверзнется и поглотит меня, пусть море поднимется и утопит меня, пусть небо разобьется и упадет на меня.

Артур слегка улыбнулся и посмотрел на Гавейна.

— И это ничего не меняет, — устало произнес Гавейн. — Эту женщину держали в заключении. Знаем. Ее вины здесь нет. Знаем. Но убийство было. Максен взбунтовался, и справедливость должна свершиться.

— Я готова принять приговор, — сказала я, обращаясь к Артуру. — Я за этим и пришла. — Наши глаза встретились, и в глазах Императора я по-прежнему не увидела гнева. Свет факелов лежал между нами как дорога, а внутри у меня все пело от счастья: он простил меня! — Я раскаиваюсь, — продолжал я уже менее уверенно, моя решимость таяла под взглядом мужа. — Я заслужила смерть. И я лучше умру, чем продолжу сеять рознь меж вами еще хотя бы день. Я не могу с этим жить…

Артур хотел что-то сказать, но остановился и посмотрел сначала на Гавейна, а затем снова на меня.

— Война будет идти, моя белая лань, — очень тихо сказал он мне. — Но я рад, что ты с нами, что ты вернулась. А если тебя удерживали силой, то никакого нового приговора не будет. Хватит старого, да и тот можно будет изменить, пожалуй. — Он отошел к столу, перебрал какие-то свитки. — Я получил письмо от твоего кузена, вождя клана. Если Бедивер знал о ваших отношениях, я не удивлен, что ему пришла в голову идея спасти тебя. Моя ошибка. Не надо было отправлять тебя домой. — Он внезапно повернулся к Гавейну с Кеем и выкрикнул: — Я не хочу, чтобы она умерла! Она заплатит штраф!

Гавейн скользнул по мне взглядом, но ничего не сказал. Кей ухмыльнулся.

— Да заплатила она уже штраф. Ее держал в плену чужеземный король. Милорд, говорю вам, это был смелый поступок — сбежать из крепости в мужском костюме! Да после этого отряд простит ей что угодно. Об этом будут песни слагать годами.

Я потеряла дар речи. Никак не ожидала такого приема. Можно подумать, меня посылали на переговоры, и теперь ждали отчета от посла, а не от сбежавшей преступницы. Но я — преступница, я не могу допустить, чтобы за мое преступление расплачивался Бедивер. Хватит ему и своих преступлений. И вот теперь мой муж стоит рядом со мной, и я не знаю, что сказать.

Артур заметил мое замешательство и покачал головой.

— Поговорим об этом завтра. Отдыхай пока. Ты выглядишь усталой. — Он подошел ко входу в шатер и приказал слугам приготовить мне ночлег и вызвать к нему командиров отрядов. Решение о ночном штурме было принято. Я сидела, глядя на знакомые лица, слышала знакомые голоса. Закрыла глаза и услышала, как Кей что-то говорит Гавейну, как ему кажется, шепотом. Артур преобразился. Он раздавал приказы, шутил, отвечал на возгласы воинов. На миг я испугалась, что вот, сейчас проснусь, и все это исчезнет, и я опять окажусь в душной красной комнате Кар-Аэса. Я быстро открыла глаза.

Артур вернулся, подошел к столу и теперь изучал план обороны крепости Максена. Коротко взглянул на меня и улыбнулся. У меня сердце готово было выпрыгнуть из груди от этой его улыбки. Да, выглядел он уже не так молодо, как раньше, но улыбка не изменилась, а в глазах я не увидела ни тени притворства.

— Не могу поверить, что ты здесь, — сказал он мне. — Не хочу тебя отпускать, но тебе и вправду надо отдохнуть, а у меня сейчас не будет ни минуты свободной. У тебя есть другая одежда? Ладно, поищу что-нибудь, хотя сомневаюсь, что найду. В крайнем случае, позаимствую у какой-нибудь жены фермера праздничное платье. Он предложил мне руку, подвел к выходу из шатра и позвал слуг. Остановился, все еще держа меня за руку. — Пожелай мне удачи, миледи.

Я повернулась, схватила его руки, глядя в лицо. Пронеслись мысли о Бедивере в темной конюшне, и об Артуре, выносящем приговор в Камланне, о важных и неважных вещах. Но главное — я дома.

— Сохрани тебя Боже, — сказала я. — Удачи!

Знакомый воин проводил меня в шатер. Не иначе, Бог услышал мои молитвы. Я просила его дать мне возможность умереть среди друзей, а не в унижении на чужбине. А еще я молилась, чтобы Бедивер пережил эту ночь, чтобы его не взяли в плен. Может, ему удастся скрыться?