Тайны затерянных звезд. Том 2

Глава 8

— Сигнал бедствия? — тупо переспросил Магнус, не отрывая взгляда от экрана радара. — Но от кого?

— Да известно от кого! — невесело усмехнулся я, и перехватил взгляд Кори, которая обернулась на меня при этих словах.

— От одного из тех, кто такой же умный, как мы… — тихо сказала девушка, глядя мне в глаза. — От одного из тех, кто, как и мы, никому ничего не сказал о своей находке.

Я медленно кивнул.

— Нет, я в смысле… — Магнус взмахнул руками. — Вокруг же никого нет! Дальнобойность нашего радара — почти два световых часа, и в этом радиусе нет ничего! Даже астероидов! А ведь два световых часа — это больше, чем дистанция уверенного приёма сигнала на наши антенны!

— Угу, — поддакнул Кайто. — Да и сам сигнал, если вы не заметили… Странный. И это ещё мягко сказано. Я даже не уверен, можно ли это назвать сигналом, или это просто такой частный случай помех.

— Упорядоченный и системный? — хохотнула Пиявка. — Дожили, уже и помехи начали организовываться!

— Ничего не утверждаю, — Кайто развёл руками. — В этом чёртовом месте я уже вообще ничему не удивлюсь.

— Ладно, — капитан вздохнул. — Раз радар ничего не видит, значит, остаётся только один выход. Посмотреть глазами. Поэтому Кайто — азимут на источник сигнала. Кори — курс по азимуту. Полный ход.

— Азимут да.

— Полный ход да.

Через минуту корабль уже на полной тяге двигался по направлению к источнику сигнала. Все на мостике, включая меня, до боли в глазах вглядывались в бездонную черноту космоса, хотя умом и понимали, что ничего увидеть там невозможно. Два световых часа это только в космических масштабах кажется всего ничего. А ведь на самом деле это два миллиарда километров, и не то, что человеческие глаза, никакая оптика даже в теории не может дать возможности видеть на такие дистанции из-за физических ограничений нашего мира.

Но мы всё равно иррационально всматривались в черноту, словно надеялись, что здесь и сейчас законы физики специально для нас нарушатся, и позволят увидеть то, что увидеть невозможно.

В конце концов, если где-то и есть точка пространства, в которой законы физики работают не так, как все привыкли, то мы находимся именно в ней!

Время тянулось неторопливо, как резиновое. Прошёл час, другой, третий… Все давно уже устали смотреть в непроницаемую черноту космоса, в которой один хрен ничего не происходило и не появлялось. Пиявка задремала в своём кресле, откинув голову назад, Кайто одним глазом читал что-то в терминале, а другим следил за тем, чтобы не отклоняться от азимута, Магнус тоже прилип к терминалу, но явно во что-то играл, судя по быстрым и лихорадочным движениям пальцев. Только Кори и капитан продолжали глядеть привычными, будто остекленевшими глазами.

И вот, к середине четвёртого часа, Кори наконец встрепенулась и коротко сказала:

— Вижу!

Экипаж моментально пришёл в движение, все сгрудились возле пилотского кресла, кроме Жи, конечно.

— Вон! — Кори ткнула пальцем в едва заметную точку, которую на всеобщей черноте космоса так и не заметишь сразу, если, конечно, ты в эту черноту не пялишься безотрывно последние несколько часов. — Сейчас!

Кори переключилась на внешние камеры и дала максимальное увеличение. Точка рывком приблизилась и превратилась в космический корабль — кажется, научное судно класса «Тахион».

Вот только до сегодняшнего дня я никогда не видел, чтобы научное судно класса «Тахион» было наполовину прозрачным… Как будто это была недоделанная трёхмерная модель, на часть которой натянули текстуры, а для остальной части их не хватило. Причём граница раздела проходила не поперёк и не вдоль корабля, а как-то по диагонали, да ещё и не ровной линией, а кривой плоскостью. Судно будто бы порвало надвое, а потом соединило обрывки обратно, попутно превратив одну часть в прозрачную голограмму. Весь двигательный блок, один из двух реакторов, половина антенных решёток, три четверти лабораторных отсеков… И это только то, что я навскидку смог вспомнить, потому что подобный корабль в мои врекерские руки попал только один раз, и времени я на него тогда потратил изрядно.

— Что за хрень с ним творится? — поражённо прошептал Кайто, чуть ли не носом прилипая к лобовику. — Вы когда-нибудь такое видели⁈

Никто ему ничего не ответил, потому что и так было очевидно, что нет. Никто никогда в жизни ничего даже отдалённо похожего не видел.

— Зато теперь понятно, почему у него сигнал совсем и не сигнал… — задумчиво произнёс капитан, глядя на дивное диво. — Странно, что он вообще умудряется что-то передавать, когда у него почти все антенны… Такие.

— А, может, и не странно, — возразил я. — Может, именно поэтому сигнал и есть такой, какой есть. Может, из-за этого явления его исказило каким-то непонятным образом, и на борту поняли, что передают сплошные помехи.

— Как поняли? — нахмурилась Пиявка.

— Да элементарно — поймали собственный же отражённый сигнал! — я пожал плечами. — Это же научное судно, у него десятки разных антенн под самые узкие диапазоны. И часть из них осталась в нормальном состоянии, вот на них и пришёл отражённый сигнал самого корабля. И там поняли, что кроме «пш-пш» ничего не передают, из-за чего и пришлось перейти на старинную азбуку Морзе.

— Что ж, звучит довольно логично, — кивнул капитан. — Только это не объясняет, почему он не отображается на радаре.

— А тут мои полномочия уже всё, — я развёл руками. — Да и до этого мои полномочия относились скорее к гаданиям, чем к уверенным ответам.

— Ладно, — капитан вздохнул. — Магнус, попробуй открыть канал связи. Может, они и правда хотя бы на приём нормально работают.

— Открыть канал да.

В кабине тихо запищал зуммер исходящего вызова. Раз, другой, третий, пятый, десятый.

После десятого сигнала вызов автоматически прекратился. Так было заведено на любом корабле — считалось, что, если за двадцать секунд тебе не ответили, значит, с тобой там говорить не хотят.

Или не могут.

Или некому.

— Ещё раз! — велел капитан.

Зуммер запищал снова, и через двадцать секунд опять стих.

— Ещё!

Та же ситуация.

— Я не удивлён, — вздохнул капитан. — Ладно, последний вариант. Запись сообщения включить.

— Секунду. Запись да.

— Говорит капитан корабля «Затерянные звёзды». Мы поймали ваш сигнал и находимся очень близко к вам, но не можем с вами связаться. Если на борту кто-то есть, если вы нас слышите, то покажите это, отключив сигнал в аварийном диапазоне. Так мы будем знать, что на борту есть выжившие. «Затерянные звёзды», конец связи.

— Отправлять?

— Да, — кивнул капитан, и уставился в лобовик, словно ожидая, что «Тахион» через секунду после отправки сообщения резко вернётся в нормальное состояние и полетит нам навстречу, как ни в чём ни бывало.

Конечно же, этого не случилось. Вообще ничего не случилось, научное судно так и продолжало посылать в бесконечный космос своё безликое «пш-пш».

— Сообщение на повтор! — велел капитан. — Продолжаем движение.

— И что мы будем делать, когда доберёмся до него? — поинтересовалась Пиявка

— Там решим, — вздохнул капитан. — Может, за это время что-то изменится.

— Ой, сомневаюсь, — покачала головой Пиявка.

И ошиблась.

Раз двадцать, не меньше, сообщение, записанное капитаном, успело улететь в бездну космоса, прежде чем на кокпите что-то едва заметно поменялось. Мне даже пришлось как следует напрячь все органы чувств, чтобы понять, что именно.

«Пш-пш», которое всё это время просачивалось через динамики корабля, убавленное вполовину, пропало. И я настолько привык за всё это время к его наличию, что, когда его не стало, сразу это подметил.

И не я один.

— Кайто! — капитан резко повернулся к технику.

— Что⁈ — сразу перепугался тот.

— Где передача⁈ Куда она пропала⁈ Что ты сделал⁈

— Это не я! — с нотками паники в голосе ответил Кайто, и принялся колотить пальцами по экрану технического поста. — У меня всё в порядке, вот! Антенна по-прежнему направлена на корабль!

— А если не ты, то кто? — философски заметила Пиявка, по своему обыкновению перекинувшая ноги через подлокотник кресла.

— Известно кто, — я перевёл взгляд на «Тахион», который за последний час стал вдвое ближе и который уже можно было различить даже без увеличения. — Тот, кто остался на борту. Живой.

Все замолчали, и тоже посмотрели на полуисчезнувший корабль. Он так долго игнорировал наши запросы и передачи, что теперь, когда он сделал точно то, что от него и просили, это казалось каким-то странным и неправильным.

— Но почему так долго? — спросил капитан в воздух.

— А это, капитан, правильный вопрос… — я указал на него пальцем. — И ответов на него может быть очень и очень много. Начиная, например, с варианта, что это вообще не член экипажа отключил трансляцию сигнала «мейдей». Что её вообще никто не отключал, а она сама прервалась из-за технического сбоя.

— Прямо сейчас? Именно в тот момент, когда рядом появились мы? — с ноткой ехидства поинтересовалась Кори из пилотского кресла. — Я не верю в такие совпадения!

— Какие «такие»? — поинтересовался я. — Это точно такое же совпадение, как и любое другое. Оно могло произойти? Да, вполне. Произошло ли оно на самом деле? Вот это большой вопрос. И заметь, я не утверждаю, что так оно и было, я всего лишь рассматриваю разные варианты. Узнать, что же случилось на самом деле, можно лишь одним способом…

Капитан хмуро посмотрел на меня, ничего не ответил и снова перевёл взгляд на корабль, который явно терпел бедствие, но которому решительно никак нельзя было помочь. Во всяком случае, никто из нас не знал способа сделать это.

Если бы это был обычный корабль, потерпевший крушение, в нём нашлась бы пара закапсулированных отсеков, куда можно было бы поместить выживших. Я мог бы отрезать эти отсеки от корабля и переместить их к нам на борт. Если бы это был военный корабль, то всё было бы ещё проще — там мостик автоматически отстреливается, когда главный компьютер решает, что угроза кораблю слишком серьёзна.

А что делать с… этим?

На самом деле, все знали, что делать.

Но никто не хотел это предлагать. Особенно капитан. Потому что предложения, исходящие от такого человека, как капитан космического корабля, автоматически перестают быть просто предложениями, и превращаются в руководство к действию.

И ему придётся это сказать. Мы ещё могли сделать вид, что не ловили никакого сигнала о помощи, а если и поймали — то не поняли его, не расшифровали. Мы могли даже отговориться тем, что расшифровали и поняли, но на связь с нами никто не вышел, и мы решили, что выживших там уже не осталось. Это было бы некрасиво с этической точки зрения, но по крайней мере не являлось бы нарушением кодекса космоплавания, и никто не посмел бы нам за это предъявить никаких претензий. Потому что все прекрасно понимают: безопасность живого и здорового экипажа намного важнее, чем гипотетическая возможность найти кого-то выжившего. Кто его знает, от чего они там все умерли? Может, они перевозили какой-то очередной экспериментальный вирус, который вырвался из-под контроля и теперь весь корабль разумнее будет сжечь с безопасного расстояния, нежели идти внутрь в надежде, что выжившие просто оглохли и не слышат, как с ними выходят на связь?

Но мы лишили себя возможности проигнорировать сигнал о помощи своими же руками. В тот момент, когда мы послали им сообщение с инструкциями, в тот момент, когда кто-то на борту, с двадцатого раза, но всё же последовал этим инструкциям, мы лишились этой возможности. Вероятность того, что на борту остался кто-то выживший, причём с доступом в радиорубку, стала критически высока. Ради такой вероятности можно и рискнуть.

Особенно, если учесть специфичность нашей ситуации.

И капитан решил рискнуть.

— Будем стыковаться, — сказал он, и в глазах всего экипажа промелькнуло облегчение от того, что он наконец-то это сказал. — Идём я, Магнум, Кар. Остальные на постах.

— Эй, я тоже хочу! — возмутилась Пиявка. — Что за дискриминация по половому признаку⁈

— Хоти, — даже не поворачиваясь, ответил капитан. — Хотеть не вредно. Вредно не хотеть.

— Вот я и хочу! — Пиявка аж пристукнула пяточкой по креслу.

— Пиявка, не беси меня! — капитан коротко глянул на неё. — Мы идём в какую-то хтоническую ересь, в которой непонятно что происходит и непонятно, что может произойти с любым из нас. Ты мне нужна здесь, потому что у тебя у единственной есть шансы что-нибудь сделать, если…

Что «если» он не договорил, но все и так его поняли.

Невозможно сказать, о каком «если» идёт речь, если не представляешь себе, какие «если» вообще возможны в твоей ситуации.

— Короче, сиди в лазарете и надейся, что мы к тебе не зайдём, — вздохнул капитан.

— Лучше вместо тебя пойду я, — заявила Кори, но капитан покачал головой:

— Ты лучше пилотируешь, чем я. Если вдруг с нами что-то случится и понадобится сваливать, ты сделаешь это быстрее, чем я.

«А ещё я беспокоюсь за тебя намного больше, чем за себя» — прочитал я в его глазах, но вслух капитан этого не сказал.

— Не вариант! — Кори встала, явно показывая, что спорить бесполезно. — Если вдруг что-то случится, никто не успеет увести «Звёзды», даже самый лучший пилот во вселенной. Но зато если вдруг «Тахион» окажется каким-то чудом на ходу, возможно, я смогу вытащить его из этой… аномалии. А ты останешься здесь, потому что кто-то на корабле должен иметь доступ к управлению.

Капитан так глянул на девушку, что казалось сейчас одним взглядом привяжет её к пилотскому креслу. Но Кори поднялась, расправила плечи и с вызовом посмотрела на капитана.

Дуэль глазами продолжалась несколько минут. Наконец, капитан как-то обмяк и сказал:

— Кори… Хорошо, идёшь вместо меня.

Девушка кивнула, принимая ответ.

— Я тоже должен пойти! — внезапно встал со своего поста Кайто. — Если мы сможем добраться до главной консоли, возможно, у меня получится что-то скачать с их бортового компьютера. Какую-то информацию, которая сможет пролить свет на всю эту… ситуацию.

Кайто сурово поджал губы, оглядывая каждого из нас, словно мы тут голосованием решали, брать его с собой или нет. Для пущей строгости он ещё и прищурился, и, с его-то глазами, по-моему, вообще перестал видеть что-либо.

— Дело говоришь! — внезапно не стал спорить капитан. — Ты пойдёшь. Остальные тут. Жи, тебе отдельное задание. Будешь ждать их возле шлюза. Если вдруг на корабль попытается проникнуть… Что угодно, кроме наших — можешь это уничтожить.

— «Что угодно»? — уточнил робот. — Не «кто угодно»?

— «Что угодно», — кивнул капитан. — Понятия не имею, что там встретит, но допускаю, что это могут быть и не люди. Или уже не люди. Всё, разбираем оружие и выдвигаемся.

Один из шлюзов «Тахиона» остался вне странного явления, и это было нам на руку — не представляю, что бы мы делали, если бы все стыковочные узлы оказались в состоянии «проекции». Уж точно не полетели бы к ним, скорее бы я вышел в космос и тупо прорезал дыру в обшивке с помощью врекерского снаряжения.

Впрочем, снаряжение я всё равно взял с собой — вдобавок к оружию. Капитан правильно сказал — нас там может ждать всё, что угодно, включая и полную блокировку корабля. На такой случай нет ничего лучше хорошего кумулятивного пробивного заряда, но его у меня, конечно, нет. Поэтому придётся прорезаться по старинке.

Я вышел к шлюзу позже всех — остальные уже были тут. Облачённые в трофейную броню семьи Макоди (Магнус был без шлема и нагрудника, потому что на него тупо ничего не налезло, а Кайто наоборот утопал в своём комплекте, как в бочке). С оружием в руках сейчас они как никогда напоминали космических пиратов.

Капитан, который провожал нас в путь, оглядел меня с ног до головы, и одобрительно кивнул:

— Это ты хорошо придумал с врекерским снаряжением. Мало ли что…

Я показал ему большой палец, и встал в общий строй.

На Кори капитан старался не смотреть. Я не представляю, каких сил ему стоило отпустить дочку на чужой корабль. Но ничего, я присмотрю за ней.

Поймав взгляд капитана, я едва заметно кивнул. И он устало выдохнул.

Корабль слегка тряхнуло, и в комлинке, переведённом в режим конференции, раздался голос Кори:

— Внимание, стыковка завершена. Разрешается открыть переходной шлюз.

— Ну что, господа… — с деланным спокойствием произнёс капитан, протягивая руку к кнопке открытия. — Настал наш звёздный час.

— Я бы сказал, затерянно-звёздный, — хмыкнул я.

Капитан на мгновение задержал руку, а потом улыбнулся:

— А ведь и правда. Лучше и не сказать. Смотрите только сами теперь нигде не затеряйтесь!

И он нажал на кнопку открытия шлюза.