Таймири

14. Об иллюминации, вентиляции и галлюцинациях

Философ Диоксид наконец-то подобрался к Эдне Тау и напомнил ей об уговоре.

— Что еще за уговор? — приосанился Остер Кинн и вопросительно взглянул на индианку. — Почему я не в курсе?

Эдна Тау приняла многозначительный вид:

— Ты ведь умеешь хранить секреты?

— О чем речь! Да если понадобится, я могила! — сказал Остер Кинн, ударяя себя кулаком в грудь.

Изначально Диоксид был против того, чтобы посвящать в это тонкое дело всех и каждого. Но вскоре его убедили, что чем деликатнее вопрос, тем важнее мнение со стороны. И помощь умудренного опытом человека лишней не будет. Остера Кинна очень развеселил эпитет «умудренный», но он сдерживался, как мог, лишь бы старания Эдны Тау не пошли прахом.

Выслушав секрет, он бросил лукавый взгляд на философа и, улыбнувшись во весь рот, сказал:

— Хитрецы!

— Что посоветуешь? Как по-твоему, у нас получится? — спросила Эдна Тау.

Философ сощурился подозрительно и уничижающе. Об Остере Кинне у него сложилось мнение как о полнейшем профане в какой бы то ни было области.

— Ну-у-у, — протянул тот. — Минорис девушка сообразительная. Может вас и раскусить. Но это лишь в том случае, если игра получится искусственной. Тогда она сразу обо всём догадается.

— Мы кто, по-твоему, актеры? — процедила Эдна Тау. Уловив в тоне советчика издевку, она привела в движение все лицевые мышцы, чтобы выказать ему свое презрение. Но Остер Кинн даже бровью не повел.

— Любой, кто пускается на обман, пусть даже из самых благих побуждений, так или иначе вынужден играть. Вживаться в образ. Маски там разные надевать. Вот ты, охотница и меткий стрелок. Тебя ведь ни капельки не интересует философия. А наш многоуважаемый Диоксид, — тут Остер Кинн не утерпел и подмигнул ему. — Он ведь вовсе не тебя учить намерен. Стало быть, вы оба актеры.

— Хочешь иголок пожевать? У меня немного осталось, — предложила Сэй-Тэнь.

— Не-а, спасибо. Что-то нет аппетита, — вяло отозвалась Минорис.

Сочные иголки на дороге, как известно, не валяются. На них тотчас же нашелся другой претендент. К подруге подскочила Таймири:

— Я хочу! Дай мне!

На вкус сосновая хвоя кислая. Хотя, нет, постойте: она горькая. Да что же это такое! Теперь ее вообще невозможно жевать! Таймири с отвращением выплюнула грязно зеленый комок, издав при этом звук далеко не пристойный.

— Что с тобой, Минорис? Разве тебя не радует возвращение Зюма? Разве вылеченная нога не повод для того, чтобы плясать от счастья? Что тебе еще-то нужно? — стала допытываться Сэй-Тэнь.

— Да отстаньте вы от меня! — в сердцах воскликнула Минорис и убежала вперед. Зюм, конечно, увязался за ней.

Не нужно было копать глубоко, чтобы доискаться до причины ее плохого настроения. Виной всему были занятия по философии, а вернее, их отсутствие. Да, разумеется, ей опротивело сидеть со свитками день и ночь. Ее до невозможности утомляло чтение нудных трактатов. Но совсем иное — рассказы Диоксида. Его мягкий, умиротворяющий голос она была готова слушать часами.

«Никто меня не понимает! — думала она на бегу. — Я изголодалась по знаниям, а они предлагают мне иголки! Какая жестокость! Какая несправедливость!»

Тем временем где-то в начале растянутого ряда идущих Эдна Тау репетировала роль:

— … Считаете вы, жизнь сплошная дорога? А я утверждаю, что это спираль.

— Допустим. Спираль — это дым от курений, твоё бытие — это пламя свечи. Дымок от зажженной свечи примыкает к всеобщему дыму. Так ширится жизни спираль, — отвечал Диоксид.

— Вконец вы решили запутать меня. Я знаю: без дыма не будет огня!

— Скорее, напротив, лишь пламя завьется, так сразу и дым до небес вознесется. Но вы упускаете главную нить: самим нам спираль никогда не завить. То делают многие, многие люди. И чья-то дорога решающей будет. И чья-то дорога крутой поворот в спираль наших жизней внесет.

— На сегодня закончим, — прокашлялся философ и утер со лба крупные капли пота. — Вот видите, я уже и связки посадил. А вы, вообще-то, неплохо справляетесь. Я бы порекомендовал вас в высшую школу.

— Без подготовки? — вылупилась на него индианка.

— Да. У вас талант. Знавал я еще одну очень одаренную девушку. Но она отчего-то забросила науку…

Только сейчас Эдна Тау догадалась, к чему клонит Диоксид. Оказывается, их разговор подслушивала Минорис. Она кралась за ними столь тихо и столь грамотно (как выразился бы индеец Кривое Копьё), что если бы не Зюм, у которого весьма некстати завелись блохи, девушку нипочем бы не заметили.

Обычно нападать сзади не принято. Но Минорис об этом никто не говорил. Она толкнула индианку в спину, да так сильно, что та не устояла на ногах.

— Не смей занимать мое место, ты, дикарка! — не своим голосом вскричала она.

Философ тоже вскричал — что-то наподобие «Ой, дубина я стоеросовая!» — и схватился за голову. Уж такой бурной реакции он никак не ожидал.

На шум примчалась Сэй-Тэнь. И надо сказать, вовремя. Помедли она минуту-другую — у Эдны Тау, возможно, поприбавилось бы синяков. Минорис обуяла жуткая злоба. Такую злобу в себе не удержишь — непременно на кого-нибудь да выплеснется. Чтобы не выплескивалась, Сэй-Тэнь отвесила ей хорошую оплеуху. Но, когда ногти впиваются в ладони, а в сердце впиваются иглы ненависти, одной пощечины маловато. В итоге, пришлось вмешаться Остеру Кинну: он скрутил Минорис руки за спиной. Но как же она кричала, как вырывалась! Эдна Тау взирала на нее с невинностью молодой лани.

— Знать тебя не хочу! — вопила Минорис. — Мерзкая воровка учителей! — чуть ли не рыдала она. — Убирайся с глаз долой!

Тогда только индианка поднялась с земли и обвела всех равнодушным взглядом.

— Что ж, и правда. Загостилась я у вас, — едва слышно произнесла она. — Домой пора.

В помрачневший лес она унеслась, развив спринтерскую скорость. Ни философу, ни даже всесильному Остеру Кинну ее было не остановить, и скоро ее расцвеченное пончо совсем скрылось из виду.

— Обиделась, — скорбно заключил Остер Кинн.

— Вот именно, — рассерженно повторила Сэй-Тэнь. — Обиделась. А всё оттого, что кое-кто не позаботился о противоядии и вздумал отравлять нас тем, что накопилось у него внутри.

Этого «кое-кого» она готова была просверлить взглядом. Надо же! Прогнать любимую подругу! И ведь наверняка из-за какой-нибудь безделицы.

В голове у Минорис внезапно стало так пусто, как бывает пусто в заброшенном доме: окна и двери заколочены, свету не пробиться — нет щелей. Волна ярости отхлынула, но было слишком поздно что-то исправлять. Новая волна — волна стыда — поглотила ее целиком…

Румяное небо заметно потускнело, когда путники добрались до угрюмого утеса, заросшего бородой из переплетенных древесных корней. Справа и слева от утеса высились глухие стены, поэтому не могло быть и речи о том, чтобы их обойти. Остер Кинн дружески похлопал рукою толстый узловатый корень.

— Вот мы и на месте.

— Еще чуть-чуть — и этот великан упрется в небосвод! — восхищенно воскликнула Таймири. Внушительный образ горы мог всколыхнуть чье угодно воображение. — Минорис, посмотри, какая мощь!

Кто-то слегка тронул ее за плечо:

— Не забывай, мы всё еще с ней не разговариваем, — прошептала Сэй-Тэнь. — Она наказана. До завтрашнего утра.

Таймири надулась: нашли время для наказаний! Когда ты в походе, когда со всех сторон тебя величественно обступает природа, не правильнее ли примириться с обидчиком и снять камень с души друга? К тому же, разве жестокость не порождает ожесточение? А безразличие разве не вызывает холодность?

Таймири глубоко сомневалась, что от воспитательных методов Сэй-Тэнь будет хоть какая-нибудь польза.

Жаль индианку. Она наверняка уязвлена. Бредет, небось, сейчас по лесу и думает. А о чем она думать может? Уж не об отмщении ли?

— По корням лазить — это вам не шутки шутить, — проводил инструктаж Остер Кинн. — Бывают корни скользкие, а бывают сухие и ломкие. Повиснешь на таком — и, считай, твоя песенка спета. Поэтому на одни только корни надежду не возлагайте. На изломанной поверхности горы много расщелин, за которые можно уцепиться. И учтите, страховки нет, поэтому ваша жизнь в ваших руках.

— Нечего сказать, ободряюще, — проговорил Кэйтайрон и натянул на себя кривую улыбку. А Диоксид проворчал, что у него уже не тот возраст, чтобы испытывать себя на прочность.

«Если сорвусь и разобьюсь насмерть, никто обо мне даже не всплакнет, — подумала Минорис. — Вот, значит, каково быть отверженным». Она приблизилась к скале и взялась за гибкий корень. Она совсем не волновалась. Какое-то глухое отчаяние завладело ею.

Между тем Остер Кинн поплевал на ладони и приступил к делу: с присущей ему ловкостью вскарабкался по толстому шершавому канату и повис на высоте в два своих роста, уперев ноги в каменную стену.

— Ух! — с облегчением вздохнул он. — А я боялся, что потерял былую сноровку. Эй, вы, там, внизу! Давайте, поднимайтесь сюда!

С горем пополам до Остера Кинна дополз капитан. И пока он в недоумении разглядывал появившиеся на руках мозоли, по живой стремянке взобрался Диоксид. Правда, без оказий здесь не обошлось. У земли философ тщетно пытался высвободить застрявшую между корнями хламиду, пока ему на выручку не пришла Сэй-Тэнь.

— И что вы там бубнили про возраст? — спросил Остер Кинн, когда Диоксид с ним поравнялся. — Вы еще вполне крепкий старичок! — И он со всего размаху хлопнул философа по спине. Тот от неожиданности даже поперхнулся.

Сэй-Тэнь присоединилась к ним чуть позднее. Раскачиваясь на корнях, как на лианах, она подбадривала остальных:

— Таймири, Папирус, вы там, никак, чуда ждете! Ждете, что прилетит облачко и доставит вас к пещерам? Так вот, сообщаю, чуда не будет! Шевелитесь, а не то придут голодные тигры и слопают вас с потрохами!

Предупреждение относилось также и к Минорис, которая в это время усаживала Зюма в заплечный рюкзак. Но кое-кто принципиальный скорее прикусил бы себе язык, чем нарушил собственные правила и произнес ее имя вслух.

— Эй-эй, ты смотри, как подхватились! — рассмеялся Остер Кинн. Но праздновать победу было рано… Он подремывал, когда взмокшие альпинисты-любители наконец достигли промежуточного финиша. — А! Это вы! Не прошло и полгода, — не сумев подавить зевоту, выговорил он. — Ну, а теперь еще рывок — и мы доберемся до первого уровня!

— До какого такого уровня? — праздно поинтересовалась Таймири.

— До первого уровня пещер. Они, как этажи, располагаются в скале друг над другом. Но до них еще пилить и пилить.

— И вы называете это рывком? — раздосадовано проговорил Папирус. — Этак у меня руки отвалятся!

Он, видимо, хотел еще что-то добавить, но тут капитан так на него зыркнул, что у него пропала всякая охота жаловаться.

И друзья продолжили изматывающий подъем. У Таймири страшно болели мышцы, но она убеждала себя, что совсем скоро мучения прекратятся и она сможет как следует отоспаться в пещере. Не исключено, что сегодня в небе будет мерцать какая-нибудь необычная звезда, потому что ей, Таймири, за такой подвиг уж точно полагается звездочка.

Все вздрогнули, когда Остер Кинн внезапно зашелся звонким, мальчишеским смехом.

— Ха-ха-ха! Ха-ха-ха! — не унимался весельчак.

— И часто с тобой такие припадки? — съехидничала Сэй-Тэнь.

На самом деле еще никому не приходилось слышать, как хохочет Остер Кинн.

— Ну, понимаешь, — отдышавшись, сказал он, — я представил себе, как злобствуют сосны. Это ведь их корни. А кому понравится, если его начнут дергать, скажем, за волосы?

— Тоже мне, сравнил! Да если меня кто за волосы дернет, тому мало не покажется. Шкуру спущу! — на всякий случай пригрозила Сэй-Тэнь.

Капитан не удержался и прыснул со смеху. За ним, набравшись смелости, засмеялся Папирус. Даже Диоксид в кои-то веки обнажил в улыбке совершенно целые, ровные зубы. В сочетании с белой, точно мел, бородой, эта лучезарная улыбка выглядела натянуто и неестественно.

Единственной, кого не тронула шутливая угроза Сэй-Тэнь, была, пожалуй, Минорис. Сейчас ее занимали исключительно собственные мысли.

«Мне всё равно, — думала она. — Пусть потом я буду сожалеть, но назад к философу не вернусь. В мастерской счастья Лисса наверняка найдется учитель в тысячу раз мудрее Диоксида».

Она нащупала сухой корень, потянула за него — и тугая серая плеть, принадлежавшая, по-видимому, какой-то старой сосне, низринулась в пропасть.

Вот уже и солнце спряталось, ненадолго задержавшись на макушке утеса-бородача. А они всё взбирались и взбирались, иногда делая перерывы, чтобы дать отдых конечностям. Шибко высоко сидят пещеры. Зато уж наверняка никто в них не обитает.

— …..А-а-ах! — зевнула Таймири. Нет, не стоит сейчас засыпать: колени ослабнут, разожмут шишковатый корень — и пиши пропало.

— Еще немножко! Еще чуть-чуть! — подбадривал сверху Остер Кинн. Он и сам уже отчаянно зевал.

Метр, другой — и перед Таймири возникла черная квадратная дыра в посеревшей породе из ледяного шпата.

— Эге-гей! — крикнула она в дыру. Ее оклик разбудит невиданных существ, которые, возможно, облюбовали пещеру, и они потихоньку уберутся оттуда.

«Эге-гей!» — ответила пещера своим, незнакомым голосом.

— Нашла? — устало спросила Сэй-Тэнь.

— Нашла. Эхо там что надо. Отменное.

Сэй-Тэнь перебралась по корням ближе к подруге и заглянула внутрь.

— Ну что ж, этот лаз будет наш. А мужчины пускай забирают себе соседний! — нарочито громко прибавила она.

— Минорис, давай к нам, — решительно дружелюбно позвала Таймири. Она последний раз в эту ночь глянула на небо: ни единой звездочки. Нетканый ковер затянули какие-то неприветливые тучи. До чего же обидно!

Под гладким холодным полом виднелись странные прожилки. Они то вздрагивали неоновым светом, то вновь тускнели, словно провода, протянутые в толще породы. При каждой новой вспышке Минорис различала отражение своего лица и рук. Она ползла на четвереньках, потому что встать в полный рост возможным не представлялось. Ее коса наполовину расплелась и стелилась по чистой поверхности камня. Щенок за плечами норовил выпрыгнуть из портфеля. Минорис слышала, как он сопит над ухом.

«Не лучше ль было расположиться у входа? — думала она. — Почему мы не берем в расчет коварство горы? Кто знает, куда она может завести? Вдруг коридор извернется, и мы попадем туда, откуда уж ходу нет?».

Таймири, которая продвигалась ползком впереди, отчего-то замерла.

— Мне только что показалось… — проронила она. — Мне показалось, что пещера перед нами оправдывается. Мол, никакая я не коварная и зла вам не желаю.

— Отчего же ей кому-то зла желать? — удивилась Сэй-Тэнь. — Камень вещество мертвое, неорганическое. А в замкнутом пространстве вполне могут начаться галлюцинации. Так что вы там поосторожнее. Не всякому звуку доверяйте.

«Если бы галлюцинации, — покачала головой Минорис. — Нет. Сами горы с нами разговаривают. Видно, они всё-таки живые, только жизнь их таинственна и непостижима».

Постепенно проход расширился, и теперь можно было шагать, как шагают короли, — гордо и уверенно. Но королевская походка пока что никому особо не удавалась. Гордо и уверенно вышагивал один только Зюм, который выбрался из портфеля и с деловым видом направился вперед — вынюхивать.

Гулкое эхо отлетало от стен и уносилось во мглу пещеры. И Минорис постоянно чудилось, будто кто-то большой и страшный движется ей навстречу.

Внезапно Сэй-Тэнь присела на корточки и стала усиленно тереть мочки ушей. В какой-то момент ей показалось, что земля под ногами ходит ходуном.

— Это от недоедания, — поспешно сообщила она своим спутницам. — Ничего, сейчас пройдет.

Таймири с содроганием отметила, что лицо подруги бело, как мрамор.

— Ты посиди, посиди, — заботливо сказала она, озирая мерцающие стены просторного зала с высоким потолком и несколькими круглыми выходами в кромешный мрак. — А знаете, мы вполне можем остановиться здесь.

— Как насчет того, чтобы остановиться здесь? — сдавленным голосом предложил Кэйтайрон, протискиваясь в узкую щель между двумя обтесанными глыбами. Несмотря на жесткие условия похода, он ни капельки не похудел.

— Вот так хоромы! — восхищался тем временем философ. — Ни тебе душных коморок, ни тебе сквозняков. Даже источник из стены бьет! Живи и радуйся!

— Источник, между прочим, не бьет, а сочится, — скептически отозвался Остер Кинн. — И сквозняк здесь изрядный. Вон, поглядите, — И он показал пальцем в сторону гигантской серой отдушины, окруженной угольно-черной каймой.

— Да что вы понимаете! Это же вентиляция! — переиначил Диоксид. — Куда же в нашем веке без вентиляции?

Напившись воды из родничка, он вдруг обнаружил, что в стенах и сводах полным полно помаргивающих желтых ленточек. Пока Остер Кинн с Папирусом вытаскивали застрявшего между камнями капитана, философ без устали носился вдоль стен, оглашая пещеру своими восторженными возгласами.

— Замолчит он когда-нибудь или нет?! — прогремел Кэйтайрон. — У меня от него уже башка трещит!

Капитана насилу освободили, и он потом еще долго мерил шагами пещеру, раздраженный и злой. Остер Кинн кружил с ним за компанию — посвистывая и искоса поглядывая на остальных. Но после третьего или четвертого круга ему вдруг сделалось невыносимо скучно.

— Пойду я от вас, — объявил он. — На разведку, так сказать. Чтобы время даром не пропадало.

И путешественник без малейших колебаний нырнул в темноту «вентиляции».

Черные камни мертвы. Если вам когда-нибудь доведется набрести на них в сердце голубой горы, так и знайте: в недалеком будущем эту гору одолеет «аспидная немочь», именуемая также «следом лиходейства». Остер Кинн столкнулся с подобным явлением впервые и был не очень-то обрадован. Едва он вошел в отдушину, как взору его предстала чудовищная картина: золотисто-лазурная порода адуляра была во многих местах поражена уродливыми темными пятнами. Их контуры были нечеткими, но это означало только, что болезнь прогрессирует. О том, что это болезнь, Остер Кинн догадался сразу. У него чутьё на такие вещи.

— Да-а, — потрогав пятно, раздумчиво протянул он. От прикосновения пол под пятном припорошило сажей. — Я не я, если это не слежавшийся вулканический пепел!

Смахнув с пальцев пыль, он медленно двинулся вглубь коридора. По вспыхивающим стенам тянулись застывшие цепочки клякс, и чем дальше он шел, тем больше их становилось, пока все они не слились в один сплошной сгусток. Остаток пути ему пришлось идти вслепую, потому что освещение пропало вместе с мигающими полосками в голубых стенах. Графитовые стены и запах гари.

— Не годится лунному камню хворать. Н-нехорошо, — приговаривал Остер Кинн, а у самого душа трепыхалась в пятках. По дороге он растерял всю свою храбрость. — Пахнет горелым пирогом. А я бы сейчас от пирога не отказался. Эх! И даже от горелого…

Он удержался, чтобы не взвизгнуть, когда об его штанину потерлось что-то теплое и мягкое. Инстинкт самосохранения сработал безотказно, и он рванул с места, что было мочи. Ноги сами понесли его в обратном направлении — назад, к свету.

Таймири подивилась собственной выдержке: только что от нее улепетнул призрак, а она ничуточки не испугалась!

— Кисонька, Неара, ты где? — позвала она в темноту. Эта кошка забрела к ним в пещеру по чистой случайности, и если бы не Зюм, который спугнул ее своим лаем, не плутала бы сейчас Таймири по коридорам. Сэй-Тэнь и Минорис сразу отнеслись к кошке с подозрением. Мол, откуда такая выскочила? Забыли, что Зюм к ним тоже не из зоомагазина попал.

В общем, заявив, что черное ничуть белого не хуже, Таймири устремилась за кошкой вдогонку. Даже имя ей придумать успела — Неара, что с языка страны Лунного камня переводится как «черная».

— Ах, вот ты где! — воскликнула она. Светящиеся в темноте глаза выдали беглянку. Она выгнула спину, потянулась и поточила когти о твердый пол. От этого ужасного скрежета Таймири стало не по себе. — А ну-ка, дух копоти, иди ко мне!

Она подхватила кошку под пухлый живот, и та издала жалобное «мяу».

— Я, разумеется, читала обо всяких там домашних питомцах вроде тебя. Однако у нас в домах их не держат, потому как в нашей стране животных почти нет. А те, что бегают по пустыням и горным лесам, — дикие. Не удивлюсь, если грязь на стенах — твоих лап дело. Духи, спору нет, сами себе хозяева и могут вытворять, что им в голову взбредет, но пакостить внаглую они бы себе не позволили.

Так, помаленьку отчитывая кошку, она вышла на свет и увидала перепачканного Остера Кинна.

— Фу ты, ну ты! Напугала! — вздрогнул тот.

— А вас что сюда принесло? — недоумевающе спросила Таймири. — И отчего вы такой чумазый?

Остер Кинн не стал проливать свет на происхождение своей боевой раскраски. В том, что он удирал от маленького зверька, не разбирая дороги, было просто стыдно признаться.

— Дай-ка лучше я тебя спрошу: где ты эту тварь раздобыла? На самой вон чистого места нет.

Таймири заботливо опустила кошку на пол.

— Это дух, — серьезно сказала она.

— Еще один, стало быть, приблудился? — пошутил Остер Кинн.

— Вы тут острить пытаетесь, а я, между прочим, порядком утомилась. Знаете, сколько отсюда до нашей пещеры? Топать и топать.

— Тогда добро пожаловать к нам. У нас неподалеку стоянка. И кошку свою позови.

«Если Неара и Зюм обычные животные, то чем же они, в таком случае, питаются? — рассуждала Таймири, следуя за Остером Кинном. — В пещерах растения не растут, насекомые не летают, четвероногие не обитают. Значит, можно сделать вывод, что они духи».

Папирус потягивал ром из полупустой фляжки. Капитан, который к тому времени несколько остыл, прохаживался взад-вперед, а философ сматывал какой-то бурый свиток, когда из вентиляционного хода показалась черная мордочка Неары.

— У! Нечисть! — среагировал Кэйтайрон и швырнул в кошку первым попавшимся камнем. Он промахнулся, а кошка стремглав бросилась обратно в проход.

— Не обижайте ее! Это может вам дорого обойтись! — предостерегла Таймири, появляясь следом.

— Какими судьбами?! — оживился Диоксид и, выронив свиток, подбежал к ней, чтобы убедиться, что она не мираж. — А Минорис с вами?

— Нет, — покачала головой та. — И, насколько я могу судить, желанием учиться не горит.

Философа этот факт явно расстроил. Он горестно вздохнул и поплелся назад к своему свитку.

— Постойте, но что же получается? — подал голос охмелевший Папирус. — Наши пещеры… ик!… связаны между собой?

— Выходит, так, — подтвердил Остер Кинн. — А еще я вот что думаю: пещеры в этой скале образуют один сплошной лабиринт. Поэтому не исключено, что какой-нибудь ход приведет нас к вершине горы.

— Да уж. Куда проще, чем карабкаться по корням еще добрую сотню метров, — буркнул из своего закутка философ.

Капитан для порядка побушевал и повозмущался.

— Вот доедим мы беличьи тушки. А что потом? — вызывающе спросил он.

— Безбелковая диета, — отпарировал Остер Кинн. — Будем пить воду.

Такое решение ошеломило всех до единого, и они дружно заявили, что протянут ноги.

— Не сегодня-завтра протянем! И-ик! — добавил Папирус.

— Надо бы пораскинуть мозгами, — озадаченно проговорил Остер Кинн. — Мы немного погуляем, а вы трое запаситесь водой. Фляги наполните доверху. И ждите нас к ужину.

Он наказал кошке сидеть смирно, а сам увлек Таймири в коридор, заведя бессодержательный разговор об углеродсодержащих породах.

Кэйтайрон хмуро посмотрел им вслед. Ему тоже хотелось поговорить с Таймири. Только с глазу на глаз, да так, чтобы не подумали о нем плохого.