Танец масок (СИ)

Глава 8. Бал

В отличие от своих министров Его Величество император вставал с рассветом и уже за завтраком начинал давать аудиенции. Первой в это хмурое промозглое утро удостоился герцог Виндзор.

Принимал император в малой черепаховой гостиной: она была самой близкой к его спальне, а значит, и самой удобной. Когда-то ещё здравствовавший отец будущего императора включил в распорядок дня наследника ежеутреннюю пробежку по парку. Жалкое это было зрелище: сонный (а спать принцу Генриху на ходу ничего не стоило), хмурый, вялый мальчишка в одной ночной сорочке бредёт по парковой дорожке, еле передвигая ноги. А если вспомнить недружелюбный столичный климат, постоянные дожди и утренние туманы… Эш, часто составлявший принцу компанию — только лишь по приказу родителей, — оббегал парк за пять минут, а потом крутился вокруг сонного Генриха, всячески его «поторапливая», а на деле придумывая смешные (и обидные) прозвища.

После смерти отца Генрих ожидаемо послал ежеутренние пробежки в бездну, и до полудня вообще носа из дворца не казал. Но вставать приходилось так или иначе рано-рано, можно сказать, с петухами…

Вот и в это утро император, хмурый и не выспавшийся, сидел, кутаясь в плед, в кресле у камина и, морщась, пил из тонкой фарфоровой кружки что-то горькое и исходящее паром. По запаху, резкому и успокаивающему, напиток напоминал новомодный кофе из южных колоний. Его Величество очень любил его со специями, а особенно с розовым перцем. Говорил, очень бодрит по утрам.

Одеться император, конечно, толком ещё не успел — только накинул на ночную сорочку халат да колпак снял. На вошедшего Эша — бодрого, пышущего жизнью и магией, одетого как раз с иголочки: в ярко-зелёный шёлковый костюм, — Император посмотрел, поморщился и поспешил отвернуться.

— Боги! Ты похож на петуха…

Эш хохотнул и изобразил «ку-ка-реку!», а обернувшийся император увидел кривляющегося фейри в зелёном сюртуке, зелёной же рубашке и бархатных панталонах. Позолоченные копыта переливались в свете свечей (копыта Эш, приходя в хорошее расположение духа, принимался холить, лелеять и натирать мерцающей пудрой). Минуту Его Величество смотрел на это чудо… вище, и кружка в его руке дрожала. Потом Генрих аккуратно поставил её на стол и уже с лёгким сердцем дал волю смеху.

Эш тем временем процокал ко второму креслу, уселся и принялся ворошить когтистыми пальцами вазу с конфетами на резном круглом столике — аккурат под раскидистой заморской пальмой. Пальма без всякого ветра шевельнула листьями и дрогнула раз-другой, изображая, видимо, презрение. Эш фыркнул: эта гордячка давно его не любила… А Эш не любил сладости, в конфетах, подаваемых Генриху, иногда попадались засушенные фрукты и ягоды, а их Эш как раз уважал. Особенно изюм.

Мерно отсчитывали время часы на каминной полке. Тик-так, тик-так… В сонной утренней тишине только Эш шуршал фантиками, да Генрих вздыхал, поглядывая в кружку: может, будущее хотел увидеть?

Потом в дверь тихонько постучали — этот звук волшебным образом вписался в сонное марево утра — тут же открыли, и тоже давно проснувшийся, бодрый и яркий (в малиновой-то дворцовой ливрее) лакей переступил порог, занося блюдо с ягодами из дворцовой теплицы — смородина, крыжовник и даже малина, кокетливо украшенные веточками мяты и эстрагона.

Эш обернулся, встретился со слугой скучающим взглядом… И подмигнул, скидывая иллюзию. Лакей замер, открыл рот, вытаращился на ветвистые рога фейри. Блюдо в его руках дрожало, как до этого кружка у императора.

— Ну что ты копаешься? — прикрикнул Эш, одновременно возвращая иллюзию человеческого облика.

Его Величество, снова аккуратно поставив кружку на столик у пальмы и прикрыв рот ладонью, затрясся от смеха.

Лакей моргнул, вытаращился на герцога, потом перевёл взгляд на хохочущего императора, открыл было рот…

— Мне самому забирать у тебя это чёртово блюдо?! — рявкнул Эш, и бедный лакей, подпрыгнув, поспешил к столу.

— П-простите, В-ваше В-величество… В в-аша Св-ветлость…

— Всё хорошо, Джек, — отмахнулся император, вытирая слёзы.

Лакей, поклонившись, попятился к двери, а Эш ещё принюхался: не пахнет ли свежеиспечённым хлебом. Нет, Джек был человеком. Ну и бездна с ним.

Император снова отпил из своей кружки, потом с ненавистью пополам с завистью посмотрел на с аппетитом объедающегося ягодами фейри. Поморщился.

— Боги, Эш, как можно быть таким бодрым в семь утра?

— А ты у лакеев своих спроси, — отозвался Эш, протягивая свободную руку к пламени. Огонь нежно лизнул его пальцы (перчатку Эш заранее снял), и фейри довольно улыбнулся.

— Отличное утро!

— Ненавижу тебя, — вздохнул император, зажмуриваясь.

Генрих и без пробежки по парку тяжело вставал по утрам, особенно когда засиживался по ночам за документами или заигрывался допоздна с очередной фавориткой. Распорядок у повелителя империи был строгий: с рассветом подъём, а за полночь, часа в два-три ночи — сон. Так что Его Величество хронически не высыпался, и по утрам всегда стонал и жаловался, поэтому его секретариат на это время никаких важных встреч с послами старался не назначать — только со своими, местными министрами. Ну, или частные встречи. Более-менее оживал Генрих только после полудня, а к вечеру и вовсе становился свеж, как огурчик. Но сейчас до вечера пока было далеко.

— Так что ты мне хотел рассказать, о мой рогатый друг? — Император, наконец, открыл глаза, снова заглянул в кружку, скривился, но отпил ещё.

Эш, тщательно выбирая с блюда крыжовник, улыбнулся.

— У меня две отличные новости, Твоё Величество. Во-первых, я очень скоро найду твоего убийцу.

— Хвала богам, он пока не мой, — пробормотал Генрих, оглядываясь на окно. Там серело рассветными сумерками обычное столичное утро: туман, холод, и просыпающийся гул большого города. — Скоро — это, конечно, замечательно, но я бы хотел услышать вместо этого «сейчас». Хорошо… Какая вторая?

— Я женюсь!

Его Величество поперхнулся.

— Неужели?

— Именно, — улыбаясь и впрямь как маньяк, подтвердил Эш.

Император сглотнул, покосился на огонь — тот лез из камина, как тесто из кадки, и всё льнул к фейри.

— Хорошо… Расскажи что там с убийцей, а потом займёмся твоей невестой.

Эш закинул в рот горсть смородины (крыжовник уже кончился), вытер губы салфеткой и кивнул.

— Как скажешь. — Потом вытащил из потайного кармана камзола эбонитовую фигурку, поставил на стол и любовно погладил волка по загривку. — Красавец, а?

— Какая… интересная работа, — склонившись над фигуркой, восхищённо произнёс император. — Весьма тонкая… А этот ошейник из золотых знаков… Это же буквы вашего языка?

— Это символы нашего языка, — благосклонно кивнул Эш.

Император перевёл взгляд на него.

— Ты решил заняться скульптурой, или это нечто поможет тебе выследить убийцу?

Эш вздохнул («Люди такие глупые!»).

— Поможет. Обязательно. Это демон, Генри. Вполне возможно, тот самый, что убил твоего брата.

Император нахмурился.

— И ты притащил его во дворец? Ну хорошо, хорошо: ты знаешь, что делаешь, да-да-да, я помню. Эш, я правильно тебя понимаю: кто-то в моей империи… в моей столице! Вызывает демонов, и те убивают моих подданных?! — окончание фразы было похоже на рычание, но Эш так и продолжил спокойно сидеть, улыбаться и поглаживать статуэтку.

— Совершенно верно, Генри, — тоном школьного учителя отозвался он.

Император вдохнул. Выдохнул. Быстро глянул на свои руки — те больше не дрожали — и быстро поинтересовался:

— Что же ты сделал, чтобы его поймать?

— Видишь ли, мой император, — наслаждаясь бессилием человека, специально издалека начал Эш, — фейри и демоны биологически далеки друг от друга, и наша магия…

— Эш, ради всего святого!

Часы пробили восемь под гимн империи.

— Ну хорошо, — смилостивился Эш, которому тоже не хотелось всё утро провести во дворце. — Видишь эти золотые символы? Их сделал я. Когда они покраснеют — дня через два-три — я узнаю имя убийцы.

— А если они не покраснеют? — Император исподлобья взглянул на него.

— Тогда найдёшь себе другого придворного мага, — пожал плечами Эш. — Потому что это будет означать, что я совершенно ничего в колдовстве не понимаю. Но так как я понимаю… они покраснеют. Не волнуйся, человек, ты получишь своего виновного.

— И твоё… заклинание сможет указать на любого? От него нельзя закрыться или… как там это у вас делается? Потому что, Эш, я полагаю, волшебник, призвавший демона, должен быть, по меньшей мере, силён.

— Нельзя, — отмахнулся фейри. — Не учи меня колдовать, Генри. Я же не учу тебя править, хотя мне часто кажется, что тебе было бы неплохо взять у меня пару уроков…

— Как можно быть таким самоуверенным?! — перебил его император, осторожно беря фигурку в руки.

— Легко: потому что я — лучший, — нимало не стесняясь, ответил Эш.

— Это был риторический вопрос, — вздохнул император. — Интересно… Посмотри на камине — тебе это ничего не напоминает?

Эш глянул на каминную полку, уставленную, кроме часов, статуэтками, и поднял брови: каждая из фигурок изображала зверя, места которым не было ни на «той стороне», ни в империи. И каждая была сделана из эбена.

— Прощальный подарок посла Конфедерации перед его отъездом, — вздохнул император. — Прекрасный был старик, этот граф Сивани.

— А что с ним случилось? — заинтересовался Эш.

— Что случится со всеми нами рано или поздно: умер, — равнодушно отозвался Генрих. — Сивани был уже очень стар, так что это совершенно нормально… А вот нового посла к нам Конфедерация никак не пришлёт: как будто не может определиться с кандидатурой… С кандидатурой, значит, определиться не может, а мага ко мне в столицу послала за милую душу…

— Политика? — поморщился Эш. — Знаешь, Генри, как-то слабовато это для политики. Будь я на месте того конфедерата, я бы вызвал демона так, чтобы он точно добился революции.

— Это как, интересно? — фыркнул император. — К тому же Конфедерации не нужен слабый сосед. Нет, оттяпать у нас парочку провинций — это они за милую душу. Но уж революцию… Ни одна революция ещё ничем хорошим не закончилась, политикам это лучше всех известно. А вот смена династии…

— Угу, зря ты отказал тогда их принцессе, — хмыкнул Эш.

— Слишком красивая, слишком хитрая, нарожает мне бастардов — что я с ними потом делать буду? — в тон ему отозвался император. — Нет уж, благодарю покорно, моя супруга будет самых честных правил.

— Не удивительно, что ты до сих пор не женат, — поддел его Эш. — Красивая девица, с выдумкой…

— Ну-ну, — вторил ему император, — это в твоей постели она выдумывала?

Эш в ответ довольно рассмеялся, а император поставил фигурку обратно на стол, помассировал виски и вытащил из папки с документами, лежащей тут же, на столе, слева от ягод, лист гербовой бумаги.

— Поговорим лучше о твоей свадьбе, друг мой. Это — брачная лицензия на твоё имя. Я её уже подписал, но, как видишь, место для имени невесты пусто. Кого мне вписать?

— Леди Вустермор.

Брови императора взлетели вверх.

— Вустермор? Молодая вдова, учёный с более чем приличным состоянием? А у тебя губа не дура, Эш. Только ты уверен, что она согласится?

— Кто станет её спрашивать? — жестоко улыбнулся Эш, забрав со стола фигурку волка и начиная перекатывать её между ладонями.

— Мой дорогой друг, — возразил император, — мы живём в цивилизованное время, и к тому же, леди Вустермор уже не молоденькая, только-только представленная ко двору девица, за которую решает матушка. Оставленный ей покойным маркизом доход более чем приличный, так что… даже не знаю, как ты её уговоришь? Я бы на твоём месте хорошенько подумал: может случиться, она легко тебе откажет.

— Мне? — с непередаваемой смесью самодовольства и искреннего изумления выдохнул Эш.

— Тебе-тебе. Леди уже делали предложение, и не раз, насколько мне известно. Например, старший сын её покойного мужа. Впрочем, это было скандальное предложение, и леди, конечно, ответила отказом…

— Сейчас не откажет, Генри. Уж поверь мне. — Фейри приосанился. — Другого такого, как я, ей не найти.

— Да-а-а, — смеясь, протянул Генрих. — Это точно. И что, ты собираешься сделать ей предложение на балу этим вечером?

— Именно. Генри, что тебя смешит?

— Ни-ни-ничего, — сквозь смех сумел произнести Его Величество. — Я просто хочу это увидеть. Между прочим, Эш, ты же помнишь, что первый бал сезона — маскарад. Ты уверен, что узнаешь леди Вустермор в маске?

— Естественно! Я же маг!

— Ну-ну, — кое-как успокаиваясь, кивнул император. — Замечательно! Друг мой, я безумно за тебя рад, но имя леди пока вписывать не буду. Пусть сначала скажет тебе да. И, Эш, если это такая уловка, чтобы потянуть со свадьбой…

— Я клялся тебе, и я исполню клятву! — обиженно отозвался Эш, забрасывая в рот последнюю горсть ягод. — Не понимаю, почему ты думаешь, что с этой девчонкой будут сложности? Кто откажет неотразимому королевскому магу, фавориту и родовитому герцогу? Держу пари, она бросится мне на шею, стоит мне только заикнуться о свадьбе! — А про себя добавил: «В её-то положении…»

— Посмотрим, — улыбнулся император, ставя пустую кружку на стол. — Посмотрим…

Утро прошло спокойно: Фрида его проспала. Дождь умиротворяюще стучал в окно, Мира что-то делала тихонько, иногда поскрипывала дверь, когда камеристка выходила. Фрида дремала и раз за разом мысленно возвращалась на свой последний бал — у фейри, ещё ведь и месяца не прошло. Фейрийские балы Фрида любила: на них можно было действительно отдохнуть и повеселиться. Никаких тебе тяжёлых и громоздких нарядов, никаких цепей этикета: делай, что хочешь и уважай свободу других, — вот и все правила, каких придерживались фейри.

Этим вечером всё, конечно, будет иначе… Ну что ж, если потерпеть всего один вечер… Подцепить какого-нибудь похотливого старика… То через год-два Фрида точно будет свободна, так или иначе. Нет, убивать мужа она, конечно, не станет: но старческий запал быстро кончится, и вот тогда наступит свобода… Фрида мечтала об этом, однако, нет-нет, но в её дрёме мелькали золотые кудри фейри-подменыша, его наглая улыбка, его руки, удивительно нежные… Нет, об этом не стоило даже думать. Конечно, Фрида могла бы при должном старании соблазнить какого-нибудь молодого красавца… Но терпеть его потом всю жизнь рядом? Слушаться его, быть покорной, пытаться выкрасть хоть каплю свободы из бесконечных ограничений этикета? Упаси боги. Уж лучше старик…

Обед Мира принесла Фриде в постель и составить компанию отказалась, убежала — наверное, на кухню. «Неужели так испугалась вчера моей матери? — думала Фрида, заталкивая в себя перчёные куриные крылышки. — Или на кухне её дожидаются другие деликатесы, повкуснее?»

После обеда пришлось вставать. Мира уже вернулась, и внизу, в умывальной готовила ванну. Фрида бросила в неё ароматические масла, потом залезла сама и ещё час, пока вода совсем не остыла, отмокала, ловя последние минуты покоя. Потом ещё час терпела, пока Мира возилась с её волосами. Конечно, новая камеристка быстро разобралась в нужных травах и не удивлялась, почему Фрида сначала требует намазывать волосы какой-то странной зелёной мазью, держать так полчаса, в это время делать маникюр и педикюр, и только потом смывать всё это каким-то странным цветочным составом. Мэри всегда морщилась от запахов, чихала и не желала знать, что это за колдовские штучки и какие чары накладывает на себя госпожа. Мира, наоборот, долго расспрашивала про корень индиго, цветок иланг-иланга и лимоны. Фрида, обычно переносившая мытьё волос как неизбежную пытку, на этот раз даже не заметила пролетевшее время: так увлеклась рассказом о травах, их свойствах, а потом и плавно перенеслась вместе с любознательной камеристкой на солнечные берега южных колоний, откуда все эти травы были родом. И только когда в комнату заглянула горничная, напомнив, что леди Уайтхилл ждёт старшую дочь, пришлось поторопиться.

Фрида ещё немного посидела у жарко греющего камина, расчёсывая мокрые волосы, потом Мира быстро их уложила, чтобы сохли дальше, но не мешали — и пришлось идти на последнюю примерку платья.

— Матушка, я не люблю зелёный цвет, — не выдержала Фрида, рассматривая свои бальные доспехи. Они были прекрасны, о да — но отдалённо, как прекрасна может быть статуя. Фрида бы поставила такое платье в углу спальни любоваться — но надевать? Нет-нет!

Конечно, пришлось. И учиться заново дышать в тугом корсете, и менять удобные домашние туфли на бальные, и позволить Мэри сделать из волос целый сад на голове (так густо причёску украсили цветами), и вешать на себя ожерелье с крупными алмазами…

— Выглядишь хорошо, — решила матушка, уже готовая к балу: её платье, как заметила Фрида, было в разы легче и гораздо удобнее.

Рядом хихикала о чём-то с портнихой тоже наряжающася Эвелина, и от её смеха Фриде стало чуть легче.

Хвала богам, дождь кончился, как раз когда подали карету: Фрида только представила, как будет спускаться в этих доспехах, а бедный лакей станет нести над ней зонтик, слишком маленький, чтобы не намочить необъятный подол платья… Мда.

Миру на бал не взяли, как и камеристку Эвелины. Леди Уайтхилл заявила, что её Давина справится со всем, а если будет нужно — помогут дворцовые горничные.

В карете было душно и тесно. Фрида всё ждала, когда хрумкнет, ломаясь, каркас её юбки, потому не сразу ответила на обиженный шёпот сестры:

— Ты не зашла вчера ко мне.

Фрида нашла её руку, сжала и улыбнулась.

— Забыла. Прости.

Рука Эвелины была холодной: это чувствовалось даже сквозь тонкую перчатку из белого рюша.

— Я волнуюсь. Фри, милая, ты тоже так боялась своего первого бала?

Фрида, к тому времени успевшая побывать на десятке фейрийских балов, на свой условно первый бал ехала с одной мыслью: «Найду мужа, матушка, наконец, успокоится». Так что её чувства тогда не слишком отличались от тех, что Фрида испытывала сейчас. Но она соврала:

— Конечно. Только это оказалось совсем не страшно, поверь мне, Эви. Всё будет хорошо, вот увидишь.

— А если я споткнусь, когда буду кланяться императору? — шепнула Эвелина, и её рука задрожала.

«То он уставится в твоё декольте и будет жутко доволен», — подумала Фрида, а сестре сказала, конечно, совсем не это:

— Он поможет тебе подняться, моя дорогая. Его Величество — галантный мужчина, и очень красивый. Он понимает, как ты волнуешься, я уверена. Возможно, он даже подарит тебе танец.

— Сам император? — ахнула Эвелина. — Фрида, какой он? Император, он какой?

Фрида уже когда-то отвечала маленькой Эвелине на этот вопрос — как раз после своего первого выхода в свет. И тоже тогда наврала в три короба. Фрида понятия не имела, какой этот император. В полночь, когда маски снимались, и дебютантки по очереди подходили к трону Его Величества, Фриде было уже плевать, кому она кланялась — лишь бы всё поскорее закончилось.

— Он… Красивый… Благородный… Статный… — Фрида покосилась на матушку, которая явно прислушивалась к их перешёптыванию.

— Как прекрасный принц из сказки?

«Да, — мысленно согласилась Фрида, — в полночь, после танцев, десятка комплиментов, запаха цветов и чужих духов, а также выпитого вина он точно покажется тебе принцем. Прекрасным. Из сказки. Кто угодно покажется, особенно если пообещает увезти, уложить на кровать и дать, наконец, выспаться!»

— Да, — шепнула она. — Конечно, Эви. Он же император. Великий. Ты в него только не влюбляйся, потому что мезальянса матушка не перенесёт.

Так выгодно выдать дочь замуж даже леди Уайтхилл точно не планировала: перед троном Его Величества давно выстроилась целая очередь перспективных невест, и место Эвелины среди них было где-то в середине. Уайтхилл — древний и богатый род, но в империи были и древнее, и богаче. Взять хотя бы Виндзоров… Фрида вспомнила зелёный шейный платок и чуть не рассмеялась. Нет, не стоит никого брать. Да и нет у Виндзоров в роду девочек, вот уже лет пятьсот…

Колёса кареты застучали по мостовой: значит, дворец уже близко. Леди Уайтхилл стукнула себя веером по руке.

— Маски, девочки.

Доставая свою маску из шёлковой сумочки на запястье, Фрида впервые подумала, не странно ли, что лорд Валентин не отправился на бал вместе с супругой?..

На балу было скучно.

Эш приехал поздно: позже явился только император, и после этого сразу начались танцы — Его Величество вывел в центр залы свою нынешнюю фаворитку, герцогиню Валентайн, и танцевал пока только с ней. Все вокруг притворялись, что так и должно быть, и это не император, а настоящий супруг танцует с герцогиней (который, конечно, не смог приехать из-за подагры). Эш и без всякой магии узнавал всех вокруг: сталкивался во дворце, учился вместе в Дэриморе, или когда-то их приглашали «родители». Сложно было не узнать, надень эти люди хоть десять масок. Эш был уверен, что и для обычных людей маски не преграда: такие балы всего лишь менее формальны, чем обычные — вот и всё.

Это раньше принято было кем-то одеваться (и Эш радостно сверкал тогда рогами, делая вид, что это деталь костюма), но сейчас мода сделала новый виток: к обычному бальному наряду всего лишь добавлялась маска. И упразднялись эти жуткие представления, объявления — «Герцогиня такая-то с дочерьми!» — да можно было немного подурачиться. Ах, ну естественно: ещё не нужно было записываться в эти дурацкие бальные книжечки — обычай, который Эш презирал. Почему нельзя как у фейри: понравилась дама, подошёл, взял, ушёл. Просто и приятно.

Леди Вустермор не было. Эш шёл по галерее над залом, думая, как хорошо, что не нужно отбиваться от диких мамаш с их дочками и не менее диких папаш, тоже с дочками. Просто великолепно — раньше у Эша уходили на подобные баталии всё время и силы. Между прочим, ещё одна причина, по которой он ненавидел балы. Второй была вдовствующая императрица, которой герцог Виндзор даже в маске не рисковал показываться на глаза.

Итак, леди Вустермор не было. Ни среди танцующих внизу, ни здесь, наверху, в кулуарах, среди игровых столов и закусок. Не было её идеально-ровной спины, её чопорной сдержанной улыбки, её холодных глаз… Эш был уверен, точно уверен, что узнает её под любой маской. Так образчик человеческого высокого воспитания спрятать сложно! Эта леди Чопорность себя выдаст, непременно выдаст. И не могли же ей не прислать приглашение? После сегодняшнего разговора-то император должен был удостовериться, что она приедет. Иначе зачем Эш поднял эту тему: уж не ради старой дружбы он принялся с Генрихом обсуждать свои матримониальные планы.

«Что ж, — думал Эш, облокотившись о мраморные перила и глядя вниз, на танцующих, — может, она где-нибудь в этих женских комнатках? Причёсывается? Пудрит носик? У такой ведь всё должно быть идеально, даже пудра на носике» Это Эша рассмешило, а потом в нос ударил запах игристого Чьяра, любимого вина Эша. И фейри уже потянулся за ним — вино разливали у игрального стола через два зала отсюда. Перехватить бокал, сыграть партию, а потом уже искать леди Чопорность… Отличная мысль! Эш кинул последний взгляд вниз, в зал — и увидел её. Не леди Вустермор, нет. Её.

Она стояла, опираясь о колонну, и её взгляд скучающе скользил по танцующим парам. Снова в зелёном, но теперь сочном, ярко-зелёном и, конечно, по моде людей. Но все эти тряпки и маска не могли скрыть то, что, Эш знал, под ними точно есть: сверкающее в лунном свете тело, высокая грудь, крутые бёдра и горящие страстью глаза. Пусть сейчас в них была скука, но Эш-то знал, как по-настоящему они умеют смотреть и видеть тебя всего, читать в тебе… И отказывать!

«Больше не отпущу», — думал Эш, слетая по лестнице. Но перед той самой колонной его прыть немного поутихла: Эш не чувствовал от девушки запаха полукровки. Но в остальном она была так похожа! И маска так же отделана золотыми лотосами…

«Какой дурак я был, что не вытребовал у неё тогда имя!» — думал Эш. И тут же: «Пусть не она, но эта мне даже нравится больше: на ней совершенно точно можно жениться. И, бездна меня забери, эта уж мне точно не откажет!»

Последняя мысль была о леди Вустермор. «В бездну! — решил Эш. — Найду ещё как ей насолить».

И, позаимствовав в ближайшей вазе розу, подошёл к красавице в зелёном.

У него были те же зелёные глаза — может, не такие яркие, но насыщенного зелёного цвета. И волосы, золотые, кудрявые, до плеч. И улыбался он так же нахально, как и тогда. И тоже протягивал ей розу — конечно, не ночную, а обычную, алую. Но тоже символично.

Он, конечно, не был фейри — в таком дорогом, с иголочки костюме. От него не пахло отравленным железом, только мятой и лугом — как и раньше, у того озера… Фрида закусила губу, пытаясь отбросить образ, где он, обнажённый, склоняется над ней, а на его коже лунный луч рисует таинственные узоры…

— Прекрасная госпожа подарит мне танец?

«Да! — мысленно закричала Фрида. — Да, забери меня отсюда, я пойду за тобой на край света, только подари мне ещё одну такую ночь, прошу тебя! Я хочу снова забыться и чувствовать себя любимой!»

— Нет, — слишком резко, даже грубо отозвалась она. — Прошу вас, милорд, отойдите. Я жду другого партнёра для танца. — И мысленно добавила: «Старше тебя, лысого, с брюшком или наоборот, худого, как жердь, лишь бы смерть уже тащилась за ним по пятам. Уйди, прошу, ты слишком юн, слишком красив, ты меня погубишь».

Но он не ушёл. Крутанул розу в руке, шагнул к Фриде… И злосчастный цветок оказался воткнут в брошь, закрывая мерцающий в свете свечей лунный камень.

— Что вы себе поз…

— Быть может, леди просто не умеет танцевать? — перебил он. — Хотите пари? Вы…

— Нет, я не хочу пари, — чувствуя безумное дежавю, оборвала его Фрида. — Милорд, прошу, я жду не вас… Что вы делаете?!

— А на что это похоже? — усмехнулся незнакомец в маске, выводя её в центр зала, к танцующим.

— Милорд! — оторопела Фрида. — Не поймите меня превратно, но я…

— Вы ждёте меня, — убеждённо сказал золотоволосый юноша. — Конечно. Только меня. Вы просто об этом ещё не знаете.

— Что?

— Танцуем, миледи. Вы же умеете? — и ехидно улыбнулся.

Фриде стало душно, кругом пошла голова. «Только бы не выдать себя, только бы не выдать! Где-то здесь наверняка королевский маг, меня заметят! Нужно быть аккуратнее!»

— Милорд, отпустите!..

Но он уже положил руку ей на талию, и, когда заиграла музыка, повёл в танце.

Танцевала она скованно, и это немного вернуло Эша на землю. Перед ним человек, а не полукровка, молодая леди, а не служанка. Что ж, так ведь даже лучше. Намного лучше! Она настоящая, она никуда не исчезнет, за ней не нужно гнаться по лесу во сне, каждый раз попадая на зачарованную поляну…

Эш не мог поверить, что ему так повезло. Лишь бы она оказалась не замужем! Впрочем… Люди смертны, а остальное — мелочи.

А ещё Эш не мог поверить, что ему так приятно, так безумно хорошо чувствовать её запах — мёд (наверное, модные в этом сезоне духи?), слышать, как стучит её сердце, видеть вздымающуюся грудь и ощущать дрожь руки, прохладной даже сквозь прозрачную перчатку.

— Вы боитесь? — шепнул он, с наслаждением прикусывая мочку её уха. — Почему вы боитесь меня?

— Милорд, соблюдайте, пожалуйста, рамки приличия, — сказано это было строго, но девочка уже задыхалась, и вряд ли из-за танца. Эш чувствовал, да нет, видел, как ярко она светится, как каждое его прикосновение бросает её то в жар, то в холод. — И я не боюсь вас, — добавила она. — Из-за вас я теряю время. Отпустите меня.

— Нет, — улыбнулся он. — Никогда.

Она серьёзно посмотрела на него: и он вздрогнул — эти серые глаза он узнал бы где угодно! Только сейчас в них отражался не свет луны, а свечи, но всё равно…

— Я вас прошу. Оставьте меня.

— Покинете меня во время танца? — усмехнулся Эш.

Она вздохнула. А потом обмякла и начала оседать на пол — но Эш успел её подхватить и аккуратно вынести за пределы танцевального круга. Тут же, словно из-под земли, появились слуги, засуетились, кто-то сунул пахучую соль во флаконе — Эш отказался. Глупо было думать, что он обманется этим фальшивым обмороком. Без сознания сердце не бьётся так заполошно, и уж точно без сознания не следят аккуратно из-под ресниц за тем, что происходит вокруг.

Эш вынес девушку в сад, устроил на скамье у фонтана и отослал слуг.

— Миледи, просыпайтесь. Или мне побрызгать на вас водой? Или лучше сразу окунуть головой в фонтан?

— А вы грубиян, — удивлённо произнесла она, открывая глаза. — И не умеете вовремя остановиться.

Что есть, то есть — останавливаться Эш и впрямь не умел, особенно когда не хотел.

— Я всегда добиваюсь то, чего хочу, — ухмыльнулся он.

— Похвально, — пробормотала девушка, садясь прямо и поправляя подол. — Могу я попросить вас принести мне воды? Вы утомили меня танцем.

«Ну-ну, — подумал Эш. — А пока я буду искать лакея с напитками, тебя и след простынет. Нет уж» И нагнулся к чаше фонтана.

Когда он протянул ей воду в горсти, леди посмотрела на него с непередаваемым выражением изумления и восхищения.

— А вы настойчивый.

— Вода утекает, — безмятежно предупредил Эш, готовясь выплеснуть её девушке на подол. Будет знать как шутить с фейри.

Леди окинула его насмешливым взглядом, снова что-то напомнившим, потом наклонилась и, мягко касаясь ладони Эша губами, выпила — получился всего глоток, но когда она подняла глаза, Эш подумал, что ещё немного — и он возьмёт её прямо на этой скамье, и в бездну приличия.

— Это было очень эротично, — хрипло произнёс он, а девушка, облизнув губы, усмехнулась.

— Это был всего один глоток. Я хочу ещё, — она кивнула на фонтан. — Идите за следующим.

— А если я вас к нему принесу, — задумчиво произнёс Эш, — вы прямо из чаши лакать станете?

— Хам, — выдохнула девушка, вставая. Точнее, пытаясь, потому что Эш надавил ей на плечи, в очередной раз чуть не обжёгся о её голую кожу и выдавил:

— Прошу прощения. — А потом щелчком подозвал вышедшего в сад лакея. — Воды для леди.

Лакей поклонился, и вскоре уже протягивал хрустальный фужер на подносе. Действительно с водой.

— Благодарю, — шепнула девушка, забирая фужер. А, когда лакей скрылся из виду, устало поинтересовалась: — Что вам от меня нужно?

— Выходите за меня замуж, — тут же отозвался Эш.

Леди поперхнулась. А, откашлявшись, так же устало заметила:

— Я уже замужем.

— Лжёте, — быстро определил Эш, и девушка вздохнула снова.

— Неприлично указывать на такое леди.

— Лгать леди тоже неприлично.

— Согласна… — Она отпила снова, потом посмотрела мимо Эша на фонтан. — Почему?

— Почему?

— Почему вы делаете это… безусловно лестное предложение именно мне? Вы даже не знаете, кто я. Я не знаю, кто вы…

«Сейчас, — мысленно возликовал Эш. — Ты удивишься. Тебе такое счастье и не снилось!»

— Это легко исправить. Позвольте представиться: я…

— Молчите! — настойчиво перебила его девушка и отвернулась. — Я всё равно вынуждена вам отказать. Кем бы вы ни были.

— Но почему?!

— Вы слишком красивы, вы слишком юны, наверняка родовиты и богаты. Я вас не стою, милорд.

«Оригинальное заявление для леди», — изумился Эш, который раньше встречал исключительно девушек, уверенных, что они стоят и императора. Да что там, в этом не сомневались даже горничные! Все же читали эту дурацкую сказку о хрустальной туфельке… «О, значит, она считает меня красивым и юным», — мелькнуло в голове. Ну конечно, считает. Человеческий облик фейри всегда привлекателен для людей, а юность… Фейри крайне медленно стареют.

— В любом случае, я на вас женюсь! — убеждённо объявил он.

— Я отказала вам.

— По какой-то глупой причине, — усмехнулся Эш. — И до полуночи у меня ещё есть шанс вас переубедить, не так ли?

— Ни единого.

— Снова лжёте.

— Милорд, я вас совсем не знаю… — снова повторила она.

— Но вы же сами не даёте мне представиться! Может быть, мы всё-таки снимем эти… эти маски, и…

— Я не знаю, какой вы. Как можно звать замуж, когда совсем ничего не знаешь о человеке?

«Легко, — чуть было не ляпнул Эш. — Вы красивы, я вас хочу — что ещё нужно для семейного счастья?»

Потом посмотрел на девушку пристальнее… «И эта беременна! Что ж, не в том ли причина её отказа? Какой-то мерзавец сделал ей ребёнка и наверняка заставляет её оставаться его любовницей, даже предложение не делает. Убью на дуэли. Завтра же», — решил Эш.

А вслух сказал:

— Отлично, миледи. Давайте же узнаем друг друга поближе. — И уселся рядом с испуганно отодвинувшейся девушкой. — Спрашивайте.

Какое-то время она молчала: наверняка не ожидала такого напора. Потом обречённо вздохнула и начала:

— Зачем вам жена, милорд?

— Чтобы родить мне наследника. Я богат и родовит, как вы правильно заметили, миледи, и моё состояние нужно кому-то передать, когда я умру.

Она кивнула: обычная, в общем-то, причина для договорного брака.

— Почему тогда я? — Она оглянулась. — Там много замечательных девушек, которые, несомненно, ответят вам согласием…

— Потому что вы мне нравитесь, — усмехнулся он. Потом, уже тише добавил: — И потому что вы мне отказываете.

Она наконец-то улыбнулась — той самой очаровательной улыбкой — и снова вздохнула. Эш не выдержал: потянулся к её губам, но она выставила перед ним ладонь. Тогда он поцеловал её руку, а потом, томно улыбаясь, мурлыкнул:

— Я сделаю вас счастливой…

— Что вы знаете о счастье?

Эш выпрямился.

— Всё. Вы ни в чём не будете нуждаться, любой ваш каприз я удовлетворю. Наряды, украшения…

— Да, — подхватила она. — И я буду разъезжать по балам и приёмам, когда мне вздумается, но без вас не смогу уехать, скажем, даже в другой город. Я буду везде сопровождать вас, я не смогу принимать самостоятельно решения. Мне останется только красиво улыбаться, говорить заученные фразы, хвастаться своими дорогими нарядами и радовать вас в постели. И да, родить вам сына.

Эш удивлённо слушал. Всё это звучало так приземлённо, но… Да, именно таким он брак себе и представлял. Однако в её словах было столько горечи, словно он собирался запереть её в башне и выбросить ключ.

— Да, миледи. Разве вам не хочется так жить?

— Нет, — убеждённо отозвалась она, снова делая попытку встать. — Не хочется. Купите себе куклу, милорд. Или птицу. Говорят, райские птицы в клетках тоже красивы и сладко поют.

— Птица или кукла не родит мне наследника, — рассмеялся Эш, но девушка даже не улыбнулась.

— Ничего, полагаю, с этим справится какая-нибудь горничная. Милорд, вы понятия не имеете, что такое счастье. Отпустите же меня, наконец!

Эшу пришлось обнять её, чтобы она снова села и замерла, точно испуганный кролик.

— Что же тогда для вас счастье, миледи?

— Свобода.

Эш удивлённо уставился на девочку. Свобода — для обычной смертной? У Эша сложилось впечатление, что люди бегут от свободы, как только могут. Как иначе они придумали такой убийственный этикет?

— А для вас, милорд?

— Дом.

— Дом? — изумилась она. — Милорд, а как же ваше богатство и родовитость? Уверена, вы можете себе позволить…

— Могу, — подхватил он. — У меня больше десятка поместий по всей империи и один родовой замок. Но что это, миледи — здания, не больше. Дом — это… — он запнулся, и на ум пришёл особняк леди Вустермор в Хэмтонкорте. — Это…

— Где любят и ждут? — улыбнулась она.

— Нет, — он покачал головой. — Это… дом. Здание не важно, любовь — тоже. Просто… я бы хотел перестать чувствовать себя чужим везде, где оказываюсь. Надоело! — Эш замер, поймав её внимательный взгляд и изумился: кому он душу открывает? — Не обращайте внимания, миледи, у всех…

— … нас свои заботы, — закончила она. — Простите, милорд, но не думаю, что смогу сделать вас счастливым. Я точно не ваша идеальная жена. — И снова попыталась встать.

«Ну хватит! — подумал он. — На этот раз ты от меня не сбежишь!»

И поймал губами её губы.

У Фриды шла кругом голова. Все эти разговоры о доме и свободе — какая нелепость! Она теряет время… Впрочем, Фрида уже смирилась, что с этим дежавю она стоящего жениха сегодня не найдёт. Что ж, это не последний бал, а время пока терпит. Но одно дело беседовать и целоваться… Однако когда руки этого наглеца принялись довольно таки сноровисто развязывать шнуровку платья, Фрида не выдержала.

— Милорд, что вы делаете? За кого вы меня принимаете?!

— Вы ведь тоже этого хотите, — жарко шепнул он ей на ухо.

«Хочу», — мысленно согласилась Фрида.

— Уберите руки немедленно! Я закричу.

— Бросьте, моя дорогая, если вы будете вести себя тихо, нас никто не услышит…

«Ну это уже совершенно никуда не годится!» — промелькнуло в голове, и Фрида потянулась за припасённым на такой случай (чего только на балах не происходит!) зельем.

— Милорд, прекратите!

Он забрал веер, которым она попыталась заслониться. Ха, забрал? Сломал.

— Вам же сказали «нет»! — сердито прошипела Фрида. — Остановитесь!

— Мне не говорят «нет», — усмехнулся этот наглый золотоволосый мальчик. Фрида мысленно с ним согласилась: такому красавцу точно не отказывают. — К тому же, после этого я буду обязан на вас жениться. — И попытался вытряхнуть Фриду из платья. Наверняка другие и это находили эротичным, но Фрида решила, что пора заканчивать. Она отвернулась, быстро набрала в рот зелье, выбросив флакон — всё равно никто не заметит — и сама прильнула к губам этого наглеца.

Поцелуй получился глубоким, долгим и очень страстным.

— Я же говорил, — усмехнулся золотоволосый юноша, победно глядя на неё. — Говорил, что тебе нравится…

Потом он завалился на скамью, тяжело и спокойно дыша. Чертыхаясь, Фрида проверила у него пульс, но всё было в порядке. Глубокий сон, после которого он ничего не вспомнит. Отлично. Теперь только пробираться кустами к гостиной, где осталась матушкина камеристка, чтобы зашнуровала платье и привела в порядок причёску. Нет, ну наглец!..

Уходя, Фрида разок всё-таки оглянулась, и у неё защемило сердце: в лунном свете юноша спал и улыбался, порочно и обещающе. Воплощение страсти.

— Кто же ты? — прошептала Фрида, но тут же отвернулась и ускорила шаг.

Не важно. Они точно не предназначены друг другу, так что стоит выбросить всё из головы. Хотя интрижка получилась забавная.

Упав с рукава, хрустнула под каблуком алая роза…

Когда Эш проснулся, голова гудела, а время приближалось к полуночи.

Первым чувством было изумление: его ещё никогда фейрийскими снадобьями не травили. Вторым — восхищение: лихая девчонка, с ведьмами якшается, значит, точно не простая штучка. А потом пришла злость: и эта сбежала! Да что ж такое?!

От него? Сбежала?!

«Она ещё точно не могла уехать: маски пока не снимали, — думал он, шагая по садовой аллее ко дворцу. — Найду — выпорю. Сначала узнаю имя и адрес той ведьмы, которая варила зелье, а потом как есть выпорю. Глупая девчонка, как она может не понимать, что для неё лучше?»

Лучше, по мнению Эша, чем остаться с ним, ничего не могло быть.

Нашлась девушка быстро: снова стояла у той же колонны и смотрела на танцующих. Рядом крутился какой-то щегол в белых бриджах, смутно Эшу знакомый, но больше никого видно не было. «Странно, — подумал Эш. — Где её семья? Её любовник, в конце концов?»

Пробраться к ней Эш не успел: его схватили за руку.

— Друг мой! Ну как там леди Вустермор? — поинтересовался император и задорно улыбнулся.

Эш сбросил его руку со своего плеча и поспешил к леди в зелёном.

— Скоро полночь, успей сделать ей предложение! — крикнул Генри ему вслед, а Эш зло подумал: «В бездну Вустермор!»

Девочка как раз отбивалась от щегла в бриджах:

— Мы уже танцевали два танца подряд, милорд…

«Мёдом рядом с тобой, что ли, намазано?» — мысленно выругался Эш и, отодвинув щегла в сторону, заметил:

— А со мной только раз. Вы должны мне ещё, по меньшей мере, один танец, миледи.

Она изумлённо распахнула глаза.

— Вы?

— Спать на скамье в саду безумно скучно, — усмехнулся он. — Особенно, когда рядом нет вас. Пойдёмте?

— К-куда? — Сейчас она почти не сопротивлялась. Наверняка не ожидала, что он проснётся так рано и уж тем более ничего не забудет.

«А качественное зелье, — подумал Эш. — Раз даже на фейри хоть немного, но подействовало…»

— Танцевать, моя дорогая леди, танцевать…

Она очнулась, уже когда он мягко, в такт музыке, вёл её по залу вслед за остальными парами.

— Милорд, опомнитесь! Достаточно! Сначала вы меня чуть не изнасиловали — и вам мало?

— Конечно, мало, раз всего лишь «чуть», — ухмыльнулся Эш. — И бросьте, миледи, я же предложил на вас жениться.

— Я отказала!

— Это пока, — усмехнулся он, кланяясь. Часы стали бить полночь. — Вы ещё просто со мной как следует не знакомы.

— Я узнала достаточно… — начала она, но зычный голос церемониймейстера перебил её:

— Дамы и господа, время снять маски!

Эш победно улыбнулся и снял свою.

Леди тоже, как и все вокруг.

Улыбка Эша увяла.

Тишина, воцарившаяся было в зале, быстро наполнялась шепотками, смехом, приглушёнными голосами, даже аплодисментами. А Эш всё стоял и смотрел на леди Вустермор, и в голову лезло непрошенное сравнение со сказками: там тоже белая лебедь вдруг оказывается чёрной да и вообще колдуньей. Леди Вустермор колдуньей вовсе не была, но и той полукровкой из видений — тоже. Как будто вместе с маской с неё слетел и весь ореол очарования и страсти, оставив холодную, чопорную, родовитую дурочку.

— Я должна была догадаться, — пробормотала она, тоже разглядывая его зелёную жилетку, зелёный же шейный платок. — Что ж, милорд, кажется, я помешала вашим поискам достойной супруги. — И шагнула назад, будто собираясь уйти.

Эш стремительно опустился на одно колено, торопливо развязал платок, скомкал и протянул его опешившей леди Вустермор.

— Миледи, я прошу вас стать моей женой.

В зале воцарилась тишина. Леди, побледнев, смотрела на него, точно хотела голыми руками задушить здесь и сейчас.

«Ничего ты не можешь, чопорная, вежливая девочка, — думал Эш, в свою очередь с вызовом глядя на неё. — Все же смотрят. В глазах света у тебя нет никаких причин мне отказать. Ты же не рискнёшь объявить, будто я чуть не взял тебя у фонтана? Нет, ты не сможешь, и ты тоже ищешь себе супруга. Да мы просто созданы друг для друга! И будь уверена, свою свободу у меня ты получишь: запру тебя в комнатах покойной герцогини, а ключ выброшу, и делай там, что пожелаешь!»

В звенящей, напряжённой тишине Леди Вустермор медленно потянулась за платком. Фейри мысленно возликовал: все эти букашки вечно танцуют заученный танец, ничего не меняется и вызов традициям никто бросить не посмеет. Разве что случайно шаги перепутает, но и за это его так накажут, что остальные жуки будут танцевать правильно и как должно…

Леди взяла платок и, когда Эш уже начал подниматься с колен, швырнула ему в лицо.

— Вы мне отвратительны! — прозвенел по залу её голос.

Потом остолбеневший Эш смотрел, как она уходит, в полной тишине, с высоко поднятой головой. Как открывают перед ней дверь лакеи, как она перешагивает порог и, подобрав пышный подол, начинает спускаться по лестнице…

Изумлённую тишину взорвал, наконец, смех.

Эш стремительно обернулся: хохотал император, уже успевший опуститься на свой трон. Хохотал, глядя Эшу в глаза, всем видом говоря: «Я же предупреждал!»

С большим трудом Эш сумел растянуть губы в улыбке, а потом тоже засмеялся — издевательски, зло. Он смеялся в унисон императору и думал, что зря эта девчонка не согласилась по-хорошему. Она всё равно будет его, даже если её силой поволокут к алтарю.

Эш своего всегда добивался.