Танец масок (СИ)

Глава 15. Заговор

Погода во второй половине дня испортилась: солнце закрыли облака — сначала лёгкие, как дымка, они набухли от влаги и посерели. Потянуло дождём.

Опустив створку окна и отодвинув занавески, Эш объезжал пригороды столицы, смотрел на неподвижные — ни один листок не качнётся, ни одна веточка не шелохнётся — деревья и чувствовал странное беспокойство.

Застывший воздух пах дымом, и Эш не мог понять: ему это чудится, или всё правда?

«Всё страньше и страньше», — писал какой-то математик в ныне всеми любимой книге. (На самом деле, хватило того, что она понравилась вдовствующей императрице. Сам Его Величество книгу не читал, но когда во время одного из приёмов мать выразила ею искреннее восхищение и обернулась к сыну за поддержкой, Генрих предпочёл также восхититься). Эш тоже не читал и даже название не помнил — зато читал Дикон. Вслух. Ричард, как и императрица, был безумно восхищён — настолько, что даже рискнул убить пару вечеров и позволить хозяину тоже это удовольствие распробовать. Эш мало что понял да ещё и высказался, что, дескать, траву для вдохновения нужно покупать у доверенных источников, а поставщика этого писателя стоит проверить — не иначе как шаманит и с фейри нелегально якшается. Дикон в ответ обиделся и весь следующий день разговаривал исключительно тремя словами — «да», «нет», «господин» — и оттаял только, когда Эш принёс ему подарочное издание с автографом.

Ни сюжета, ни героев Эш уже не помнил, но некоторые цитаты (к примеру, «У меня положение безвыходное, но я хоть брыкаться могу!») зацепились накрепко и теперь всплывали, особенно, если положение им действительно соответствовало. А сейчас оно соответствовало.

Эш, честно говоря, был о себе высокого мнения, и привычка людей не замечать очевидное всегда вызывала у него высокомерный смех. Но сейчас, обдумывая всё случившееся, Эш не мог не прийти к выводу: пусть и фейри, но он так сжился с людьми, что подцепил их привычки.

Известно: фейри открывают порталы, и раз-два в год люди могут попасть в их страну. Или фейри могут прийти в мир людей — древний лес вроде Виндзора до сих пор гостеприимен. От городов далеко, а в деревнях железа не так уж много — к тому же, кто потащит его в чащу звёздной ночью в полнолуние? Итак, люди встречаются с фейри — и те, и другие любопытны и жадны до всего нового — и у них время от времени рождаются полукровки. Об этом все знают. Но кто потащится в чащу в полнолуние да ещё и в строго нужную ночь? Высокородной леди просто незачем это делать, даже если она каким-то чудом узнает верную дату и уж совсем изумительно наткнётся там на свободного фейри, на котором ещё не висят гроздями селянки. Леди — ну правда, глупость какая, их же иначе воспитывают. Но даже если попадётся бунтарка да ещё и удачливая — ей просто не проскользнуть незамеченной. Все эти гувернантки, горничные, камеристки, компаньонки обязательно проснутся и поинтересуются, куда это их госпожу понесло на ночь глядя. Поэтому полукровок среди высокого (да даже и среднего) сословия нет и быть не может.

Однако… Магия из Фриды тянулась и тянулась превосходно. Хорошо, допустим, дело в не рождённом младенце. Иллюзию, наложенную на комнату, драгоценная супруга тоже распознала — не дух же ей подсказал? Который подозрительно к ней благоволит. Вспомнить ещё тягу к зельям, дружбу с другими полукровками, умение работать с иллюзией и владение артефактом. Допустим, всё это ещё могло как-то объясняться (хотя и эти объяснения трещали по швам), но как быть с арфой сегодня утром? Эш лично приволок её с «той стороны» и прекрасно знал, что разбудить её струны может только чужая магия. Что, снова артефакт — у леди Фриды их просто залежи, которые она невесть где очень успешно прячет?

Но больше всего Эша удивило поведение императрицы. Её Величество не знала, кем действительно является герцог Виндзор, но (Эш был уверен), давным-давно догадалась. И сегодня из кожи вон лезла, чтобы рассказать Фриде, какой у неё муж с придурью. И Эш заметил, как супруга косилась в его тарелку — раньше не замечала, а теперь подсказали, что мясо он не ест. Для других это всего лишь странная диета, модное вегетарианство, и только посвящённые знают, что мясо для фейри — яд. Знает весь Тайный сыск императора, сам Генрих, фейри и полукровки. К кому из них может относиться Фрида?

Вывод напрашивался сам собой. Фрида пользуется зельями, разбирается в магии, лучится волшебством и знает то, что положено знать только тем, кто связан с фейри.

А ещё внешность. Пока придворный врач суетился, осматривая герцогиню, Эш всё время был в комнате и не сводил глаз с супруги. Без сознания (и без своей ехидной усмешки и высокомерного взгляда) она была очень, очень, очень похожа на…

Мысли об этом Эш пока отбросил — как и людям в подобной ситуации ему нужны были доказательства. Слов Фриды недостаточно — Эш супруге не верил. К тому же, если она снова разволнуется…

Врач обещал заехать ещё, но позже, вечером, когда леди, скорее всего, будет спать. Просто Эш очень уж на него насел, пока «любезно» провожал во дворец. Потом пришлось спуститься в подземелья: что-то тревожило, но Эш никак не мог понять, что. И до сих пор не мог.

Поэтому он решил схватиться за единственную уже известную причину: жену. С этим Эш пообещал себе разобраться сегодня же (И понять, почему Фрида так похожа на полукровку из его снов. Может быть, это тоже иллюзия? Может, драгоценная супруга участвует в заговоре? И демона призывала не она ли? Не зря же околачивалась тогда на месте преступления и после, в борделе…)

Мысль, что Фрида и есть танцовщица с «той стороны» Эшу в голову тоже пришла, но фейри быстро её отбросил: невозможно, слишком разные. Уж скорее иллюзия…

За доказательствами Эш отправился в Уайтхилл.

В этой части города он не бывал ещё ни разу. Уайтхилл располагался очень неудачно — за Нижним городом. Если бы его владельцы захотели продать замок, им бы не удалось назначить хорошую цену. Правда: кому охота объезжать грязные, мерзкие, вонючие кварталы бедняков или ехать окружной дорогой. Бедная, бедная леди Уайтхилл, как же ей муторно, наверное, трястись каждый раз по полчаса, пока карета не доедет до цивильных районов…

Но это всё ещё была столица, а не пригород, и Эша весьма изумил контраст: только что дымили фабрики, только что вопила малышня, плескаясь у водокачки, только что зазывали уже проснувшиеся проститутки — и вот, стоило проехать по горбатому мостику, как потянуло предгрозовой свежестью, а потом — вязко — туманом. И тихо стало, как на кладбище.

Эш заинтересованно высунулся из окна. Волосы тут же намокли, но фейри это не волновало. Вот рога перестанут блестеть…

Впрочем, и это сейчас не заботило: было кое-что поинтереснее. Туман стелился низко-низко над огромным, уходящим до горизонта морем серебряной травы. Эш смотрел на неё, принюхивался, и ему казалось, что они едут вовсе не по дороге через поля, а по болоту, где в прогалинах с водой плавают мертвецы. Фейри, люди, — они чувствовались так же ясно, как если бы стояли сейчас и провожали карету взглядом.

Эш читал об этом и слышал байки на «той стороне»: давняя-давняя война людей с фейри, в результате которой последние ушли на «ту сторону» и крайне редко нарушали границу между мирами. Разве что такие же изгнанники, как сам Эш, без роду, без племени. Но раньше, столетия назад, фейри жили с людьми бок о бок, и люди знали, что делать с магией. У них было много волшебников, и, когда люди и фейри рассорились, эти волшебники сражались. Здесь было место одной из таких битв, а выплывающий из тумана замок когда-то являлся важным форпостом.

Давно. Сейчас замок уже не казался крепостью, да и ров пересекали многочисленные мостики. Но туман то и дело вихрился очень странно, и Эшу казалось, что мертвецы следят за ним. На серебряную траву ступать и вовсе не хотелось: может, она хлюпнет и плюнет кровью. Серебряной, фейрийской.

Зато как раз фейри с «той стороны» могли бы прийти сюда. Они живут дольше людей, помнят своих погибших и чтут их. Эш пригляделся и легко заметил то там, то здесь рассыпанные «ведьмины ягоды» — подношение мёртвым. Их принести могли только фейри.

Что ж, леди Уайтхилл даже не пришлось бы далеко идти…

Карета въехала в распахнутые посеребрённые ворота, на которых в прорезавшем тучи луче ярко вспыхнула ласточка. Что ж, ясно теперь, что было написано в отчёте — полукровка-друг Фриды мог звать в бреду свою подругу.

Эш посмотрел на низко скользящих деревенских ласточек и решил, что Фриде прозвище подходит. Пугливые, но как ни в чём не бывало летают перед самым штормом. Не падальщики и не хищники — что они там едят? Мелких насекомых?

Дверцу открыл лакей, одетый с иголочки. Эш цепко глянул на его броскую изумрудную ливрею, оценил смазливость, нехорошо подумал о леди Уайтхилл, проигнорировал протянутую руку (что он, дама?) и ступил на усыпанную щебнем дорожку.

Тут же ливанул дождь.

Красавчик-лакей немедленно превратился в мокрого воробушка, Эш попрощался с золотистой пыльцой (а он так усердно сегодня рога полировал!), а кучер просто уныло промок.

Потом на дорогу, неся раскрытый зонт, вышел дворецкий и, передав его лакею, учтиво поклонился.

— Милорд, как мне вас представить?

— Императорский дознаватель, — привычно ляпнул Эш, запоздало вспомнив, что, кажется, следовало просто назвать титул, а ещё вроде бы дать визитную карточку. Увы, на приёмы герцог ездил редко и только по делу. Например, проверить проклятое поместье и вытащить из подвала заигравшегося полукровку…

У дворецкого и лакея одинаково вытянулись лица, а Эш, глядя на них, решил, что если уж играть — то играть с апломбом. И, нацепив привычную маску придворного мага, взглядом (даже без волшебства) отодвинул с пути дворецкого и целеустремлённо прошёл к крыльцу.

— М-милорд, — бедняга дворецкий даже заикаться стал от страха (или изумления?). — Как мы можем вам служить?..

— Исчезните, — честно ответил Эш, заходя в уже распахнутую (расторопные тут слуги) дверь.

— Милорд, госпожа сейчас отдыхает… — начал было дворецкий, забрав у дознавателя плащ и уже было потянувшись за перчатками, но Эш щёлкнул пальцами у него под носом, и бедняга-слуга вздрогнул.

— Отлично! Вот и не станем её будить.

— Милорд, простите, но мы не можем…

— Брысь! — прикрикнул Эш, решив искать доказательства самостоятельно. Это лучше, чем иметь дело с ещё одной фурией — тёщей. Заколдуешь ненароком, жена снова разволнуется…

— Интересная у вас манера разговаривать со слугами, милорд.

Эш резко обернулся и внимательно уставился на смутно знакомого господина, тонкого, с грустным взглядом и тёплой улыбкой. Он был уже не молод, но красив — такой красотой, которая понравилась бы клиентам в борделе вроде той же «Ночной розы». Впрочем, этот господин попал бы туда точно не наложником…

Пока Эш его рассматривал, он сделал знак слугам, и те расторопно исчезли (правда, вряд ли далеко).

— Что вам здесь нужно, милорд?

— Я вас знаю? — в упор спросил Эш, понимая, что да, знает — но, хоть убей, не помнит, откуда. Любовник леди Уайтхилл? Такой же гость?

— Мы встречались, — подтвердил господин. — Вы могли меня видеть, когда я вёл дочь к алтарю на вашей свадьбе. Если вы, конечно, были способны хоть что-то заметить и запомнить. Вино, говорят, ударяет в голову и туманит разум…

— Это было не вино, — буркнул Эш, разом всё вспомнив. — Выходит, вы мой тесть? Странно, а Фрида на вас совсем не похожа.

Лорд Валентин это замечание проигнорировал.

— Что с моей дочерью? Днём, когда я приезжал, меня к ней не пустили, и я слышал, как слуги шептались о враче, — голос у отца (а отца ли?) Фриды был тихий, спокойный, но Эш чувствовал за ним, как за туманом, угрозу. — Что с моей дочерью?

Эш огляделся.

— Мы будем разговаривать здесь?

— Именно, — кивнул лорд Валентин. — Потому что вы мне ответите и сейчас же уедете. А потом привезёте письмо от Фриды.

— Ох ты — мне тут не рады! — изумился Эш. — А (просто интересно) что вы сделаете, если я всё же останусь?

— Подам на вас в суд, — ответил лорд Валентин, даже не думая опускать взгляд. — За жестокое обращение с супругой.

— И проиграете, — усмехнулся Эш.

— Проиграю, — спокойно кивнул Валентин, и Эш понял, откуда у Фриды это умение даже в бурю не терять самообладание. — Однако дело получит освещение в прессе, что принесёт вам… некоторые неудобства.

— А вы не думаете, что вашей любимой дочери тогда станет только хуже?

Валентин осёкся.

— Что с ней? — повторил он после секундной заминки.

Эш вздохнул и со странной тоской понял, что этот человек очень любит свою дочь. Отец или отчим — неважно, но он любит и готов ради неё даже на войну. А он ведь совсем не борец, этот тонкий лорд с печальным взглядом.

Отчим никогда не заступался за Эша. Он его и замечал-то только после очередного скандала…

— Моя жена беременна, и это вполне естественно, что я вызвал врача наблюдать её. В остальном, поверьте, милорд, с ней всё хорошо. Вы можете сами в этом убедиться, если посетите наш дом. Мы будем рады. Очевидно, сегодня случилось досадное недоразумение, и больше оно не повторится. Прошу нас простить.

Лорд Валентин ещё какое-то время смотрел Эшу в глаза, словно искал подвох. Потом кивнул — и словно бы уменьшился, съёжился.

— Что ж. Зачем тогда вы здесь, герцог?

— Хотелось бы кое-что прояснить, — туманно отозвался Эш. — Гувернёра вашего сына арестовали, вы наверняка об этом слышали?

— Грэгори, — кивнул лорд Валентин. — Глупости, он ни в чём не виноват. Юноша чист, как посланец Флоры. Когда его отпустят?

Эш неопределённо пожал плечами.

— Я бы хотел посмотреть его комнату. А после — поговорить с герцогиней.

— Она отдыхает…

— Это я уже слышал, — фыркнул Эш. — И пока не собираюсь её беспокоить. Вы проводите меня, милорд?

Уайтхилл был настоящим лабиринтом. В человеческих жилищах с Эшем часто случались приступы клаустрофобии, но такие сильные — наверное, никогда. Извилистые коридоры, тонюсенькие, для одного человека, галереи, комнатушки, в которых и двое разминутся с трудом — создавалось впечатление, что внутренний интерьер замка создавали черви, и они же здесь прекрасно себя чувствуют.

— С вами всё в порядке? — после очередной лестницы поинтересовался до этого молчавший лорд Валентин.

Эш плюнул на гордость и бросился к окну. Распахнул, высунулся чуть не по пояс и, не обращая внимания на дождь (который вообще-то никогда не любил), глотнул свежего воздуха.

Валентин терпеливо ждал, ничем не выказывая своего удивления — поэтому его решил выказать Эш.

— Это наверняка прозвучит невежливо, но… вы хорошо себя чувствуете в этой крысиной норе?

Брови Валентина поползли вверх, но ответил он по-прежнему спокойно.

— Я давно привык.

— Угу. Если здесь раньше держали пленных фейри, они наверняка быстро сходили с ума.

— Простите?

— У меня такое ощущение, что меня заперли в очень узкой клетке, — пожаловался Эш, впервые осознав, что чувствует запертый в камине огонь. — Ради всего святого, пойдёмте быстрее, я тут долго не выдержу.

Валентин ограничился смешком, который успешно спрятал за кашлем, а Эшу пришлось ещё несколько раз «прикладываться» к окнам: чем выше, тем извилистей становились коридоры и меньше комнаты.

— Мы пришли, — сказал неожиданно Валентин, останавливаясь перед винтовой лесенкой, ведущей, судя по всему, на чердак. Заканчивалась она чёрной узкой дверью. — О, боги, я совсем забыл про ключи! Погодите, я позову экономку…

— Нет нужды. — Эш осторожно шагнул на железную лесенку, но специальные толстые подошвы туфель выдержали. А вот когда фейри, забывшись, схватился за перила, лестница загудела, а перчатка Эша сгорела моментально.

Эш скинул её под ноги и достал из кармана новую, кожаную.

— Прошу прощения.

Он склонился к замочной скважине, быстро начертил над ней в воздухе знак. Тот сверкнул, но дверь и не подумала открыться. Растерянный Эш попробовал ещё раз — с тем же результатом.

— Вот мерзавец! — воскликнул герцог Виндзор, надел вторую кожаную перчатку и полез в карман за отмычкой в чехле, тоже кожаном.

Через пять минут лорд Валентин осторожно поинтересовался:

— Может, мне всё-таки найти экономку… милорд?

Эш оскалился, снова осторожно повернул — и дверь всё-таки соизволила открыться.

А на лестнице внизу раздался звонкий женский щебет. Эш быстро убрал отмычку, и вместе с лордом Валентином обернулся: на площадку целеустремлённо взбежала белоснежная болонка с синим кокетливым бантиком, а за ней — девица в шёлковом дневном платье, розовом. Эш мысленно сравнил её со сладкой помадкой.

— Эви, дорогая! — Лорд Валентин наклонился, поймал недовольно тявкнувшую болонку и передал её улыбающейся девице. — Я прошу тебя, будь аккуратна на лестницах.

— Ага, с такими оборками да на ваших ступеньках — лететь будешь долго, а труп потом ещё и не найдут, — с убийственной честностью закончил Эш.

Лорд Валентин только вздохнул, посмотрев на него с укоризненной обречённостью — как учитель на шкодливого ученика. А вот девица-помадка, тоже посмотрев, выпучила глаза, вытянула губки, сложив из них идеальную «о». И бухнулась в обморок.

Эш не удержался и хмыкнул — к такому поведению он был привычен. Девицы вечно падали к его ногам — от восхищения, изумления, скромности, хитрости… Да и просто так. До Фриды Эш был уверен, что обморок — нормальное состояние для леди, в котором она проводит большую часть жизни.

А вот лорд Валентин почему-то разволновался. Он уронил болонку — та мгновенно залилась визгливым обиженным лаем — и кинулся к девице.

— Эви! Что случилось?!

Более идиотского вопроса в такой ситуации, наверное, нельзя было и придумать. Эш не стал смотреть, что будет дальше — спокойно вошёл в комнату и закрыл за собой дверь.

Снаружи доносились взволнованные голоса горничных, а ещё шаги, удаляющийся собачий лай… Не обращая на них внимания, Эш оглядел комнату — название «каморка» подошло бы ей больше — и, не сдержавшись, присвистнул. Интуиция фейри редко подводила, но чтобы вытащить такой козырь — пока не бывало.

— Хороший у тебя друг, — мысленно обращаясь к Фриде, пробормотал Эш.

В комнате царил идеальный порядок: постель застелена, и подушки красиво разложены, на столе лежат книги и нотные тетради стопка к стопке, в углу, без единой пылинки, красуется арфа — почти такая же, как у Эша. На широком подоконнике круглого, мутного окна отдыхает скрипка. Смычок — тут же, небрежно прислонённый к укрытой деревянными панелями стене.

Эш сразу шагнул к нему. Какой аккуратист-музыкант (а музыкантом этот Грэгори был, похоже, страстным) не уберёт скрипку в футляр перед поездкой в бордель (наверняка же запланированной)?

Смычком иллюзия и снималась — причём, слой за слоем. Для Эша комната светилась всеми цветами радуги поочерёдно, пока не остановилась на жутковатом фиолетовом. На его фоне потёки крови, изображавшей заключённую в круг шестилучевую звезду, виднелись отчётливо.

В демонологии Эш разбирался не слишком хорошо, но кое-что знал — основы, не более. И всё же. Демон не пьёт кровь — как и фейри, как и духи, он питается чистой волшебной энергией. Демону можно отдать приказ убить — и он убьёт, жутко, потому что даже из человека можно получить «на закуску», если сделать его смерть болезненной. Но демону этого мало. Рано или поздно он или озвереет с голодухи и бросится убивать всех подряд, или его придётся кормить заклинателю. Демон (или демоны) Туманного убийцы направо-налево не убивали — значит, их кормили. Для этого хватит поймать полукровку и провести с ним ритуал. Или можно никого не ловить. Можно провести ритуал самому…

Под схемами многочисленной кормёжки рисунок вызова наверняка стёрся — Эш безуспешно его искал. Но даже увиденного хватило. «Фрида взбесится, — мелькнула мысль, когда фейри любопытства ради поворошил нотные листы, а потом заглянул в шкаф. Жил этот Грэгори бедновато. — И я притащил его домой!» И тут же: «Фрида же считает его другом…»

Думать, что Туманным убийцей может быть сама герцогиня (или замешена в этом) Эш отчего-то не хотел. Совсем не хотел, но приходилось.

…Потом воздух над ухом свистнул — и Эш еле успел увернуться от железной кочерги. Та даже завибрировала — так близко была от фейри.

Заклинание Эш пробормотал чисто машинально — и где-то сбоку раздался звон, потом стук упавшего тела и звонкие, детским голосом, ругательства.

— А… Ты, должно быть, Уильям, — сказал Эш, выпрямляясь и оборачиваясь, а заодно и отпинывая кочергу подальше от корчащегося в «сети» мальчишки. — Что, тебе я тоже не нравлюсь?

Мальчик, недолго думая, сообщил, как Эш ему не нравится. В нём было что-то от Фриды, но что-то лёгкое, еле уловимое. Больше — от леди Уайтхилл.

Эш полюбовался на него ещё немного и спокойно сообщил:

— Знаешь, на будущее: если захочешь, подходя со спины, лишить человека чувств, лучше используй шнур. Или шарф. Бить надо уметь, а с шарфом даже такой щенок, как ты справится.

— Я умею! — тявкнул щенок. И тут же: — А то я не знаю, чем бить фейри!

Эш поднял брови.

— Почему ты решил, что я фейри?

— А то я не видел, как ты дымился, когда за железные перила взялся. Я ж не дурак!.. Пусти меня! Я лорд этого замка!..

«Десять лет щенку — и уже выпендривается!» — с восхищением подумал Эш, а вслух сказал:

— Прекрасно, лорд. Тогда за нападение на должностное лицо при исполнении я тебя в тюрьму на месяц брошу до дальнейшего разбирательства — не возражаешь?

Уильям возражал — и ещё как!

— Вы не имеете права! Выпустите меня щас же и бейтесь, как мужчина с мужчиной!

— Ты сначала дорасти до мужчины, — фыркнул Эш и взмахнул рукой.

Мальчишка перекувыркнулся, взлетел в воздух и повис вниз головой, всё ещё подёргиваясь.

— А вот теперь рассказывай про своего гувернёра. — Эш устроился на полу рядом, удобно облокотившись об упавшие с дивана подушки.

— Нет! — гордо заявил щенок и попытался ещё подбородок вздёрнуть, но вниз головой у него плохо получилось.

— Сейчас костёр под тобой разведу, — предупредил Эш.

— А вы меня всё равно не убьёте, — рассудил (вполне здраво) Уильям.

Эш в ответ улыбнулся — как улыбался пленникам в подземелье дворца.

— Ты так думаешь?

— Конечно, и вы так же думаете, — сказала леди Уайтхилл, останавливаясь в дверях. — Герцог, отпустите моего сына. Сейчас же.

— А не то? — поинтересовался Эш, оглядываясь.

Леди ответила ему прямым взглядом, и фейри со вздохом щёлкнул пальцами. Уильям кулем свалился на пол, но тут же, как мячик, подскочил и бросился к кочерге. Однако мать поймала его раньше.

— Уильям, — держа его, как кошка котёнка — за шкирку, спокойно продолжила она. — Идите в свою комнату и ждите меня там. Немедленно.

Уильям ушёл — не отпуская, впрочем, кочерги и бросая на Эша кровожадные взгляды.

— Какое милое у вас семейство, леди, — и не думая встать, заявил герцог.

— Кто бы говорил, — отозвалась леди, проходя к дивану и чинно садясь. Так она была выше и презрительно смотрела на Эша сверху вниз. — Что вам здесь нужно?

— Да вот, заинтересовался музыкой, — хмыкнул Эш. — Просто горю желанием приобщиться к творчеству вашего гувернёра. А вы не в курсе, он здесь чёрных кошек не разделывает, нет? А барашков?

Леди смотрела на него, как на насекомое — увы, полезное, вроде шелкопряда, поэтому убить нельзя. Но очень хочется. Эшу этот взгляд напомнил супругу — она смотрела так же, особенно во время их первой встречи.

— Зачем вы здесь? — повторила леди уже настойчивее.

— Так хотите от меня избавиться? — Леди в ответ промолчала, и Эш со вздохом поинтересовался:

— Скажите, госпожа, вам известно, что кроме того, что я ваш зять, на которого вы устроили весьма нелепую травлю в обществе, я ещё и императорский дознаватель?

Леди молчала.

— И как дознаватель, я имею права задавать вам… неожиданные вопросы и ждать, что получу на них честные ответы. Иначе вы окажетесь в суде с обвинением в измене.

Леди скривилась.

— И какой же неожиданный вопрос вы хотите мне задать?

— Кто отец моей жены?

Леди покраснела — мгновенно залилась краской. И, раздражённо бросив: «Это уж слишком!», встала.

Дверь захлопнулась у неё перед носом.

— Я жду, — напомнил Эш.

Леди обернулась — лицо у неё теперь пошло пятнами, действительно напомнив божью коровку. Эш смотрел и не чувствовал ни капли удовлетворения.

— Госпожа, прошу вас, сядьте. И ответьте мне честно. Вашей дочери ничего не угрожает.

Леди села. Выплюнула:

— Граф Симур — и будьте вы прокляты!

Эш вспомнил графа и усмехнулся.

— Вы лжёте.

— Как вы смеете!..

— Я маг, миледи. И вы лжёте. Ваша ложь горчит, как дикие яблоки.

Леди смотрела на него и всё молчала. Эш потёр переносицу. Не так он себе это представлял… Человеческая девица должна была сохранить сувенир с «той стороны», его герцог и надеялся найти. Может, почувствовать? Но из-за близости к полям с серебряной травой дом фонил магией, а ещё и кормление демона… Эш и пошёл-то в комнату Грэгори чисто по наитию — раз они с Фридой такие друзья, может, она передала ему какой-то артефакт, что-то своё, что помогло бы понять, кто она?

Но получилось иначе. Получился этот безобразный допрос — и Эш знал, он необходим. Ему нужен точный ответ: вещ. доки всегда можно приписать к другой версии, а Эш и так уже выдумал их слишком много.

— Госпожа, не заставляйте меня применять силу.

— Я буду кричать, — спокойно предупредила леди.

Эш покачал головой.

— Вас не услышат.

Леди снова промолчала. Эш вздохнул, стянул перчатки, встал.

— Не смейте.

— Леди, я должен знать, вы так не думаете? Я придворный маг, а вы выдали мне девчонку-бастарда непонятного происхождения с ещё одним ублюдком в животе. Ему я отдам своё имя и своё положение, его я буду растить как сына. Вам не кажется, что я должен знать правду?

Леди прижалась к спинке дивана.

— Как вы смеете?! Вы сами вынудили мою дочь пойти за вас!..

— Да, — кивнул Эш. — Подобное, очевидно, тянется к подобному. — Он протянул было руки к вискам леди, которая так и стояла, прожигая его взглядом. Но на полпути замер.

И схватил медальон, свободно болтающийся на серебряной цепочке, спрятанной под воротником дневного платья. Леди вздрогнула, но больше не шелохнулась и ни звука не издала. А Эш открыл медальон — и чуть не выронил: магия обжигала. А для фейри, привыкшего умываться горящими углями, это что-то да значило.

Внутри медальона, в серебряном «гнёздышке» лежала веточка «фейрийского поцелуя» — цветка с «той стороны». Напоминающий заморскую орхидею пополам с обычным колокольчиком, цветок лучился магией, которую Эш легко узнал. Любой бы узнал.

— Значит, Лесной король…

— Знакомы? — прошипела леди Уайтхилл. — Тогда вы знаете, что он сделает с вами, если вы хоть пальцем меня тронете!

Эш про себя порадовался, что действительно не тронул: неизвестно, чем могло аукнуться даже чтение мыслей, не заметь он вовремя артефакт.

Медальон Эш отдал леди обратно.

— Вы могли мне просто ответить. И от кого же ребёнок?

— Откуда мне знать? — пожала плечами леди. — Моя дочь давно выросла, и я не держу свечку над её постелью.

Эш недоверчиво хмыкнул.

— Что ж. У вас наверняка остались её вещи? Что-то, давно принадлежащее ей? Прикажите принести. Уверяю, леди, нам всем будет лучше, если вы сделаете так, как я говорю.

— Правда? А что же, вы спасёте свою супругу от Серого?

Эш рассмеялся — долго и весело, так, что даже у спокойной, как скала, леди вытянулось лицо.

— Моя дорогая, раз уж у нас тут минута откровений… Я и есть Серый. А теперь несите мне вещи Фриды.

— Я отведу вас в её комнату, — после потрясённого молчания ответила леди. Её голос задрожал, а в глазах появился испуг. — Милорд, вы обещали, что не причините вреда моей дочери!

— Ни ей, ни ребёнку. Клянусь. Идёмте.

Комната Фриды — «Когда она ещё жила здесь», — по словам леди Уайтхилл — оказалась не больше комнаты гувернёра, и такой же аккуратной. Эш прошёлся от письменного стола к кровати, заглянул в ящички трюмо, вздохнул и открыл платяной шкаф. Тот ожидаемо пустовал.

— Леди, может быть, вы оставите меня и примите какие-нибудь успокоительные капли? — не оборачиваясь, поинтересовался Эш. — Вы меня отвлекаете.

— Какой же вы мерзавец! — в сердцах выдохнула леди Уайтхилл.

— И мне это нравится! — подмигнул Эш, всё-таки обернувшись.

Леди ушла, хлопнув дверью. Эш послушал, как она в коридоре отдаёт приказы горничным, а потом принялся открывать все шкафчики в комнате один за другим. Ничего волшебного здесь не было, но странное чувство не оставляло: что-то здесь всё-таки есть, только ждёт, чтобы его нашли.

И что-то нашлось: в последнем ящике письменного стола сиротливо валялась маска. Обычная шёлковая маска, украшенная жемчугом — Эш покрутил её, волшебства не почувствовал и просто сжал, пытаясь окунуться в прошлое хотя бы на миг. Вообще-то это было возможно, только если есть связь с тем, кого «читаешь», лучше — кровная. Так что особого успеха Эш не ждал.

Но у него вдруг получилось. Да как! Перед мысленным взором возникли кружащиеся в лунном свете пары, и — Эш прижал маску к лицу, а сквозь прорези глаз увидел себя.

— Прекрасная госпожа подарит мне танец?..

Замку и его хозяевам повезло, что огонь в этот момент нигде не разжигали — или сгорело бы всё к чёртовой матери. Зато и леди, и обнимающий её лорд Валентин, стоящие в холле, и прислуга имели удовольствие видеть герцога Виндзора, пробкой вылетевшего с чердака и бросившегося к двери, при этом приговаривая:

— Я убью эту тварь!

И всё это сквозь смех.

Карета герцогу не понадобилась. Он просто на бегу щёлкнул пальцами, из воздуха соткалась огненная фигура жеребца, на спину которого Эш взлетел, пришпорил — и помчался прочь.

— Как думаете, сударь, мне стоит писать жалобу императрице? — задумчиво поинтересовалась леди Уайтхилл глядя на дымящийся след, оставленный странным жеребцом.

— Полагаю, стоит, сударыня. Я же, в свою очередь, напишу императору. Быть может, вместе у нас что-нибудь получится.

— Ещё как, — кивнула леди, сжимая простенький серебряный медальон. — И, пожалуй, я прогуляюсь сегодня в поля… Ночью. Не ждите меня, сударь, буду поздно.

Лорд Валентин кивнул. К отлучкам жены он давно привык.

Фрида проснулась, когда в комнате было уже темно — хоть глаз выколи. И тихо. Очень.

На губах ощущался горький привкус пустырника. Фрида облизнулась, поморщилась, наугад потянулась к прикроватному столику, нащупала бокал с водой, аккуратно сделала глоток. Он вроде бы не горчил — во всяком случае, не больше, чем пустырник. Фрида боялась, что по приказу герцога, успокоительное могут добавить во все её напитки — чтобы уж точно держать в постели.

Герцог… Воспоминание пришло ярко, накрыло и стало реальнее тёмной комнаты. «Как я могла раньше не догадаться? — недоумевала Фрида. — Они ведь так похожи!» Это было очень в духе Эша — ломиться в её сны и требовать имя. А ещё приглашать на танец, издеваясь над незнакомой полукровкой, щеголять голышом и даже, бездна его забери, натирать золотой пылью рога!

Фрида полежала немного, успокаиваясь. Отогнала от себя эти мысли — с мужем она разберётся завтра, скрываться от него больше она и не подумает. Серому Эш её точно не отдаст, в этом Фрида была уверена.

И потом, если сложить все известные ей факты… Он же не плохой. Взбалмошный — ну так сколько в мире холериков? Их за это не судят. И несчастный. Неудивительно, что стал таким дёрганным — жить в мире, полном железа, для любого фейри мука. А жить добровольно, да ещё и подчиняться человеку (для фейри свобода — всё, подчинение просто немыслимо, только уважение), к тому же, постоянно страдать от головной боли — реакции на железо… Нет, герцога стоило пожалеть. Теперь-то его странности становились понятны. Очень понятны…

Но как же его угораздило стать придворным магом! Смех да и только…

Фрида, уже не скрываясь — почует Эш и ладно — зажгла магией свечу. Огонёк еле теплился, но и его хватило: Фрида накинула халат, встала, взяла свечу, отперла дверь.

И чуть не споткнулась о спящую горничную.

Дверь спальни скрипнула, закрываясь у Фриды за спиной. Огонёк свечи дёрнулся, но устоял, не погас. А горничная продолжала спать — Фрида, склонившись, слышала её мерное дыхание. Но ни — сначала — лёгкое прикосновение, ни — потом — пощёчина служанку не разбудили.

Фрида выпрямилась, осмотрелась: в робком свете свечи виднелись ещё пара тел — экономка и доктор. Фрида на всякий случай пощупала у них пульс — всё в порядке, они всего лишь спят.

«Этот чудак снова психанул и намудрил с заклинанием?» — удивилась Фрида, перешагнула через врача и осторожно пошла дальше.

В не зашторенных окнах галереи догорал закат. Зрелище получилось настолько жуткое, что даже Фрида, верившая разве что в духов, прижала кулак ко лбу: знак защиты. Затянутое тучами небо полыхало фиолетовым, багровым, синим — и всё это с щедрой примесью чёрного. Создавалось впечатление, что где-то там, за облаками горит пожар, и когда он прорвётся сквозь тучи, то рухнет на землю карающим мечом и сожжёт всё и всех.

— Глупости, — прошептала Фрида, вытирая испарину со лба. — Это всего лишь закат.

Её голос разнёсся, кажется, по всему этажу. Вздрогнув, Фрида прислушалась и со страхом поняла, что не слышит ничего, кроме собственного дыхания, и то раздаётся как-то слишком уж громко. Такой же тишина была, когда Эш наложил на её спальню иллюзию.

«Может, он снова это сделал? Но растянул на весь дом?» — мелькнула странная мысль, и Фрида внимательнее присмотрелась к окну. Оно оказалось совершенно нормальным, не нарисованным, но снаружи тоже стояла ватная тишина, и не было ни следа прохожих. Странно: в их богатом квартале разве не должны соседи сейчас ехать на приёмы и званые вечера? Самое время.

Вздохнув, Фрида отошла от окна и направилась было к комнатам герцога — пусть сам со своей магией разбирается, экспериментатор! Но тут тишина неожиданно кончилась — точнее, в неё вплелась песня.

Фрида даже не сразу её заметила, а когда обратила внимание, встала, как вкопанная. Пели на фейрийском, но не разговорном, а древнем, ещё с тех времён, когда человеческий и фейрийский миры были едины. В песне ясно слышалось дыхание моря: прибой, крик чаек, вода разбивается о камни и пеной уходит обратно в море, накатывает новая волна, снова бьётся о камни, лижет гальку берега, шепчет…

Песня нарастала, становилась всё чётче, всё требовательнее. Она звала: «Иди ко мне», но не приглашала, а приказывала. И ей в ответ где-то внизу раздались тихие шаги, сначала медленные, потом всё быстрее…

Фрида вздрогнула. «Значит, кто-то всё-таки не спит!» Потом перегнулась через перила — она как раз стояла на лестнице, главной, змеёй ползущей через весь дом. И уже хотела было позвать: «Эш!» (ну а кому ещё может не спаться в этом заколдованном особняке?), но передумала.

Не будь Фрида наполовину фейри, ничего бы в густом сумраке не разглядела. Но она умела видеть в темноте и прекрасно узнала того, кто спускался сейчас к холлу этажом ниже. Это был не Эш.

Свеча выпала из разжавшихся пальцев и тут же погасла.

Фрида подхватила двумя руками подол сорочки, отшвырнула слишком просторные домашние туфли и босиком побежала следом за спускающимся.

— Ричард! — её крик на мгновение перекрыл колдовскую песню. — Ричард, остановитесь! Да стойте же!

Она уже почти догнала его, когда Дикон обернулся. Глаза у него не были пустыми, он явно всё понимал, но улыбнулся растерянно, как ребёнок.

— Леди Фрида?

И тут же снова повернулся на зов.

Фрида схватила его за руку. Поступок для неё в мире людей практически невозможный — касаться мужчины, который тебе не родня. Фрида это поняла, сама себе удивилась, но отпустить чужой локоть и не подумала.

— Стойте! Ричард, вы меня слышите? Стойте!!

Дикон сперва потянул её за собой, но потом действительно остановился.

— Госпожа, простите, но я не могу.

— Что?!

Дикон прислушался и беспомощно улыбнулся.

— Она приказывает.

— Я тоже! И я говорю: не сметь идти дальше! Не сметь!

Ричард глянул на неё и с тихим «простите», освободил локоть.

«Он обязан подчиняться приказам всех фейри», — вспомнилось Фриде, и она бросилась за Ричардом следом.

Увы, это было как пытаться остановить поезд: Ричард сбрасывал её руки, а когда она забежала вперёд, просто отодвинул, а потом и вовсе произнёс заклинание. Фрида на мгновение потеряла сознание (по крайней мере, ей так показалось), а когда очнулась, Ричард уже выходил на крыльцо, и дверь за ним закрывалась.

Мысли «Да он же колдует!» и «Он сейчас умрёт!» слились в свист ветра в ушах — кажется, никогда раньше Фрида так быстро не бегала. Мгновение ока — с лестницы да через холл и на крыльцо, перед носом у Ричарда… Фрида по инерции сбежала по ступенькам, огляделась, нашла расплывающуюся в тумане женскую фигура и, чувствуя, как нагревается браслет Лесного короля, бросилась к ней.

— А ну замолчи!.. — дальнейшее перекрыл звук пощёчины.

После него настала долгожданная тишина.

Фрида вдохнула влажного воздуха и размахнулась снова, почти наугад — настолько густой туман был вокруг.

— Желаешь убивать — пожалуйста, но не смей чаровать моих друзей!.. Мира?!

Выглянувшая из тумана, как из куска ваты, сирена… селки… снова сирена… (Фрида изумлённо смотрела, как на лице сменяются выражения, точно маски), подалась к герцогине и (Мира к тому времени победила), выдохнула:

— Госпожа! Бегите! Прошу вас!

Фрида схватила её за руку и вздрогнула — показалось, будто льда коснулась.

— Что?!

Где-то недалеко раздалось рычание, и Фрида, вздрогнув, обернулась.

— Бегите, госпожа, ему не вы нужны! — простонала Мира, заламывая руки. — Пожалуйста! — Её ошейник снова покраснел, и селки слабо застонала. — Нет, не сейчас, слышишь? Не сейчас! Госпожа, да бегите же!

Фрида и правда повернулась к дому: и тут же поняла, кто действительно был нужен демону.

Волколак, раза в три больше нормального зверя, рыча и пригнув голову, медленно подходил к замершему у ограды Дикону. Тот на демона даже не смотрел — он спокойно, словно во сне, улыбался.

Фрида смотрела на пенящуюся слюну на клыках демона, его алые глаза, шерсть, сыплющую искрами. А ещё на то, как неожиданный порыв ветра ерошит волосы Ричарда и роняет на его — как обычно безупречный — костюм семечко-зонтик одуванчика…

Фрида смотрела, ещё не в силах пошевелиться — от страха, обычного страха, а не заклинания. Никогда ещё она так не боялась.

А потом оцепенение вдруг спало, и Фрида, сначала медленно, на подгибающихся ногах, потом всё быстрее кинулась к Ричарду.

Здравый смысл уснул — он уже достаточно накричался вместе с селки, что Фриде надо или стоять и не двигаться, или бежать в другую сторону и молиться, что демон ограничится одной жертвой. Фрида оказалась не способна ни на то, ни на другое, зато броситься демону наперерез смогла.

Ричарда у неё получилось только уронить на нижнюю ступеньку крыльца. Подниматься он отказался, так и сидел, безумно улыбаясь, словно под опиумом. «Нельзя же так, — думала Фрида, пытаясь подтолкнуть его к открытой двери. Что дальше — забаррикадироваться и ждать, что демона это остановит? — Нельзя! Нужно дать человеку хотя бы попытку самозащиты! Так нечестно!»

Всю эту глупость смыло, когда Фрида обернулась — и уставилась прямо в алые глаза волколака. Снизу вверх — потому что он вырос и возвышался теперь над ней, пружиня на всех четырёх лапах, шагая всё ближе и ближе…

Нет, раньше это она ещё не боялась. Вот сейчас стало по-настоящему страшно: Фрида с кристальной чёткостью осознала, что даже если захочет, убежать не успеет, разгоревшийся было браслет погас и вовсе не чувствуется, и даже татуировка-лиса на руке больше не светится. Что помощи ждать неоткуда (не выпрыгнет же герцог-подменыш, как дух из табакерки).

Время словно остановилось. Демон шёл, Фрида стояла, тяжело дыша, что-то стонала-всхлипывала за туманом Мира. Позади заёрзал на ступеньке Ричард.

— Леди?

«Очухался?» — подумала Фрида и чуть не расхохоталась. Но смех умер на губах, когда демон оказался совсем рядом — и во всей красе: алые глаза, распахнутая пасть, клыки, как кинжалы, пенящаяся слюна…

«Я не хочу умирать! — в отчаянии подумала Фрида, не в силах отвести взгляд от клыков. — По крайней мере, не так!»

Демон в ответ моргнул. Пошевелил огромным чёрным и совершенно собачьим (или всё-таки волчьим?) носом. Нагнул голову, ткнулся им Фриде в живот — она всхлипнула — и тут же захлопнул пасть и попятился.

Фрида бессильно рухнула на колени, больно ударившись о каменные плиты. Голова гудела, перед глазами стоял туман. Впрочем, он и так стоял — куда же ему деться?

— Леди? Леди Фрида? — засуетился очнувшийся Ричард, пытаясь осторожно её поднять. — Что с вами? Вам снова плохо?..

«Там демон, идиот! Ты что, не видишь?» — мысленно кричала Фрида, но вслух только рявкнула, и то заикаясь:

— Ид-ди в д-дом!

Ричард замер, где-то за туманом громко застонала Мира.

А из-за ограды (точнее, пристройки-конюшен) вдруг показался Грэгори.

— Фрида! Боги, нет!

Волколак в ответ поднял голову и с интересом принюхался.

— Да что сегодня за день такой?! — в сердцах воскликнула Фрида, цепляясь за Ричарда, чтобы не упасть. — Грэг, беги!

Грэгори побежал — к Фриде. Волколак снова потянул носом воздух, пригнул голову, расставив передние лапы…

Фрида застонала от бессилия и, когда Грэгори приблизился, а демон приготовился прыгнуть, она отвернулась, спрятала лицо на груди Ричарда — который с готовностью её обнял.

Фрида ожидала услышать вопли, рычание, — что-то в этом роде. Но туманный ватный воздух прорезала команда:

— Сидеть!

И наступила тишина.

Фрида осторожно обернулась.

Демон сидел — как примерная собачка, только что хвостом не махал. Рядом, уставившись в алые глаза, стоял Грэгори. Парочка получилась колоритная — прямо хоть сейчас иллюстрацией в книгу сказок, «Заклинатель и его демон». Или нет, лучше так: «Злодей и его демон».

— Значит, это правда, что демоны не трогают беременных, — напряженно произнёс Грэгори, не сводя с волколака глаз. — Фрида, ты в порядке?

— Д-да… — Фрида сжала безвольную руку Ричарда и чётко, шёпотом приказала ему на ухо: — В дом. Сейчас же. Уведи меня в дом.

На этот раз Дикон послушался. Он подхватил Фриду на руки — она еле успела вцепиться ему в плечи — и взбежал по лестнице.

Дверь захлопнулась у них перед носом.

— Фрида, стой. Подожди. — Грэгори, видимо уже успокоив демона, отвернулся и теперь смотрел на Фриду — только на неё, не на Ричарда. — Пожалуйста, дай мне всё объяснить.

«Я и так всё поняла, не слепая», — подумала Фрида, но заставила себя улыбнуться.

— Конечно. Объясняй.

Грэгори тоже улыбнулся — у Фриды волосы дыбом встали: как он может… сейчас!.. улыбаться!

— Конечно. Давай, я тебе помогу, — он медленно шагнул ей навстречу, и Фрида мысленно, в панике завопила: «На помощь!»

Браслет не отозвался, зато откликнулась татуировка — прямо перед Грэгори на все четыре лапы приземлилась огненная лиса. Грэг от неожиданности отшатнулся, а внутри лисы что-то засвистело — как иногда свистит в костре полено — и огненный дух раздулся примерно до размеров демона.

Грэгори сделал ещё шаг, но на этот раз назад и перевёл взгляд на Фриду.

— Не надо…

«Надо», — подумала Фрида, а вслух скомандовала:

— Ричард — домой!

Дикон, словно проснувшись, вздрогнул и толкнул дверь. Теперь она поддалась. В это же время Грэгори выпалил короткий приказ, и волколак, до этого с интересом смотревший на хозяина и лису, вскочил.

Ждать, что будет дальше, Фрида не стала. Она спрыгнула с рук Ричарда, торопливо закрыла дверь, задвинула засов, поискала глазами, но ничего, что можно было придвинуть к ней тяжёлого, не нашла.

— Ричард! В мою комнату! Быстро!

— Не думаю, что это позволено, — с сомнением произнёс Дикон. — Господин запретил с вами даже разговаривать…

Фрида схватила его за руку и рявкнула в лицо:

— Бегом!!

Ричард побежал. Фрида — за ним, поминутно перепрыгивая через спящих слуг. Дыхание перехватило на втором этаже, и Ричард вернулся, а до спальни донёс уже на руках.

На улице творилось демон знает (и ведь знает!) что, но Фрида предпочла об этом не задумываться.

— Зажигай все свечи в комнате! — приказала она, когда (снова магией) запалила огонь в камине.

Свечи то гасли, то вздымались аж до потолка — Фрида запретила себе на них отвлекаться. Она тороплива нашла шкатулку с зельями, вывалила их на стол, схватила кисть и флакон синего стекла, скатала ковёр и, заставив себя сосредоточиться, принялась рисовать схему.

Когда она закончила, все свечи в комнате, а также огонь в камине, погасли, а снизу раздался такой звук, будто кто-то высаживал дверь.

— Госпожа? — позвал Ричард. — Вам не кажется, что лучше дождаться хозяина? Да. Так точно будет лучше. Господин скажет, что нужно делать…

— Ричард, иди сюда.

— Госпожа, мне кажется…

— Давай руку. Ну!

Фрида дрожащими пальцами содрала с запястья браслет Лесного короля и надела его на руку Ричарда, напоследок мысленно приказав: «Защищай».

— Госпожа?

— Иди в круг.

Ричард глянул на схему — круг в центре, достаточно широкий, чтобы человек мог в нём сесть, и расходящиеся от него замысловатые символы.

— Госпожа, но мой хозяин…

Фриде послышались в коридоре шаги и даже хриплое дыхание волколака, и она быстро повторила:

— Садись в круг!! Немедленно!

— Но…

— Твой господин просил тебя защищать…

— Вы лжёте.

— Твою мать! Щас же в круг! — завопила Фрида, и Ричард неожиданно послушался. — Сиди там, пока хозяин не придёт. Понял?

— Да, госпожа…

В дверь что-то глухо ударило, и Фрида, судорожно поискав глазами, потянулась к подсвечнику, но взять его не успела.

Дверь вылетела и упала бы прямо на Ричарда, но схема вспыхнула синим, и дверь осыпалась Дикону на брюки жирным чёрным пеплом.

Ричард не шелохнулся. Фрида прижалась к стене, глядя, как вальяжно входит в комнату демон. Рассматривает схему, принюхивается и садится рядом. А потом и вовсе принимается — просто как нормальная собака — скрести лапой ухо.

Против воли Фрида перевела взгляд на левую руку — татуировка исчезла.

В комнату вошёл Грэгори — растрёпанный и весь в саже. Увидел схему и сидящего в центре Ричарда. Перевёл взгляд на замершую Фриду.

— Именно сейчас, когда эту девчонку снова переклинило?..

— Это ты о моей камеристке?

Грэгори ответил ей страдальческим взглядом.

— Фрида, пожалуйста, сломай схему.

— Даже не подумаю.

— Фрида, прошу тебя. У нас мало времени, а мне очень нужна эта кукла, — Грэгори бросил взгляд на Ричарда.

— Он. Не. Кукла!

— Фрида…

— Убирайся!

Грэгори грустно улыбнулся.

— Фрида, пожалуйста… Мы оба знаем, что ты не ахти какой маг. Просто сломай схему, пока это не сделал я. Тебе известно, что в этом случае выброс магии будет слишком большим, и ты можешь пострадать.

Фрида представила взрыв и усмехнулась.

— Замечательно. Тогда в живых останется один Ричард. Давай, Грэг, ты всё равно ничего не добьёшься.

Грэгори нахмурился, потом снова посмотрел на Дикона. Пригляделся.

— Ты отдала ему артефакт Лесного короля? Зачем?!

— А теперь ты его точно не получишь, — осклабилась Фрида. — Так что лучше уходи. Сейчас вернётся герцог, и, поверь, ты не хочешь знать, что он с тобой сделает за своего Дикона.

Грэгори вздохнул, став ещё несчастней, и, аккуратно обогнув схему, шагнул к Фриде.

— Зря ты так. Я же хочу, как лучше.

— Тогда уходи.

Грэгори поднял руку, и Фрида вжалась в стену, понимая, насколько беззащитна.

— Мне правда очень жаль.

Слова слились с воем ветра, стоном моря и тихим шёпотом тумана. Голова закружилась: Фрида почувствовала, что падает прямо под нос волколаку.

На этот раз было совсем не страшно.

Тело не слушалось, перед глазами всё колыхалось — в основном это было лицо Грэгори. Фрида всё ждала, когда он превратится в Эша, но вместо этого сумерки сгустились, и наступила полная, абсолютная темнота.

Только где-то далеко, тихонечко, в ней рыдала скрипка.