Танец масок (СИ)

Глава 17. Перемены

За окном яркое солнце освещало позолоченный купол Собора Всех Богов. Слева от него шпиль Адмиралтейства пробивал единственное мало-мальски крупное облако на густо-синем небе. Ветра не было, облако застыло неподвижно — как будто его и впрямь «пришпилили». Даже очертания не меняло — императору показалось, оно напоминает пони. Пони со змеиным хвостом.

Сидящий в тени фейри тоже смотрел в окно. Он, конечно, не сделал и попытки подняться, когда император зашёл в кабинет. Он сидел, поставив локти на мягкие подлокотники, смотрел в окно. Может, тоже на шпиль с облаком. А может, на суетящихся внизу людей. Император никогда бы не взялся предположить, что у Эша на уме в такие (довольно редкие для фейри) моменты задумчивой тишины.

Эш смотрел в окно, император смотрел на него, замерев у закрывшейся двери. Взгляд скользил по тонкой фигуре фейри, словно состоящей из острых углов и прямых линий. А в голову лезли совершенно глупые мысли, вроде: «Был бы я как Филипп, я бы ни в какой бордель не пошёл. Я бы начал с него». И взгляд обращался почему-то к золотистым волосам Виндзора. Может, потому, что они так ярко сияли?

Генрих позволил себе минуту помечтать, как это могло бы быть, и с удивлением понял, что даже не знает, оттолкнул бы его Эш или, наоборот, с усмешкой согласился поучаствовать в новом капризе.

«Но я не Филипп», — одёрнул себя император. Нет, это просто всё десять и один портрет потенциальной невесты, и советники, один за другим пристающие с назойливым «Когда же вы женитесь?» вот уже почти десять лет.

Император уже видеть не мог радостно улыбающихся, алеющих от скрытой страсти графинь, герцогинь, принцесс… Они все были совершенно одинаковыми и все так надоели!

А до служанок Его Величество ещё не опустился. Опустишься тут, с такой-то матерью… Когда она уже уберётся в свой монастырь и оставит всех в покое?.. Фрейлины, бедняжки, от неё уже не знают, куда деться…

— Ваше Величество, Туманный злодей уничтожен.

Император вздрогнул — больше от обращения, чем от новости. Эш величал его только на людях и то в исключительных случаях, когда иначе обратиться не мог. Впрочем, все знали, что герцог Виндзор — фаворит императора, и к его постоянным оговоркам («Генрих» и «ты») общественность давно привыкла.

От внимания Его Величества не ускользнуло и ещё одна странность: аудиенции герцог дожидался, прилично сидя в кресле для посетителей, а не роясь в императорском столе — и сидя на этом же столе.

— Эш, что случилось?

— Туманный злодей уничтожен, — так же пресно повторил герцог. — Ваш приказ выполнен. Подробности, полагаю, вам доложит начальник полиции.

Уже доложил — да даже газетчики теперь всё знали, и императора беспокоило вовсе не это.

— Эш, с тобой всё в порядке?

— Да, мой император.

«Кошмар! — подумал Его Величество. — Он наверняка смертельно болен!»

— Эш, полагаю, ты уже знаешь, что родители твоей жены, оба, написали мне жалобу, что ты ужасно обращаешься с герцогиней.

Герцог кивнул, так и не отвернувшись от окна.

— Да, знаю. Они и в суд написали. Но прошения уже отозваны.

— Эш, если ты подкупил судей… Надеюсь, ты ничего с ними не… сотворил?

Герцог, наконец, повернулся и пусто, почти бессмысленно посмотрел на своего императора. Генрих вздохнул («Вечно этот нелюдь что-нибудь эдакое придумает!») и прошёл ко второму креслу — тоже для посетителей. Не хотелось, чтобы его и фейри, который сейчас явно не в себе, разделял стол.

— Эш, я сожалею о том, что случилось с твоей женой. Надеюсь, сейчас она хорошо себя чувствует?

Эш качнул головой.

— Насколько мне известно, её состояние стабильно. По крайней мере, так пишет придворный врач, который неотлучно находится с герцогиней в поместье Виндзор.

— Забавно, что ты её и к нему не ревнуешь, — попытался поддеть Эша император, но фейри даже бровью не повёл. — И я полагал, ты специально сделал из своей супруги наживку…

Эш состроил в ответ такую гримасу, что император испуганно вжался в кресло.

— Эш, да что происходит?! Объясни, я твой друг, и бездна меня забери, я император, мы найдём, как это решить!

— Ты не мой друг, — холодно отозвался фейри, сверля Генриха взглядом. Ну хотя бы уже не пустым. — И не мой император. Меня держит здесь только настоящий герцог Виндзор, чем ты, человек, бессовестно пользуешься. И однажды за это поплатишься. Помнишь, я обещал, что убью тебя?

Генрих прищурился, скрестил пальцы в «замок» и подпёр ими подбородок. Кто бы другой никогда не рискнул бы сказать подобное в лицо Его Величеству. И даже за глаза — Тайная полиция бдит. Но Эш мог, он позволял себе и не такое, и император это терпел. Фейри и его магия были нужны Империи.

— Хорошо. Ты обещал найти мне убийцу моего брата.

— Я нашёл.

— Где же он? Кому я должен сказать спасибо за избавление от пятна на родовом гербе?

— Можешь сказать мне, — ухмыльнулся Эш, на мгновение сбросив маску официоза. — Он мёртв. Ты не приказывал привести его — только найти. Будь осторожен с формулировками приказов, человек…

— … потому что фейри хитры и всё переиначат, — закончил император. Это было не в первый раз, и когда нужно, Генрих отдавал чёткие приказы. Настолько чёткие, что даже хитрый фейри не мог выкрутиться. Например, о женитьбе. — Так кто это был?

— Полукровка.

Император подолжал, но Эш молчал. И снова смотрел в окно. Да что такое он там видит?

— И всё? Имя, мой не-друг, имя. Эш, я должен кого-то посадить в тюрьму или ещё лучше — показательно казнить. У этого полукровки должна была остаться безутешная семья, друзья, единомышленники. Так что назови имя. Или это тоже сделает за тебя начальник полиции?

Эш покачал головой.

— Нет. Убийцы больше нет, Генри, и этого достаточно. Он был одинок. Найди другого козла отпущения, но учти: как свидетель, я свяжусь с газетчиками и выпущу опровержение.

— Даже та-а-ак, — протянул император. — Хорошо… С каких это пор ты сделался совестлив?

Эш поймал его взгляд и подался вперёд.

— Генри, объясни мне, потому что я, кажется, не понимаю: полукровки — твои поданные, а ты приказываешь вылавливать их, как бешеных собак, и отправляешь ко мне умирать. Тебя совесть не мучает?

Император удивлённо моргнул. Раз, другой.

— Эш… Тебе пора в отпуск. Определённо. Побудь с супругой, месяц… Или нет, лучше два. А, давай все три! Обещаю, я тебя не побеспокою. Отдохни и вспомни, что тебя эти мои поданные раньше не волновали.

Эш молча поднялся. После минуты — долгой и очень напряжённой — молчания он отвёл взгляд и поклонился.

— Как прикажете, Ваше Величество. Я могу идти?

— Да.

«А ведь я действительно однажды тебя убью, — подумал Эш закрывая за собой дверь императорского кабинета и привычно забирая у лакея пальто, шляпу и трость. — Ты не захочешь перемен. Не захочешь отпустить меня или будешь принуждать Дикона продолжать мою работу. А его это убьёт. Лучше пусть живёт он, чем ты».

Герцог Виндзор, придворный маг и императорский дознаватель, шёл по дворцу — мелькали галереи, бесконечные драпировки-статуи-портреты. Эш вдруг вспомнил, как он играл здесь вместе с императором в детстве. Любимой забавой было спрятаться от увальня Филиппа… Давно, им было лет по пять… Ну, может, восемь. Обмануть нянь и сбежать — легко: Эш уже тогда прекрасно отводил людям глаза, а Генри умел не задавать неудобные вопросы.

Он и после не спросил, кем Эш является на самом деле. Зачем? Тогда ещё наследный принц был наблюдателен и всё давным-давно понял сам, может быть, ещё раньше Эша. После, когда появился Ричард, император соглашался на его присутствие во время совместных занятий, и он же устроил Дикона в престижный университет в ту же учебную группу, куда был записан и будущий герцог Виндзор. Эшу даже не пришлось ни о чём просить.

«Он делал это только потому, что я ему нужен», — подумал вдруг Эш, и эта мысль неожиданно больно его уколола. Эш привык, что все вокруг друг друга используют: ныне покойные Виндзоры заключили брак, лишь чтобы освободиться от деспотичных родителей; слуги входят господам в доверие, чтобы получать подарки или подачки (что часто одно и то же); император привечает своего младшего брата, чтобы выгодно выглядеть на его фоне… Этот список можно было продолжать бесконечно. Один лишь Дикон вёл себя иначе — он был просто рад служить Эшу. Но ему можно, он блаженный. Проклятый. А весь остальной мир разделён на сильных, которые используют слабых — и слабых, которые подчиняются сильным. На бесконечные договоры и временные союзы, войны и перемирия — и это нормально. Это люди. Человеческие отношения в мировоззрении Эша выстраивались в длинную лестницу, где сам он был где-то близко к вершине.

Он привык так жить и так мыслить — и только когда столкнулся с другим положением вещей, понял, что, быть может, ошибался. Другое олицетворяла Фрида: она жила иначе. У неё были друзья, один из которых, даже умирая, помог ей довести заклинание-танец до конца. У неё была семья, которая дружно сплотилась против её обидчика. Фриде для этого не нужно было быть сильной или что-то предлагать взамен, что-то выгодное её друзьям и семье. Фрида просто так жила.

Эти наблюдения неизбежно привели Эша к двум мыслям. Первая, громкая: «Почему же вокруг меня все ведут себя иначе?» И вторая, закономерная, но странная: «Может, это я что-то делаю не так?»

Эш вообще много о чём думал, пока торчал в столице один. Убийца, пусть и был найден, а мотив его раскрыт, но бумажная волокита продолжалась, и Эшу приходилось в ней участвовать. Дикона и Фриду, тогда ещё даже не очнувшуюся, он отправил в поместье Виндзор, подальше от столицы, рассудив, что там они будут в безопасности. Во-первых, поместье защищено, во-вторых, Лесной король явно благоволит дочери, и явиться в свои старые владения, древний Виндзорский лес, ему будет проще, чем в центр человеческой столицы. В-третьих, там ни Фриду, ни Ричарда не будут доставать назойливые журналисты. История о похищении герцогини прямо из её дома, можно сказать, спальни (а столичный особняк Виндзоров представлял теперь плачевное зрелище, этого было не скрыть), да ещё и не абы кем, а тем самым убийцей, который терроризировал город в течение двух месяцев!.. Очень быстро всплыл факт о беременности Фриды (врач, мерзавец, проговорился), и тут уж все газеты затрещали — не заткнуть…

Эш из насильника и тирана превратился в доблестного героя, который, прямо как сказочный принц, лично сунулся в логово героя и спас любимую супругу (которую до этого ещё и долго добивался!). Эш читал эту ересь и уже жалел, что рассказал в полиции пусть и сильно сокращённую, отредактированную, но правду. Нужно было придумать какую-нибудь менее… экстравагантную версию.

Столичный особняк Виндзоров тем временем ремонтировали — и он уже стал своего рода любимой городской достопримечательностью. У него с утра собирались буквально толпы — поглазеть и, может, хоть глазком увидеть знаменитого придворного мага.

Эш дни и ночи проводил в полиции. Здесь его тоже доставали — но бумагами, отчётами, подписями… А не восхищением.

«Люди», — досадливо думал Эш.

Так прошла почти неделя, в конце которой герцог Виндзор переехал из отделения полиции обычной в Тайную — потому что из подземелий дворца вдруг куда-то исчезли все полукровки, и Серый требовался, чтобы срочно их найти.

Эш покорно устроил рейд по столице. Впервые за время своей работы придворным магом никого не поймал. Граф Цевет, глава Тайной полиции, не знал, что и думать — после этого Эша и вызвали, наконец, на приём к императору. Эш знал, что Генрих отправит его в Виндзор-холл. Отдых, беременная жена…

Больше Его Величество ничего сделать не мог, а Эш и сам собрался уезжать. Но знать, что он на крючке у какого-то человека… Становилось невыносимо.

«Может, мне действительно нужно отдохнуть?» — подумал Эш, садясь в карету.

Но сначала требовалось уладить ещё одно дело.

Над Уайтхиллом, как ни странно, тоже светило солнце. Оно прогнало туман над полями, и серебристая трава в его лучах сверкала совершенно волшебно и больше не напоминала кровь фейри.

Эш, который последнее время в гости к родителям жены зачастил и ещё ни разу не видел здесь ясной погоды, удивлённо выглядывал из окна кареты. Невдалеке дышал гарью и железным ядом Нижний город, а здесь природа улыбалась, и ветер то и дело гнал волны по траве, звенел золотистыми колокольчиками, которые кто-то (Эш подозревал, кто) знающий развесил на каждом мало-мальски высоком кусте и даже на деревьях подъездной аллеи. Звук получался радостный, мелодичный и возникал при каждом дуновении ветерка словно по волшебству, из ниоткуда. На самом деле это была одна из фейрийских традиций поминовения усопших, но Эш решил, она ему нравится. Если развесить такие колокольчики по всему Виндзорскому лесу… Наверное, будет очень красиво?

В самом Уайтхилле, точно потревоженные пчёлы, копошились слуги. Эш изумился, сколько здесь, оказывается, лакеев и горничных — и все они сейчас были чем-то заняты. Целая армия, например, развешивала по аллее и саду бумажные фонарики из Халифата. Ветер, сегодня довольно прохладный, вырывал их из рук, качал верёвки — фонари жалобно похрустывали, но гирлянды всё-таки становились длиннее: слуги как-то с ними справлялись.

«Кажется, я не вовремя», — подумал Эш, глядя на эту суету. И усмехнулся: здесь он, положа руку на сердце, всегда был не вовремя.

Карета остановилась, кто-то из освободившихся лакеев опустил подножку, протянул руку. Эш помощь по привычке проигнорировал и осторожно ступил на гравий дорожки. Обычно в это время начинался дождь, но сейчас небо сияло радостной голубизной. Только ветер сорвал с герцога шляпу и понёс её куда-то… кажется, в сад, создав великое волнение в рое пчёл-слуг. Шляпу в конце концов поймали, вручили дворецкому — которому Эш также, уже войдя в дом, отдал перчатки и пальто. Дворецкий с поклоном взял, а потом изумлённо уставился на гостя: Эш вынул из кармана пальто другую пару перчаток, кожаных, и принялся аккуратно, очень вдумчиво их надевать.

— Леди Уайтхилл?..

— Госпожа не принимает, милорд…

По этикету сейчас следовало забрать вторые перчатки, пальто и шляпу, отдать карточку-напоминание, что Эш приезжал, и убраться восвояси.

Эш улыбнулся:

— Ну и отлично, — и направился к знакомому уже извилистому «крысиному» коридору, ведущему к лестнице, откуда можно было попасть на чердак, в комнату Грэгори.

— Господин!..

Эш отмахнулся и от дворецкого, и от лакея. Комнату Грэгори он лично обыскивал уже раза три, ни к чему путному это не привело, зато дорогу к ней Эш выучил.

Дом гудел — кажется, ни одного уголка, ни одной комнатки или коридора нельзя было найти спокойного, уединённого. Везде крутились слуги — с метёлками, тряпками, вёдрами, драпировками… Эш ненавидел суету и морщился каждый раз, когда кто-то из молоденьких горничных якобы случайно в него «врезался». Они мило краснели, извинялись, а потом хихикали так, что фейри начинал сомневаться в их вменяемости, и о чём-то громко шушукались.

В комнате Грэгори, к счастью, никого не было. Здесь всё осталось так, как Эш помнил: тот же идеальный порядок, разве что без иллюзии. Эш сам здесь «прибрал»: схемы и кровь на полу исчезли. Иллюзия, конечно, тоже. Комната была пуста, уныла и тиха — и очень напоминала Эшу гроб покойника. Такой же сурово-унылый и неотвратимо-грустный.

Эш сейчас ничего не искал — всё что можно было найти, он давно нашёл. И теперь явился вовсе не за этим.

Скрипка так и лежала на окне — другая, наверное, не та, на которой он играл Фриде? Или этот Грэгори мог переносить её на большие расстояния и доставать из воздуха, когда захочет? Эш покрутил её в руках, никакого волшебства не почувствовал и очень аккуратно убрал в футляр.

Дверь у него за спиной скрипнула.

— Милорд, — крайне вежливо и крайне холодно произнесла леди Уайтхилл, держа за руку извивающегося мальчишку Уильяма, снова с кочергой. — На этот раз вы явились сюда красть?

Эш шутливо поклонился.

— Вы называете это кражей, миледи?

— А вы?

Эш посмотрел на скрипку у себя в руках и улыбнулся.

— Софистика, госпожа, но если хотите, пусть будет кража.

Это леди, как ни странно, удовлетворило.

— Как самочувствие моей старшей дочери, милорд? Полагаю, вам известно? Потому что мне врач по какой-то причине, — она выразительно посмотрела на Эша, намекая, что знает эту причину, — не пишет.

— Прекрасно, — ещё шире улыбнулся Эш.

Леди собиралась что-то ещё сказать, но её перебил сын:

— Когда вернётся мой гувернёр?

Эш вздохнул: за все эти дни мальчишку в Уайтхилле он не встречал ни разу. Выходит, ему не сказали…

— Уильям, ты отправляешься в школу, — ледяным тоном отозвалась леди Уайтхилл. — Гувернёр тебе больше не понадобится.

— Что ты сделал с Грэгори?!

— Уильям. Что за фамильярность? — вскинулась леди, но Эш её перебил:

— Он мёртв.

— Ты убил его? — Глаза мальчика сверкнули.

— Уильям!

— Успокойтесь, леди. Нет, его убил не я, его убило случайное заклинание. Башню, где он находился, взорвали. Это была совершенно идиотская смерть.

— Всё равно ты виноват! — сделал вывод Уильям. — Мама, пусти! — Эш не ожидал, мальчишка казался ему сильнее, но сейчас почему-то ударился в слёзы. Может, это такой приём? Разжалобить мать? Впрочем, ребёнку всего десять… — Я тебя ненавижу, права Эви, ты чудовище!

— Милорд, прошу прощения, — выдавила леди и вытолкала сына за дверь.

Эш вздохнул. Примерно такую сцену он ожидал увидеть, когда приедет в Виндзор-холл. Но если мнение о себе этого щенка Уильяма для Эша ничего не значило, то слышать подобное от Фриды будет… неприятно.

Внизу, в холле ему неожиданно попалась на глаза младшая сестра Фриды… Кажется, Эвелина? Эш мысленно звал её то помадкой, то карамелькой. Просто девочка казалась очень уж сладкой.

— Милорд, — она поклонилась. — Могу я поинтересоваться здоровьем моей сестры?

— Можете, — машинально отозвался Эш, собираясь съязвить. И тут же оборвал себя: — С ней всё хорошо. Леди, напомните, пожалуйста, когда я вас оскорбил? Почему вы меня боитесь?

Эвелина покраснела — вся, даже аккуратные ушки, за которые были кокетливо заправлены золотистые прядки.

— В-вы…

— Ну же, леди, я не кусаюсь. По крайней мере, сейчас.

— Вы сломали мой кринолин на весеннем балу! — собравшись, наконец, с духом выпалила Эвелина. И робко подняла на герцога испуганный взгляд.

Эш ещё пару мгновений смотрел на неё, с трудом сдерживая смех.

— И всё?

Лицо девочки сделалось совсем несчастным. Она всхлипнула и подобрала свои пышные юбки, собираясь, конечно же, убежать.

— Леди, постойте, — вздохнул Эш. — Я сожалею, что испортил вам бал. — Он щёлкнул пальцами. — Прошу.

Эвелина обернулась — и уставилась на манекен, на который было надето платье из сияющего бархата и шёлка. Волшебства в нём было куда больше, чем работы человеческих мастериц, но Эш решил, что подарок придворного мага таким и должен быть.

— Это… это мне? — совсем по-девчоночьи хихикнула Эвелина.

— Да, миледи. И пусть на следующем балу вы будете самой красивой… Впрочем, вы и так будете, — махнул рукой Эш.

— И бал этот уже завтра, — добавила вездесущая леди Уайтхилл, появляясь из-за какой-то из многочисленных здесь портьер. Посмотрев на платье, она усмехнулась. — Мы благодарим вас, милорд. И просим прощения: мы готовим дом к приёму, и вы… удивительно не вовремя.

— Как всегда, — усмехнулся Эш. — Прекрасная леди, я уже ухожу.

Леди с достоинством кивнула. Эш бросил последний взгляд на Эвелину — в тот же момент она обернулась и неожиданно солнечно улыбнулась, так, что, казалось, день стал ещё ярче.

— Спасибо!

Эш и не заметил, что улыбается в ответ.

До Виндзор-холла он добрался только к вечеру. Здесь догорал яркий, тоже радостный, каким был день, закат: небо переливалось то оранжевым, то светло-розовым, то фиолетовым. Огромный древний замок, который никто и не думал перестраивать под модный ныне изящный стиль, возвышался на искусственном холме мрачной густой тенью. Эш видел, как мелькают в окнах огоньки, видел, что решётка поднята, а мост опущен — его ждут.

Лес тоже ждёт, Эш чувствовал. Ветер к вечеру утих, и сейчас всё как будто застыло в немом ожидании — даже лес за кладбищем, обычно тонущем в тумане. Сейчас могильные камни тоже казались тенями, мазками чёрного на фоне оранжевого, розового и фиолетового.

«Я приду», — мысленно пообещал Эш, бросив туда взгляд.

Колеса проскрипели по каменным плитам моста, на пару мгновений стало темно — карета въехала в туннель. За ним был просторный замковый двор, где Эша встречал Дикон — на ступеньках крыльца.

Эш вздохнул. Ричард всегда чувствовал его приближение и знал, что хозяину нравится, когда его встречают. Эш действительно это любил — и когда Дикон с радостной улыбкой поднимается ему навстречу… как это можно не любить?

Опередив лакеев, он открыл дверцу и опустил подножку. Потом выпрямился, всё ещё сияя своей невероятной улыбкой.

— Господин?

Эш молча обнял его — крепко-крепко.

— Господин?

— Я беспокоился.

— Господин, всё хорошо.

Эш отпустил его и вздохнул, успокаиваясь.

— Господин, я приготовил ваши комнаты. И леди спрашивает, будете ли вы ужинать в Каминном зале или вам накрыть в вашей гостиной?

Помимо воли Эш рассмеялся.

— О-о-о, леди. Ну конечно! Я не буду ужинать. И хочу увидеть… леди сейчас.

Дикон кивнул.

— Конечно, господин. Идёмте.

Замок казался мрачным. Богатым, но холодным и мрачным. Эш шёл вслед за Ричардом по тёмным коридорам и думал, что Фриде здесь наверняка не нравится. Она, кажется, любит дерево, а не камень; и свет, а не тень. Но не мог же Эш после всего отправить её в Хэмтонкорт?

Леди ждала в Каминном зале. Точнее, вовсе не ждала — откинувшись на софе и укрывшись пушистым пледом, простоволосая, без украшений и прочей ерунды, которую так любят женщины её круга, она слушала, как читает ей лорд Валентин. Что-то из древних философов, какая-то скучная муть…

Лорд Валентин, узнав не то из газет, не то из доверенных источников леди Уайтхилл о болезни дочери, немедленно отправился в Виндзор-холл, о чём уведомил герцога в письме, довольно-таки смело написанном.

Эш тогда только порадовался, что Фрида будет не одна, и отправил распоряжение дворецкому, чтобы лорда Валентина хорошо устроили. А потом и вовсе о нём забыл.

На Валентине тоже была домашняя одежда — длинный халифатский халат, в котором он смотрелся довольно-таки… непривычно, если не сказать смешно. Но голос у него был потрясающий, завораживающий. Даже замерший в дверях Эш заслушался.

Фрида тоже слушала и — с удивлением понял Эш — гладила по голове одно из Виндзорских привидений, мальчишку-лакея лет двенадцати. Прозрачный мальчик в ливрее тринадцатого века жмурился и льнул к Фриде, как довольный кот.

Эш отлично знал, что бывает, если живой дотронется до привидения — тепло, то самое, которое появляется при добровольной передаче магии. Знал и тут же вспомнил, что жена вообще-то, чтоб её, больна и ни с кем энергией делиться не должна — и сердито шикнул на мальчишку.

Призрак тут же исчез — всех местных привидений Эш уже давно призвал к порядку. Хозяину замка они предпочитали на глаза не попадаться — и правильно делали. Зато теперь к новой хозяйке липнут!

Призрак исчез, а лорд Валентин замолчал — видимо, Эш шипел слишком громко. Фрида подняла голову, встретилась с герцогом взглядом и улыбнулась. Её улыбке, быть может, не хватало яркости сестры или Дикона, но сейчас, именно сейчас Эш почувствовал себя по-настоящему дома. Впервые в жизни.

— О, Эш! — вздохнув, протянула герцогиня. — Вечно ты всё портишь! — Она приподнялась на локтях. — Ты сам-то не призрак? Выглядишь ужасно.

— Фрида! — изумлённо выдохнул лорд Валентин, но та отмахнулась.

— Ох, отец, после всего, что между нами было, я жду, что этот эгоист склонит-таки передо мной колени, поцелует мою прекрасную белую ручку и скажет: «Дорогая, я так счастлив, что с тобой всё в порядке!»

Фрида шутила, это было понятно всем присутствующим, но Эш, усмехнувшись про себя, действительно шагнул к ней, опустился на колени, взял за руку и поцеловал.

— Дорогая, я так счастлив, что с тобой всё в порядке!

На пару мгновений в зале воцарилась тишина. Фрида изумлённо смотрела на Эша сверху вниз, а рука её уже не лежала так расслабленно в его руке. Она напряглась, сжалась в кулак, а сама Фрида удивлённо поинтересовалась:

— Милорд, с вами всё в порядке? — И тут же, повернувшись к Дикону: — Ричард, наш с вами любимый герцог по дороге нигде рогами… то есть головой не ударился? А то потолки здесь низкие…

— Нет, миледи, — очень серьёзно отозвался Ричард.

Фрида как-то странно, забавно хрюкнула, а потом, уже не сдерживаясь, рассмеялась.

Лорд Валентин, с неодобрением наблюдавший за этой сценой, сказал, когда герцогиня успокоилась.

— Милорд, мы вас не ждали.

— Как мило, когда в моём же доме меня не ждут, — не сдержался Эш.

Валентин этого словно не заметил.

— Сейчас подадут ужин.

— Прекрасно, — улыбнулся Эш и подхватил ахнувшую герцогиню на руки. — Приятного аппетита, милейший тесть, а у меня с женой длинный разговор. Мы сегодня постимся.

Фрида молчала — то ли сдерживала злость на Эша и его, конечно же, бесцеремонное поведение, то ли пыталась не засмеяться снова.

— Милорд, моя дочь больна! — с негодованием сказал лорд Валентин, поднимаясь.

Эш хмыкнул.

— Ну да, я заметил. Успокойтесь, милорд, ничего с ней не случится. Приятного вечера.

Лорд Валентин подарил ему один-единственный, очень красноречивый взгляд и отступил. Эш улыбнулся: пожалуй, ему было бы приятно посмотреть, как этот петушок бросается в драку. Знает, что проиграет, но всё равно бросается. Всё-таки есть в людях что-то такое… интересное, трагическое. Их бессилие, например. Они как-то научились его принимать и терпеть…

— Не смей больше так разговаривать с моим отцом, — тихо произнесла Фрида, ловя взгляд Эша, пока фейри нёс её по коридорам в свою спальню — уже готовую, по словам Дикона.

— Не смей так разговаривать со мной, жена, — добродушно огрызнулся Эш, но взгляд Фриды стал острее, пронзительнее. Однако она промолчала.

Комнаты действительно были готовы: здесь проветрили, с мебели сняли чехлы, протопили, а в спальне даже потрескивала тихонечко ароматная жаровня — в унисон с пламенем в камине. Эш опустил Фриду на кровать — покрывала тоже заменили, раньше было, кажется, одно, с вышитым по бархату золотым тигром. А сейчас Фрида утонула в серебристых шкурах — волчьих. Глядя на неё, Эш представил супругу такой же расслабленной, тоже на этих же шкурах, но раздетой. Мех наверняка будет красиво сочетаться с цветом её кожи…

Свечи зажглись — Эш только-только успел пожелать. В комнате стало в два раза светлее, и сразу же олени, вырезанные на деревянных портьерах стен и украшенные янтарём и позолотой, ярко засверкали.

Эш повернулся, нашёл на столике у камина кувшинчик с вином.

— Глинтвейн?

— Мне нельзя. — Фрида смотрела на него прямо и спокойно.

Эш усмехнулся, налил вина себе, сел в кресло у кровати и принялся попивать маленькими глоточками, поглядывая на жену так, словно смотрел представление в театре. И представление это ему нравилось.

Ему действительно было по душе, что Фрида не стеснялась — и, полностью копируя его взгляд, смотрела в ответ. А может, «представление» нравилось и ей тоже?

— Что ж, моя дражайшая супруга. — Эш отсалютовал ей бокалом. — Выходит, мы познакомились с тобой гораздо раньше, чем я думал.

— Выходит.

Эш бросил взгляд на запястья Фриды, сконцентрировался.

— Ты не забрала у Дикона браслет Лесного короля?

— Нет.

— Почему?

Фрида прищурилась и приподнялась на локтях.

— Однажды ты проиграл мне пари, фейри.

— Припоминаю, — хмыкнул Эш. — Пожалуй, мне стоило всё-таки обращать больше внимания на полукровок. Кто же знал, что вы бываете настолько… одарёнными! И красивыми, — он отставил пустой бокал и пересел на кровать.

Фрида по-прежнему напряжённо смотрела на него.

— Ты проиграл мне желание, помнишь?

— О да, — воодушевился Эш. — И я его исполнил. Помнишь? — подмигнул он и потянулся было к завязкам халата Фриды, но она остановила его руку.

— Это не было моим желанием.

— Да? — Эш сел прямо. — А мне казалось, было.

— Нет. И ты всё ещё передо мной в долгу.

Эш скрестил руки на груди. Эта игра стремительно переставала ему нравиться.

— Чего же ты хочешь? Разве я не дал тебе всё, о чём только может мечтать женщина? У нас была волшебная ночь, не так ли? А теперь у тебя ещё и ребёнок будет. И у тебя уже есть титул, высокое положение в обществе, богатство… Чего тебе ещё желать?

— Ты действительно совершенно не разбираешься в женщинах, — вздохнула Фрида. — Имя, фейри. Назови мне своё настоящее имя. Я желаю его.

На пару мгновений Эша захлестнула паника: имя, настоящее, а не «внешнее», которое имеет каждый, но которое не несёт никакой магии и не отражает суть — настоящее имя стоит лишь назвать да добавить приказ, и фейри будет обязан его исполнить. Поэтому настоящее имя всегда хранится в секрете, от всех — кому можно доверять настолько, чтобы добровольно отдать себя в рабство?

Пару мгновений Эш ещё боролся, с ненавистью глядя Фриде в глаза. Но потом древнее волшебство заставило его наклониться и шепнуть ей на ухо так неразборчиво, как он только мог, в последней надежде, что Фрида не разберёт. А заставить повторить его она уже не могла: пари было заключено, и проигравший выполнил его условия. Второе желание предусмотрено не было.

Но Фрида кивнула и повторила сама, тоже еле слышным шёпотом — и Эш почувствовал, как что-то в нём отозвалось на её слова. Как будто где-то в глубине его была спрятана струна, на которой Фрида теперь могла играть — и заставить Эша подчиняться.

— Ты довольна? — произнёс он сквозь зубы, выпрямляясь.

Фрида спокойно встретила его взгляд.

— Да. Больше ты не сможешь навредить ни мне, ни тем, кого я люблю.

Эш подумал, что она говорит о мёртвом Грэгори и фыркнул:

— Ты не разборчива в своих любовных связях, дорогая.

Фрида улыбнулась.

— Может быть. Но это мои связи. — И тут же серьёзно поинтересовалась: — Что ты чувствовал, когда я назвала твоё имя?

Эш боялся — наверное, впервые в жизни настолько сильно. Но уж конечно, он не собирался говорить об этом Фриде!

Ей это было как будто и не нужно.

— Отлично. Теперь ты понимаешь, что чувствовала я всё это время. Больше ты не имеешь никакого права распоряжаться моей жизнью. Больше ты не сможешь заставить меня подчиняться. Больше ты не сможешь мне навредить. Больше я не обязана покоряться твоим глупым капризам.

— Ты и так им не покорялась! — выдохнул Эш.

Фрида улыбалась.

— Больше мне не нужно с ними бороться.

— То есть меня больше никто не отравит? — Эш сам удивился: в такой момент он шутит?

Фрида посмотрела ему в глаза и закончила:

— Теперь мы наконец-то равны. Ты понимаешь меня, Эш? Ты знаешь, что это значит?

— Ты сейчас потребуешь развода, — Эш отвёл взгляд.

Фрида усмехнулась и подалась вперёд.

— И добровольно откажусь от такого прекрасного любовника? — прошептала она ему на ухо. — О да, фейри, ты совершенно не понимаешь женщин…

Её руки скользнули ему под рубашку, одна вверх — к груди, другая вниз — к животу. Эш судорожно выдохнул — и содрал с неё этот дурацкий халат. Под которым, конечно, оказалась ещё сорочка!

Фрида рассмеялась и, развязав ленты ворота, выскользнула из неё. И также ловко скинула с Эша сначала пальто, которое он так и не удосужился снять, потом пиджак, жилет, а за ним и рубашку.

— Чего же ты хочешь? — шепнул Эш, целуя ей мочку уха.

— Никогда не принуждай меня, — серьёзно отозвалась Фрида. — Запомни. Никогда.

Сейчас Эш согласился бы на что угодно, и он был уверен — Фрида это понимала.

— Иногда я тебя ненавижу, — прошептал он, сажая её себе на колени.

— Взаимно, — отозвалась Фрида и откинулась, подставляясь под его руки…

Позже, много позже, уже была ночь, и Эш лежал на тигриной шкуре у камина. Рядом Фрида, смеясь, следила за танцем. Настоящим танцем: юноша и девушка в масках, созданные из пламени, то сходились, то расхадились, сплетались в обътьях или вальсировали, — и всё это под музыку флейты.

— Ты красиво играешь, — когда огонь догорел, сказала Фрида.

— Не так хорошо, как твой друг. — Эш отложил флейту. Это был чуть ли единственный музыкальный инструмент, который ему давался — зато и играл Эш на нём действительно хорошо. — Я вижу, — фейри потянулся и подцепил чёрное перо, вплетённое в волосы Фриды, — ты носишь по нему траур.

— Конечно. Он был моим другом.

Эш отвернулся.

— Мне жаль. И… Вот. Я подумал, тебе это… понравится.

Фрида изумлённо смотрела на него: в руках фейри появилась скрипка.

— Это… его?..

— Да. И ещё, должен сказать, твой брат очень переживает.

— Ему же не должны были сказать! — выдохнула Фрида, аккуратно забирая скрипку и баюкая её, как мать дитя. — Я же просила!..

— Я сказал.

Фрида подняла взгляд к потолку, крепко прижала скрипку к себе.

— Ты дурак. Он ведь ещё ребёнок!

— Фрида, твой брат куда взрослее, чем ты или твоя мать думаете. Прошлый раз он напал на меня с кочергой. И он точно знал, что мне навредит именно кочерга, а не, скажем, пистолет.

— Пистолет тебе тоже навредит, — фыркнула Фрида. — Боги, но ему всего десять лет!

Эш усмехнулся. Огонь в камине превратился в лисицу: она спокойно и очень вдумчиво принялась умывать мордочку передними лапами.

— Спасибо. — Фрида отложила скрипку. — Эш, почему ты до сих выглядишь как человек? При мне личину носить не нужно.

— Мне показалось, этот вид тебе приятнее.

Фрида тихо рассмеялась.

— Мне приятней видеть тебя настоящим.

Эш тоже позволил себе улыбнуться, скидывая иллюзию.

— Люди обычно не любят рога, и я помню, как ты боялась моих копыт.

— Боялась? — Фрида наклонилась, внимательно изучая их. — Я лишь предупреждала тебя быть нежнее. — Она аккуратно погладила золотистую шёрстку, вьющуюся кольцами, как у барашка, которой у Эша были покрыты все ноги от копыт до бёдер.

— Как ты можешь? — не выдержал Эш. — Если бы не твоя явная способность к магии, я бы никогда не понял, что ты и эта чопорная леди Вустермор… Или как тебя там раньше звали? Что вы одна и та же девушка.

— Знаешь, мне тоже в голову не приходило, что придворный маг императора на самом деле фейри. — Фрида поднялась. — По-моему, мы оба задолжали друг другу объяснения. Милый, ты не растолкаешь слуг на кухне? Я безумно хочу булочек с зелёным луком и беконом — твой повар прекрасно их печёт. И ромашковый чай.

— О, мы собираемся пить чай! — изумлённо протянул Эш. — Как это по-человечески!

— Да, дорогой, собираемся. Ты оставил меня без ужина, забыл? Взял в охапку, потащил в спальню, занимался разными… разными… Эш!

— А по-моему, ты была не против, — прошептал фейри, выцеловывая дорожку от подбородка до ключиц Фриды.

У той перехватило дыхание.

— Хорошо, в бездну чай…

Но Эш уже отстранился и встал. Нашёл где-то под кроватью своё пальто.

— Ну нет, дорогая, ты же хотела.

— Эш! — Фрида кинула в него подушкой. — Ты иногда такой мерзавец!

— А ты иногда такая стерва, — поддакнул Эш и уклонился от второй подушки.

На кухне ждал довольный Дикон: он о чём-то беседовал с зевающим поваром, а противень, полный булочек с ветчиной и зеленью уже лежал на разделочном столике.

— Госпожа же просила, — объяснил, улыбаясь, Дикон.

Эш моргнул. Госпожа действительно просила — но минут пять назад. Даже Эш, который имел слабое представление о готовке, знал, что так быстро булочки не пекутся. А эти явно были только что из печи.

— Ты снова прочёл её мысли?

— Я… — Дикон смутился. — Я… нет. Нет!

— Тогда как ты узнал?..

Договорить Эш не успел: под недоумённый взгляд повара и изумлённый — Эша Ричард рухнул на колени.

— Я не знаю! Господин, я правда…

— Ради всего святого, встань. — Эш повернулся к булочкам. — Мне их так и нести на… это же не поднос?

Булочки быстро сервировали на блюдо, блюдо поставили на поднос, к нему добавили чайничек с ромашковым чаем и кружечки, а также кувшинчик молока с мёдом. «Госпоже доктор прописал», — сообщил Дикон. Он ещё порывался всё это сам отнести, но Эш строго отправил его спать.

Фрида накинулась на булочки немедленно.

— Тебе плохо не станет? — не выдержал Эш, наблюдая за ней.

— Мне станет хорошо, — усмехнулась Фрида. — Между прочим, это у Ричарда снова случился приступ ясновидения, или ты, дорогой, научился готовить.

— Снова? — повторил Эш с таким выражением, что Фрида отложила булочку и вытерла губы салфеткой.

— Ты просил меня узнать у отца… Я имею в виду моего настоящего отца. Я спросила, как снять заклинания, которые наложили на Ричарда. Я узнала. Отец…

— Ты виделась с Лесным королём?! Тебе же сказано было соблюдать постельный режим!

— Кем сказано? — ласково поинтересовалась Фрида. — Тобой?

— Врачом!

— А врач, дорогой мой, ничего подобного не говорил. Более того, он прописал мне прогулки на свежем воздухе. Правда, кажется, в паланкине, — но я не очень поняла…

— Поэтому решила исполнять его предписание ночью в лесу?!

— Эш, милый, пожалуйста, не повышай на меня голос. У меня начинает кружиться голова, когда ты на меня кричишь. Так вот, отец сказал, что раньше никогда не видел людей с такими заклинаниями — и я думаю, это само по себе замечательно, учитывая, сколько отец живёт на этом свете, и что он уже успел увидеть. Но он добавил, что можно попробовать снять проклятья, однако, нужно делать это очень осторожно и аккуратно и одно за другим. Он начал, но продолжить нужно тебе. Вот, — Фрида кивнула на книгу в простом кожаном переплёте, лежащую рядом с часами на каминной полке. — Он написал… что-то вроде инструкций. Ответным одолжением он просит тебя явиться на ближайший бал, через две недели. Конечно, вместе со мной. Эш? Что-нибудь не так.

Эш, уже схвативший книгу и принявшийся было жадно читать, поднял на неё растерянный взгляд.

— Я не понимаю, что здесь написано.

— То есть? Это письменный фейрийский, и ты конечно…

— Я понимаю язык. Я не понимаю термины. И… это схемы? — Он протянул Фриде открытую книгу. — Что это?

— Это… — Фрида осеклась. — Эш, тебя когда-нибудь учили магии?

— Кто? — фыркнул Эш. — Мой отчим? Ты бы его видела, он свою сигару мысленно зажечь не мог, идиот.

— Как же ты тогда колдуешь?

Эш пожал плечами.

— Не знаю… А тебя учили танцам? — И добавил, когда Фрида покачала головой: — Как же ты тогда танцуешь?

Фрида подняла брови, пожала плечами и закрыла книгу.

— Ясно. Что ж — меня учили. Я тебе помогу.

Эш, нахмурившись, посмотрел на неё.

— Что ты хочешь взамен?

— Взамен?

— Что ты хочешь за свою помощь?

Фрида тихо рассмеялась.

— Эш, мы муж и жена. Такими ты видишь наши отношения? Постороенными на «ты — мне, я — тебе»? Меня, знаешь ли, растили иначе. Мне говорили, что основа счастливого брака — взаимопомощь.

— Твой отчим — законченный идеалист, — усмехнулся Эш. — Может, ты ещё и в истинную любовь веришь?

Фрида пожала плечами.

— Не знаю. Раньше — нет, не верила. Но знаешь, тогда, на берегу… Я не смогла тебя оставить. Мне… больно было даже об этом подумать. Это можно считать любовью?

— Понятия не имею, я не знаток, — усмехнулся Эш. — Но если уж на то пошло, когда я увидел, как ты выходишь из окна, я тоже не смог… просто смотреть. Так что мы правда квиты. Что ж — взаимопомощь?

Фрида кивнула.

— Эш. Сейчас не время и не место, но я ещё спрошу тебя насчёт той схемы в подземелье дворца. Грэгори во многом ошибался, но кое в чём он прав: мы люди, и нас нельзя просто так… С нами так нельзя.

— Раньше я об этом просто не думал, — признался Эш. — Я думал, все люди не лучше насекомых. Я видел, как родители — настоящие родители Дикона отказались от него. Даже нет, не так — они его не узнали! А императрица? И её покойный муж… Тот ещё был подонок…

Фрида, грустно улыбнувшись, взяла Эша за руку.

— Наш мир огромен, Эш, такой же, как и мир фейри. И люди все очень разные. А насчёт Ричарда… с его магией нужно будет что-то делать. Пока он только предсказывает, потом начнётся спонтанное передвижение предметов… Это как у детей, мне о таком рассказывали. Поговори с ним — тебе он верит сильнее, чем мне. Объясни, что это нормально. Он боится.

— Детей? Ты заметила? Он… — Эш закрыл глаза. — С Ричардом что-то сделали, с его личностью. Он ведёт себя, как ребёнок… периодически.

— Он просто боится. А ещё так бывает, когда человек долго под проклятьем. Эш, с ним всё будет в порядке, я уверена.

— Да. Наверное. — Сам Эш не особенно в это верил, но пугать Фриду не хотел. — Больше твой отец ничего не передал?

— Он благословил наш брак, — пожала плечами Фрида. — А ещё поздравил со скорым рождением наследника. Он сказал, это будет мальчик.

Эш улёгся на спину и, глядя на Фриду снизу вверх, улыбнулся.

— Что-то мне говорит, я буду паршивым отцом.

— Ты будешь отличным отцом, Эш. А теперь расскажи мне о себе. Настало время знакомиться заново, как ты считаешь?

Утром Фрида слушала жаворонка — здесь, в саду, он был очень голосистым. И облюбовал дерево именно под окном их с Эшем спальни.

— Хозяйка? — шепотом спросили из-под кровати на фейрийском. Брауни в новом щегольском колпачке осторожно высунулся и посмотрел на Фриду чёрными бусинами глаз. — Хотите шоколаду?

Этот брауни был древний, древнее того, что жил в доме Фриды в Хэмтонкорте. И ужасно неизбалованный. От красного колпачка-подарка он пришёл в совершеннейший восторг и взялся теперь исполнять любое пожелание Фриды.

А по утрам в Виндзор-холле Фрида всегда слушала соловья и пила шоколад.

Кивнув, она опёрлась подушки, наблюдая за обнажённым, раскинувшимся во всей красе фейри. Ему было жарко, к тому же, покрывала Эш явно не любил. Фрида усмехнулась, взглядом прочертив дорожку от копыт (между прочим, очень милых) до рогов. Протянула руку, взяла со столика чашку исходящего паром шоколада.

«Что ж, жить с ним можно, а иногда даже очень приятно», — решила Фрида. Единственное, что её не устраивало: Фриде не хватало учеников. Ей нравилось преподавать, и она хотела бы вернуться в школу. Сейчас, с беременностью об этом не стоило и думать. Всё-таки врач предупреждал о возможных осложнениях, которых Фриде совсем не хотелось. Но потом? Через год? Два или три?

«А я ведь могу пользоваться моим новым положением», — подумала Фрида и улыбнулась. Зачем школа, пусть даже и самая престижная? Можно преподавать в университете. Историю языка — то, что Фриде действительно нравится. Раз её муж так нужен императору, Его Величество сможет удовлетворить один маленький каприз супруги его мага.

«И правда, — думала Фрида. — Если не вести друг против друга войну… Я же могу превратить это место в дом. Это то, что он, — она бросила взгляд на спящего Эша, — хотел. Мне не составит труда сделать это для него. Раз я теперь свободна…»

— Строишь злодейские планы? — пробормотал сонный и очень оттого милый фейри, потягиваясь. — У тебя такое лицо, как будто ты снова собралась меня отравить.

— Снова? Там было обычное приворотное зелье! От него никто ещё не умирал. — Фрида оставила кружку, которая немедленно исчезла с прикроватного столика, и Эш это заметил.

— Ты подружилась с местной нечистью?

— Да. Раз уж ты не удосужился это сделать.

— Но зачем?

— Милый, тебе не понять. А насчёт злодейских планов… — Она скользнула вниз, под одеяло. — Пожалуй…

Эш зарылся руками ей в волосы.

— Ты правда была девственницей до нашей встречи?

Фрида замерла.

— Да. Что заставляет тебя сомневаться?

— Просто ты уже была замужем…

— О, боги, Эш, ему было под семьдесят. Ты правда думаешь, я легла бы под него? Конечно, я напоила его подxодящим пo случаю зельем…

Эш сглотнул.

— Кажется, мне правда следует быть осторожнее с едой в этом доме… У тебя нездоровая привязанность к зельям, Фрида.

— Что делать, если это единственное моё оружие. И вот что, милый: не будешь меня принуждать — и мы станем жить душа в душу.

— Насколько я знаю, каноники сомневаются в существовании души у фейри…

Фрида усмехнулась.

— Так тебя только мой первый брак смущает?

— Не только. Ты была очень… умела для первого раза. И очень… смела. Знаешь, в моей постели побывали девственницы…

Фрида вылезла из-под одеяла.

— В твоей постели побывали девственницы?

— Да, конечно… Что?

Фрида моргнула — и, рывком оседлав фейри, принялась раздавать ему пощёчины.

— Аx ты… похотливый… олень! Запомни: никаких девственниц, никаких любовниц — пока мы с тобой женаты, ты мой! Только мой! Понимаешь?

Эш поймал её за руки и притянул к себе. Поцеловал, аккуратно и очень нежно. Фрида зажмурилась.

— Или ты напоишь бедняжек своими чудесными зельями?

— Бедняжек? Я тебя напою. Я тебе такую… такую жизнь устрою! Не зли меня, фейри, я всё-таки ведьма!

— Честно говоря, меня больше пугает, что ты дочь Лесного короля, и он к тебе неравнодушен. Что ты говорила — первого твоего мужа это ведь он убил?

Фрида помрачнела. Всё-таки умеет этот рогатый всё испортить!

— Ты больше не хочешь продолжать? — наивно поинтересовался спустя пару минут Эш, ненавязчиво глянув вниз, под одеяло.

Фрида фыркнула.

— Ну ладно, — обезоруживающе улыбнулся Эш. — Тогда я продолжу. — И в свою очередь нырнул под одеяло.

Фрида удобно ухватилась за его рога и задохнулась от удовольствия, успев подумать, что некоторые перемены всё-таки бывают к лучшему.

… Перед завтраком, вернувшись в свою комнату («У нас будут разные комнаты? Какая чушь! Будешь жить со мной», — возмутился Эш, и Фрида уступила, хоть это и было неприлично), она зажгла свечу, вытащила из волос чёрное перо и поднесла его к огню.

— Ты был прав, — шёпотом произнесла она. — Всё будет хорошо. И никакой утопии. Мы обойдёмся без убийств, и… Мир менять ведь можно мягче, аккуратнее

Перо сгорело, оставив после себя неприятный, резкий запах. Фрида открыла окно, нашла взглядом Эша: он, воровато оглядываясь, жевал розы прямо с куста, вместе с колючками.

Что ж, некоторые перемены, пожалуй, действительно к лучшему.

Конец первой книги