Танец масок (СИ)

Глава 11. Свадьба

Вернувшись домой, Фрида первым делом направилась в комнаты матери: ждать наказания она не любила ещё в детстве, и, пусть сейчас мать уже не запрёт её в подвале с цепями, но скандал точно будет. Скандалы Фрида не любила, но ждать их — мука ещё более сильная.

Без Уилла и лорда Валентина дом казался пустым. Фрида шла по узким коридорам, то и дело пропуская куда-то спешащих слуг, и думала, что отчим теперь уж точно завтра вернётся. Мать не могла не написать ему и не вызвать обратно в столицу. Интересно, она уже жалеет, что отправила супруга так далеко в провинцию? Наверняка, но… кто же мог знать, что герцогу Виндзору так неймётся?

Фрида остановилась на винтовой лестнице: она поднялась уже наполовину, и внизу, в сумрак коридора уходили серые, гладкие ступеньки. Сколько раз Фрида на них поскальзывалась? И сколько раз няня, гувернантка, а потом и мать ругали её за то, что она пользуется лестницей для слуг?.. Слева от Фриды было круглое окошко, обычное, стеклянное, не витраж. Фрида посмотрела на залитый солнцем сад, на суетящихся внизу лакеев, улыбнулась и стала подниматься дальше.

А весёлая всё-таки штука жизнь. Первый супруг был стариком, зато второй — мальчишка. Положа руку на сердце, Фриде до сих пор не верилось, что герцог старше её. «Может попробовать на нём современные методики преподавания из Конфедерации? — думала Фрида. — На учениках страшно, вдруг хуже сделаю — а тут хуже просто некуда».

Покои матушки располагались на втором этаже, напротив комнат лорда Валентина, сейчас пустующих. Комнаты детей были разбросаны по всей башне — Фрида и вовсе когда-то, ещё до замужества, ютилась на чердаке вместе со слугами (благо чердак был внушительный, и его тоже разделили на несколько комнат). Фрида не жаловалась — она как раз тогда училась превращаться в птицу, а на чердаке ласточке нравилось больше всего. И лететь оттуда было удобнее, и подозрений она не вызывала. Ну завела юная леди птичку, так и что?

Фрида остановилась перед тяжёлой деревянной дверью, на которой были вырезаны танцующие в лесу феи. Они слегка отличались от настоящих, но всё равно сходство было налицо. Давно, ещё до войны с фейри люди жили с ними бок о обок, а замок Уайтхилл древний — в нём нашлось бы много таких антикварных вещей, которые были сделаны веков пять-шесть назад. За ними хорошо следили (люди бережливы), они отлично сохранились, и сейчас, рассматривая лукавых фей, Фрида не могла не задуматься о резчике, создавшем это чудо. А ещё — бывала ли мать на фейрийских балах? Даже в мире людей несколько ночей в году они проводились. Последнее время, правда, всё реже и реже, но двадцать лет назад? Кто знает? Фрида легко могла представить мать в одной тунике среди этих вот танцовщиц. И очень бы хотела увидеть это воочию.

Увы, мать и дочь о фейри не говорили.

На стук выглянула камеристка леди Уайтхилл. Её комната тоже располагалась рядом и (Фрида знала) имела дверь в спальню леди, чтобы мать Фриды, если понадобится, могла вызвать свою горничную даже среди ночи.

— Миледи? — Давина была тихой, кроткой женщиной лет тридцати, и Фрида мысленно сравнила её с привидением. Разница казалась совсем не большой.

— Леди Уайтхилл там? — поинтересовалась Фрида, кивнув на дверь в матушкины покои, и снова постучала — на этот раз требовательнее.

Давина коротко улыбнулась и тут же опустила глаза, теперь напомнив Фриде Миру. Впрочем, последняя уже некоторое время назад осмелела. Но взгляд по-прежнему прятала — видимо, некоторые привычки преодолеть слишком сложно.

— О нет, миледи. Госпожа отправилась в город. Вы её не встретили? Она поехала следом за вами.

Фрида нахмурилась. Следом?.. Зачем? Если бы мать хотела её остановить, она бы легко это сделала — сколько Фрида плутала по городу сначала в поисках дома Виндзора, а потом — его клуба.

— Она не сказала, зачем?

Давина снова улыбнулась, на этот раз смелее.

— Нет, миледи. Когда это мадам говорила о своих намерениях?

Фрида, не сдержавшись, фыркнула.

— Действительно. Что ж… Пошлите за мной, когда моя мать вернётся.

— Конечно, миледи.

Фрида повернулась было обратно к лестнице — впереди было ещё много дел. Написать письма в школу, учителям и директору, подкорректировать учебный план, довести до ума последние лекции, чтобы её выпуск смог сдать экзамены… Этим нужно было заняться немедленно, и лучше всего ещё вчера, а не посуду бить (которую леди Уайтхилл ещё наверняка припомнит). Фрида ведь отлично знала, что первые годы семейной жизни (а что герцог Виндзор настоит на своём, она и вчера не сомневалась) ей будет не до преподавания. Сам герцог к ней наверняка быстро охладеет — так случается с юнцами, которые получают желаемое. Запретный плод сладок пока запретен, но потом быстро начинает горчить.

Что ж, Фрида действительно собиралась сразу после свадьбы устроить себе небольшой вояж, а заодно показать Мире море. На побережье, вдали от столицы и думается лучше, и спокойнее. Фрида родит ребёнка, и первые пару лет будет занята его воспитанием. Нанимать нянек она бы не рискнула — это будет необычный ребёнок. Главной сложностью станет спрятать хаотичную детскую магию, от которой страдают даже маленькие полукровки. Но мать Фриды с этим как-то же справилась? Значит, это возможно.

И надо держаться от Виндзора подальше. А для этого сделать так, чтобы сам герцог захотел того же. Фрида уже представляла, какую послесвадебную неделю ему устроит. Бедный, бедный герцог, Фрида умеет быть стервой. Не любит, но умеет…

Впрочем, письма могут и подождать. Фрида постучала пальцами по лакированным перилам лестницы, кивнула кому-то из лакеев — вся прислуга ей непременно кланялась, и Фриду это уже начинало раздражать. В Хэмтонкорте у неё порядки были куда свободнее.

Поразмышляв ещё пару мгновений, Фрида резко повернулась и направилась дальше по коридору, и оттуда налево — к комнатам Эвелины.

Вокруг сестры суетились гувернантки, остро пахло нюхательной солью, а сквозь задёрнутые портьеры свет почти не проникал. Очевидно, Эви придавалась печали с той же страстью, как раньше — оптимизму. И решила делать это по канону — то есть как принцесса в башне. Запереться совсем она, конечно, не могла, но плакала, не переставая, а служанки, в отчаянии, явно не знали, что с ней делать.

— Фрида! — заметив сестру, всхлипнула Эвелина. — Ты выходишь замуж за это чудовище! Нет-нет, матушка не позволит!..

Фрида фыркнула. Леди Уайтхилл не просто позволит, она ещё и обвяжет старшую дочь бантиком и пожелает долгой совместной жизни.

— Фри, о, Фри…

Не слушая, Фрида прошла к окну, распахнула портьеры, а потом и створки и, обернувшись, жестом разогнала слуг. Когда дверь за камеристкой Эвелины закрылось, Фрида улыбнулась.

— Эви, ты ведь уже не ребёнок. Ну какое ещё чудовище?

Эвелина задрожала. В круге солнечного света, всё ещё в утреннем светлом платье она смотрелась как роса на цветке — хрупкая, волшебная и безумно красивая.

— Фрида, ты бы видела его вчера после твоего ухода! Он обезумел…

— На его дом напали, — припомнила газеты Фрида. — Он императорский придворный маг, а какой-то не то волшебник, не то фейри обокрал его дом. Конечно, он обезумел.

— А т-ты будешь с ним жить! Н-на его дом нападают, а ты…

— Эви, ну что ты. — Фриде в глубине души было приятно, что о ней волнуются. Мать такой подарок ей вряд ли сделает, они обе с ней — Фрида и леди Уайтхилл — умные, сильные и расчётливые. А вот отчим, лорд Валентин, и Эвелина — они глупее, мягче. Но как же Фрида любила эту мягкость, куда больше материнской жёсткости, пусть эта черта характера была Фриде и ближе. — Эви, милая, да, герцог эксцентричен. Но, представь, он влюбился в меня с первого взгляда. Хочешь, я расскажу, как мы с ним познакомились? — Сестра уже смотрела на неё с интересом, и Фрида продолжала создавать грёзу: — О, это было так романтично…

Да, очень романтично: гадюку под ноги. Но Фрида об этом, конечно, умолчала. Она рассказала сладкую сказку, где чудовище стало заколдованным принцем и для своей красавицы — вовсе даже не жестоким. Она добавила сладости и сахара, как рассказывала когда-то, уже повзрослев и приезжая на каникулы домой, лорду Валентину свои якобы выдуманные истории о «той стороне». Иногда Фриде становилось интересно: Валентин знал, что всё это совсем не сказки? Даже если и так, он никогда этого не показывал.

Эвелина тоже дала себя отвлечь, а потом и увлечь беседой о женихах, платьях, завтрашней свадьбе («Завтра? О, Фри, но мне же нечего надеть!»), а под конец они со смаком обсудили всех более-менее перспективных молодых людей на вчерашнем балу, которые годились в женихи. И теперь Эвелина улыбалась так же солнечно, как и всегда, а Фрида эгоистично купалась в её сиянии и рассказывала, рассказывала ещё, заставляя сестру смеяться…

Ужинали они, как ни странно, в одиночестве. Мать не вернулась, Фрида начала было беспокоиться, но потом решила, что леди Уайтхилл пытается приготовить завтрашнюю церемонию… Забавно, говорила ли она об этом с герцогом? И если говорила, то что думает? Виндзор явно не хотел пышности и огласки, но для матери свадьба без этого совсем не свадьба. Вон что она устроила из бракосочетания Фриды с маркизом Вустермором…

После ужина Фрида писала письма. Поздно ночью (мать так и не вернулась), она сама отнесла их своему кучеру, велев завтра же ехать в Хэмтонкорт и передать её корреспонденцию. Всё это время Мира одна — и довольно умело, что не могло Фриду не изумлять — складывала вещи, так, чтобы их легко можно было перевезти в особняк Виндзоров.

«Интересно, он хоть приготовил для меня комнаты? — думала Фрида, уже засыпая (с фейрийским успокоительным). — Или поселит в людской? С него станется…»

Успокоительное действовало, волчий вой убаюкивал, как и стук веток ясеня в окно. Фрида вдохнула поглубже, заснула и всю ночь видела исключительно приятные сны, в которых никаких герцогов уж конечно не было.

Эш возвращался домой пешком — он любил иногда пройтись, особенно после дождя, особенно по грязи. Внимательный зевака, приглядевшись, обязательно бы удивился: грязь в Нижнем городе была особенно жирная, глубокая — и денди-герцог тонул в ней хорошо если только по щиколотку. При этом его туфли оставались чистыми и блестящими, а на брюках не появилось ни пятнышка.

Ещё за герцогом тянулась цепочка очень странных следов… Как будто от копыт.

Но ни внимательных, да и вовсе никаких зевак не было. У обывателей в Нижнем находились другие дела, особенно днём, особенно после дождя: дети копались в грязи, женщины торопились вывесить бельё, даже двери трактиров и борделей были ещё закрыты. Днём шлюхи спят, а кто может, тот работает. Кто же не может — пытается проспаться, чтобы вечером начать снова клянчить выпивку.

Вот появился бы Эш в этой части города после заката, он увидел бы совсем другую картину.

Впрочем, Эш и сейчас не слишком смотрел по сторонам. Люди его никогда не интересовали, куда приятнее было запрокинуть голову и следить за небом или за танцем листьев под метлой подметальщика… Где-то недалеко звенел колоколами местный храм, звук гулко разносился по городу и будил нечто… нечто тёплое в груди. Даже у Эша. Недавний дождь прибил пыль и на какое-то время смыл все запахи. Дул свежий прохладный ветер, не было ни намёка на туман, только рваные, подсвеченные солнцем облака мчались по небу, и синева в просветах виднелась яркая — так, что больно смотреть.

Эш шёл, размахивал тростью, посвистывал, ловил в редких стёклах витрин отсветы своих рогов или следил за бегом облаков (они напомнили фейри стадо единорогов — если их вспугнуть, мчатся так же). Жизнь казалась простой и приятной. Вот завтра он женится. Вот, к концу этого месяца обязательно разберётся с этими демонами, сиренами и прочей нечистью, заполонившей столицу. Потом, конечно, придётся устроить рейд по столице, а то и по стране… Зато после — уедет в Виндзор-холл, в лес, надолго, месяца этак на три. И плевать, если императору он понадобится раньше — пусть хоть в бездну Его Величество катится со всем его престолом в придачу. Эш будет отдыхать. А где-нибудь у моря новая герцогиня Виндзор родит сына или дочку… Может, отослать их потом в Конфедерацию? Девчонка же хочет преподавать — что ж, можно договориться с крупнейшим университетом в Каринде. Лишь бы глаза не мозолила — и все ведь довольны будут.

А красивая она, когда не строит из себя леди. И выдумщица… Её знакомую зельеварку-ведьму Эш, конечно, найдёт… Но всё-таки, зачем намеренно портить девочке жизнь? Вот бабочки — они же красивые, пусть и глупые, пусть и бесполезные. Хотя почему бесполезные — они цветы опыляют. Вот и ему жена родит ребёнка, супружеский долг выполнит, а потом пусть себе порхает. Красиво ведь, и все счастливы: и наблюдатель, и бабочка.

Эшу всё-таки никогда не нравилось смотреть на бабочек в шкатулках коллекционеров. Даже если удастся сохранить иной красавице крылья, всё равно той свободы и жизни, которая и составляет их красоту, их гармонию, — её уже не будет. А то и вовсе бывшая летунья увянет, как засохший цветок. Эш даже сухие цветы не любил. Смерть она и есть смерть, пусть и по-своему красивая.

И правда — зачем он так страстно хотел запереть эту… Как там её? Эльфрида? Милое имя… Девочка обычная, счастья тоже хочет. Эш ведь от природы не жесток, тем более без причины. И не тиран. Рассеянный, это да, и не внимательный. Ну и что? Девочке ведь и не нужно его внимание. Ха, кажется, меньше всего ей нужно его внимание. Ну что ж — все выживают, как могут, а если эта леди будущая-Виндзор умудрилась его однажды вывести… Бабочки тоже иногда кусаются и вырываются, если схватить их за нежные крылышки. Не убивать же их за это?

В общем, настроение было прекрасное, и так держалось вплоть до Среднего города. Потом стали уставать ноги, копыта нет-нет, да спотыкались, к тому же, Эш чувствовал, что натёр их. Надо было подковать, ещё когда на «той стороне» был… Он уже подумывал взять экипаж и доехать до дома хотя бы с некоторым удобством (кто же назовёт городские кэбы удобными?), когда проезжающая мимо карета с серебряными ласточками над окнами и лакеями в помпезных ливреях внезапно остановилась. Полыхнули в солнечных лучах позолоченные дверные ручки, золотые же кисточки штор, дверца открылась и наружу выглянула дама лет сорока. Она была очень богато, впрочем, со вкусом одета в платье из бордового бархата с вышивкой, украшенной рубинами и золотом. От неё терпко пахло созревшими, сочными яблоками, и улыбалась она, когда откинула золочёную вуаль, как-то знакомо. Но почему-то совершенно Эшу не понравилась. Может, глаза? Которые он, кстати, тоже где-то уже видел — эти оценивающие серые глаза, вынимающие из тебя душу.

Эш нахмурился и ускорил шаг.

— Лорд Виндзор, — позвала дама глубоким звучным голосом. Эш целое мгновение думал, не набросить ли на себя иллюзию… да вот хотя бы подметальщика, пусть эта леди напрасно его ищет. Говорить с ней совершенно не хотелось. Но спустя это мгновение мысль показалась Эшу смешной и трусливой. Он обернулся.

— Не откажите мне в беседе, — дама поймала его взгляд. Грудь у неё в декольте под бархатной мантильей соблазнительно вздымалась. — Подвезти вас?

Эш посмотрел ей в глаза — и словно на пару мгновений оказался в снежном морозном Свенцеме.

— Откажу. Не нужно, — буркнул он и раздражённо стукнул тростью по мостовой — кажется, даже искры высек.

Дама вскинула брови, что-то сказала кучеру, один из лакеев опустил подножку кареты, и дама довольно резво (учитывая размеры её платья) выпрыгнула на мостовую.

— Милорд, подождите. — Она подхватила кончиками пальцев подол, так что он спереди слегка приподнялся, и стали видны её бархатные, расшитые бисером, туфельки. — Нам нужно поговорить — в конце концов, мы скоро станем семьёй.

Это заявление Эша действительно остановило — так надолго, что дама успела подойти ближе и, словно так и нужно (а может, и нужно — дурацкие правила этикета всегда вылетали у фейри из головы), повисла у Эша на локте.

Запах яблок стал душным.

— Семьёй? — Эш попробовал стряхнуть с себя её руки, но дама как вцепилась своими тонкими пальчиками в красных кожаных перчатках, так и держалась — и держалась крепко. А ещё улыбалась по-прежнему знакомо.

— Конечно, милорд. Я ваша будущая тёща.

Эш посмотрел на неё, на её бордовую шляпку с рубиновой брошью, на золотую парчовую вуаль, сейчас откинутую, на перчатки с прихотливой вышивкой золотой нитью, тоже усыпанные рубинами…

Посмотрел и на пару мгновений потерял дар речи.

— Я леди Уайтхилл, мать Фриды, — просто представилась дама. Очень просто, если подумать: никаких титулов. Видимо, пыталась этим вызвать расположение лорда Виндзора: дескать, смотри, я к тебе всей душой, я всего лишь мать, я не опасна… Эш подумал, что она похожа на лисицу. В какой там басне она у вороны сыр выпрашивала? Тоже, говорят, сладко пела.

— Милорд, сегодня я получила весьма занимательное письмо от Его Величества, — продолжала леди Уайтхилл.

— Вы получили? — изумился Эш. — Генри писал его отцу леди Вустермор, а не вам.

Дама по-прежнему улыбалась, точно приклеила эту ласковую и тоже терпкую улыбку к своим губам, а Эш опомнился, что назвал императора по имени. Ну хоть не кретином — а то мог ведь. Духи леса, ну что она от него хочет? Поблагодарить? И что-то ещё?

— О, милорд, конечно, письмо было адресовано моему супругу. Но кто, как вы думаете, будет заниматься организацией торжества? Вы ведь назначили его на завтра…

— Я буду, — перебил Эш, даже не пытаясь вести себя вежливо. Кажется, он начинал понимать, откуда у леди Вустермор все те качества, которые его бесят: чопорность, например. И вообще — лучше бы благодарила. Какое ещё торжество? Так, маленькая церемония.

— Правда? — дама улыбнулась ещё шире. — И платье невесте закажете тоже вы?

Эш поморщился и снова попытался сбросить эту дамочку, но она вцепилась в его локоть, как болонка в любимый тапок.

— Какое ещё платье? Мне совершенно всё равно, в чём она явится в храм, хоть голая, лишь бы явилась. Миледи, оставьте эти глупости…

— Глупости? — фыркнула дама. — Вам — глупости, а бедной девочке — репутация. Об этих «глупостях» скоро будет говорить весь свет. Фрида — маркиза, вы — герцог. Вас совершенно не волнует, что о вас скажут?

— Нет, — отрезал Эш. Его никогда не волновало чужое мнение, а если оно уж очень начинало мешать, то его всегда можно было скорректировать. На что ещё нужна магия?

Дама надолго замолчала. Её карета ехала за ними по тихим чистым улочкам Среднего города, такая же неуместная здесь, как морская чёрная жемчужина в россыпи речного. Эш заметил, что их с леди сторонятся. Горничная в коричневом пальто перебежала на другую сторону улицы, и пожилая пара, наверняка возвращавшаяся из храма, перешла туда же (впрочем, не забыв кинуть пенни подметальщику). Только игравшие у фонтана дети провожали их восторженными взглядами. «Мы, наверное, блестим, как звёзды», — подумал Эш, без всякого, впрочем, энтузиазма.

Где-то в синей вышине голуби играли в догонялки с потяжелевшими облаками…

— Милорд, а вы не думали, что моя дочь вам не ровня? — поинтересовалась вдруг леди Уайтхилл странным, ещё более сладким голосом. Эш мгновенно насторожился. — Я слышала, к вам сваталась даже младшая дочь королевского дома Конфедерации, но вы отказали. — Эш вспомнил девочку десяти лет и сглотнул. С ней приятно было поиграть в прятки… Мда. — Зачем вам Фрида?

«Фрида, — мысленно повторил Эш, и перед глазами сам собой соткался образ танцовщицы-полукровки с бубенцами на юбке из листьев и цветов. — Нет, не она, но ей это имя бы подошло».

— Я влюбился, миледи, — улыбаясь, сообщил Эш. Надо эту даму довести до белого каления — тогда сама сбежит. — Влюбился с первого взгляда. Ваша дочь — настоящая красавица.

— Милорд! — возмущённо воскликнула леди Уайтхилл, а её глаза вцепились в него и не отпускали. — Мы с вами не в том возрасте, чтобы верить в любовь с первого взгляда.

Эш пожал плечами, точно говоря: «А мне плевать, во что вы там верите». Получилось красноречиво.

После минуты молчания леди нашла в себе силы снова улыбнуться.

— И всё же, милорд, вы не думали, что принимаете решения… слишком поспешно? Может быть, моя дочь — совсем не та женщина, что нужна вам для счастья?

Эш прикрыл глаза и понял, что вся эта сцена ему окончательно надоела. Наслаждение хорошей погодой прошло, оставив только раздражение и непонятную злость. А ещё вернувшуюся головную боль. И даже доводить эту лисицу до бешенства уже не хотелось.

— Миледи. — Он резко остановился, вынудив сделать то же и леди. — Я уже не в том возрасте, чтобы принимать непрошеные советы. Не учите меня жить, для этого у вас есть дочь. А теперь давайте попрощаемся и увидимся завтра на церемонии.

Прощаться леди, впрочем, не собиралась.

— Зачем вам Фрида? — глядя на него в упор, спросила она.

Эш улыбнулся — так, словно скалился, и от нетерпения притопнул копытом.

— Любовь, миледи.

— Извольте говорить правду, милорд.

— А для чего? — Эш улыбнулся и тоже посмотрел на даму в упор с высоты своего роста. Получилось сверху вниз. — Не верите мне — как пожелаете, ваше право. — Он снова попытался её сбросить, но с тем же результатом.

«Ещё чуть-чуть, и я её прокляну», — подумал Эш и поморщился.

Леди прищурилась.

— Фрида вчера вам отказала, сегодня вы заставили императора написать эти письма и фактически приказать ей изменить решение… Полагаете, вы можете управлять моей дочерью? Полагаете, она ваша кукла, ваша марионетка?

Эш через силу улыбнулся.

— Почему бы и нет?

Взгляд у леди сделался острый — куда острее, чем у той же Эльфриды. Наноси она им удары, Эш уже был бы похож на подушку для иголок.

Но увы, взгляды не причиняют боли — и Эш в ответ только ухмыльнулся, снисходительно глядя сверху вниз.

— Прошу вас передумать, милорд. Вы удивитесь, на что способна мать, когда обижают её дитя.

— Дитя или ваши амбиции? — хмыкнул Эш. — Это же вы хотите пышную свадьбу с долгим обсуждением в газетах и кулуарах… Бросьте, миледи, ваши угрозы пустой звук. Помните басню о слоне и болонке?

Леди ухмыльнулась — очень похоже на Эша, фейри даже мысленно восхитился. Надо отдать этой Уайтхилл должное, держалась она превосходно. Прямо как её дочурка. «Была бы лет на двадцать моложе, можно было бы жениться на обеих», — подумал Эш и чуть не захохотал вслух.

— Помню, милорд. А вы помните — о слоне и муравье? — Эш вздёрнул бровь, и леди продолжила: — Что вам стоит подождать месяц? Мы подготовим достойную церемонию…

Меньше всего Эш хотел бы делать из фарса праздник: разбираться с журналистами, изучать меню и выбирать букет невесты… Вот ещё!

— Нет.

— Ваше упрямство граничит с глупостью.

Эш пожал плечами. Да плевать ему было что и с чем там по мнению этой рыжей болонки граничит. Он устал от её общества. Всё, надоела.

«Я позабочусь о том, чтобы ваша семейная жизнь была несчастной», — говорил взгляд леди Уайтхилл, когда она, наконец, оставила его локоть в покое. Эш и на это только улыбнулся, взбил кучку листьев у бордюра, осыпав леди пылью. Потом отвернулся и спокойно направился по улице вниз.

Вскоре мимо проехала карета, увозя леди Уайтхилл домой — наверное, строить злодейские планы. Эша это не волновало — если кто-то из жучков решит кусаться, его легко можно раздавить. Очень легко. Уайтхилл, Уайтхилл… у неё же не одна дочь. Вчера на балу он слышал это имя… И девочка в розовом, вся такая солнечная. Хм. Что ж, значит, не просто жучок, а божья коровка. «Божья коровка, твой дом горит, лети, проверь…»

Но это в крайнем случае и уж конечно, не пожар. Просто слова из детской присказки…

Подул ветер, принёс запах сирени, смыл приторный аромат яблок, и Эш быстро выкинул этот разговор из головы.

Утром Фрида долго приходила себя в прохладной ванне, а потом, как и в день бала, вместе с Мирой отправилась в покои леди Уайтхилл. Фрида не сомневалась, что там её ждёт рассерженная мать вместе со свадебным платьем и длинным списком приказов.

Платье и впрямь ждало. Белое, с яркими чёрными хризантемами, вышитыми по подолу и сеточке, символично закрывающей глубокое декольте. Фрида оценила сочетание жемчужин, белых и чёрных, оценила переход текстуры тканей — переливчатого атласа и более спокойного бархата. Ещё сильнее оценила отсутствие кринолина… Впрочем, у платья имелся жёсткий корсет, и Фрида его тоже оценила в должной мере. Сложно этого не сделать, когда почти не в состоянии дышать — а Фрида, когда на неё платье надели, дышала через раз. Потом немного приноровилась, но грудь всё равно вздымалась очень… соблазнительно. Герцог Виндзор будет в восторге.

Мать как будто не сердилась — она, скорее, выглядела задумчивой. Ни о каких приказах, требованиях и прочем речь пока не шла, и Фрида кинула пробный шар.

— Матушка, быть может, вы закажете мне ещё и траурное платье? На всякий случай, вдруг оно мне тоже быстро понадобится?

Ни о чём таком она, конечно, не думала. Герцог молод, к тому же, он друг императора и единственный официальный маг. Можно сказать, незаменим, пока ребёнок Фриды не подрастёт. Убивать его было бы… глупо. А сам он умирать как будто не собирался.

Однако леди Уайтхилл кивнула, наклоняясь к подолу и расправляя кружева.

— Уже заказала. Обязательно понадобится.

Фрида удивлённо вздёрнула брови и попыталась поймать взгляд матери, но леди так заинтересовалась подолом, что ничего не заметила.

Ещё было очень рано — едва ли час после рассвета — когда Фриду посадили в карету, напротив устроилась мать с фатой в руках (её надеть не успели) и всю дорогу до храма пристраивала её Фриде на причёску.

Фата была, как требовал обычай, взята в долг у женщины, которая прожила в браке долгие счастливые годы. Леди Уайтхилл, конечно, считала таковой себя, поэтому регулярно одалживала фату своим дочерям. Ну, как регулярно — уже третий раз, и на подходе Эвелина… Вопреки здравому смыслу, Фриду это рассмешило.

Она совершенно не волновалась. Может быть, второй раз замуж выходить уже не так страшно, а может, брак перестал быть для неё чем-то неизведанным, пугающим. Во всяком случае должного трепета уже не вызывал. Всё пройдёт своим чередом, она знала. Вот карета остановится у храма, вот из следующего за ними экипажа выйдет лорд Валентин, он же поможет ей выбраться. Нанятые матерью слуги будут бросать в Фриду цветы, а гости в это время — изнывать от духоты в храме. Потом отец поведёт её к алтарю, там уже будет ждать жених. Они встанут рядом, выслушают долгую проповедь, поучаствуют в паре танцев… Впрочем, нет, танцевать будут служители храма — вокруг новобрачных. Потом пройдёт обмен клятвами, поцелуй — и праздник где-нибудь… Может, у Виндзоров. Или праздника не будет, он, в конце концов, не обязателен.

— Матушка, я хотела бы поинтересоваться, — начала она, когда с фатой было закончено. — Вчера вы посылали за мной…

— Ах, дорогая, — отмахнулась леди Уайтхилл, — пришлёшь мне новую коллекцию стеклянных котят из Конфедерации во время своего свадебного путешествия.

Фрида моргнула.

— Матушка, я не уверена, что у меня будет свадебное путешествие. Герцог…

— Будет, — неожиданно зло рявкнула леди. — У тебя. Всё. Будет.

— Да, матушка, — выдохнула Фрида.

Остаток дороги прошёл в молчании.

Но стоило карете остановиться, Фрида закрыла глаза и с усмешкой подумала, что дальнейший путь могла бы проделать и зажмурившись, опираясь только на руку отца — настолько всё уже знакомо. А потом, осторожно отодвинув тюль, она выглянула в окно и опешила.

Это наверняка был самый маленький, самый бедный храм в столице и окрестностях. Да, рядом возвышался прекрасный лес, а с другой стороны мерцало росой поле, но Фрида смотрела на толпящихся у храма вперемешку слуг, лордов, леди, каких-то людей с фотоаппаратами — наверное, журналистов… И пыталась убедить себя, что это не сон.

Кареты, между прочим, ставить было уже некуда — подъезда не было, специального места для них — тоже, и все экипажи гостей выстроились гуськом на просёлочной дороге. Впереди, у самых дверей храма всё-таки стояла карета, огромная, с золотыми гербами, и дюжиной коней. Люди от них шарахались, но кони всё равно то и дело взбрыкивали. Давка там наверняка была грандиозная, а уж когда прошёл слух, что невеста прибыла…

«Интересно, он долго это место искал?» — подумала Фрида, уже не скрываясь глядя, как пробирается к её карете лорд Валентин.

Один раз она отважилась глянуть на мать — и больше этого не делала. Даже в сумраке кареты было видно, что лицо леди Уайтхилл идёт красными пятнами, а руки так сжимают букет невесты, что скоро Фриде нечего будет нести.

Но вот лорд Валентин пробрался к дверце, открыл, толпа у дверей храма подалась вперёд, кого-то бросили под копыта, лошади заржали, тройка передних взвилась на дыбы… Кони в ответ заволновались все, включая тех, что везли невесту — карета Фриды дёрнулась, а сама невеста упала отчиму на руки — благо тот успел подхватить. И так и понёс её сквозь людскую суматоху — Фрида только букет поймала, который мать ей из кареты выкинула.

— Дочь, — выдохнул Фриде на ухо лорд Валентин, но Фрида покачала головой.

— Даже ничего не говорите, отец.

Худо-бедно перед ними расступались — длиннющая фата реяла на ветру, как белый флаг сдачи. Валентин занёс Фриду в храм — внутри тот смотрелся ещё хуже, чем снаружи, одни разбитые окна чего стоили — поставил на ноги… И тут стало ясно, что проход между скамьями слишком узкий для того, чтобы идти по нему вдвоём. Фрида в который уже раз возвела глаза к синеющему сквозь дыры в потолке небу и посторонилась, держа отчима за руку. К алтарю лорд Валентин в итоге пошёл первый, Фрида за ним, и гул голосов становился всё громче…

Многочисленные гости со стороны невесты на скамьи не поместились, им и журналистам пришлось стоять, вспышки фотоаппаратов не прекращались, и всё это вместе с музыкой на откровенно расстроенных инструментах убедило Фриду, что свадьба всё-таки символична. Говорят же, что выходить замуж в четверг — к гробам. И Фрида уже знала, кого она в этот гроб положит…

Жених невесту у алтаря не ждал: он громко, перекрикивая музыку, спорил с кем-то, в ком Фрида с трудом, но опознала Его Величество императора, сильно помятого и не такого сияющего, как на балу. Что ж, это объясняло такое количество любопытных снаружи…

Музыка гремела, до алтаря Фрида уже дошла и замерла теперь, потому что лорд Валентин тоже замер, нерешительно поглядывая на орущего герцога Виндзора.

Фрида, сперва твёрдо решившая делать вид, что всё идёт так, как и должно быть, поймала взгляд отчима, потом — молоденького священника (мальчишки из хора испуганно жались к нему), вздохнула, отпустила руку Валентина и — тот посторонился — решительно направилась к жениху.

Герцог её и не заметил. Даже когда красный не то от ярости, не то от смущения император улыбнулся ей, Виндзор продолжал рычать — что, кажется, было его обычным состоянием, когда не хамит. Фрида вздохнула, коротко (насколько позволило платье) поклонилась Его Величеству, потом решительно схватила герцога за локоть и толкнула в сторону алтаря.

Виндзор равновесие удержал, но повернулся к ней в бешенстве.

— Что?!.

Фрида, крепко держась за его локоть, прошипела:

— Жениться. Быстро! — Короткие команды всегда лучше всего действовали на детей, если они не слушались.

— Да как ты?..

— Туда, — не дожидаясь окончания, Фрида толкнула его уже в полную силу. — Святой отец, пожалуйста, начинайте.

Позади тихо смеялся император, музыка наконец-то смолкла, гости кое-как успокоились, а герцог всё ещё кипел.

— Не смей говорить мне, что делать! — рычал он, перекрикивая священника, говорившего о ценности брака.

— Не смей превращать мою свадьбу в позорище! — шипела Фрида.

— Да я!..

— Что, другого храма ты не нашёл?! — ругаться на «вы» у Фриды никогда не получалось.

— Да я вообще ни о каком храме не знал! — выдохнул герцог, и Фрида посмотрела на него в недоумении. — То есть знал, да, но я поручил это Дикону, а этот кретин выбрал это!

— Значит, всыпьте вашему нерадивому слуге пару плетей по возвращении, а сейчас успокойтесь, прошу вас! — первой пришла в себя Фрида.

Герцог нахмурился.

— Я имел в виду императора, — буркнул он.

— О боги! — простонала Фрида, заодно глянув на ту половину храма, которую должны были занимать гости жениха. Там сидели двое: камердинер герцога и император. Причём в разных концах зала. Пустое пространство между ними смотрелось весьма красноречиво.

— Тебе что-то не нравится? — вскинулся герцог.

От ответа Фрида воздержалась, но ладонь жениха сжала сильно, однако герцог даже не поморщился.

— Слушайте, заканчивайте с этой болтовнёй! — рявкнул он на священника. — Меня уже задрало это слушать!

«Он же пьян», — поняла Фрида, краснея.

— Дорогой… — ласково пропела она и осеклась, глянув на дрожащего священника. Тот запнулся, и герцог воспользовался паузой.

— А ты! — ткнул он пальцем в невесту. — Мне подчинишься!

— Я разобью твою голову об алтарь, мерзавец, — шёпотом вырвалось у Фриды. — И прямо сейчас, если рот не закроешь!

— Вот за это я тебя и люблю, — расплылся в пьяной улыбке жених, и священник попытался продолжить.

— Я же сказал: хватит! — рявкнул на весь храм Виндзор.

Фрида прижала свободную руку ко лбу: боги, как, как её угораздило?!

— Т-тогда п-переходим сразу к к-клятвам, — пробормотал священник, судорожно листая стоящий перед ним на подставке фолиант. — Клянётесь ли вы…

— Да! — рявкнул герцог.

— В-вы должны дослушать и…

— Дорогой, — снова попыталась Фрида, — вспомните о гостях, вы ведёте себя…

— Да плевал я на всех вас!!!

По храму прокатилось эхо, и наступила гулкая, невозможная, когда в одном месте присутствует так много человек, тишина.

— Я тоже клянусь, — быстро сказала Фрида, поймав взгляда священника. — Мы уже можем перейти к поцелую?

— Т-тогда я объявляю в-вас мужем и женой, — вопреки всем канонам и правилам возвестил священник. — Жених, можете…

Фрида не стала этого дожидаться — она сама потянулась к губам уже-мужа (для этого ей пришлось подпрыгнуть) и впилась в них с энтузиазмом демона-кровопийицы. Герцог взвыл, Фрида действительно напилась крови и, к её чести, мужу удалось оторвать её от себя отнюдь не сразу.

Праздника не было, чему Фрида только порадовалась, когда камердинер герцога и — боги, какой стыд — император запихнула мужа в карету. Та тоже принадлежала Его Величеству и была достаточно просторной для четверых, но Фриде пришлось сидеть рядом с мужем. Он сразу же, только тронулись в путь, завалился набок и улёгся ей на колени. А потом ещё и захрапел, да так смачно и раскатисто, что Фриде очень захотелось оторвать край своего подола и засунуть мужу в рот, пусть если не задохнётся, то хоть замолчит.

— Миледи, — нарушил весьма относительную тишину император. — Я должен просить прощения — это всё моя вина.

Фрида подняла на него взгляд и скептично вздёрнула бровь.

— Не хочу с вами спорить, Ваше Величество, но очень в этом сомневаюсь.

— И всё-таки, — император глянул на камердинера (тот успешно делал вид, что его здесь нет) и продолжил: — Видите ли, я просто хотел пошутить. Мы с Эшем старые друзья, и… Он был прав, храм для церемонии он поручил выбрать Ричарду, — император снова покосился на камердинера, — но, понимаете, это было такое искушение… Я же не знал, что у него настолько забористое вино! — в сердцах воскликнул он. — Мы только у храма, когда в себя пришли… Э-э-э, когда я пришёл, понял, что, в общем…

— А я говорил, — несчастным голосом тихонько произнёс камердинер. — Что теперь делать?

Фрида пожала плечами.

— У меня есть прекрасное средство от похмелья, и когда мы приедем, Ваше Величество, я вам его приготовлю. И ещё… Ричард? — Камердинер кивнул, и Фрида продолжила: — Прошу вас, проследите, чтобы мои вещи доставили из поместья Уайтхилл.

— Конечно, миледи.

— Боги, стыд-то какой. Что об этом напишут в газетах?! — простонал император. А потом совершенно невпопад добавил: — Матушка меня убьёт.

Фрида глянула в окно — там поднявшееся над горизонтом солнце ярко сияло на небе — и кивнула.

— Да, меня тоже.

Остаток дня прошёл, как это ни странно, без приключений. Фриду проводили в её покои, и всё время до вечера она и Мира разбирали вещи, которые всё прибывали и прибывали: из Уайтхилла, из Хэмтонкорта… Рядом суетились служанки, экономка и дворецкий, но Фрида решила, что познакомится с ними, а заодно и со всем домом завтра. Времени ещё много, и она не торопится.

Герцог Виндзор отсыпался у себя под надзором камердинера. Его Императорское Величество, выпив настой, который Фрида ему сделала, посвежел и принялся целовать ей руки, перемежая это с извинениями. Фрида раскраснелась и пообещала не гневаться. Ей было странно: Его Величество вёл себя совершенно просто… Может, потому, что она уже стала герцогиней Виндзор? Фрида бывала на императорских балах ещё во время первого замужества, и там император был как нельзя более официален.

Вечер она снова посвятила письмам — пришли ответы из Хэмтонкорта. Мира была отправлена спать — всё равно Фрида в ней больше не нуждалась. Ко сну новая герцогиня Виндзор уже приготовилась: косы ей заплели и уложили, ночную сорочку нашли и надели. Кто же виноват, что леди не спится?

Когда на письмо упала тень, а огонёк свечи повёл себя как-то странно — вытянулся и чуть не соскочил с фитиля — Фрида удивлённо обернулась. Окинула взглядом посвежевшего, одетого в один лишь домашний халат герцога Виндзора и хотела было поинтересоваться, как ему спалось… Но потом посмотрела на тень ещё раз, вдумчиво. И снова на герцога. И опять на тень.

Виндзор стоял у неё за плечом и, совершенно не стесняясь, читал письмо, когда Фрида подняла голову и спокойно поинтересовалась:

— Милорд, скажите мне, пожалуйста, нормально ли это…

— Что? — поднял брови герцог.

Фрида указала кончиком пера.

— У вашей тени рога.

— Рога? — повторил герцог с таким выражением, что Фрида поняла: да, кажется, это нормально… — Правда? И какие же?

Фрида пригляделась.

— Оленьи.

Герцог улыбнулся и ровно на секунду Фрида увидела стоящего на копытах рогатого фейри в халате. Он был похож на того, что являлся ей во сне, и это было очень странно.

— А вы не испугались, — удовлетворённо заключил герцог, и Фрида заметила, что рога у его тени пропали.

— Фейри? — усмехнулась Фрида. — Вы забыли, милорд, у меня будет ребёнок от… Да вот от такого же, как вы сейчас изобразили. Рогатого. Наглеца.

— Наглеца?

Фрида посмотрела на него в упор, но лицо Виндзора ровно ничего не выражало.

— Вы умеете читать мысли, милорд?

— Хотите? — усмехнулся герцог и протянул руки к её голове.

Фрида отпрянула, потом быстро встала и, зло прищурившись, поинтересовалась:

— Зачем вы здесь?

Это герцога рассмешило.

— Первая брачная ночь, мадам. Неужели вы забыли?

— После того, что вы устроили на свадебной церемонии, вы действительно рассчитываете на брачную ночь? — изумилась Фрида. — Хоть на первую, хоть на вторую, хоть на третью? Боги… Эш. Идите спать, уже поздно.

Виндзор усмехнулся. Фрида поймала его взгляд, и он был очень красноречив, очень откровенен — этот взгляд. Фрида вспомнила, что стоит перед ним босиком, в одной лишь сорочке, и декольте у неё слишком глубокое, лямка с одного плеча уехала к локтю, да и рюши вряд ли хоть что-то скрывают…

Фрида выпрямилась.

— Милорд, идите спать.

— Ну уж нет, — мягко, вкрадчиво отозвался герцог и, обогнув Фриду, сел на расправленную кровать. Свечи на столике рядом зажглись сами собой. — Раздевайтесь.

Фрида подумала, что ослышалась.

— Что?

— Раздевайтесь, — абсолютно спокойно повторил герцог… Эш. — Я хочу посмотреть на вас без этой тряпки.

Скрывая смятение, Фрида рассмеялась.

— Оригинальное название для конфижского рюша и иберийского шёлка, милорд.

Герцог только отмахнулся, а потом неожиданно поинтересовался:

— Вы умеете танцевать?

Фрида прошла к камину.

— Мы танцевали с вами два дня назад, милорд.

— О нет, не эти… глупые придворные танцы. Я хочу знать, Фрида, умеешь ли ты танцевать?

— Не понимаю.

Эш улыбнулся и плавно перетёк-встал, а потом как-то сразу оказался рядом.

— Я покажу, — шепнул он, одной рукой обнимая её за талию, а другой снимая лямки и обнажая её грудь. — Вот так. — Он шагнул в сторону, и Фриде пришлось шагнуть за ним. Чуть отстранился — только чтобы дать сорочке соскользнуть вниз, потом снова увлёк в сторону…

Фрида очнулась и сама потянула его обратно к камину.

— Милорд, вы не в себе. Извольте уйти.

Он чуть отстранился — теперь его руки лежали у неё на плечах, и взгляд её он по-прежнему держал.

— Изумительно. Как тебе удаётся оставаться такой ледяной и чопорный, когда ты стоишь передо мной нагая?

Вот уж чего-чего, а наготы Фрида не стеснялась никогда. Если ты полжизни проводишь с фейри… Странно стесняться вещи совершенно естественной — собственного тела.

Фрида усмехнулась, мысленно представила себе этого мерзавца, тоже голого. Восхитилась и добавила к увиденному ленты. Атласные ленты, например те, которыми сейчас были стянуты её косы.

Зрелище получилось весьма приятное.

— Иди ко мне, — пропела она, улыбаясь. — Муж мой, иди же ко мне…

Глаза его расширились, и он шагнул к ней.

— Учти, прокусишь мне губу ещё раз… — успел шепнуть он, когда Фрида, подпрыгнув, оседлала его бёдра и впилась в рот, одной рукой держась за плечи, другой раздевая.

Когда она отстранилась… боги, это выражение лица — оно стоило того, чтобы начать эту игру. Виндзор смотрел на неё так, словно змея вдруг превратилась в прекрасную девушку, разделась, улеглась перед ним на пол и призывно попросила взять её.

Пару мгновений спустя, сполна насладившись его взглядом, Фрида так и поступила. Легла, выгнулась, а когда он, словно зачарованный, опустился следом за ней, рывком перевернула, оказавшись на нём верхом.

— Что ты задумала? — выдохнул Эш, когда она выпрямилась и распустила волосы. Он быстро огляделся. — У тебя ведь нет под рукой этих твоих зелий. И ты понимаешь, что я не дам тебе до них добраться.

— Ну конечно. — Фрида ласково поцеловала его в щёку, а потом занялась мочкой уха. — Нет, ничего нет, милый. И я знаю, ты ведь такой, — её руки пробежались по его плечам, потом по груди, — сильный…

Рыкнув, Эш потянулся к её губам — Фрида позволила. И вот её пальцы гладят его волосы, зарываются в них, дёргают. Эш раздражённо мычит и не замечает, что её рука тянется к решётке камина…

Фрида резко выпрямилась и быстро размахнулась. Эш, как она и думала, дёрнулся, поднимаясь, вскинул руки, пытаясь закрыться, но не успел, и Фрида ударила его кочергой ровно по затылку.

Ни одно зелье не действует так предсказуемо — Эш закатил глаза и упал, обмяк. Фрида, на всякий случай, приложила его ещё и по вискам — не сильно, но чтобы быстро не проснулся. Потом встала, закуталась в его халат (пах он почему-то очень знакомо…), взяла ленты и поволокла герцога к двери.

В коридоре никого не было — слуги наверняка уже легли спать. Фрида осмотрела замок, потом — засов, очень подозрительный, с внешней стороны, но для Фриды сейчас как нельзя более удобный. Потом старательно связала запястья обнажённого герцога, завела руки над головой, привязала их к засову. И аккуратно закрыла, а потом заперла дверь, пожалев, что у неё нет наручников — пригодились бы. Может быть, пришла пора ими обзавестись?

К двери она для порядка придвинула ещё диван, потом, закончив с письмом, которое писала до появления мужа, проверила запасы зелий, переоделась, убедилась, что один из флаконов под рукой, как и кинжал — под подушкой. И с чувством выполненного долга уснула.