Таких не берут в космонавты. Часть 2

Глава 12

По пути к кабинету физики Черепанов спросил:

— Вася, ты ведь пошутил насчёт этого ножа… и всего остального?

Он шагал рядом со мной, уныло опустив голову и плечи. В школьном коридоре раздавались звонкие детские голоса. Мимо нас то и дело проходили подростки в пионерских галстуках.

— Никаких шуток, Лёша, — ответил я. — Всё даже серьёзнее, чем ты подумал. Пустоголовые девицы пользуются своими природными способностями: манипулируют мужчинами. Но о последствиях они не думают — только о своих интересах. Последствия глупых манипуляций зачастую бывают очень серьёзными. Потому что мы, мужчины, считаем женщин ценными призами. А потеря таких призов для нас — угроза нашему статусу. Из-за женских козней начинаются войны, гибнут люди. Помнишь о падении Трои? А о том, почему Аттила вторгся в Италию? Поэтому и говорят, что все неприятности из-за женщин. Слышал такое выражение?

Алексей вздохнул, тряхнул головой.

— Лёша, взгляни на того же Тюляева, — сказал я. — Ты ведь раньше ему, наверняка, завидовал. Потому что считал: Клубничкиной он нравится больше, чем ты. В своём воображении ты побеждал Гену в поединках. Воображал, что получал за эти победы те или иные поощрения от Клубничкиной. Но сейчас ты наглядно увидел, что Свете плевать и на тебя, и на Геннадия. Вы просто игрушки в её руках. На вашем примере она учится манипулированию мужчинами. Оттачивает в общении с вами актёрское мастерство. Она побалуется вами до лета. Забудет о вашем существовании сразу же, как только сядет в поезд до Москвы.

Я поздоровался с прошагавшим мимо нас учителем литературы.

Снова взглянул на хмурого Черепанова и спросил:

— Лёша, ведь это ради Клубничкиной ты решил стать космонавтом? Подумал: станешь для неё героем, возвысишься в её глазах над тем же Тюляевым. Разве не так? А ты не подумал о том, что военные лётчики и космонавты живут с семьями в закрытых военных городках? Эти городки находятся не в центре Москвы, не рядом с московскими театрами. Ты всерьёз полагал, что Клубничкина ради тебя бросит свои увлечения и станет примерной офицерской женой? Будет участвовать в спектаклях на сцене Дома офицеров? Лёша, ты ведь взрослый и разумный человек. Но витаешь в фантазиях и в упор не замечаешь реальную жизнь.

Черепанов поднял на меня глаза и заявил:

— Я бы не ударил Генку ножом. Я не сумасшедший.

— Тюляев, по-твоему, сумасшедший? — поинтересовался я.

— При чём здесь Генка?

— Лёша, ответь на мой вопрос.

Черепанов на секунду задумался. Покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Я не считаю Генку сумасшедшим.

— Тогда почему он только что нарывался на драку со мной? — спросил я. — Зачем? Я ещё в прошлый раз Геннадию показал, что победа в схватке со мной ему не светит. Вероятность его победы надо мной на порядок меньше, чем вероятность твоей победы над ним. Но он всё равно напрашивался на драку. Почему? Если он не сумасшедший, то кто? Японский камикадзе? Или он просто вообразил: другого пути, кроме как броситься в драку со мной, для него не существует? Вот только эта необходимость драки существует лишь в его голове. Но появилась она там не сама собой, а с подачи той же Клубничкиной.

Я махнул портфелем.

Сказал:

— Вот и представь, Лёша, что было бы дальше. После того, как я бы Тюляева поколотил. Он успокоился бы? Сомневаюсь. Его гордыню подпитывали бы слова Клубничкиной, которые я тебе уже говорил: о разговорах в школе и прочей ерунде. Сколько бы прошло времени, прежде чем Тюляев сделал бы очередную попытку доказать своё мужество и бесстрашие? Как бы на этот раз он доказывал? Всё ещё кулаками? Или уже с ножом в руках? Подумай над этими вопросами, Лёша. Задумайся и над тем, что на его месте можешь оказаться ты. Задай себе вопрос: а для чего всё это? Неужто ради улыбки обычной девчонки?

Я снова развёл руками и спросил:

— За минуту триумфа ты бы отдал свою жизнь? Бросил бы к ногам Клубничкиной будущее советской космонавтики? Пожертвовал бы мечтами о космосе? Прогулками по Луне? Городом Королёв-на-Марсе, который ты мог бы построить? Из-за глупого поступка женщины уже разрушили Трою. Так может, хватит подобных глупостей? Ты же умный человек, Алексей. Открой глаза, посмотри здраво на своё соперничество с Тюляевым из-за улыбки Светланы Клубничкиной. Вокруг тебя полно красивых девчонок. Оглянись — ты удивишься. Неужели из-за Клубничкиной ты бы лишил нашу страну нового Главного конструктора?

На перемене перед седьмым уроком к моей парте подошла Надя Степанова. Она сообщила: подружка из десятого «А» ей рассказала, что я отказался от драки с Геной Тюляевым, потому что испугался.

Надя-маленькая смущённо пожала плечами.

— Ничего он не испугался! — возмутился Черепанов.

На щеках Алексея вспыхнул румянец.

Иришка спросила:

— Вася, это правда? Генка хотел с тобой подраться?

Я улыбнулся и сказал:

— Надя, передай своей подруге, что она ошиблась. Мы с Геной Тюляевым в прекрасных дружеских отношениях. У нас попросту нет достойного повода для дуэли.

Сегодня после уроков я всё же свернул в актовый зал.

Но сразу предупредил одноклассников, что исполню лишь одну песню.

Я уселся за пианино и объявил, что исполню песню специально для Лёши Черепанова (Алексей сегодня занял местно в зрительном зале рядом с Надей Степановой и Иришкой Лукиной).

Я отыскал взглядом Лёшино лицо и баз музыкального вступления сразу пропел:

— А ну-ка песню нам пропой, весёлый ветер…

Теперь я исполнял эту песню уже не звонким детским голосом, каким пел её, будучи солистом хора.

Но звучала она всё так же весело и задорно.

Черепанов улыбнулся — впервые после сегодняшней встречи с Геной Тюляевым.

— … Кто весел — тот смеётся! — пел я. — Кто хочет — тот добьётся! Кто ищет — тот всегда найдёт!‥

После моего состоявшего лишь из одной песни концерта ученики десятого «Б» класса ринулись в гардероб.

Я с ними не пошёл. Потому что увидел стоявшую около окна в вестибюле наряженную в серое платье стройную женщину. Она смотрела в окно; не шевелилась, будто заворожённая видом посыпанных снегом деревьев.

Я подошёл к женщине и сказал:

— Здравствуйте, Лидия Николаевна.

Лидия Николаевна Некрасова, классная руководительница десятого «Б» класса, вздрогнула, обернулась. Уже через секунду она меня узнала, улыбнулась.

Я отметил, что серые круги вокруг её глаз со вчерашнего дня не стали меньше.

— Здравствуй, Вася, — произнесла Лидия Николаевна. — Что ты делаешь в школе? Разве у вас ещё не закончились уроки?

— Закончились, Лидия Николаевна. Меня снова уговорили петь.

— Так это твой голос я слышала. Подумала, что мне показалось.

— Сегодня было короткое выступление. Я исполнил только одну песню.

— «Весёлый ветер» из фильма «Дети капитана Гранта»?

— Точно. Вы слышали?

— Значит, это пел ты, — сказала Лидия Николаевна. — Мне не показалось. В следующий раз обязательно послушаю. Мне она всегда нравилась.

Я пообещал:

— Спою её специально для вас. В следующий раз.

— Спасибо.

— Лидия Николаевна, вы ещё не решились на изучение французского языка?

Некрасова едва заметно улыбнулась и качнула головой.

— Всё ещё раздумываю над этой идеей, — сказала она.

Меня окликнул выглянувший из гардероба Черепанов:

— Вася, ты идёшь?

Я посмотрел учительнице в глаза и сказал:

— Хорошего вам вечера, Лидия Николаевна.

— И тебе хорошего вечера, Вася.

По дороге из школы мы слушали лекцию Черепанова на тему перспектив освоения Луны. Лунной геологией я раньше не интересовался, поэтому не возражал в ответ на Лёшины рассуждения и утверждения. Я поленился дать запрос на эту тему Эмме. Даже промолчал, когда Черепанов рассказывал нам о доставке в «самом ближайшем» будущем на Землю с Луны золота и серебра (в грузовых контейнерах). Хоть и недоверчиво усмехнулся. Лёше за меня возразила Надя Степанова: она заявила, что добыча на Луне металлов обошлась бы нашей стране несоизмеримо дороже, чем в той же Сибири.

Уже около Иришкиного дома я предложил прогуляться по улице Ленина до книжного магазина. Иришка и Надя равнодушно пожали плечами. Черепанов кивнул мне в ответ, не прерывая лекцию о строительстве на Луне огромной пушки, что запускала бы в сторону Земли гружённые драгоценными металлами контейнеры. Уже по пути к книжному магазину Алексей предложил соединить Луну и Землю лифтом, в котором тоже планировал перемещать грузы. Он пальцем рисовал в воздухе чертежи — показывал нам схему Лунного лифта и маршрут его передвижения от Луны до земной атмосферы.

В книжном магазине Черепанов взял паузу в рассказах. Вместе с Надей и Иришкой он пошёл в отдел художественной литературы. Я же прошёлся вдоль стеллажей со справочниками и учебниками. Поначалу не поверил своим глазам, когда уже через две минуты поиска увидел то, за чем явился в магазин: новенький самоучитель французского языка. Я снял книгу с полки, заглянул в аннотацию. Составители самоучителя (К. К. Парчевский и Е. Б. Ройзенблит) утверждали, что цель их пособия — дать всем желающим свободно изучить французский язык в пределах, позволяющих читать со словарём тексты средней трудности.

— То, что доктор прописал, — пробормотал я и пошёл к кассе.

— Вася, зачем тебе самоучитель? — удивилась Иришка. — Ты же прекрасно говоришь по-французски.

Она задала вопрос, едва мы вышли из магазина — Лёша Черепанов ещё не продолжил лекцию.

Я ответил:

— Пообещал нашей классной руководительнице, что помогу ей с изучением французского языка.

Помахал тонкой книжицей, загадочно улыбнулся.

— … Чен Корбуло повернулся к высокому смуглому арктурианцу, — повторил я слова Эммы, — который вошёл вместе с ним и теперь свирепо смотрел на Джона Гордона, сказал: «Капитан Марланн, не вижу смысла отправлять этого убийцу и его сообщницу на Торн для судебного разбирательства. Я сам видел, как они убили Арна Аббаса. Как командующий имперским флотом, я признаю их виновными. Приказываю немедленно казнить этих преступников, согласно космическому праву!»

Я замолчал, взглянул на сидевших около письменного стола Алексея и Надю.

Сказал:

— На сегодня всё. Продолжение следует.

Черепанов и Степанова разочарованно вздохнули.

— Как это всё⁈ — удивилась лежавшая рядом со мной на кровати Иришка. — Вася, так не честно! Ты опять прервал рассказ на самом интересном месте! Ты над нами издеваешься? Как я теперь дождусь завтра? Я же всю ночь буду думать, каким образом Джон Гордон и Лиана выпутаются из этой истории. Я так и вовсе не усну!

— Уснёшь, — заверил я. — Как только глаза закроешь, так сразу и засопишь. Я тебя знаю.

Иришка несильно стукнула меня кулаком по плечу.

— Жестокий ты, Василий, — заявила Лукина. — А ещё брат, называется!

Она уселась, свесила с кровати ноги.

Надя и Лёша неохотно встали со стульев.

— Кстати, комсомольцы, — сказал я. — Кто-нибудь из вас знает, где живёт наша классная руководительница? Ну, так… совершенно случайно? Я бы ей книгу сегодня закинул. Если мне будет по пути. Всё равно приглашения женщинам понесу.

— Я знаю, — ответила Надя-маленькая. — Я в прошлом году ей тетради домой относила. Она тогда попросила меня, потому что мы в соседних домах живём. Она в пятом, а я в седьмом доме. Её дом перед моим стоит, если идти от школы.

— Превосходно, — сказал я, заскрипел пружинами кровати. — Тогда я вместе с вами прогуляюсь. Если вы, разумеется, не против.

Надя и Лёша переглянулись и снова посмотрели на меня. Синхронно покачали головами — будто они уже не раз тренировали совместное выполнение этого жеста.

Я усмехнулся и сказал:

— Тогда подождите пару минут. Я оденусь.

Повернулся к сестре.

— Иришка, ты с нами пойдёшь? — спросил я.

Лукина взглянула на окно, едва заметно вздрогнула, будто от холода.

— Нет уж, — ответила она. — Я дома останусь. Математику напишу. И параграф по физике прочитаю.

На улице Надя Степанова уже будто бы по привычке взяла Черепанова под руку. Алексей этому нисколько не удивился: даже не сделал паузу в своём рассказе о космическом лифте. Со времени похода в книжный магазин Лёшина идея лифта между Луной и Землёй трансформировалась в идёю соединить «для начала» лифтом некую точку на Земле с неподвижной относительно земной поверхности орбитальной космической платформой. По его прикидкам, реализовать подобную идею должны были уже в самое ближайшее время. Потому что с орбитальной платформы было бы значительно легче отправлять большой объём полезного груза на Луну, для строительства на её поверхности первого советского города.

Я вполуха прислушивался к Лёшиным рассуждениям, кивал головой в ответ на Лёшины вопросы. Смотрел на окна домов, на притаившиеся в полумраке деревья. Вместо меня диалог с Черепановым вела Надя — причём, дискутировала она с Алексеем весьма активно. Степанова сообщила, что идею лифта на земную орбиту уже высказывал Константин Циолковский. Заявила, что главная проблема такого вида сообщения с орбитальными платформами — найти подходящий материал для троса, по которому будет перемещаться кабина лифта. Лёша и Надя пришли к совместному выводу, что главной особенностью материала троса должна быть большая прочность на разрыв в сочетании с низкой плотностью.

Я не удержался и всё же поинтересовался у Эммы, какой материал учёные в двухтысячных годах считали пригодным для создания подобного троса. Моя виртуальная помощница назвала его «углеродными нанотрубками». Я заподозрил, что такое решение проблемы троса привёдет лишь к ещё большему количеству вопросов со стороны Степановой и Черепанова. Поэтому не озвучил полученную от Эммы инсайдерскую информацию: не решился пересказать своим спутникам ответ виртуальной помощницы об аллотропной модификации углерода, представляющей собой полую цилиндрическую структуру, диаметром от десятых до десятков нанометров. Что такое нанометр, я у Эммы не выяснил: поленился.

Надя прикоснулась к моему плечу — вывела меня из задумчивости.

— Вон там за деревьями мой дом, — сообщила она. — А вот в этом доме живёт Лидия Николаевна. Номер её квартиры я не помню. Но могу тебя к ней привести. Это на третьем этаже, почти в самом конце коридора.

Я кивнул и предложил:

— Давайте вместе к Лидии Николаевне зайдём. Только книгу ей отдадим. Надолго мы у неё вряд ли задержимся.

Лидия Николаевна Некрасова проживала в деревянном строении: в таком же, в каком жила и семья Черепанова. Я первый шагнул в дом. Уже не опасался, что на мою голову обрушатся сверху деревянные балки, или что моя нога провалится в пол. Но всё же не терял бдительности: половицы под моими ботинками подозрительно поскрипывали, а потолок казался мне подозрительно хрупким. Надя и Алексей вошли вслед за мной в подъезд без видимой опаски.

Тему орбитальных лифтов они в своей беседе сменили на обсуждение способов межзвёздных путешествий. Надя утверждала, что полёт к звёздам возможен уже при скорости света. Но Черепанов с ней категорически не согласился. Он доказывал, что наложенные скоростью света ограничения приведут к тупику и к «заморозке» межзвёздных полётов. Настаивал на том, что уже сейчас следовало подыскивать «нестандартный» способ перемещения в космосе.

Я неторопливо поднимался по ступеням; вдыхал запах растворённого в воздухе табачного дыма, запашок подгоревшей еды, смесь ароматов мужских и женских парфюмов. То с одной стороны, то с другой доносились громкие голоса. Тихо, но узнаваемо, пиликала скрипка. Работало радио. Где-то вверху настойчиво молотили то ли по стене, то ли по двери. Я в очередной раз отметил: мне здорово повезло, что я никогда не жил в подобных деревянных коммуналках.

— Нам вон туда, — сказал Надя, когда я ступил на третий этаж.

Я обернулся — увидел, что Степанова указывала рукой на приоткрытую дверь. Надя поднялась по ступеням вслед за сдвинувшим на затылок шапку Черепановым. Я кивнул, прошёл по лестничной площадке. Моя тень на полу слегка вздрагивала — это чуть покачивалась висевшая под потолком электрическая лампа. На третьем этаже звуки скрипки почти стихли. Голосов за стенами стало меньше. По-прежнему колотили в дверь. Усилился на третьем этаже и запах табачного дыма.

Степанова вновь указала на дверь, повторила:

— Вон там она живёт. В самом конце коридора.

Я провёл взглядом по стене около двери — увидел там вертикальный ряд из номеров квартир-комнат. Переступил порог и вошёл в скудно освещённый коридор. Сам по себе коридор узким не выглядел, если оценивать его ширину по ширине покрытого трещинами потолка. Но расставленные около стен вещи превратили его едва ли не в кроличий лаз. Я прошёл мимо чуть покосившихся шкафов и тумб, чуть зажмурился: на потолке помигивала жёлтым светом лампа.

Скрипку я больше не слышал.

Увидел впереди (почти в самом конце коридора) прикрытую грязной майкой спину широкоплечего мужчины, который колотил кулаком в запертую дверь.

Я догадался, в какой комнате проживала Лидия Николаевна Некрасова.

Потому что мужчина громыхал по двери кулаком и выкрикивал:

— Лидка, открой дверь! Лидка, открывай! Лидка, я знаю, что ты дома!