Свободный мир

XIII

Каждое новое утро в Третьем секторе было ужасно по-своему. На этот раз Эмри, уже смирившаяся с положением заложницы и с тем, что ей не суждено больше перейти границу со свободным миром ни на западе, ни на востоке, проснулась в своей спальне. Времени не существовало, и это утро, пробивавшееся рассеянными лучами солнца сквозь покрытые блюром окна, длилось бесконечно долго. Ей ужасно не хотелось вставать: в комнате по моде шестидесятых скрывалась целая стая беспощадных интерактивных зеркал, которые она сама когда-то с таким энтузиазмом развешивала. Эмри наполовину высунулась из-под одеяла и огляделась в поисках халата или ещё чего-нибудь, в чём можно было бы спрятаться от собственной обнажённости.

Когда, не найдя ничего, она всё-таки встала, ей тут же вновь захотелось забраться в кровать и провести там остаток дня. Все её вещи лежали ровно на тех же местах, где она их оставила. Всё было в полном порядке. C одной маленькой оговоркой: её вещи лежали именно так, как она бросила их восемнадцать с лишним лет назад. Её расчёски и одежда, которую она даже не достала из упаковки, её космически дорогие натуральные средства для лица: хрустальные с серебром бутылки, чьё содержимое, вероятно, превратилось за эти годы в невероятную гадость. Эмри была настолько хороша в покупке самого переоценённого мусора в мире, что теперь ей было даже несколько стыдно за свои выходки.

Отражение подмигнуло ей из зеркала, выведя Эмри из забытья. Так или иначе, она давно уже не была тем человеком, который когда-то покинул Третий сектор. И теперь, когда она вновь оказалась в этой комнате, ей больше всего захотелось тут же сбежать из этого музея преступлений, которые она совершила против человека, любящего её. Она поморщилась от того, куда завели её мысли.

Разумеется, называть всё это словом «любить» означало бы очень сильно искажать суть понятия: он преследовал её, такое определение нравилось Эмри гораздо больше. Только чёртов маньяк мог хранить весь этот хлам столько лет. Только полный псих мог верить в то, что она может испытывать к нему хоть что-то после того, что он сделал. И Гений безусловно, безоговорочно заслужил всё, что сделала с ним она.

Она вернулась в гостиную, обнаружив, наконец, хотя бы часть своей одежды раскиданной во вполне объяснимом беспорядке. У самого входа Эмри подняла с пола скомканный шарф и аккуратно сложила его. К этому моменту она уже успела полностью одеться, оставалось лишь найти вторую туфлю.

Эмри поднесла ладонь к сенсору и выглянула за дверь. Туфли там она так и не нашла, но её внимание привлекли шаги по лестнице. Она, как была босиком, шагнула на холодную плиту пола и, оперевшись на стеклянные со вставками латуни перила, свесилась, стараясь разглядеть идущего. В доме было ещё тридцать девять этажей, но, поскольку этот был последним, у Эмри не возникло сомнений в том, куда идёт неизвестный гость.

Впрочем, гость оказался очень даже известным. Это была всего лишь Джил.

Джил, не считающая нужным скрывать своё злорадство. Она без всякого приветствия вошла в квартиру так, словно бывала там уже миллион раз, и уселась на диване в гостиной.

— Поговорим, — сказала она, но прозвучало это как угроза, отнюдь не как приглашение к разговору по душам.

Эмри не стала спорить и села в жёсткое кресло напротив гостьи.

Однако Джил не торопилась начинать разговор. Она смотрела на Эмри, потерявшую для неё всю свою загадочность. Теперь эта неуютно устроившаяся напротив, заспанная и не слишком молодая женщина казалась ей жалкой. Джил была близка даже к тому, чтобы сострадать ей.

— Я хочу сказать тебе только одну вещь, — наконец начала Джил, — я посмотрела внешнюю память Эс.

Эмри не стала ничего отвечать. Эта новость даже не особенно тронула её. Она и так знала, что это произойдёт со дня на день, и именно поэтому пыталась сделать хоть что-то, чтобы не позволить случиться худшему.

— О том, что я узнала, не знает больше никто, — продолжила Джил, — и так всё и будет, потому что я изъяла оригинал внешней памяти.

Эмри подняла на неё глаза. Новость звучала слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— И зачем тебе это? — спросила Эмри. У неё было очень нехорошее предчувствие.

— Захотела помочь, — ответила Джил, безоблачно улыбаясь, — да и теперь я понимаю, что тебе нужно. Я думала, ты какой-то крутой секретный агент, а ты всего лишь глупая, очень глупая женщина.

Эмри проглотила это оскорбление. Она отлично понимала, что теперь её судьба всецело в руках этой обиженной девочки.

— Что ты хочешь взамен? — спросила она тихо.

— Знаешь, учитывая, что ты хочешь вывезти из сектора убийцу моего отца, человека, который втёрся ко мне в доверие, чтобы попасть к нам в дом, человека, из-за которого всё это началось, ты должна понимать, что цена будет высокой.

— Я понимаю, — Эмри нервно сглотнула.

— Но я не мой отец, дорогая моя интриганка, совсем нет. Я готова прощать, — довольным голосом ответила ей Джил, — и я буду отличным главой сектора. Ты так не считаешь?

— Я не очень понимаю, — Эмри оторвала глаза от бутылки, стоявшей на столе, и перевела взгляд на довольную собой Джил.

— А что тут не понимать? Хоть в чём-то наши интересы сходятся. Нужно всего лишь избавиться от Гения.

Эмри смотрела ей прямо в глаза и не могла поверить в то, что слышит.

— Не делай вид, что ты меня не поняла. Я хочу, чтоб ты его убила. И я своего обещания не нарушу. Я не мой отец и я не Гений. Если я пообещала, что вы уедете, вы уедете.

Эмри даже дышать перестала от потрясения.

— Ты правда думаешь, что я… — она не смогла договорить и встала со своего места. — Ты правда веришь, что я смогу кого-то убить? Неужели я…

Она отвернулась и снова замолчала, теперь уже надолго.

Джил с удовольствием наблюдала за тем, как она крутится словно уж на сковороде.

— Я член Комитета по этике, между прочим, — заявила Эмри после долгого молчания, — ты сошла с ума, если думаешь, что я…

— И это говорит мне человек, нарушающий и нарушавший все возможные нормы этики. С Роулсом ты тоже спала, чтоб получить должность, да, Эмри?

«Если бы», — подумала она, но молча вынесла и этот удар.

— Я вижу, вы тут неплохо проводили время без твоего мужа, а, Эмри? — Джил продолжила давить на неё, желая сломить её равнодушие. — Надеюсь, тебе понравился вечер? А удобно ли было в кабинете…

Она вытащила вторую туфлю Эмри откуда-то со стороны дивана и намеренно громко уронила её на пол.

Эмри не дала ей договорить.

— Уходи, хватит, — сказала она громко и обернулась. Она выглядела действительно рассерженной, что не могло не радовать Джил.

— О, сию минуту. Но ты подумай над моим предложением как следует, потому что я боюсь представить, что с вами будет, когда Гений узнает правду, особенно учитывая твой нынешний обман, — Джил встала с дивана. — Я не говорю про то, что он будет недоволен, Эмри. Это, я думаю, слишком мягко будет сказано. Ну, ты, наверно, знаешь Гения лучше, чем я? Может, он решит вас вместе расстрелять?

«Не знаю», — подумала Эмри, но отвечать не стала.

— Я вот думаю, что нет, но насчёт Эс у меня нет никаких сомнений. И знаешь, ведь он будет прав. Я бы ещё придумала какую-нибудь средневековую публичную казнь. Обязательно внесу предложение.

— Просто уйди, — в очередной раз обратилась к ней Эмри. — То, о чём ты просишь, не просто невозможно… я даже не знаю, как ты вообще могла меня об этом попросить.

— Ну, я не случайно заговорила про милосердие, — Джил сказала это, уже стоя в дверях. — Я даю тебе время на раздумья. Но учти: чем дольше ты думаешь, тем больше вероятность, что передумаю я. Так что надеюсь на скорую встречу.

Когда дверь за ней закрылась, Эмри какое-то время не могла сдвинуться с места, но, немного придя в себя, она подумала, что расклад не так уж и плох. Джил в этой ситуации она боялась гораздо меньше, чем Гения, потому что происходящее в его голове вообще трудно было понять.

Джил, конечно, не сомневалась в том, что жизни Эмри ничего не угрожает, но эта её уверенность исходила из того, что Джил, сама об этом не задумываясь, верила: Гений любит Эмри. Это, разумеется, не было правдой. Эмри была его объектом поклонения, его представлением о счастье. Но ни в коем случае не живым человеком. Эмри прекрасно отдавала себе отчёт в том, что, повернись что-то в его голове неудачно, Гений вполне может убить и её, почему нет.

Она вернулась в свою спальню, чтобы прибрать кровать перед тем, как отправиться в корпорацию. Днём должен был прилететь Роулс, и это внушало Эмри надежду, которая была гораздо сильнее её страха перед будущим. Сложись всё удачно, и Эс окажется за границами сектора быстрее, чем Джил успеет что-то кому-то рассказать. А его освобождение, конечно, станет одним из первых предметов переговоров.

«Но почему он застрелил главу сектора?» — она в который раз задавала себе один и тот же вопрос.

Учитывая, что Эс участвовал, пусть и неофициально, в работе комитета, дело, видимо, было какое-то непростое и секретное, это был не просто случайный конфликт, а хорошо продуманная операция.

Чем больше Эмри думала об этом, тем меньше она видела в этом смысла. Она уже рассмотрела все кажущиеся ей возможными варианты, включая и невероятные — с Роулсом в качестве злодея; но если он отдал приказ об убийства Мелджена, то какой смысл был оставлять в живых Гения, к чему Джим уж точно приложил все усилия? Ведь Мелджен, несмотря на многочисленные преступления против жителей собственного сектора, был полностью лоялен комитету. Чего ожидать от Гения как от нового главы сектора, вряд ли знал кто-либо, включая и самого Роулса.

Нет, дело было в чём-то другом. Его вынудили? Организация освобождения сектора? Или опять-таки… А-17? Со стороны Гения очень умно было бы избавиться от человека, который не давал ему спуску всю его жизнь, руками второго человека, которому он завидовал и которого он нескрываемо не любил.

Эмри впервые задумалась о том, что Джил может быть права. Она наверняка знала что-то такое про Гения, что привело её к мысли о его убийстве. Но всё же, что бы там ни оказалось, Эмри просто не могла этого сделать. Никогда. Это было далеко за гранью допустимого для неё. Поэтому она и не могла понять, что заставило пойти на такой шаг Эс. Эмри так давно и хорошо знала его, что просто не могла представить ни одну причину, по которой он мог бы убить даже самого отъявленного злодея на Земле. Ну, кроме А-17, само собой. Это была причина, которую невозможно сбросить со счетов, несмотря на то, что такое объяснение расходилось с её представлениями о возможностях А-17.

Закончив заправлять кровать, Эмри повернулась к озеркаленной стене. Ночь осталась далеко позади, и вместе с ней закончилось наваждение — она уже не была красива, уже не была молода и соблазнительна. Эмри знала это, как никто другой, и была абсолютно беспощадна к себе. Она поняла это в тот момент, когда её муж стал иначе к ней относиться. Что ж, Эмри была готова к такому повороту событий: он всегда был слишком хорош для неё, и несмотря на то, что он был несколькими годами её старше, возраст нисколько его не портил. Чего нельзя было сказать о ней. Эмри смирилась с этим как с естественным ходом вещей, тем более что почти ничего в их отношениях не изменилось. Практически ничего, кроме того, что теперь они совершенно спокойно переживали разлуку. Они не сходили с ума друг по другу. Но справедливости ради: неужели кто-то ожидает этого от двух людей, проживших вместе чуть ли не два десятка лет? Всё было даже к лучшему, учитывая его постоянное отсутствие.

Но вот что было забавно (и вместе с тем очень цинично): её близость с Гением не оказалась ни смешной, ни извращённой, ни неприятной. Эмри готова была уже и на более откровенную формулировку: она чувствовала себя, пусть и недолго, но действительно желанной. Она подумала ещё, и ей пришло в голову более точное слово: она чувствовала себя нужной. Да, Гений не был идеальным кандидатом, но такие вещи гораздо больше волновали её восемнадцать лет назад, чем сейчас. Он был, в конце концов, главой одного из крупнейших секторов мира. И возможно — злым психопатом, поставившим всю эту драму на сцене Третьего сектора. И это тоже было забавно.

Эмри отрегулировала зеркала: теперь они практически ничего не отражали, что её вполне устраивало. Ей так надоело быть хорошей, вечно пытаться спасти всех подряд, отстоять собственное мнение, что она, кроме страха перед будущим, испытывала другое, более приятное чувство, и это было чувство реванша.

«Выкуси, Эс, ты думал, только ты можешь мне изменять?» — от этой мысли она тихо рассмеялась.

И хотя она и злилась на него, это ничего не меняло. Эмри по-прежнему была готова очень на многое, чтобы вывезти его из проклятого Третьего сектора.