Суккуб для наследника

Глава 24 Гроза

Она не была пленницей. И то, что ей разрешили вернуться, было тому доказательством и подтверждением. Возвращение состоялось в стиле «магический минимализм» иди «дверь-портал». Это когда ты открываешь дверь в одном месте и выходишь в точке, наиболее приближенной к конечной цели. Сопровождающий блондин-охотник сделался уже привычной тенью. К приятному удивлению Николь и он отстал, как только они шагнули в «реальный» мир.

Судя по всему, с момента встречи с охотниками прошло около суток. Над землёй вновь сгущались сумерки. Солнце, успевшее основательно прожарить улицы и превратить здания в раскалённые печи, раздувшимся алым упырём клонилось к горизонту — уставшее, недоброе светило. Уходящий свет забирал с собой краски с улиц, оставляя духоту.

Николь распахнула дверь в родной дом и сердце болезненно защемило. Открывшаяся картина была символична: всё, что до этого составляло её жизнь, будто неистовым вихрем разнесло в щепки. Покосившиеся двери, развороченные стены ждали её внутри, хотя со стороны здание выглядело почти нетронутым — лишь разбито несколько окон. Чтобы всё тут восстановить, потребуются деньги. Часы работы, получения лицензии.

Пахло гипсовой крошкой, как в художественной мастерской.

Поднявшись на второй этаж, Николь вошла в свою комнату. Пострадавшую больше всего. Здесь не осталось ни одной целой вещи. Но на столе лежал её айфон, сумевший сохраниться каким-то чудом. Рука словно сама собой потянулась к мобильнику. Тот при первом же прикосновении ожил, мерцая экраном. Заряд ещё держался.

Оставалось только позвонить Ди. Сложностей это не вызывало — его номер сохранён в списке контактов. Но Николь почему-то замерла, глядя на сверкающий глянцем сияющий экран.

Она хотела плакать, но глаза оставались сухими. Слёз не было. Как и не было причин их лить. Разве всё — не хорошо. Никто ни к чему её не приневоливает, не давит. Николь должна сделать выбор.

«Всегда выбирай лучшую версию себя», — раздалось в голове призрачное эхо голоса матери.

Лучшая версия себя — это, вопреки всему, вернуться к Стрегонэ. Остаться верной своему стремлению во чтобы-то не стало оставаться человеком. Остаться верной самой себе. Иначе — зачем вообще всё это?

Но если Николь знает, как правильно, почему медлит? Почему не сказала о своём решении Феврору сразу? Зачем взяла время на раздумье? И почему так печёт в груди? О чём болит её, пока ещё, человеческое сердце?

«Чтобы я не выбрала, мне придётся отказаться от половины себя», — пришлось признать Николь.

Её дома не стало. Привычной жизни не стало.

Осталось позвонить Ди. Поговорить с ним. Расставить точки на i.

Она медлила, потому, что было страшно. Страшно позвонить и убедиться, что Дианджелло снова там, где они впервые встретились — на пороге пустоты, в преддверии Ада, на краю пропасти, погружённый в маковые сны. Проклятые опиаты, обещающие унять боль, но лгущие, как и всё остальное. Боль с каждой дозой становится сильнее, пока, измученный человек не обращается в демона.

«Давай же! — говорила сама себе Николь, — Позвони. Ты вернулась только за этим. Ты пришла лишь из-за него, ведь кроме Ди у тебя нет причины цепляться за эту часть мира».

Какая же она трусиха! Разум понимает, что промедление ничего не даёт, кроме мучений. Что проще разом отрезать, убедиться и принять необходимое решение. Но маленький ребёнок внутри плачет и пытается избежать боли. Ещё немного пожить в безопасности, в надежде на то, что всё будет хорошо.

Проблема лишь в том, что в этот мучительный момент человеку совсем не хорошо. Он разрывается между надеждой и отчаянием. И это обескровливает душу так же, как открытая рана на теле. Решительными действиями нужно тампоном закрыть разрез, из которого вытекают силы. Но именно та это храбрости и не хватает.

Николь боялась, что отец прав. Что её чувства на самом деле Ди не нужны. Но не это самое страшное. Страшно осознавать, что ты не в силах спасти человека от его внутренних демонов. И у тебя на самом деле лишь два выбора — остаться рядом с любимым и «досмотреть кино до конца», разделив с ним его ад и, возможно, обратно уже не сыскав дороги. Либо сбежать, оставить его в его аду.

«Реальный мир не терпит магии. Здесь чудес не бывает», — говорила мать.

Подлинное чудо мира — это проживший жизнь человек, оставшийся светлым, не утратившим веру в бога и любовь к людям. В этом подлинная сила. Не в том, чтобы выжить, ибо все мы смертны. Не в успешности. Не в богатстве материальном. Прожить жизнь и не возненавидеть мир и людей, не превратиться в мерзкого лицемера, осознавать правду и действовать так, чтобы у других людей был шанс пойти твоим путём — может быть в этом смысл жизни? Но проще оседлать дракона, чем справиться с собственной темной стороной. Каждый день, каждый час мы кормим своих внутренних бесов самим собой, пока не превращаемся в их жалкое подобие.

Время ест нашу плоть. Бесы жрут нашу душу. Так есть ли спасение?

Положив мобильный в сумочку, Николь спустилась вниз. Она приняла решение ехать в дом Стрегонэ. Время пути давало отсрочку.

Ночной город заполнило духотой. Такой штиль всегда предвещает бурю.

Маленький жёлтый «жук», словно упорная букашки, пробивал себе дорогу вперёд по серому полотну асфальта.

Так и не решившись позвонить, Николь ограничилась сообщением:

«Привет. Нужно поговорить. Еду к тебе домой, в особняк Стрегонэ. Николь».

Аппарат слабо булькнул, проглатывая послание. Воцарилась тишина, к которой Николь прислушивалась даже не столько слухом, сколько всем сердцем.

«Ответь мне!», — хотелось завопить на бездушно погасший мобильник.

Оставалось следить за дорогой. Несмотря на эмоциональную нестабильность и туго натянутые нервы, попадать в аварию в её планы не входило. С каждой секундой сгущающаяся духота изматывала. А вскоре визуально стала видна и причина — с линии горизонта бугристыми холмами поползли густые, чернильно-чёрные тучи. С каждой секундой становилось тяжелее и тревожнее. Будто на плечи наползающие тучи давили физически.

Телефон засветился, булькнув.

«Николь⁈ Это действительно ты? Где ты сейчас? У тебя всё в порядке?»

Следующий сообщением:

«Мы чуть с ума не сошли. Я — так точно. Фэйро тоже со мной».

«Ты исчезла вместе с этими. Точно не знаю, даже как их назвать?. Таким беспомощным, как в тот момент я себя не помню. Мы понятия не имели, что делать и где тебя искать»?

«Облазили уже весь город. И даже нашли ведьму. Она утверждает, что настоящая. И может тебя найти. За плату, конечно. Деньги не проблема — был бы результат».

«Эй! Ты там? Почему не отвечаешь?..»

«Читаю твои послания».

«Ты в порядке сейчас?».

«Я в порядке».

' Где ты?'

«В своей машине. На пути в твой дом. Ты там?», — набрала Николь.

«Нет, конечно! Мы с Фэйро облазили весь город, в поисках хоть какой-то зацепки. И (ты не поверишь), но мы из отыскали. Как раз собирались совершить набег в ваши 'заповедники».

«Кажется, я поторопилась появиться?», — Николь закончила предложение улыбающимся смайликом.

«Если это зависело от тебя, стоило появиться ещё раньше. Но это отлично, что ты теперь в безопасности. С нами. Всё ведь позади?».

Впереди вспыхнула первая вспышка далёкой зарницы. Гроза была ещё далеко. Грома не было слышно.

«Еду домой , — набрала Николь. — Как скоро сможешь вернуться?».

«Выезжаю прямо сейчас. Через час, полтора буду на месте. Ты только будь никуда не уходи».

' Хорошо'.

«Уверена, что будешь в безопасности?».

«Более или менее. Будь осторожен в дороге».

«Скоро увидимся. Жду встречи». Смайлики с поцелуями.

В ответ Николь отослала такие же смайлики.

С сердца словно свалился тяжёлый груз. Несколько тонн — как минимум.

Ди не пьян. Он не заливает горе горячительными и не заедает стресс психотропными. Он пытается по-взрослому, по-мужски решить проблему, невзирая на все неизвестные данные, иксы и игреки.

Она ему не безразлична!

На этом месте, как в старых мультфильмах, пространство вокруг покрывалось феерично порхающими сердечками. И хотелось улыбаться во весь рот. И, раскинув руки, обнять весь этот мир.

И всё то, что пугало ещё менее часа назад, отошло на второй план. Дом можно отстроить заново. И без магии можно жить — тому доказательство миллионы людей на этой планете. Каждый день кто-то начинает жизнь с нового листа и без всякой страховки. А то, что, её то ли дар, то ли проклятие — она сама так и не смогла с этим определиться, окажется от неё отрезанным? Большую часть жизни она жила без этого. И ещё несколько месяцев была готова умолять небеса о таком подарке. Так, что теперь то плакаться?

Когда Николь добралась до особняка, тучи полностью покрыли небо. Океан раскачивался, вздыхая. А между небом, землёй и водой вились огненные змеи молний, разветвляясь. Пространство наполнялось рычанием.

Охранники беспрепятственно пропустили Николь. Увидев автомобиль на стоянке, она одновременно и удивилась, и обрадовалась. По её расчётам братья Стрегонэ должны были приехать чуть позже неё. Хотя они не уточняли место и Ди не сказал, что Фэйро вместе с ним, она это поняла именно так.

Дождь ещё не начался, но всё предвещало сильную бурю. Ветер дул резкими порывами, взметая в воздух пыль и солёную пену. Он был такой силы, что ему приходилось сопротивляться. От движения воздушных масс и наэлектризованного воздуха по коже бежали мурашки.

— Есть кто-нибудь дома? — спросила Николь, входя в длинный коридор, полный дорогих антикварных вещей и теней от разлетающихся занавесок, и полыхающих за окном молний.

Рука потянулась к выключателю, но электричества не было. В шторм такое случается часто. Но отчего-то сделалось не по себе.

Дом казался пустым. Дом чувствовался живым. И — недобрым. В нём словно оживало нечто, что обычно спало. Это нечто чувствовалось голодным, злым и весёлым. Оно было намерено поиграть с каждым, до кого сможет дотянуться.

Николь застыла, пытаясь понять, где реальное предчувствие, а где — всего лишь её излишне горячее воображение.

— Кто тут? — повысила она голос.

Прямо в лицо полыхнуло ярким потусторонним светом — ярко сверкнула молния. И тут же с таким оглушительным грохотом, будто обвалилась крыша, громыхнул гром. Прокатился раскатистым «гр-гр-гр-р-р-р», отозвался чуть менее оглушительным эхом и — стих. Всё в одну секунду. А потом тьма и тишина пытались подступить, но не получалось — рокотал океан и выл ветер.

«Они мои. Они все мои. Принадлежат мне. Я никого тебе не отдам. Уходи», — шелестел голос.

Отчётливый и в тоже время неясный. Он был как тень, шевелящаяся в углу — вроде здесь, а вроде и нет ничего. Кроме тебя самого, готового испугаться.

«Уходи! Уходи, пока не поздно. Здесь я хозяйка. Стрегонэ принадлежат мне».

Тень ли это? Или правда Демон-Паучиха, сумевшая выбраться из своего измерения. В такие демонические ночи, как эта, возможны любые метаморфозы.

Осторожно, крадучись, Николь двинулась вперёд. Ей не было страшно, Бесплотный демон может лишь пугать, нашёптывать. Но, чтобы обрести реальную силу, ему нужны реальные руки. Стать одержимой она не боялась. Не на ту напал — в ней слишком много магии, слишком много силы. Полуведьма-полунечисть, она демону не по зубам.

— Ты, маленькое дермецо, — прошептала она. — Я найду способ запереть тебя туда, откуда мама выпустила тебя по неосторожности и недомыслию.

В голове раздался призрачный, холодный, металлически-бездушный смех.

«Правда думаешь, что я тут по воле твоей матери? Я связан с этой семьёй столетиями. Даю им силу и богатство, а они питают меня своими пороками и страстями. Мы — одно целое. И их съем. И тебя съем. И детей твои тоже съем».

— Подавишься. Только тронь то, что мне дорого и я найду способ устроить тебе несварение, гадина. У меня много времени. Я никуда не тороплюсь.

«Ты уже в моей паутине, глупая мушка. И я ползу к тебе», — захихикала мерзкая тварь в голове у Николь.

Что-то зашуршало в углу у кресла, и ей показалось, что там притаился огромный, чёрный паук, блестя несколькими парами глаз. Паук этот был величиной с собаку.

Сильна. И правда — отъелась, раз способна создавать такие иллюзии.

Николь не хотелось признаваться, но ей было жутко. Огромный дом — пристанище древнего демона.

«Уходи! Ты не будешь спать спокойно ни одной ночи. Фэйро придёт за твоим сыном так же, как Анджело приходил к Ди. Братья, отцы, сыновья — они будут вожделеть друг друга, убивать друг друга. Я буду сыта. Уходи».

— Если бы ты была в этом уверена, не пыталась бы меня напугать. В моих детях будет моя кровь. И мы знаем, кто ты и на что способна. Мы найдём тебя. Уничтожим твой маленький мир. И тебя самое. Это не я — это ты уходи. Пока ещё можешь.

Тьмы зарычала. И вновь гром и молния попытались расколоть дом, как скорлупу ореха.

Следуя за ползущей тенью Николь вошла в холл с лестницей, ведущей на второй этаж.

Услышала, как мерзким тонким голоском захихикал демон в её голове. Человек бы на её месте решил, что у него начинается шизофрения. Николь допускала мысль о том, что то, что психиатры зовут шизофренией на самом деле прорыв инфернального низшего мира в людское сознание. Ещё ни разу голоса в голове не говорили о цветах и небесах — только о всякой мерзости.

Но она не человек. И точно знает, что демоны существуют. И им можно и нужно давать отпор. Что не так они всесильны, пока у нас есть воля и вера в бога. Будут пытаться, но даже уничтожив тело, не смогут взять душу. Но часто, к сожалению, тела остаются целыми, а вот души гниют похлеще любого трупа.

Мерзкое хихиканье демона слилось с очередным светопреставлением свата и грохота.

Следуя за ускользающим от неё щупальцем тени, Николь оказалась у подножия лестницы, ведущей на второй этаж. Когда сверху, облитая сверхъестественным сиянием, подобно низверженному с небес ангелу, на неё едва ли не свалилась Тонни, Николь не сразу её признала.

Девочка была в ужасном состоянии. Рубашка в нескольких местах разодрана, руки и лицо в кровоточащих царапинах. Она явно была в ужасе. В первый момент, попав в кольцо поддерживающих рук замычала и забилась с такой силой, что Николь показалось, у Тонии вот-вот начнётся падучая.

— Тише! Тише, милая — это всего лишь я и я не причиню тебя вреда.

В глазах девочки читался ужас и на мгновение Николь было, решила, что Тонни, как и она, слышит живущего во чреве дома демона.

— Ты ещё что за тварь⁈

На вершине лестницы стоял мужчина, которого на несколько ужасный секунд Николь едва не приняла за Фэйро. Одежда на мужчине находилась в красоноречивейшем беспорядке.

— Кто ты такая и какого хрена здесь делаешь?

Он говорил с той же агрессивной экспрессией, что и Фэйро. Волосы, фигура, красивое лицо — таким Фэйро будет лет через двадцать, когда повзрослеет.

Хуже всего, что в этом морально-полуразложившемся зомби всё ещё оставалась тень былой красоты. Когда он спрячет своё истинное лицо за маску, сколько людей потянутся к нему, подкупленную фальшивым внешним благородством.

— Ты! Мелкая сучка! Вернись немедленно. Если я спущусь, ты об этом пожалеешь.

Тонни замычала, зажимая уши руками и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

— Я сказал…

— Уже не важно, что ты сказал, — тихим голос отозвалась Николь.

Ледяная ярость затапливала её изнутри таким же инфернальным светом, что беснующиеся молнии пространство кругом.

Ей только оставалось надеяться, что он лишь напугал девочку. Но не исключено, что случилось худшее. И что — не в первый раз.

Он смолк, покачиваясь. Явно не трезв.

— Хочешь юного тела? Придётся спуститься. Иди сюда, — позвала Николь.

Она знала кто стоит перед ней. И знала, что после того, как она с ним закончит, никому больше не придётся его опасаться.

Однако, вместо того, чтобы подчиниться гламору, мужчина рванулся вверх по лестнице, пытаясь скрыться за дверь одной из комнат.

Николь, охваченная азартом охоты и испепеляющей её яростью, легко подпрыгнула, чувствуя себя так, словно земное притяжение утратило её власть, и, отталкиваясь от пола, стен и даже потолка в один миг преодолела разделяющее их расстояние и спрыгнула перед насильником за миг до того, как он успел юркнуть в свою комнату, как мышь в норку.

— Что⁈.. — заорал он, пятясь. — Что ты такое⁈

— Твоя смерть, — с улыбкой сообщила ему Николь.

— Изыди, сатана! — сорвав со стены древнее распятие, висящее в доме как раритетный предмет искусства, а не как символ веры, заорал он с перекошённым от ужаса лицом.

— Ты всерьёз думаешь, что Господь встанет на твою сторону? Ну, уже нет.

Перехватив его руку, Николь с силой сжала кисть, заставляя выронить крест. Легко приподняв Анджело Стрегонэ над полом, она, преодолевая отвращение, приблизила свой рот к его.

Он был наполнен похотью до краёв, как иной бурдюк — вином. Николь, как за ниточку, потянула её в себя, чувствуя на языке колючий мятным привкус. Из его тела потянулось жемчужное облачко силы. Сделав несколько крупных глотков, Николь разжала пальцы.

Почувствовав свободу, Анджело, не разбирая дороги, ломанулся к лестнице, зацепился за ступеньку и кубарем скатился по крутым ступеням вниз. Ломая себе шею.

Очередная вспышка голубого света позволила увидеть его бьющееся в конвульсиях тело. Всё, что испытывала Николь в этот момент — удовлетворение. Он получил по заслугам.

— Этого можешь забрать, — сказала она паучихе.

В этот самый момент дверь распахнулась и в доме везде и разом вспыхнул свет. Дали электричество.

Ди и Фэйро с изумлением замерли на пороге, созерцая страшную картину.

Их дядя лежал у подножия лестницы со свернутой под неестественным углом, шеей. Рядом с ним, скорчившись, обхватив себя руками, сидела, раскачиваясь из стороны в стороны, Тонни, глядя перед собой пустыми, невидящими глазами.

А на вершине лестницы стояла Николь. И глаза её светились, будто в них попала и осталась сверкать молния.

— Твою мать! — прорычал Фэйро, отшатываясь.

Ди, взбежав вверх по лестнице, сжал плечи Николь ладонями, заглядывая девушке в лицо:

— Ник! Посмотри на меня! Ты меня видишь? Ты в порядке?

Николь кивнула.

Охватившее её безумие отступало, как волна в океан.

Фэйро, опустившись рядом с сестрой, обнял последнюю за плечи:

— Что здесь произошло?

— Он упал, — ровным голосом проговорила Тонни. — Упал. И сломал шею. Он больше никого, никогда не обидит.

— Бог мой, — выдохнул Фэйро.

Он потянулся к шее дяди.

— Не трогай, — окликнул Ди, избегая глядеть на труп. — Пульса точно нет. Никто, у кого шея свёрнута под таким углом, дышать уже не сможет.

— Он точно мёртв, — согласился Фэйро.

— Слава богу. Туда и дорога.