Строптивый трейни

Глава 4. Тайная жизнь трейни

Сонхи, на самом деле, даже скучала по этой индустрии. Да, жестокая. Да, нет времени на личную жизнь. Но… на этой работе она постоянно чувствовала себя нужной. Поэтому она знала, что согласится на предложение Даниэля еще когда он только дал ей визитку в кафе.

Сейчас парня увели знакомиться с его коллективом, а Сонхи – с ее. Пусть она и являлась личным менеджером Даниэля и подчинялась напрямую ему, ей предстоит работать в этом агентстве.

Если не знать, можно подумать, что с трейни работает мало персонала. Так, с десяток учителей и пара менеджеров. Но на деле новички гораздо более зависимы от остального стаффа. Менее заметного, но не менее важного. Например – офис-менеджер нулевого, первого и второго этажей, где располагаются тренировочные залы. Он почти не взаимодействует с трейни – скажет кто-то. Но все же от его благосклонности зависит, насколько быстро в комнату привезут воду, как будут чиниться тренажеры и даже – позволят ли трейни взять ключи от репетиционного зала вне расписания. Трейни с офис-менеджером редко встречаются, но вот для Сонхи это будет важный человек.

Или охранник на входе – чем лучше у тебя с ним отношения, тем меньше проблем, когда ты носишься туда-обратно со стаканчиками с кофе, свежей одеждой, новой майкой и прочими важными вещами. Если достаточно хорошо сдружиться с обычными работниками этажей и залов, то можно даже выбить себе, например, допуск к черному входу. Или место на парковке. А если бы Дан жил в общежитии, то от нее бы зависело еще больше.

Но Дан скорее… как айдол на втором контракте – живет отдельно, есть личное расписание, платит хорошо, не придирается по мелочам.

У трейни редко бывают личные менеджеры. Если только их не наняли сами трейни. Иногда в складчину. Сонхи знала заранее, что как раз в КАС есть такие. Трем юным дивам родители наняли одного менеджера на троих. В основном – катать девчонок на на отдельные занятия по танцам и вокалу, попутно обеспечивать чуть больший уровень комфорта. И Сонхи, разумеется, именно эту девушку первой и встретила.

– Ким ИнА, – представилась она, чуть поклонившись.

Менеджеры, если не со своим артистом, занимаются разной бумажной работой в небольшом помещении внутри агентства. Здесь толкутся все – и менеджеры групп, и личные помощники айдолов. Просто в это время, в начале рабочего дня, здесь больше никого не было. По утрам айдолы чаще всего на расписании и их менеджеры с ними, а эта девчонка торчит здесь.

– Пак Сонхи, я личный менеджер трейни Хан Даниэля.

– О-о-о, – удивленно протянула Ина, – Мы, получается, вдвоем здесь такие. Я курирую девчонок, только сразу трех. Твой подопечный – иностранец? Богатая семья?

Сонхи улыбнулась: кажется, Ина не знала, кто такой Дан. В этом нет ничего преступного, но забавно.

– Он сам богатый. Даниэль – блогер и модель, он сам зарабатывает и у него есть личное расписание.

– А, так это про него тут все судачат, – широко улыбнулась Ина.

Теперь Сонхи вздохнула немного печально: кажется, ее коллега не слишком хороший менеджер. Чтобы хорошо существовать в этом обществе, нужно хорошо разбираться кто есть кто и кто чей родственник, иначе можешь нажить себе неприятностей. И проигнорировать приезд известного трейни с привилегиями – это опасная глупость. Не важно будут ли пересекаться с ним твои подопечные, важен ли он для их дебюта – лучше быть готовой к худшему, а не легкомысленно пропускать офисные сплетни мимо себя. И глупостью является не само незнание – все мы люди, не можем знать все. Но она слышала сплетни и не удосужилась в них вникнуть.

– Вполне вероятно, – вежливо улыбнулась Сонхи, не став ничего говорить вслух. – Здесь у всех особые места, или можно садиться, куда удобно?

Ина обернулась по сторонам немного потерянно.

– Вот этот большой стол – точно общий. Остальные… даже не знаю.

Сонхи снова печально вздохнула. Чудно. Придется ждать кого-то более осведомленного.

Словно в ответ на ее мысли, дверь распахнулась и в помещение вошли сразу трое – мужчина и две женщины. Штат менеджеров группы AXIS, с которыми Сонхи была даже знакома. А с одной, в некотором роде, дружила.

Джису, едва завидев ее, тут же раскрыла руки, предлагая обнять. Они учились вместе. А потом стажировались. После Джису удалось устроиться в КАС, а Сонхи ушла работать в агентство поменьше.

– Как я рада тебя здесь видеть! Но почему? – спросила она, когда с объятиями было покончено, – Ты решила устроиться к нам? Кого будешь сопровождать? Неужели кому-то из наших девчонок все же решили назначить личного менеджера? А то мы, честно говоря, зашиваемся…

Сонхи покачала головой. У Джису для менеджера есть один минус – она жуткая тараторка. Не сказать, что болтлива, ведь секреты своих подопечных хранит бережно, но в разговоре так подробна и многословна, что может напугать неподготовленного слушателя.

– Нет, не к вашим девочкам, – ответила Сонхи и уже хотела продолжить, как Джису затараторила снова:

– Неужели к кому-то из актрис? Или НамРи решила вернуться на сцену? Когда? Почему мы не слышали?

Сонхи не смогла сдержать улыбки: вот же неугомонная, нет бы дослушать.

– Она наверняка менеджер золотого американского мальчика, – нетипично высоким для мужчины голосом сказал Намшик.

– Серьё-о-озна? – протянула Джису.

– Да, – кивнула Сонхи. – Он нанял меня сам, поэтому с КАС у меня только дополнительное соглашение, мой работодатель – Даниэль.

– Офигеть, – все так же удивленно хлопала ресницами Джису.

Она жаждала подробностей, но Сонхи мало что могла рассказать. И потому что в целом в ее устройстве не было ничего из ряда вон выходящего кроме того факта, что Даниэль нашел ее в кафе, и потому что она не особо хотела распространяться об условиях контракта.

С Джису нужно уметь общаться и Сонхи это удавалось. Поэтому она быстро вызнала, где чей стол, где она может найти закуток для себя, как тут обстоят дела с кофе (плохо, кофемашина барахлит), кто за что отвечает и кто чем живет.

Когда Джису с коллегами занялись своей работой – обсуждали расписание и внезапные коррективы в него – Сонхи заняла тот стол, который пока что был свободен. Компьютеры, разумеется, тут никто не выдавал, но Сонхи была к этому готова, поэтому пришла с планшетом и компактной клавиатурой. Чтобы забить местечко поставила парочку мелочей, которые не жалко, но которые поднимают настроение: фигурку котенка и фото с лесным пейзажем в простой рамке. Хранить документы здесь она все равно пока не будет, но из сумки выложила несколько органайзеров, разложила их. Поставила в один пачку линованных листов с печатью своего имени (не документальной печатью, а из канцелярского магазина, такой обычно детям в школу все отмечают) – чтобы не утащили для принтера. Во второй не слишком аккуратно сложила мелочовку вроде дополнительной зарядки и набора ручек. Все равно есть шанс, что утащат… но он не слишком велик, на самом деле – работать-то приходится прямо под камерами.

Работать Сонхи сейчас не над чем. Расписание составлено, форс-мажоров в нем пока что быть не может, до обеда она Дану точно не нужна. Поэтому Сонхи вставила наушники и включила самоучитель французского. До конца сентября она точно не сможет нормально на нем заговорить, но ей хотя бы кофе научиться Дану таскать… хотя он уже предупредил, что за время Месяца Моды традиционно худеет. Не потому что заставляют, а просто график сбивается, и нормально есть не всегда получается. Скорее всего, он и кофе в это время не пьет, чтобы не отекать… как по-французски заказывать минеральную воду с лимоном?

Время до и во время обеда было даже приятным. Отработка хореографии, треп ни о чем, все были вполне дружелюбны. После был первый урок вокала в общем потоке, где уже было немного… раздражающе. Есть у местных учителей такая особенность: они почему-то считают самой надежной ту систему обучения, где тебя не особо часто хвалят, но почаще ругают. Не грубо, конечно, но вечное "Неплохо, но недостаточно" порядком раздражает. Тем более – Дан знает, что его уровень позволяет быть солистом. А эта дамочка, не найдя к чему придраться в его привычном вокальном диапазоне, требует петь все выше и выше, словно его баритон может от этого превратиться в тенор.

– У тебя необычная манера пения, – наконец сказала учитель Со, когда Дан раздраженно заметил, что не всякий оперный певец сможет взять такую высокую ноту.

– Я учился у джазовой певицы. Почти все мои школьные учителя – бывшие артисты мюзиклов и оперетт.

Если говорить прямо – их учили по максимуму использовать то, что есть. Вокальный диапазон Мадонны – три с половиной октавы. Адель – две с половиной. Но вовсе не первую принято считать сильной вокалисткой. В школе их не заставляли расширять диапазон, а напирали на умение владеть голосом, чтобы в своем комфортном звучании звучать как можно разнообразнее. [*Вокальный диапазон – это разница между самым высокой и самой низкой нотой, которую человек может пропеть. Чем он шире – тем круче. Насчет Мадонны и Адель – встречала эту байку нередко. Ее корни наверняка лежат в каком-то перечне вокальных диапазонов, но точных данных у меня нет. Возможно диапазон Адель все же пошире будет. Но вот то, что умелый вокалист с не самыми выдающими природными данными может звучать лучше везунчика с природным голосом, но без знаний – это факт.*]

– В Корее у тебя могут быть проблемы с этим. У нас пишут другие песни, под твой вокал вряд ли будут подстраиваться, так что тебе лучше начать переучиваться, – немного высокомерно заметила учитель Со.

Дан беззаботно пожал плечами: этим его не напугать. Он точно знает, что любую песню можно переделать под любой голос и даже манеру пения.

Недовольство учителя Со было еще и показательным. Так как занимались все в общей группе – общая распевка, по пять-десять минут лично, потом какую-то песню с разделением строчек – то этот разговор слышали и те, кто занимался с ним. Вся те парни, которые не ходят в школу. И Сунан – претендент на роль главного вокалиста – выглядел особенно счастливым. Скорее всего, первоначально переживал, что Дан может занять его место. Он-то знал, что в плане владения голосом Дан сильнее.

Сунан хорошо поет, этого не отнять. У него сильный тенор, еще и тембр такой, что нравится многим в Азии – немного гнусавый сам по себе, что при технике пения в нос, как здесь часто учат петь, звук выходил очень вибрирующим и немного глухим, словно он звучит внутри тела. Но при этом Сунан не так уж хорош в управлении своим голосом. То же вибрато нестабильно. Да и во время выступлений он все равно пел с небольшим автотюном, который сглаживал последствия усталости и низкой стабильности.

[*Вопреки расхожему мнению о повсеместном использовании фанеры, в к-поп хватает тех, кто поет вживую. Но да, они нередко используют автотюн. Так как его настраивают для определенной песни под определенного исполнителя, звучит эта сложная конструкция вполне натурально. Обычно автотюном страхуют во время выступлений. Из-за активных танцев сбивается дыхание, звук выходит неровным, а это некрасиво звучит и портит образ идеального выступления. Еще, конечно, иногда совмещают живое исполнение и запись. То есть начинает айдол петь вживую, а все самые сложные моменты он отыгрывает, беззвучно открывая рот под фонограмму.*]

И все же не самый стабильный Сунан выходит дешевле, чем необходимость креативить, переделывая песню под низкий и глубокий вокал Дана. Вот он и радуется. Не знает просто, что Дан сам может песни переделывать, как ему надо… или писать их с нуля. [*Большая сноска в конце главы, она не такая уж важная, скорее для общего понимания происходящего.*]

Сунан, на само деле, был меньшей из проблем, ведь к пяти часам привезли школьников.

Уроки в школе искусств, где обучались почти все трейни за редкими исключениями, заканчивались в районе трех часов. И если в школу трейни добирались сами, то вот обратно их возили систематически, сажая в несколько машин всех вперемешку – и трейни, и действующих айдолов агентства.

Они ввалились в репетиционный зал все вместе, вслух жалуясь на жару и сломавшийся кондиционер в машине. Среди них сильно выделялся Намиль – и ростом, и внешностью, и уверенностью в себе.

Какое-то время Дан считал Намиля своим лучшим другом. Он, в целом, неплохой парень – приятный в общении, очень трудолюбивый… но есть у него несколько неприятных черт характера. Он из той породы людей, которые всегда хотят быть первыми. Во всем. В дружбе, в любви, в карьере. Все дело в том, что Намиль – единственный и долгожданный ребенок. Его родители не супер-богаты, но они все, что могут, вкладывают в сына. Они хорошо его воспитали, он вежлив и умеет с благодарностью относиться к людям, но на глубинном уровне он не принимает отказов. Он не знает слова "Нет", воспринимая его скорее "Да, но позже", "Ты пока не заслужил" и "Я не хочу тебе говорить "да", поэтому добейся этого иначе". И вот именно последнее было проблемой.

Если у Намиля не получалось получить желаемое обычным способом, он начинал манипулировать и интриговать. Потом покаянно извинялся, посыпал голову пеплом, его прощали… а через полгода подобное повторялось вновь. И он каждый раз, как приличный корейский ребенок, искренне извиняется за свой эгоизм, просит тебя придумать ему наказание и так далее. Первые несколько лет Дан даже не понимал, что происходило. Это позже, когда таких случаев накопилось достаточно, он заметно отстранился от Намиля. Почему не сразу? Потому что в дружбе Намиль тоже хочет быть чемпионом.

Он может показаться идеальным другом. Поможет советом, выслушает, утешит, будет тебя нахваливать, наедет на кого угодно, чтобы тебя защитить. Даже может отойти в тень в тех случаях, когда победа ему не так уж важна… в том, например, что Дан его милее. Или что у Дана голос низкий. Или что Дан умеет готовить. И дело даже не в том, что Намиль пытается быть твоим другом из принципа "держи друзей близко, а врагов еще ближе…". Намиль искренне хочет быть хорошим другом. Он пытается преуспеть в этом, как и в любом другой сфере. Но как только дело касается его популярности и карьеры, он начинает думать только о себе.

Поэтому их отношения и расклеились после той попытки самоубийства. Дан начал ходить к психотерапевту и учился уважать собственные амбиции, которые конфликтовали с желаниями Намиля. Они не поссорились, нет. Просто им стало сложно общаться из-за схожих данных. Оба красавчики, оба танцоры и оба не были сильны в вокале, то есть, по сути, являлись прямыми конкурентами.

До сих пор Дан не считает Намиля плохим человеком. Не очень хорошим – без сомнения. Быть его другом снова он тоже не хочет – пообщавшись с БигБи, он понял, какой может быть дружба и то, что было между ним и Намилем он так назвать больше не может. Но при этом… Дан ведь тоже не ангел. Он тоже ранит и обижает близких, как делают абсолютно все люди, идущие к успеху. Это просто неоспоримый факт: невозможно достичь популярности и богатства, оставшись для всех хорошим добряком.

Но, пока Дан вспоминал былое, он совсем забыл о настоящем. И о своем месте в этом настоящем. Может его вокал и раскритиковали за слишком американское звучание, но вот с танцами таких проблем нет. Традиционно центром группы становится хороший танцор. Важно, конечно, еще умение держаться перед публикой и общая популярность. Намиль хотел быть центром, это его главная задача – дебютировать в этой позиции. Но с Даном в одной группе это будет сложно сделать просто потому что у Дана фора в виде крайне успешной модельной карьеры и очень популярного блога.

В прошлый раз Намиль с удовольствием с ним общался, помогал адаптироваться, переводил что-то по необходимости. В этот же – старался поменьше смотреть в сторону Дана. Видимо, не видел смысла пытаться дружить, когда желание отправить соперника обратно в Америку настолько сильное.

Так как Намиль – достаточно вежливый и дружелюбный в общении, свое нежелание общаться он выражал скорее легкой холодностью – не оскорблял, не пытался задеть. Дан принял правила игры и тоже не лез к своему, получается, конкуренту. Другое дело – Чхансу. Вот уж он был особенно не рад новенькому.

Чхансу – рэпер, которым Дан в своей прошлой жизни даже восхищался. Он умеет фристайлить, быстро читает рэп, неплохо танцует и поет. Еще он, по меркам индустрии, некрасив. У Дэгона есть хотя бы выдающийся рост, а Чхансу не может похвастаться и этим. Зато у него есть богатые родители. Обычно дебют покупают для не-талантливых трейни. Чхансу купили дебют, потому что он очень талантлив, но не подходит под визуальные стандарты. На протяжении всей карьеры его внешность была предметом шуток и насмешек, а он упрямо продолжал жить этой профессией и сценой. Хотя мог бы просто стать рэпером – там иметь смазливую мордашку не нужно. Для Дана это умение выдерживать хейт и гнуть свою линию в то время казались чем-то невероятным… Но после, обдумывая прошлое, он отчетливо понимал, что Чхансу по головам бегает даже изящнее Намиля, просто после еще и не извиняется. Если бы в прошлом Дан ему мешал, тот бы смел его, не задумываясь.

И сейчас он сразу начал лезть к Дану с вопросами сомнительного содержания. Сколько он занимается? Как быстро читает рэп? Какие ноты берет? А умеет ли это, или это, или это. Сами по себе вопросы можно было бы назвать банальным любопытством… но вот интонации… Дан ему отчетливо не нравился и это заметили все в помещении.

[*О песнях и почему учителя придираются к Дану. Песни пишутся в определенной тональности и для мужчин это обычно тенор. Он наиболее распространен, он больше ценится, считается гибче и универсальнее остальных мужских голосов (хотя девушки чаще тащатся по баритону). В к-поп почти все обладатели баритона и ниже – это про внешность, а не навыки. Поэтому чаще всего баритон не поет. Или поет мало. Или поет так, что неискушенный слушатель вообще не определит его в толпе теноров. Пример – V из BTS, который в общих треках группы чаще всего звучит обыденно, как все. А вот в сольных песнях его низкое звучание уже гораздо заметнее. Но у него не такой уж низкий голос. В качестве образца для истории Дана я брала голос Феликса из Stray Kids. И тут есть нюанс. Феликс – рэпер. Он в последних релизах поет и поет низко (в начале своей карьеры звучал гораздо выше), но вокал у него вовсе не сильная сторона. Он наверняка сейчас учится этому, потому что раньше он так не умел, но до того уровня, которым теоретически обладает Дан, реальному прототипу еще учиться и учиться. Поэтому я даже не могу дать пример звучания голоса Дана в к-поп в качестве вокалиста. И даже возвращаясь к Феликсу. Первое время у него было мало партий и они почти всегда шли обособленно от основной части трека. Он исполнял вступления или бриджи, либо в его партиях темп немного замедлялся. То есть даже для рэпера в группе приходилось подстраиваться, чтобы дать ему строчки. Либо он становился неразличим: есть в дискографии группы немало песен, где он почти сливается с остальными, потому что звучит выше, чем все привыкли.

Возвращаясь к теме сноски. Мало кто в к-поп намеренно использует низкие голоса, выделяя их. У Дана голос поставлен джазовой певицей, он играл в рок-группе, и даже до этого тяготел к манере исполнения с некоторым рычанием. Он не работал над тем, чтобы уметь исполнять высокие партии. Он был уверен, что сможет переписать часть песни под свое личное звучание. Это, скорее всего, будет означать изменение темпа. В к-поп так не принято, поэтому преподаватели слабо представляют, что им делать с “рычащим” вокалистом. Навыки шикарны, как их использовать – загадка. Лучше попробовать научить петь выше, как все.*]