Страж Кодекса. Книга IV

Глава 22

— … с присущей мне властью и полномочиями Императора Российского, я награждаю за достойную службу, отвагу и мужество Тихомирова Романа Сергеевича Георгиевским Крестом четвёртой степени!

Торжественный голос начальник Центра Охотников громко звучал по всей территории плаца, где построились все действующие и не находящиеся на заданиях Охотники.

От ровного строя позади мужчины отделился коренастый и высокий Тихомиров. Парадный мундир чёрного цвета с золотыми линиями и вязью, короткая стрижка русых волос и гладковыбритое лицо. Командир отряда Охотником, с которыми мне довелось как-то побывать в официальном выходе. Стоит признать, что мундир на нём сидел отлично, но оно и не мудрено, ведь Центр ответственно относился не только к охоте на тварей и закрытию Разломов, но и своих бойцах.

Мне тоже досталась такая форма, хотя мундиры я никогда не любил. Неудобная одежда, как по мне, хотя и внушавшая некую строгость и уважение. Но это для местных, а мы с братьями по Ордену могли всё это внушить и своими доспехами. Как говаривал вечно улыбающийся и неунывающий Атрей — командир второй центурии моего легиона: «Враги боятся Легионов Ордена, но ещё больше они боятся появления командира, один вид доспехов которого действует лучше любого слабительного!»

Я улыбнулся, вспомнив этого юнца, который при мне вырос достойным мужчиной и легионером. Вот только улыбка сразу скривилась, когда перед глазами появилась полыхающая и захваченная Скверной Славия.

Кодекс дал мне второй шанс. Дал новую жизнь, чему я безмерно рад и благодарен. Но от воспоминаний никуда не деться. От той крови, кучи трупов, рвущихся к нашим позициям тварям и криков. Тысяч криков глоток Легионеров, которые были мне как сыновья. Мне не избавится от этой памяти, не забыть того, что происходило на Славии, но я и не желал этого. Эта память — единственное, что у меня осталось от моих названных сыновей, пусть их перерождение будет благостным и Кодекс не оставит их…

Наверное поэтому мои братья не особо рвались быть командирами Легионов. Одному проще. Ты ни за кого не отвечаешь, никого не контролируешь и предоставлен сам себе. Лишь некоторые из нас вели войска Ордена в бой, отдавая приказы и считаясь с их жизнями. И пусть Легионеры воспринимались Орденом, как регулярная армия, для нас — их командиров — всё было иначе.

Коротко повернув голову сначала направо, а затем налево, я отметил серьёзные и собранные лица тех, кто был приставлен к награде и стоял рядом со мной. Сотни глаз Охотников палились на нас с плаца, а гости аристократы — приехавшие на награждение и показавшие себя — стояли в отдалении. Оператор с камерой снимал весь процесс, а молоденькая журналистка в бежевом костюме что-то говорила, активно жестикулируя в нашу сторону.

Фарс… Но для жителей империи и детишек, которым вешали на грудь крестовидную бирюльку были рады. Знаменательное событие, отнявшее кучу времени, которое можно было потратить с пользой.

Впрочем, ладно, это просто я говнится начинаю. Есть у меня такая черта, когда на горизонте появляется проблема, которую быстро надо решать, а не сидеть на жопе ровно и чесать затылок.

Не зря я взял образцы крови амерсов, что напали на меня в Красновке. Это было пусть и не особо одобряемым решением в Ордене, ведь демоническая магия крови порицалась, но зацепку я получил.

Перво-наперво, те бойцы не были американцами в привычном понимании этого слова. Да и людьми они по сути не были, если уж на то пошло. Гомункулы выращенные в пробирках, которым в мозг закачали тонны обучающей военному делу информации — это да, но не люди. Когда Заебос мне об этом сказал, я даже сначала усомнился, но вид Кровавого Герцога говорил сам за себя. Он как и я понимал, что гомункулы это совсем иная лига. Воина можно воспитать, обучить, натаскать, но это требует времени. Гомункулы совсем иное — их выращивают, словно растения. Ещё в том столкновении у рудника я должен был понять, что с этими бойцами что-то не так. У них не было душ, лишь чёткая программа в голове. А раз у тебя нет души, то нет эмоций, чувств, инстинктов. Гомункулам не ведом страх, сострадание или гнев. У них есть лишь приказ, который нужно выполнить во что бы то ни стало.

Этот мир не дошёл до таких технологий. Генная инженерия пусть и открыта, как наука, но вырастить человека пока не способна. Выходит, что кто-то эту науку предоставил. Кто-то знающий. Кто-то имеющий власть, влияние и силу. Вполне можно списать на какого-нибудь перерожденца, ведь Маркус же оказался здесь. Вот только если Заебоса и напряг сам факт существования гомункулов, то забеспокоился он не из-за этого.

Скверна — она была в крови этих выращенных в пробирке созданий. Демон ещё долго потом блевал в тазик, после чего глотал зелья из своего схрона, чтобы очиститься наверняка. Мы оба понимали, что там где Скверна, там и эмиссар Неназываемого. И возможно не один, ведь эта падаль не действует в одиночку, а группой. На Славии их было более чем дохера и практически всех их я положил, а остальную часть сожрал Борден, чтобы иметь хоть какие-то шансы меня убить. Но даже поглощение силы своих «братков» ему не особо помогло, сдох он вместе со мной. Но, сука, жаль, что мне не удалось провести его душу через Очищающее Пламя. Надеюсь, брат Сандр исправил это недоразумение и прикончил мразь окончательно.

Стоявшие рядом Охотники начали косится на меня. Нет, они не боялись, но дискомфорт от моей слабо выпущенной ауры ощущали.

Выдохнув, расслабился и успокоил рвущуюся наружу ярость. Ни к чему будоражить народ, пусть воспоминания и накатывали с каждым мигом. Да… Всё Охотники разные, и если каждый из нас по-своему раздолбай и шутник, то и другие эмоции нам знакомы. И пусть Старина Мак иногда весело называл меня берсерком, а не щитом Ордена, я не отрицал этого факта. Злоба и ярость на врага очень хороши, когда находишься по колено в крови. А те, кто говорит, что сражаться в серьезной бою нужно с холодной головой или улыбкой на лице, лишь сдерживают себя.

Голос Багратиона всё продолжал торжественно звучать. Приставленные к награде один за одним подходили к нему и получили свои ордена, а также грамоты. Каждому из них он пожимал руку с улыбкой заботливого отца и начальника, который и правда заботился о каждом Охотнике Центра. Эмоции князя ощущались отчётливо и не были фальшью.

— … не побоюсь этого слова — рекорд! Каждый из нас знает, кто закрытие Разломов и сражение с тварям опасное занятие, сопряженное с риском! Но здесь и сейчас я хочу приставить к награде юношу, который не только исправно выполняет свой долг перед империей и защитой людей, но и сделал то, что удавалось лишь некоторым из Охотников! За одни сутки он закрыл больше шести красных и оранжевых Разломов, сделав это практически в одиночку! Белов Дмитрий Борисович, прошу ко мне!

Меня слабо пихнули локтем, выбивая из мыслей. На плаце стояла тишина, люди смотрели на меня, как и Багратион. Он широко ухмыльнулся и кивком показал подойти к нему.

Мне не в первой находится на публике, а потому какого-то волнения не было и в помине.

Начальник центра открыл чёрный махровый футляр, внутри которого на красном бархате лежал Георгиевский Крест третей степени.

Толстыми пальцами он вынул его, после чего проколол мой мундир булавкой и прикрепил орден.

Мы пожали руки и народ разразился овациями, ликуя и радуясь успеху. М-да, а я даже особо и не вникал, что закрытие большого количества Разломов за короткое время это нечто экстраординарное. Ещё больше добавляло непоняток то, что Разломы то вполне себе обычные. Красный и Оранжевый — не тот уровень, который должен вызывать фурор. Вот если бы это были Радужные, да ещё и ранга Колос, то да… Впрочем, я же до сих пор официально считался Архимагом, да и кольцо Охотника моём пальце было красного цвета. Наверное из-за этого и такой шквал эмоций.

Когда с награждением было покончено, то журналистка решила взять интервью у каждого из нас. В основном удар сразу же пришелся на Тихомирова, который и так был любимцем в Московском Центре, а теперь вообще являлся центром внимания. Мне не особо хотелось тратить время и что-то там говорить на камеру, а потому я двинул в главное здание. Не один конечно же, а в компании двух жандармов, которые любезно решили проводить меня в один из кабинетов, где ждал Долгов.

Весь наш разговор с начальником Службы Безопасности Империи крутился вокруг Красновки и тех, кто на меня напал. Служивые, что прибыли в деревню и всё там разнюхивали предоставили Сергею Викторовичу информацию, но он желал услышать всё из моих уст. Как было? Что происходило? Видел ли я что-то странное? Обычная беседа, которая больше походила на допрос. Он понимал, что я расскажу ему ровно то, что посчитаю нужным. Давить на меня с позиции силы и закона бесполезно, ведь я ничего не нарушил и вообще считаюсь пострадавшей стороной.

Особо что-то скрывать я не собирался изначально, сухо и по фактам выдав то, что заметил в америкосах и то, как они действовали.

Долгова так же заинтересовали Бессмертные, которых с удивлением заметили в рядах моей гвардии его Жандармы. В особенности его интересовало откуда у меня подобные технологии и всё в таком роде. Да-да, он принял их за роботов, как и Ярик. Разубеждать его и что-то рассказывать я не стал, обозначив, что это секрет рода Беловых. Такой ответ его не устроил, ведь само появление подобной техники в корне меняло военную картину. Сила — абсолют, а потому начальника безопасности очень интересовало возможное усиление Империи. Он даже обмолвился, что государство готово выкупить у меня Бессмертных и предложение это поступало от одного конкретного лица. Разумеется я послал его на хрен, но в культурной форме. Своих не предают и не продают, да и будь Бессмертные бездушными машинами, то все равно бы не отдал. Моё и точка. Отказ Долгов воспринял вполне спокойно и с улыбкой. Попробовать приобрести у меня подобную «технику» он должен был попытаться, но заведомо знал, что ничего у него не получится. Только обозначил сам факт того, что и другие рода тоже заинтересуются откуда у Беловых взялись такие роботы. Что ж, пусть интересуются, а с особо ретивыми и наглыми разговор будет короткий.

Да, у родов в первой десятке, а то и пятёрке, достаточно сил, чтобы надавить на мой род угрозами или чем-то ещё. Но пусть пытаются — флаг им в руки. Бункер строится, гвардии у меня пусть и не много, но достаточно после появления Перуна. Бессмертные с Гримлоком и Славиком один из факторов, который даст прикурить даже сильным Одарённым. А там, где не справятся они — есть Я, Лилит, Ефрем и Заебос. Не стоит забывать и про Безликих, нынешний глава которых вышел со мной на связь через посредника Организации и предлагал встречу. Условились через два дня в Царицыне.

Ну и на крайняк оставался Живой Лес, который только-только начал зарождаться. Привезённая мной шишка Ели Жизни была посажена, Тренты упорно занялись выращиванием, а значит вскоре весь лес вокруг моего поместья станет натуральной мухоловкой. Одно только вытянувшееся в полном шоке лицо Снежинки чего стоило, когда она уловила отклик энергии Жизни из леса. Ну оно и не мудрено, ведь она эльф а у них с Древами Жизни отдельная связь.

Но пусть все эти меры безопасности и были готовы вдарить по неприятелю, я всё же больше рассчитывал на разумность Долгова в этих вопросах. Именно его задача пресекать неофициальные стычки аристократов, а если вдруг такая произойдёт и он ничего не сделает… Что ж… Всегда можно создать своё маленькое, но гордое королевство.

Наконец-то закончив со всеми делами и пропустив пару кружек чая с Багратионом, который с усмешкой слушал мою версию истории официального выхода, я поехал в особняк Морозовых. Почему именно туда? Ну во-первых потому что Павел Алексеевич уже давно приглашал, а после того, как он столько раз помогал моему роду и лично мне, отказываться было свинством. Во-вторых там был дед, с которым они квасили уже какой день, и с которым мы должны вместе отправиться обратно в Царицын. Ну и в-третьих — знакомство и разговор с нынешним главой рода Тихомировых.

Из всех родов, что специализировались на артефактах и кузнечном деле именно Тихомировы преуспели очень хорошо. Моя нынешняя броня и молот были отменного качества, хоть и очень сильно уступали снаряжению в прошлой жизни. Знакомство с этим нелюдимым и тяжёлым на характер стариком — как его описывал Морозов — может очень помочь для одной моей задумки, да и ближайшего дела тоже.

Как оказалось, у Ярика скоро день рождения. Сказала мне об этом Кристина, пожурив, что вообще-то я должен был это знать, раз приютил мальчишку и стал его опекуном. В общем, сестра занялась этим вопросом кардинально и стала готовить Грому праздник. Он, разумеется, об этом не знает и вообще никак не показывает, что у него как бы день рождения. Молчит, словно партизан.

Вот я и думал, что подарить парню, чтобы подарок был достойным и не пылился. И у меня уже были кое-какие мысли. Главное Тихомирова уломать.

Особняк Морозовых находился в южной части Москвы, в одном из кварталов для аристократов. Обычная практика, когда благородные селились неподалёку друг от друга, разделяя свои владения немаленьких размеров территорией. Дома здесь стоили баснословных сумм, а уж квартал, где жили Морозовы и подавно.

Не успел я покинуть присланную Павлом Алексеевичем машину, оценить подстриженные кусты с газоном и трёхэтажным кирпичным особняком, как был схвачен одетым в тёмный фрак дворецким и сопровождён в гостевой зал.

— … а я тебе говорю, что не было такого! — донёсся до меня голос деда из-за двухстворчатый белый дверей.

— Да хорош тебе, Белый! Всё там было! — засмеялся Морозов.

О чём они болтали я не знал, да и конца диалога тоже не дослушал, когда дворецкий открыл двери, вошёл внутрь, сделал несколько шагов вбок и с поклоном произнёс:

— Господин, виконт Белов Дмитрий Борисович…

Договорить ему не дали.

— О, а вот и твой внук, Петь! — крякнул немного поддатый Морозов. — Заходи, Дим! Будь, как дома!

Гостиная у Морозовых была в разы богаче, чем наша. Какие-то намалёванные хрен пойми кем картины на стенах, рыцарские доспехи у стен с рядом стоявшими вазами цветов. В левой стороне помещения горел широкий камин, возле которого находился небольшой круглый столик и кресла. В центре прямоугольный большой стол с диванами, где сейчас и сидела тройка стариков. На потолке висело сразу несколько хрустальных люстр.

— Здравствуйте, Павел Алексеевич. Благодарю за приглашение, — кивок и рукопожатие с Морозовым. — Привет, дед!

Старик с улыбкой кивнул мне и приложился к фужеру с вином.

— Дима, знакомься — Тихомиров Владимир Сергеевич! — представил Морозов сидевшего напротив них старика.

Что ж, именно так я себе главу рода кузнецов и представлял. Широкоплечий, невысокий, с аккуратной бородой и коротким ёжиком тёмных волос. Волевое лицо с квадратным подбородком, цепкий взгляд серых глаз.

Тихомиров фыркнул, с прищуром посмотрел на меня, после чего поднялся и пожал руку, как следует этикету. Пусть он хоть трижды глава рода, но сейчас он гость, как и я.

— Интересно, — нахмурил он кустистые брови, разжимая рукопожатие и смотря на свою ладонь, а затем на меня. — Руки могут многое сказать о человеке. Возможно и не зря я ковал тот молот для тебя, Дмитрий.

Я приподнял бровь, но задавать вопросов не стал. Пофигу, что он там понял.

— Не обращай внимания, Дим, — хмыкнул Морозов. — Ты голоден? Если что, только скажи и я отдам приказ поварам.

— Нет, Павел Алексеевич, — покачал я головой, присаживаясь на диван рядом с Тихомировым. — Князь Багратион не только чаем напоил, но и булками угостил.

— Этот да, этот может, — фыркнул Тихомиров. — Любитель варенья…

— Хорош тебе уже брюзжать, Вов, — подлил себе вина Морозов и с хитрым прищуром посмотрел на меня. — Дим, а помнишь я тебе говорил про свою внучку?

— О, боги, — закатил глаза Владимир. — Началось! Паша, ты сваха похуже моей жены!

Морозов засмеялся, глотнул из фужера и произнёс:

— Я не сваха, а тот, кто смотрит в будущее! К тому же, Петя не против. Ведь так, Петь?

Так, я чего-то не знаю? С какого это перепуга он приплёл сюда моего деда?

— Пусть молодые сами решают, — неопределённо пожал мой старик плечами. — Но познакомится, всё же, стоит.

— Тогда решено! — встал на ноги слегка пошатывающийся Морозов. — Иннокентий!

Дворецкий ветром влетел в гостиную и склонился в ожидании приказа.

— Скажи Елизавете, чтобы спустилась к нам!

— Но, господин… Молодая госпожа убыла к виконтессе Митрофановой с гостевым визитом…

— В смысле⁈ — удивился Павел Алексеевич. — Я же запретил!

Дворецкий побледнел и замялся.

— Вот, пигалица мелкая… Ну я ей устрою! — посмотрел Морозов на меня и извиняющейся улыбнулся. — Гхм… Дим, похоже, что ваше знакомство придётся отложить.

— Ничего страшного, — хмыкнул я. — В другом раз как-нибудь.

Такой ответ Морозова не особо устроил. Почуял, что я хочу свинтить и отдал приказ вернуть внучку домой. Хитрожопый дед… Но ничего, задерживаться я не собирался, а потому сразу же пошёл в атаку и обратился к Тихомирову:

— Владимир Сергеевич, скажите, если ли возможность заказать работу из-под ваших рук?

Тихомиров бросил на меня взгляд, поджал губы. Мой старик немного удивился, а вот Морозов хмыкнул.

— У меня очередь расписана на следующие два года.

— Хорош свистеть, Вова, — прищурился Павел Алексеевич. — Нет у тебя никаких очередей.

— Всё-то ты знаешь, Морозов, — язвительно бросил Тихомиров и посмотрел на меня. — Хочешь опять молот заказать? Или броню?

— Нет, — ухмыльнулся я, достал из кармана пиджака — мундир оставил в Центре — свёрнутый лист бумаги. — Вот это.

Тихомиров развернул листок, который заинтересовал двух сидевших напротив нас стариков. Они даже поднялись, чтобы посмотреть.

— Хм, это гладиус? Не, не похоже… — задумчиво пробубнил Морозов.

— Чем-то похоже на чинкуэду… — вставил мой дед.

— Нет, у чинкуэды ширина клинка у рукояти больше, — пробормотал Тихомиров, цепко оценивая сделанный за одну ночь чертёж одноручного меч. — Похоже на смесь Римских клинков и Бриташек, но это не они. Интересненько…

Вся эта троица синхронно повернули ко мне свои лица с немым вопросом, а я взял фужер с вином и с улыбкой спросил:

— Что?

— Так, — спустя несколько секунд молчания, Тихомиров быстро сложил лист бумаги и поднялся с дивана. — Я поехал!

— Эм, и что это было? — удивился я, когда старик ураганом вылетел из гостиной, чуть не сбив дворецкого за дверьми.

Мой дед и Морозов улыбнулись, а затем Павел Алексеевич сказал:

— Похоже, парень, клинок у тебя будет и очень скоро. Давно я не видел Вову в таком воодушевлении.

— Это да, — цыкнул дед. — Готов поспорить, что он уже сыну звонит и говорит тому разжигать кузню…

Морозов отпускать нас с дедом не хотел ни в какую, а потому мы застряли на пару часов, разговаривая обо всём. И в какой-то момент за окнами гостиной послышался звук скрипа резины, будто кто-то гнал и резко дал по тормозам, а спустя несколько минут за уже закрывавшимся дверьми помещения раздался женский раздражённый крик:

— ДЕДА, ЧТО ЗА ФИГНЯ⁈

— О, а вот и моя внучка, — хитро улыбнулся Морозов и начал отчёт: — Один… Два… Три…

Двери гостиной распахнулись и внутрь влетела светловолосая невысокого роста фурия с перекошенном от злобы лицом. Вот только завидев сначала деда, а потом переключив свои карие глаза на меня, она резко замерла, как истукан.

— О, Лизочка, а вот и ты! — наигранно удивился Морозов, будто сам не отдавал приказ привезти её обратно. — А у нас гости. Ты же помнишь Петра Алексеевича?

Девушка заторможенно кивнула, всё так же продолжая пялится на меня широко раскрытыми глазами.

— Ну, а Диму представлять я думаю не надо. — ухмыльнулся Павел Алексеевич. — Всё же его фотография у тебя под подушкой лежит.

Чего⁈ Какая ещё фотография?

Елизавета побледнела после слов деда, потом стремительно начала сереть, а затем и краснеть. Ну прям черничный пирог.

В конечном итоге женская душа не выдержала и девушка пулей вылетела из гостиной, оставив меня и моего деда в удивлении.

— Хех, поделом ей, — с широкой улыбкой произнёс Морозов и спросил у нас: — Вы же останетесь на ужин?