Старшая школа Йокай 3

Глава 8

— Ну всё, это абзац, — Бай Гуан прохаживалась по своей пещерке из конца в конец. На ее миловидном лице не было ни угрызений совести, ни работы мысли. Она просто наслаждалась ситуацией, широко улыбалась — и ничего не могла с этим поделать. Думать было незачем. Она прекрасно видела, как белая стрела пробила обе печати: одна закрывала исонадэ, а вторая — то, что под ней.

И поскольку вторая печать благополучно треснула вслед за первой, оставалось всего ничего.

Стоя в огромной пещере, китаянка обвела ее взглядом. Что же, она обустраивалась как могла… Пора идти дальше. Больше не оставалось ни единого купола печатей: все аякаси были отправлены на хранение в скрытое место, откуда их в дальнейшем заберут старые кланы. Нарушать слово Бай не хотела. А то потом все разобидятся, начнут слухи распускать, придется вырезать весь клан Акаги… а они как-никак приютили ее и даже оказали посильную помощь. Нет, проще было откупиться, предоставив обещанное.

Два чудных чемоданчика современного вида были собраны. Большой наполнился прекрасными вещами, которыми она успела обзавестись в Сайтаме: какими-то целево, а на какие-то польстилась, залюбовавшись на витрину. Впрочем, ничего лишнего нагрести не успела. В маленьком были драгоценности, которые еще послужат.

А вот мебель придется оставить, с сожалением думала она. Да, всё копеечное, однако оно помогало обеспечить себе комфорт даже в этом откровенно сыроватом гроте.

Бай Гуан напоследок кинула взгляд на столик, где лежала скалка. Ну, не пригодилась так не пригодилась. Еще неизвестно, что ценнее: антикварные изумрудные серьги или вот эта неброская штука… Наверное, стоит взять с собой.

Ей предстояло лететь в Гонконг, и она выбрала рейс с достаточно удобной пересадкой. Увы, такие были не каждый день, и вылет предстоял не сию секунду, однако здесь, в обустроенном ее руками уютном пространстве, о котором знала только она, пережидать было приятнее некуда. Уж точно лучше, чем скитаться по отелям или маячить в каком-нибудь зале ожидания.

Она отпила холодный персиковый чай, к которому всё еще испытывала нежные чувства, и села в глубокое кресло. Ждать она умела.

Я видел последнюю печать как огромный серый панцирь, сковавший время и пространство. Поскольку опор у печати больше не было, вопрос приобретал необыкновенную остроту. Мы с Казуей, посовещавшись, решили пригласить еще и шинигами из соседнего храма. Кейтаро справился с этой задачей в рекордно короткие сроки. Синдзи и Хината прибыли, нас представили друг другу, и мы, дружно заняв всё додзё, принялись за чай и ужин: одноклассники решили остаться. Свежие мысли не помешают.

Мой блокнот стремительно заполнялся схемами. Оба нападения были построены идентично — однако с оговоркой: организатор в первый раз явно не знал, кто именно будет защищать печати. Получалось, что на двоих шинигами приходились два аякаси, которые полностью уравновешивали их по силам. Остальные аякаси шли не то в нагрузку, не то в качестве контрольных и выбирались по принципу «до кучи». Тот, кто контролировал их, знал только диспозицию — остальное было для него неизвестным, и он перестраховывался. Впрочем, то, что «наша» куча исправно оказывалась больше «не нашей» кучи, пока спасало. Однако же создавалось ощущение, что всё это было справедливо для первого сражения, прошедшего на территории Хаято. В нашем же случае всё было куда интереснее. И закономерностей я пока не видел.

Или не хотел видеть.

— Факт остается фактом, — медленно проговаривал Казуя. — Все опоры разрушены, и остается надеяться разве что на удачу. Последний слой всё еще держит то, что под ним, и ломаться сию секунду не планирует.

— Если сию секунду она планирует продержаться хотя бы до завтрашнего дня, то у меня есть время подумать, что делать, — откликнулся я.

— Она до укрепления десяток лет простояла надтреснутой и выдержала, — сообщил Синдзи. — Очень надеюсь, что хотя бы еще один день она осилит не развалиться.

— Хорошо, — я был на редкость задумчив.

Было с чего. За два дня три печати разрушились неясно каким образом (ну ладно, с одной ясно, каким). Неведомое лицо, стоявшее за этим маневром, до сих пор не показало себя. Храмовая территория Хаято в хлам. Храмовая территория Кицуки в хлам. Хината не показывает виду, но где-то в глубине души заламывает руки по поводу сакуры, посаженной в незапамятные времена. Я симпатизировал этой женщине: ее старания по поводу ландшафта было невозможно переоценить, парк был воистину великолепен. Попытка позвонить отцу закончилась ничем: абонент не абонент. Тётушки и сестры честно признались, что с печатями такого уровня дела не имели в принципе никогда. Дед сообщил, что последний раз читал хоть что-то о печатях веке так в седьмом и более за ненадобностью этим не занимался. О местоположении бабули как-то очень расплывчато сказали, что пока поговорить не может. Бай явно творила что-то не то, и это смущало меня больше прочего. Хотя она отдала мою стрелу, однако осадочек-то остался. Черт его знает, что теперь с этим всем делать…

Мы обсудили всё, что можно было обсудить. Всё упиралось только в то, что печать нужно укреплять заново. И метод, которым пользовался предыдущий маг с Запада, повторить возможным не было никак. Во-первых, под рукой не валялись четыре прекрасно подходящих аякаси достаточного уровня силы. Во-вторых, в текущих условиях никто не пошел бы на это.

А Кицуки Миямото, кладезь знаний, как назло, должен был прибыть не раньше середины завтрашнего дня.

Сейчас мне предстояло вернуться домой, еще раз полистать умные книжки, помедитировать по этому поводу… и завтра как-то решать проблему. Иметь под боком стихийное зло, которое способно ненавязчиво стереть с лица земли больше одного прибрежного города, не улыбалось никому. А звать кого-то времени не было.

Даже если решение, которое я изобрету, не будет постоянным — этого хватит, чтобы запас прочности печати повысился и дожил до приезда более опытного чародея. Я очень надеялся, что семья подсуетится и поможет с кандидатурой.

Мы попрощались и разошлись по домам. Я задумчиво жарил курицу и собирал по закромам разума буквально всё, что могло бы пригодиться. Карачун понимал, как он сам утверждал, только в разрушении и особо ничем помочь не мог.

Батин номер по-прежнему молчал.

Видимо, это был знак, что мне пора бы уже что-то сделать самому.

Она стояла на краю какого-то парка смутно знакомого вида.

Что-то изменилось, раз с нее сняли печать? Но что?

Вокруг не было никого… Странно. Если поверх нее пустота, то почему Миямото-сан не встречает?

Ладно…

Она, аккуратно ступая, отмечала происходящее вокруг. Луна убывала на две трети. Часть парка была не то под реконструкцией, не то под посадками. В комья земли ей идти не хотелось.

Перед ней была небольшая калитка. Хорошо, сойдет…

Металлическая дверца не скрипнула и не выдала ночную гостью.

Стоял не то исход лета, не то начало осени. Зелень шелестела из каждого сквера. По улице было приятно идти. Запахи ночного города освежали. После заката прошел дождь, но покрытие под ногами уже было сухим. На тротуарах лежало аккуратное бетонное покрытие, по которому было легко шагать.

— Эй, Садако-тян! Ты из какого телевизора вылезла?

Она проигнорировала подгулявшего любопытного прохожего. Недоставало еще разговаривать с незнакомцами.

— Садако-тян, пожалей меня! Мне ведь осталось больше недели?

Еще один…

Она свернула на улицу поменьше, где не было лишних глаз. Город казался знакомым ей. Она раньше проживала здесь, в Омие.

Однако вывеска-указатель однозначно говорила, что она находится в Сайтаме. Странно…

Сделав небольшой круг, она убедилась, что местность ей знакома. Выросло множество новых домов, и в целом жилая зона расширилась. Может, переименовали по какому-то поводу? Или еще что…

И старые особняки она уже видела — там, в прошлой своей жизни. И кое-какие памятники тоже. И расположение улиц было понятным. Она точно бывала здесь. Но почему это не Омия?

Да всё просто, подумалось ей.

Ведь, наверное, прошло много лет. Кто знает, что это сейчас за место?

Занимался рассвет. Видимо, было около пяти утра.

Навстречу ей заторопились люди. Одеты они были почти привычно: костюмы, юкаты… Их обувь, в отличие от ее сандалий, не звучала по тротуарам; они шагали почти неслышно. В общем потоке звуки сливались в единый шорох монолитного организма.

На нее бросали заинтересованные взгляды.

Она решилась, хотя и знала, что это на редкость неприлично.

— Доброе утро, — поздоровалась она с женщиной, одетой в юкату. — Подскажите, пожалуйста, название города, в котором я нахожусь.

— Вы находитесь в Сайтаме, — каким-то странным голосом ответила та и застыла в ожидании следующей фразы, будто приросла к тротуару.

— Не было ли здесь раньше города с названием Омия?

— Да, находился. К нему присоединили соседние города, и весь агломерат назвали Сайтама. Теперь это пригород Токио.

— Большое спасибо, — девушка согнулась в глубоком поклоне.

Посчитав разговор оконченным, женщина удалилась. Незнакомка проводила ее взглядом. Та влилась обратно в поток людей — кто знает, куда его несло?

Наверное, к железной дороге.

Нужно было находиться подальше от оживленных улиц. Кто знает, как теперь они живут. На берегу реки она убедилась, что в самом деле находится на территории, которая раньше называлась Омия.

Значит, место, где она очнулась — то же самое, где ее не стало.

Надо было последовать за людьми и найти какой-нибудь газетный киоск… Она поморщилась от собственной недогадливости. Была бы возможность узнать, какой сейчас год…

Впрочем, зачем? Если вернуться на то место, откуда она ушла, новостей явно будет больше — и из первых рук. Кто-то дружественный сейчас очень пригодился бы.

— Алечка, пожалуйста, поторопись, я на обратном пути обязательно куплю тебе и мороженку, и динозаврика, — Марья Моревна, сойдя с утреннего поезда из Токио в Сайтаму, шагала размеренно, объемная сумка ее совершенно не тяготила. — Сейчас нужно заселиться, а потом уже всё остальное.

Казалось, утреннее токийское метро должно было произвести на двух гайдзинок неизгладимое впечатление… однако по какой-то причине вокруг невозмутимой русской babushka образовалось пустое пространство. Им сразу же уступили место, а соседом оказался совершенно обычный японский школьник, который после допроса «внучкой» настолько преисполнился, что втащил по роже местному хулигану и признался первой любви. Ответила ли красавица взаимностью — уже совершенно другая история…

Маленькое чудовище не капризничало, понимая важность момента. Возможность увидеться с братиком перевешивала и неприобретенного динозаврика, и так и не купленное мороженое. Алевтина Кощеева семенила рядом с бабулей, и шедшие ей навстречу японцы широко улыбались, смотря на ее открытое беленькое личико, освещенное нежным встающим солнцем.

— Здравствуйте, добро пожаловать в отель «Рассвет», мы предоставляем услугу заселения в любое время суток, — вежливо проговорила старая женщина на ресепшене.

— Здравствуйте, бабушка барсук! — вежливо пропищала на японском маленькая девочка славянской внешности, выпростав крошечную ладошку из руки своей старшей родственницы. — Мы бронировали номер в вашем отеле!

Встав на цыпочки, с важным видом она протянула через низкую стойку два загранпаспорта обалдевшей мудзине.

— Бабушка барсук, вам не будет очень сложно помочь моей бабуле? — деловито продолжала девочка, как только паспорта перекочевали в руки администратора. — Она не может быстро выучить японский, и ей очень понадобилось бы ваше знание!

Старая барсучиха-мудзина смотрела в разворот первого паспорта. «Koshcheev Mar’ja», было написано там. Дрожащими пальцами она открыла второй. «Koshcheev Alevtina». Час от часу не легче…

— Детка, чем я могла бы помочь твоей бабуле? — вежливым голосом спросила мудзина, стараясь не заикаться.

— А позвольте ей коснуться вашей головы! Она сразу выучит язык и сможет свободно разговаривать!

Мудзина, понимая, что эта семейка так просто не отстанет, протянула руку к Марье Моревне. Та вытянула свою в ответ. Барсучиха подставила голову под белые пальцы. От затылка проскочила крошечная искорка.

— Спасибо вам сердечное, достопочтенная, — чинно кивнула старшая Кощеева, убирая руку. — Мой сын талантище, языки всасывает как растаявшее мороженое. Его ребенок, моя внучка, так вообще даже учебник может не открывать. А я старовата уже для таких фокусов. Так вот, мы бронировали…

— Да, да, у вас всё оплачено, — барсучиха вспомнила, что она вообще-то профессионал гостиничного бизнеса. — Пойдемте, я покажу ваш номер. Если вам потребуется помощь — сразу сообщите мне, всё сделаем в лучшем виде.

— Бабушка, — Аля потянула ее за рукав. — Братик рядом, идет куда-то. Нам бы поторопиться.

Марья Моревна легко улыбнулась. Они обе всю дорогу торопили друг друга.

— Не спеши, Алечка, а то успеем.

Наспех разместившись, они быстрым шагом направились туда, куда показывало Алевтине ее удивительно острое чутьё. Впрочем, далеко уйти им не дали.

— Mar’ja Morevna-sama? — удивился кто-то из рассветной дымки.

— Тома? — удивилась в ответ бабушка. — Ты что здесь делаешь?

— Бегаю по утрам, — великанша в подтверждение помахала тонким полотенцем, висящим на шее. — Спортсменка я или где.

Маленькая обезьянка уже карабкалась по Томоко.

— Давай помогу тебе, — великанша устроила девочку на плечах. — А вы какими судьбами?

— Аля сказала, что нужно срочно навестить Костика, и я решила поехать с ней, — Марья Моревна была немногословна.

— Мне что-то подсказывает, что я вам, вероятно, пригожусь, — Томоко не стала посвящать Кощеевых в цепочку событий, происходивших в последние дни. К тому же Константин не предупреждал, что они должны приехать.

— Возможно, — бабуля тоже не болтала. Дальше они зашагали уже втроем.

— Куда в столь урочное время отправляется такая чудесная женская компания?

— Тома, пожалуйста, представь мне эту великолепную деву, — попросила Кощеева как самая старшая из присутствующих.

— Простите, Марья Моревна, я не уполномочена представлять тех, с кем не имею чести быть знакомой, — среагировала необычно осторожная Томоко. Однако же Аля уже требовала снять ее с плеча и бесстрашно подошла к женщине в традиционном кимоно. Несмотря на лето, бросалось в глаза обилие косметики, густо покрывающей лицо утренней любопытной йокайки.

— Тетя лисичка, а как зовут вашу собачку? — Аля кинулась гладить огромного акита-ину, вымахавшего почти до пояса хозяйке.

— Его зовут Юта, — спокойно ответила незнакомка. — Можешь потрогать, и он умеет давать лапку. Юта! Сидеть! Лапу!

Алевтина сжимала лапищу в обеих руках и радостно заливалась хохотом.

— А еще от папиного рюкзака была ваша аура, — внезапно замолчав, подняла она глаза на хозяйку, прогуливавшуюся с псом.

— Да, собственно, мне пора представиться. Я Тамамо-но Маэ, мне приятно познакомиться с вами, — женщина в кимоно церемонно поклонилась. — Я знаю, что вы Марья Моревна Кощеева. Ваш сын очень похож на вас. И с вами, видимо, одна из его дочерей.

— Я Танака Томоко…

—…вторая дочь лидера клана Танака, Шестирукого Демона-Разрушителя, — продолжила кицунэ.

— Да, в самом деле, — задумчиво откликнулась великанша. — Это я.

— Так вот, вы куда-то шли, — напомнила Тамамо-но Маэ.

— Да, и нам как раз пора, — сказала Марья Моревна. — Я бы попросила вас составить нам компанию, но, боюсь, вы можете оказаться заняты, а мне пока не известны формулы вежливости, приемлемые в нашем случае. У нас было очень мало времени, и я не успела изучить их в должной мере.

Кицунэ сложила поводок на шее пса, завернув его каким-то хитрым узлом.

— Юта умён и обучен самостоятельно добираться домой, к тому же здесь недалеко. Я с вами.

Аля забралась туда, откуда слезла.

— Мы что, идем к храму шинигами? — удивилась Томоко, увидев, куда они поворачивают, повинуясь указаниям Али.

— Наверное, — отозвалась Марья Моревна. — Если честно, я даже не знаю, зачем, а не только куда.

— Я знаю, — сжав зубы, проговорила Тамамо-годзэн. — Однако сначала придется понаблюдать, что мы вообще сможем сделать. Я попробую рассказать вкратце то, что мне известно, а дочь Разрушителя поправит мой рассказ…

Ночные мысли не привели ни к какому выводу. Я провалялся в кровати до самого рассвета и, раз уж поспать не удалось, надеялся, что хоть на месте что-нибудь соображу. Все дорожки по-прежнему вели к храму на территории Кицуки.

Спасительная идея проскочила сама. Ладно, кофе спасет мир.

В рюкзаке были символические бутерброды, бутылка с водой, пара запасных шмоток, кошелек и стрела. Я быстро шагал к храму. Мне нужен был Кейтаро-сан. Я очень рассчитывал, что разговор с шикигами поможет мыслям связаться в какой-то оформленный план.

Но Кейтаро там не было. На месте, где вчера я видел серый панцирь печати, стояла она.

Длинное белое кимоно спускалось до самой земли и немного лежало на траве. Полы были чуть сероватыми, как будто она ходила в нем по улицам.

Черные волосы спускались ниже поясницы. Сверху на голове был какой-то символического размера платок из той же ткани, из которой было пошито ее кимоно.

Огромные рукава висели до самого газона.

Я не видел таких одеяний.

Она обернулась ко мне и ожгла взглядом до самых костей. Меня не просто пробрало. Я перестал дышать на секунду.

Мир мигнул.

Во всем мире осталась одна она. И больше не было никого.

Я был уверен, что продолжаю спать. На ходу я снял рюкзак и положил его на траву. И продолжал идти к ней уже налегке.

Она стояла на месте, не говоря ни слова и по-прежнему вонзившись в меня взглядом.

Я подошел и подавил желание подобраться поближе и потрогать рукав ее одежды. Она не двинулась ни единым мускулом, ее глаза не бегали по мне изучающе, я даже не был уверен, что она дышала.

С расстояния не более пяти метров я смотрел как зачарованный на ворот ее кимоно и отчетливо видел то, что не заметил с самого начала.

Он был запахнут на левую сторону. Так одевают мертвецов.

Когда по мне первый раз пришлось ее аурой, я почувствовал себя наковальней в легендарной кузнице. По мне било так, что я собрал все свои силы, чтобы не согнуться под атакой. А ведь это даже ударом не было, лишь фоновое давление.

Перед глазами проскользнула светлая горница, где на вязаном половике было принято разуваться перед входом. На столе стоял горшок с извечным пучком бессмертника.

Я сморгнул. Наваждение исчезло.

Я надавил в ответ.

Мы прессовали друг друга из последних сил. Каждый видел, что делает другой. На расстоянии, наверное, мы выглядели просто как стоявшие друг напротив друга люди…

— ЯНО, ПЕРЕСТАНЬ МЕРЦАТЬ!

— КОСТИК, ПЕРЕСТАНЬ МЕРЦАТЬ!

Мы синхронно вздрогнули и подняли глаза в небо, откуда исходили чудовищные глубочайшие голоса, звучавшие только для нас.

— Мама?

— Бабуля?

С неба раздался звонкий женский смех на два голоса. Я был готов поклясться, что со мной разговаривала Морана Смерть.

И если для меня Мора была бабулей, то несложно было догадаться, к кому обращалась моя соперница.

Голоса смолкли.

Удивленный прохожий смотрел на странной конфигурации облака, подсвеченные розовыми лучами солнца. Одно из них напоминало скалящуюся Годзиллу, а второе — фигуру Мрачного Жнеца из европейских фильмов. Полюбовался блин рассветом. Тьфу, примерещится же.

Дева вытянула руку. Я угадал: рукава ее кимоно, в котором никто и никогда не должен был ходить, доставали до земли. Одними губами она прошептала что-то, и в ее руке оказался посох.

Она стукнула концом оружия по земле, и этот жест я видел, видел не единожды. В ее руке прорастала тень — тень дерева, размазанного по стене ядерным ударом.

Вокруг нас возник исполинский барьер, скрывающий от внешнего мира.

И если ее оружие было тем, что я подумал — спасающий внешний мир от нас обоих.

Я понял, что, может быть, другого шанса не предвидится. И, натянув маску, представился.

— Я Константин.

— Я Яно, — сказала она в ответ низким грудным голосом. И это был самый сладкий звук в моей жизни.

Я выставил перед собой косу. Неведомый ветер трепал мое черное одеяние.

Она напала.