Стамуэн

Глава 6. Неудачная инициатива

Расклад был просто великолепный! Лучше некуда! Профессор мог быть более остроумным и предложить ей в спутники варана и аллигатора! Это было бы куда гуманнее!

Маргарет быстро двигалась на север от городка. Следом за ней едва успевали Фарид и Калвин. Ногами они работали плохо, зато их длинные языки полоскались неутомимо.

— Парнокопытное! — соперник наградил ругательством Калвина, когда песок из-под его ноги попал Гесеру прямо за язычок кроссовки. — Смотри, куда прёшься!

— Турок недоделанный! — фыркнул тот. — Тебе-то что за нужда тащиться у меня за спиной?!

Оба ещё громче запыхтели и попытались прибавить ходу, но Маргарет удалялась от них, даже не оглядываясь. Её длинные ноги легко преодолевали сыпучие барханы.

— Могла бы и помедленнее! — крикнул Фарид.

— Точно, а то мальчик сейчас потеряется! — тут же подколол его Рушер.

Ему тоже было тяжело, но как не порадоваться, когда сопернику совсем фигово! Маргарет не обернулась и продолжала уходить вперёд. Она явно стремилась оторваться от своих спутников. А они-то радовались, что профессор назначил их в одну группу!

Всё дело в том, что Маргарет была баскетболисткой. У неё был тридцать девятый размер обуви. И рост хороший. А у Фарида ножка была скромной, прямо детский размер. Немного лучше дела обстояли и у невысокого Калвина. И ростом оба были Маргарет до плеча. Она спортсменка — лучшая на факультете. Надменная, как Клеопатра. И красивая, как царица Савская.

Девушка стремительно удалялась от своих постылых ухажёров. Глаза бы не видели этих скорпионов!!!

Скорпионы прилежно грызлись. Уже два года это серьёзное занятие составляло смысл их факультетских развлечений, потому что ни в одной весёлой компании они не были желанными гостями. Если им случалось разбежаться, все остальные начинали испытывать явное неудобство. Поэтому мудрый профессор предусмотрительно поместил их в одну палатку. И вот теперь оба эти придурка увязались за ней следом.

Маргарет взобралась на вершину бархана и мельком глянула назад. Увиденное ей понравилось: мальчики остановились и занялись перебранкой. Вот и прекрасно, пусть собачатся. Побегают и вернутся в лагерь. Ей и одной хорошо. Да и какой прок от этой пары, случись их маленькой группе найти искомое — подходящее дерево? Топорик-то всего один, причём, у Маргарет.

Она поспешно сбежала со склона, пока галантные кавалеры не задали ходу — с вершины песчаной горки завиднелась серая, морщинистая проплешиа, поросшая голым кустарником. Под ногами Маргарет изредка пробегали песчаные мыши, которые обычно вызывали у Фарида приступ паники.

Зона кустарников принесла одно разочарование: ничего подходящего — ветки все тонкие и ломкие, стволы гнутые и хрупкие. Сколько ещё можно так безуспешно бродить? Надо бы осмотреть окрестности, вот и подходящее возвышение: в полутора километрах западнее виднеются серые скалы.

— Куда она девалась? — Фарид недовольно осмотрелся.

Подоспел Калвин и тоже нахохлился, поскольку понял, что упустил момент. И всё из-за этого… Он посмотрел на соперника. А был такой прекрасный случай сказать ей о своих чувствах! Ну и что, что он меньше ростом! Калвин подумал о своих скрытых душевных качествах. Ему всегда казалось, что девушки должны замечать неземную печаль в его глазах.

Он поворачивал свой лик перед маленьким бритвенным зеркальцем и отмечал благородство линии подбородка. Скашивал глаза в стёклышко и невольно любовался слегка миндалевидным разрезом глаз. Всё-таки он немного похож на Марка Дакаскоса.

Чёрные, как смоль, ресницы бросали таинственную тень на смуглую и ровную кожу (а у Фарида — прыщи на подбородке!). Слегка выступающие скулы вызывали у него такое умиление, что на глазах появлялась влага. Густые, чёрные волосы стояли шапкой над ровным лбом. Хотелось бы сказать «челом», но это уже было бы явно нескромно.

В маленьком зеркале он был прекрасен. Но, в большом — всё не то. В большом зеркале как-то сразу пропадали и таинственные черты, и подвижная мимика, и изящный изгиб шеи. В большом зеркале он выглядел маленьким, сутулым и беззащитным.

Калвину всегда казалось, что все воспринимают его теми же глазами, что и он сам. Смотрит в любимое маленькое зеркальце, видит в себе все свои мелкие черточки, как чудо. И представляет, что должна почувствовать Маргарет при виде такой безупречности. Большого зеркала давно рядом не было и он забыл, какие у него тонкие руки. Зато можно заметить, какая у него благородная форма запястий! Калвин вытягивал перед собой руку и любовался своими длинными, тонкими, смуглыми пальцами с миндалевидными ногтями.

— Опять пальцами любуешься, павлин? — хихикнул Фарид.

Самому Гесеру любоваться было нечем. У него лапа хоть и небольшая, но такой плебейской формы! Пальцы короткие, а ногти широкие и какие-то плоские. Зато по части обзываться Фарид был мастер. Но, стоило Калвину обозвать его Золушкой, как Гесер тут же терял самообладание.

Он никогда не объяснял, как именно получилось, что при арабском имени у него немецкая фамилия. Даже слабые намёки на некоторый международный альянс приводили его в бешенство. Кто-то к кому-то некогда свалился в койку и в результате возник маленький Фарид с большим носом и ещё большими амбициями. Кто регулярно вносил за него плату в колледже — неизвестно. Похоже, какая-то Золушка так и не стала королевной.

Фарид был убеждён, что у него тоже есть масса скрытых достоинств. Во-первых, он гениален. Неважно, что это не всем понятно. Он вслушивался в свои ощущения и явно чувствовал, что есть в нём какая-то духовная мощь! Однажды он всех удивит, и они все узнают, как ошибались на его счёт. Им станет стыдно, что они его не оценили. Они придут извиняться. И Маргарет тоже непременно раскается. И тут ему обычно вспоминались все обиды. Он начинал себя так неистово жалеть, такие рисовал себе скорбные картины! Никто не подозревал, какие бури бушуют в душе Фарида!

— Я её не вижу, — возвестил Калвин. Маргарет действительно от них сбежала, и теперь уж поздно суетиться.

Фарид без предупреждения сел в песок и начал расшнуровывать кроссовки. Тогда Рушер намеренно двинулся дальше. Ему тоже не мешало вытряхнуть балласт, но как упустить такой случай! Фарид бросал на него гневные взгляды, но пощады не просил. К тому же, он страх как боялся заблудиться один.

У Калвина тоже был песок в обуви, но он терпел из злорадства. Так они и пакостили друг другу, пока не натёрли ноги. И вскоре начали хромать. Оба из гордости носили обувь на два размера больше, и оттого вес песка, набившегося в неё, стал невыносим.

— Ну ладно, всё равно уже торопиться некуда, — проворчал Калвин, бухнулся в горячий песок и тоже принялся расшнуровывать кроссовки. Это было нечто вроде перемирия. Он снял носки, вытянул натруженные ноги и растопырил пальцы.

— Я иду обратно. — сказал он далее и полюбовался узкими, изящными ступнями. Фарид не мог этим похвастаться, да и не догадался бы — его ценности были духовными.

— Давай ещё поищем. — без всякого энтузиазма предложил Гесер. Просто, чтобы услышать отказ. Потом можно указать на Калвина, как на зачинщика мятежа.

— А какой смысл? — ни о чём не догадался духовно неразвитый Рушер. — У нас даже топорика нет.

— Ладно, было бы предложено, — согласился Фарид с истинно восточным коварством.

— Как скажешь, — добавил он для верности.

Лениво переругиваясь, они поковыляли обратно в лагерь.

— Маркус, вы всё спорите с доком о воде, — слегка задыхаясь от быстрого хода, заговорил Вилли, — а как местные жители её добывают?

Так получилось, что Валентай опять оказался в паре с проводником и отправился на юго-восток на поиски подходящих кольев. Хитрый профессор подметил, что Маркусу интереснее разговаривать с Валентаем, нежели с кем-либо другим. И вот Кондор так составил поисковые отряды, что для Вилли не нашлось пары. Пускай этот симпатичный и общительный студент послушает, что выдаст переводчик в минуту откровенности. Да и сам юноша так и тянется к угрюмому проводнику.

Сначала Маркус Джок заколебался, не желая брать с собой попутчиков, но потом неожиданно согласился. Он действительно из всех студентов контактировал только с Валентаем. Всем остальным трудно было добиться от упрямого метиса хоть одного приветливого слова. Вот и теперь он легко шагал по россыпи мелких острых камушков и не обмолвился ни звуком, пока Вилли с ним не заговорил.

— Может, как-нибудь увидишь, — пообещал Маркус в ответ. — Но я бы этого не хотел. Док не верит — думает, я его обманываю. Да и увидит — не поверит. Он забывает, что здесь не цивилизованный мир, здесь свои законы.

Едва уловимая горечь в голосе проводника, неприятно поразила Вилли. Только жаловаться недоставало! Он всегда считал, что безвыходных положений в принципе не существует. Просто надо найти выход.

— Слушай, у меня идея! — словно в ответ на мысли спутника заговорил Джок. — Давай поищем воду вон в тех скалах! Где-то тут, я слышал, существуют сталактитовые пещеры.

Это было уже гораздо лучше. Вот будет хорошо, когда вместо каких-то бесполезных в их положении кольев они найдут для экспедиции воду. Даже Боб Мелкович заткнётся. Правда, указанные горы находились порядком в стороне от нужного пути, но время в последние дни словно потеряло для них значение.

Вилли огляделся, прикидывая обратный путь. Далеко позади остались ветхие стены этого странного города, Стамуэна.

— А почему в городе земля принадлежит мёртвым? — снова заговорил Вилли. — Где же тогда кладбище?

Маркус прыгнул на очередной камень и забалансировал, рискуя свалиться в колючие заросли.

— Ты не поверишь! — расщедрился он на эмоции. — Город — это и есть кладбище!

Это было так неожиданно, что Вилли остановился.

— Ходить в Стамуэне можно только по мощёным дорожкам, — продолжал лекцию гид. — а земля между домами и мостовой принадлежит мёртвым. Вот почему не стоит заступать на песок. Когда кто-то из додонов умирает, в смысле его тело, то его туго спелёнутым в позе эмбриона выставляют на солнце. За сорок дней тело мумифицируется и становится совсем маленьким. Тогда его ещё раз плотно пеленают и опускают в заранее вырытую ямку. Ямка цилиндрическая, размером получается не более канистры для воды. Сорок дней подсыпают по горсти песок и утрамбовывают лопатками. И так продолжается уже многие, многие сотни лет. Может, даже тысячелетия.

— Что же получается, — поразился Вилли, — весь город стоит на костях? И не воняет?

— Скажешь тоже. — высокомерно ответил Маркус. — Большая честь быть похороненным в песках города. Это только для верных.

— А есть и неверные?

— Я, например, — любезно сообщил Джок. Похоже, он нисколько от этого не был огорчён. — Осёдлая жизнь в Стамуэне не для меня. Я всегда был искателем приключений.

Некоторое время они двигались молча. Вилли обходил сидящих на камнях ящериц — те словно впали в кому от зноя, даже глазки у них остекленели. Изредка попадались крохотные мыши, суетливо бегающие среди колючего кустарника. Птиц вообще нигде не наблюдалось. В воздухе ощущалась сухая жара, дул слабый ветер, не приносящий облегчения. Все в лагере страдали от сухости воздуха, а вот Маркусу всё нипочём. Для него это — родина.

Появилась какая-то пожухлая трава, забегали жуки. Нигде не видно крупного помёта, который указывал бы на присутствие травоядных.

— А львы здесь водятся? — снова заговорил Вилли, вспомнив недавно услышанный далёкий рык.

— Да ничего здесь не водится! — с неожиданной тоской бросил проводник.

Впереди постепенно вырисовывались тёмно-серые камни. Скалы шли уступами. Их грани изрезаны глубокими морщинами. Вся горная группа выглядела хаотично нагромождёнными осколками. Она вырастала из безбрежной пустыни, словно огромная игрушка, брошенная великаном.

— Смотри: человек! — сообщил Валентай.

Вдали, откуда-то сбоку от горной россыпи, двигалась маленькая фигурка.

— А, очень кстати, — заметил проводник. — Вот сейчас ты и посмотришь, как носят воду жители Стамуэна.

В голосе Маркуса снова проскользнула горечь. Он сошёл с каменистой тропки в сторону и присел на камень за колючими кустарниками, приглашая Вилли к отдыху.

— А, может, нам стоило взять канистры? — было озаботился тот.

— Тоже не веришь? — усмехнулся Маркус. — Ну, имей немного терпения. Всё сам сейчас увидишь.

Вилли решил больше не быть наивным, как ребёнок, не задавать поспешных вопросов, и подождать. В конце концов, проводник просто патологически желчный человек. Его послушать, так надо ложиться и немедленно помирать, а то через пять минут жизнь станет настоящей отравой! Ничего удивительного, что деятельный, энергичный Кондор всё время пересекается с ним! Постоянные нотки удручённости только и сквозят в речи Маркуса. Это в самом деле становится невыносимо! Простые вещи в его изложении выглядят сущей безысходностью! Можно подумать, что Вилли никогда не видел, как в Африке носят воду!

Валентай уже хотел раздражённо высказать своё сожаление, что вообще пошёл с Маркусом, но тот вдруг предостерегающе поднёс к губам палец и указал взглядом на тропу. Послышалось слабое постукивание камешков — кто-то неторопливо одолевал дорогу. И делалось это так медленно, что Вилли в очередной раз невольно подумал, что в Стамуэне понятие времени осталось просто неизвестным.

Над густыми безлиственными зарослями поплыла то ли чалма, то ли пыльный мешок, какие жители городка носят на головах. Потом показалось худое лицо, костлявые плечи. Обтрёпанное серое одеяние висело на них, как на вешалке. Человек не поднимал головы и двигался, как автомат. Вот он весь показался на тропе. Теперь стало понятно, отчего он двигается так осторожно. В обеих ладонях человек держал широкую глиняную чашку где-то около литра вместимостью. Не посмотрев на сидящих, он торжественно прошествовал дальше.

— И это всё?! Это вся вода?! — в ужасе спросил Вилли. — Они каждый день ходят в такую даль за чашкой?

Идея профессора обратиться к жителям городка за водой теперь предстала перед ним совсем с другой стороны.

— Ещё реже, — успокоил его Маркус. — Раз в два, а то и в три дня. Они научились обходиться очень малым количеством воды. Вот по этой тропе они и ходят уже не одно тысячелетие. Правда, говорят, что раньше воды было побольше. Даже колодцы были. Но, всё ветшает и приходит в негодность. Скоро Стамуэн совсем рассыпется.

— Но почему же они не уйдут в другие места? — изумился Вилли. — Ведь существуют правительственные программы по спасению населения таких вот гиблых мест!

— Им это не втолкуешь. Они цепляются за свои обычаи. И скорее все умрут, чем нарушат хоть малейший пункт. Некоторые, правда, сбегают отсюда. Ты помнишь того мальчишку, которого откопали при обвале?

— Да. У него довольно смышлёная мордашка.

— Вот как раз такие и сбегают. Только их очень, очень мало.

Вилли захотел пить и достал пластиковую бутылочку в четверть литра ёмкостью. Профессор сегодня каждому налил его дозу. Маркусу тоже досталась вода, как члену экспедиции. Хотя он и родственник аборигенам, но никто в городке не подаст ему и капли. Он — отверженный.

— Плохо, — поморщился Маркус. — Вода скоро начнёт портиться.

До того, как произошли все недавние события, Берелли часто ездил за водой и провизией к далёким горам Ахаггара. Там множество селений и холодные горные озёра. Экспедитор привозил десятки канистр, пластиковых баков и десятки упаковок с питьевой водой — этого хватало на всё. Никому и в голову не приходило, что вода может испортиться.

— А мы пойдём, посмотрим, как они добывают воду? — Вилли очень хотелось взглянуть на это место.

— Ты всё думаешь, что я вас дурачу? Думаешь, у жителей Стамуэна нет чашек побольше той, что ты видел? Я тебе расскажу, как выглядит источник воды. Это большая сталактитовая пещера в глубине горы. С вершин капает вода — примерно одна капля минут в десять. Каждый сталактит — собственность семьи. Это наследственное имущество. Именно имущество! Здесь есть понятие о частной собственности. Раз в два, а то и в три дня приходит владелец, забирает наполненную чашку и подставляет пустую. Всё. Никто не ворует чужое. Ни капли. Иначе придёт шаария, скажет «таха», и вор умрёт. А иногда и со всем семейством. Его труп выкинут падальщикам. Но, вода его никому не достанется — на следующий же день сталактит по непонятной причине высыхает и более не даёт ни капли. Ты бы взял без спросу такую воду? Вот почему я так стараюсь удержать Кондора от посещения пещеры воды.

— Может, нам лучше попытаться дойти до селений? — спросил потрясённый Вилли.

— А я что говорю?! — горячо воскликнул Маркус. — Я объяснял Кондору! Но он мне не поверил. Он считает меня проходимцем! Да пусть считает, но чем дольше мы тут просидим, тем ближе будем к гибели. В конце концов додоны погребут в пустыне наши трупы и забудут про всё. Такое на их глазах происходило много-много раз!

— Но ведь ты сам предложил пойти и поискать воду! — поразился Вилли.

Маркус вздохнул и потупился.

— Прости, Вилли. Я всё-таки обманщик. Я с самого начала не за кольями пошёл. И воду предложил искать совсем по другой причине. Просто не хотел говорить, что отправился узнать судьбу. Поэтому и хотел пойти один. Ну, раз уж ты со мной, наверно, это не без смысла. Я тоже всё-таки додон. И тоже подвержен суевериям. Прости.

— Ну, что ж, пойдём искать судьбу. — легко согласился Вилли.