Стамуэн

Глава 19. Али-баба

Спать уже не хотелось. Заннат оперся спиной о вязанку и устремил взгляд к линии горизонта. Чего ему искать, куда спешить? Раньше он ни минуты бы не усидел на месте, так много было занятного вокруг. Теперь его глаза бесцельно скользили по бескрайней пустоши. Так же безучастно он отметил движение вдали.

Ослик повозился. Откинув копытом пару-тройку камней, устроился поудобнее. Его беспокоило, что он никак не может свернуться клубком.

Потянуло вечерним ветром. Где-то недалеко вспорхнула и затянула немелодичным голосом заунывную песню невидимая ночная птица. Ночь ещё не наступила, но бесконечные тени исполосовали помутневшую, потерявшую чёткие очертания, вечернюю землю.

Пронёсся свежий порыв, земля словно вздохнула. Трещали цикады, шуршали мыши, проплыла, словно кисейный шарф, нежная струя аромата. Пахло выгоревшей травой.

Заннат перевёл глаза. Нет, он не ошибся: движение действительно было. Теперь стало видно, что это спешит припозднившийся караван. Бедные путники! Они не попадут в город, ведь ворота уже закрыты. Они разобьют в поле лагерь, разожгут костёр. Они будут ужинать, запивая изысканную восточную снедь каким-нибудь необыкновенным напитком, вкуса которого Заннат, скорее всего, никогда не узнает. А потом заведут долгие ночные разговоры, чтобы не заснуть из опаски грабителей. И так до рассвета будут рассказывать свои удивительные сказки, которых никто никогда не читал Заннату.

Он пошевелился, чтобы отошла слегка затёкшая нога, и продолжал наблюдение.

Извивающаяся лента каравана приближалась к тому месту, где нашли ночлег приятели. Понятно, подумал Заннат, путники решили переночевать подальше от ворот. Там много мусора, который сбрасывают прямо со стен. Бегают, роются крысы, грызутся собаки.

И тут ему пришла в голову мысль, от которой настроение резко подскочило. А если попросить у них еды?! Уже было видно, что караван не маленький — около сорока верблюдов, всадники на лошадях.

— Эй, ослик! — весело разбудил он товарища. — Посмотри-ка, мы не одни в поле ночуем!

— Что ты такое говоришь? — сонно пробормотал ослик.

Он оторвал лобастую голову от земли и с минуту смотрел на Занната затянутыми поволокой глазами. Потом неторопливо встал.

— Ну, если ты зря меня растормошил…

Некоторое время он разглядывал медленно извивающуюся ленту каравана.

— Как ты думаешь, не пойти ли нам к путешественникам? — с надеждой спросил Заннат. — Может, они не знают, где найти воду? Давай предложим им наш хворост для костра. Или сделать какое-нибудь дело! Может, заработаем на ужин?

— А что? Может быть, — согласился ослик. — А, была — не была! Пошли!

И они побрели в темноте. Ослик выбирал дорогу, чтобы Заннат поменьше ранил свои и без того избитые ноги.

— Давай здесь их подождём. — предложил Заннат. — Они направляются на возвышенность и не минуют это место.

— Давай, — согласился ослик, понимая, как трудно его партнёру.

Приятели присели среди высокого кустарника и наблюдали сверху как медленно движется караван.

— Почему они не зажигают факелы? — забеспокоился ослик.

— Наверно, опасаются разбойников и не хотят привлечь к себе внимание. — предположил Заннат. — Только нам с тобой разбойники не страшны. У нас и грабить нечего.

— Скажешь тоже! — не согласился ослик. — Разбойники таких, как мы, ловят по дорогам и продают в рабство! Тебя загонят куда-нибудь в медные рудники, а меня заставят воду возить целый день для общественной бани!

Трудно же тут живётся и ослам, и людям, грустно подумал бедный студент.

Небольшой холм скрыл караван. Заннату не терпелось: он вскакивал, вытягивал шею, прислушивался. Неожиданно, как-то сразу прорвалось множество звуков. Стук копыт, грубый смех, ржание лошадей, почуявших отдых, голоса, фырканье и рёв верблюдов, блеяние овец.

— Вот, сейчас! — волновался Заннат.

Звуки нарастали и вот выплыла из тьмы высоко вознесённая шея дромадёра. По его бокам грузно перекатывались большие тюки. Засмотревшись на верблюда, Заннат не сразу заметил человека, который вёл его за повод. Следом выплыл из темноты второй верблюд.

— Чего не выйдешь? — прошептал на ухо ослик.

— Неудобно как-то. Надо подождать, пока они остановятся.

И оба наблюдателя отчего-то приникли к земле.

Путники нисколько не таились — они шумно переговаривались. Только Заннат никак не мог понять, о чём там говорят. Прошёл последний верблюд, пробежало с блеянием овечье стадо. Тогда партнёры двинулись следом — поодаль, чтобы их не приняли за воров.

— Куда они идут? — недоумевал Заннат.

— Наверно, хотят расположиться прямо под горой. — шёпотом пояснял ослик. — Совершенно очевидно, что они знают про ручей. К тому же у них будут защищённые тылы. Опытные люди!

У подножия горы обнаружилась широкая вытоптанная площадка. Видно, не в первый раз здесь ночуют припоздавшие караваны. На ней хаотично сгрудились все верблюды, лошади и овцы. Всадники спешивались.

— Вот, смотри, — шептал ослик. — Сейчас они разгрузят верблюдов, разведут костёр…

От толпы отделился один человек, встал у стены и что-то прокричал. И тут вдруг…

Тайные наблюдатели вытаращили глаза. Часть скалы дрогнула и ушла внутрь. И в образовавшуюся большую дыру проследовали один за другим верблюды с поклажей, лошади и стадо баранов. Заннат с осликом подкрались поближе, поражённые этим чудом. Каменная плита стала надвигаться на место. Проход закрывался.

— Эй, эй! — забеспокоился ослик. — А нас-то забыли!

И он пробежал в сужающуюся щель. Заннат растерялся и побежал следом.

В полутьме уходил последний верблюд, мерно размахивая хвостом и покачивая еле видными тюками. Два незванных гостя крались следом. Заннат ломал голову, не зная, как объяснить теперь хозяевам своё присутствие. С осла какой спрос?

Впереди постепенно разгорался свет. Караван входил в просторную пещеру. А приятели предпочли остаться в коридоре.

— Парнёр, — прошептал чуть слышно ослик, — мне тут не нравится.

Заннат не ответил, только вслушивался, пытаясь в общем гаме что-нибудь разобрать. Был хорошо слышен рёв баранов. Что происходит?

Тут обнаружилось, что у пещеры есть нечто вроде второго яруса, крутой путь на который начинается рядом. Заннат вполне мог туда залезть, но вот ослик — едва ли.

Овечий рёв смолк, теперь был слышен лишь шум, производимый людьми.

— Я залезу и втащу тебя, — пообещал Заннат.

— Я боюсь! — тихо скулил ослик.

Заннат не стал зря терять время — что-то не нравились ему эти господа путешественники. Он взобрался на пару очень высоких и узких ступеней и крепко ухватил ослика за загривок. Тот старательно сучил ножками, но толку от его усердия было немного. Постепенно удалось втянуть его повыше. Так, старательно соблюдая тишину, где ползком, а где волоком, они пробирались наверх. И, наконец, оба перевели дух. На их счастье неширокий верхний ярус имел местами нечто вроде естественного бортика, за которым лазутчики и спрятались.

Снизу потянуло ароматом жареного мяса.

— Так вот зачем бараны! — догадался Заннат.

Он не смел выглянуть. Оба лежали на узком неровном уступе. А внизу вовсю шёл пир. Высокие стены пещеры отражали звуки и не было понятно, о чём там говорят. Зато часто раздавались взрывы хохота. И нестерпимо, безумно аппетитно пахло жарким. Ослик брезгливо прикрывал копытом широкие ноздри, не столько избегая запаха, сколько демонстрируя своё отношение к явлению.

— Неужели тебя это привлекает? — наивно спрашивал он Занната.

— Я, между прочим, плотоядный. — отвечал тот, стараясь не ронять слюну. — И страшно голодный плотоядный. И вообще, кто бы говорил! Сам не так давно был саблезубым тигром!

— Прости, Заннат, — честно повинился ослик. — Теперь я понимаю, какое действие на разум оказывает простой метаболизм.

Постепенно звуки утихали. Угасали факелы. Спустя ещё немного времени в пещере зазвучал многоголосый храп.

Тогда Заннат решился выглянуть через барьер. Весь потолок пешеры утопал во тьме, но внизу можно разглядеть лежащие вповалку тела. Дотлевали угли в большом круглом очаге. На вертелах остались ещё туши баранов. Но, не это привлекло внимание Занната У него перехватило горло, и он издал неясный звук. Заинтригованный ослик тоже высунул из убежища свою большую голову.

— Вот это да! — только и молвил он.

И было от чего. Вся огромная пещера оказалась заваленной сокровищами. Много-много золота. Монеты в горшках, в сундуках, просто горкой. Золотые украшения свалены в большие кучи. Разноцветная парча, шелка, брёвна чёрного дерева, слоновая кость. Множество нераспечатанных тюков, высоких кувшинов, сундуков, обычные плетёные корзины с чем-то непонятным. Чего там только не было!

Заннат свалился обратно.

— Ослик, я сплю?

— Конечно, спишь! — прошептал ослик. — Разве ты забыл?

— О чём это ты? — с искренним недоумением спросил Заннат.

Он потерял осторожность и сел. Потирал лоб, пытаясь вспомнить. Глаза его то и дело, против воли, обращались вниз, на золото.

— Ох, ослик, — прошептал страстно Али-баба, — сколько золота! Если я возьму немного, они и не заметят. А для Мардж с Ахмедом это настоящее богатство! Можно начать торговое дело или заняться строительством, как мой отец.

— Кто?

Али-баба не услышал и продолжал:

— Я куплю себе самый лучший дом в городе! У тебя будет своя комната!

— А мне-то зачем? — удивился осёл.

— Я буду шейхом! Нет! — падишахом!

— А я кем буду? — кротко спросил ослик. — Ты соображаешь? Да нам утром башки оторвут. Это же разбойники. Я думал, ты догадался. Тоже мне — гомо сапиенс!

— Ой! — Заннат схватился за губы. Они притихли.

Внизу все спали, факелы едва чадили. А наверху лежали молча и слушали разносящийся по пещере пьяный храп. Заннат думал, что не заснёт, но всё же заснул первым.

Утро разбудило его криками и рёвом верблюдов. Он испугался было, что их обнаружили, но при взгляде на ослика понял, что это не так.

— Они уходят, — шепнул тот. — Седлают лошадей, выводят верблюдов.

Оба по-прежнему не рисковали высунуть и кончик носа. Шум постепенно втягивался в тоннель и удалялся. Остались только догорать факелы на стенах.

— Мы попались.

Это, кажется, сказал ослик.

— Надо провести разведку, — отважно предложил Заннат.

Он успешно сполз вниз и помог спуститься товарищу. Первым делом Заннат выхватил из кольца факел и бросился к выходу из пещеры. Но, выхода не оказалось — тоннель заканчивался глухой стеной.

— Мы точно попались, партнёр! — завопил ослик.

Заннат забегал вдоль стены, тщетно толкая её и колотя в неё кулаками.

— Пойдём обратно, — мрачно проговорил он.

Они поплелись обратно. Засветили светильники и огляделись. Партнёры принялись обходить пещеру. Утихший за ночь восторг с новой силой охватил Занната. Даже ослик потерял голову, он прыгал через штуки шёлка и опрокидывал копытами горшки с золотыми динариями, драхмами, талантами. Они носились по пещере, копались в грудах драгоценностей, ворошили мешки с пряностями, нюхали благовония и с хохотом чихали.

— Ослик, посмотри!

За штуками разноцветного шёлка, составленными шалашом, обнаружился низенький шестиугольный столик — весь он был уставлен яствами! Жареное мясо! Сдобные лепёшки, рахат-лукум, орехи, мёд, вино в кувшине! И много-много фруктов! Раскиданы подушки, постелены ковры — здешние господа умели отдыхать!

— Ослик, мне очень жаль — здесь нет травы.

— Скажешь тоже! — возопил ослик и, схватив с подноса большую гроздь винограда, разом втянул её в себя.

Голодные приятели сидели и уплетали снедь за обе щёки. Ослик хрустел яблоками, целиком глотал груши. Мандарины жевал прямо в кожуре. Попробовал гранат, но выплюнул. Шербет ему понравился, лепёшки — выше всех похвал. Но, вот мясо Заннату пришлось есть в одиночку.

— Прости, я вспомнить не могу свои клыки, — твёрдо отказался ослик. — Как стыдно под влиянием метаболизма вести себя настолько непристойно!

Заннат объелся и захотел пить. Они выдули всё вино из кувшина и принялись смеяться.

— И-идём п-бегаем п золлту, — икая, предложил ослик.

— И-идём… — согласился партнёр.

Но огрузнели и бегать не стали. Зато Заннат обнаружил маленький водоём, облицованный красивой плиткой. В центре его возвышалась каменная горка, из которой бил холодный ключ. Из водоёма вода утекала по жёлобу и уходила под стену.

Оба валялись, удобно утопая в грудах шёлка. Неровный свет метался по стенам и отражался в золоте и драгоценностях.

— О чём мы с тобой говорили вчера? — спросил сытый и счастливый Заннат.

— Не помню, — признался ослик.

— Что-то о стражниках, — напомнил ему партнёр.

— Ну хорошо, — неохотно согласился товарищ, — я выражал своё мнение по поводу недостатков вашей эрзац-культуры. Признаться честно, я считаю, что вы просто извращенцы.

— Вот как?!

— Я извиняюсь, — твёрдо сказал ослик. — Но подумай сам. Ваша древность запечатлела дух человека в великих произведениях искусства, литературном творчестве — легендах, мифах, сказаниях, поэмах. Блистательные сюжеты! Великая страсть! Мощные мотивы! Какие личности! Возьми любого древнего героя! Древнегреческие мифы, Камелот, Египет, библейская история, атланты, Калевала! Мне суток не хватит, чтобы перечислить имена философов, поэтов, историков! Ну, кажется, должно бы насытить самый взыскательный вкус! Но, удивительное дело, сколько копошится на этом безупречном материале мелких блох! Всё началось с того, что творчество утратило вкус пота. Слишком просто, легко, доступно стало вам творить. И что в итоге? Казалось — радуйся, ликуй! Всё для удобства! А результат? Донельзя пошлые сюжеты, десяток раз переворованные и перелицованные. Ещё хуже с кинематографом. Вот уж где проказа! Там, где иному автору не хватит его скудного словарного запаса, чтобы описать богов, толпа статистов кривляется, как в третьесортном кабаке. Что за низость — вложить в уста древнего героя современный слэнг! Богиня Афродита носится с пачкой маргарина! Зевс с виду, как гостиничный администратор! Король Артур в десятке вариантов и все они убоги! Клеопатра дивно хороша и так же ничтожна! Самсон, Давид, Гефест, Нептун — паяцы, дурачки, развратники, кретины! Нелепые одежды, убогие сюжеты, кривляние под старину! Ничто, ничто великое, святое, древнее, прекрасное не упустила ваша эрзац-культура. Всё обворовала, всё опошлила, из всего сделала баланду! И всё пустила на поток. Ничто не насыщает, но от всего тошнит. Не понимаю, где можно набрать столько слюней, чтобы размазать одну и ту же муть на сотню серий! Вот где ваше зло — во всеядности! Из чудесных сказок сделали попсу! Великий эпос — в сериалы! Одним словом — кич! И всё это вы смотрите, читаете, глотаете с усердием умалишённых! Вот ты, Заннат, скажи мне. Ты с детства поглощаешь комиксы, как хлеб. Хоть какую-то полезную идею ты извлёк из всей той массы, что протекла через твои мозги?

Заннат молчал. Он был ошеломлён. Какая ж это сказка? Где ослы такие проповеди читают своим… своим… А кто он своему ослу?

— Но разве здесь не так? — заговорил он. — Разве ты не указывал на некоторую странность в этой сказке.

— Указывал, конечно! — вскочил ослик, как ужаленный. — Ты что, не понял? Это же твой мир, тобой творимая вселенная! Ты выбрал сказку, выбрал образ. Ты, а не кто-то наполнил речью уста всех персонажей! Ты переделывал их в то, что тебе доступно и привычно. Ты не притронулся к разбойникам и — вот! — они естественны!

— Так что же?! Это всё спектакль?! Здесь всё ненастоящее?! Так где же я?!

— Ты лежишь в пещере, у чаши снов. И сон твой — это и есть твоя реальность. Какой ты сделаешь её, каким содержанием наполнишь, такой она и будет. Ты можешь жить в ней вечно, если тебя она устроит.

— Как выйти нам отсюда? — в страхе озирался Заннат.

— Это же сказка, ты сам её выбрал. Ты должен знать слова, которые откроют двери. Ведь ты всегда был осторожен. А, Заннат?

— А ты кто?

— А я белый котик с планеты Скарсида. Ты выбрал меня в Спутники.

— Так я могу здесь жить?! Я могу здесь делать всё, что захочу?! — Заннат от возбуждения даже завертелся.

— Да, но только в пределах сюжета. Готовый сюжет всегда ограничивает в возможностях. Почему ты выбрал образ Али-бабы? Из-за того, что точно знал, что найдёшь пещеру, что не погибнешь, что разбогатеешь? Никакого риска, верно?

Заннат безмолвствовал.

— Вот это золото, — сказал осёл. — Оно реально в пределах сна. Как пища, как вода. Как халат, что на тебе надет. Разве вкус мяса был призрачным?

— Я запутался, — сказал Заннат.

— Что за беда, партнёр! Что тебя печалит? В сказке всё обычно просто, это жизнь без конца выбивает почву из-под ног.

— Что ты хочешь от меня? — печально отозвался Ньоро. — Что я должен сделать?

— Выбор. Ты должен решить: вернуться в неизвестность, в пещеру, в опасность. Возможно, прямо в лапы смерти. Или жить здесь калифом, шейхом, падишахом. Ты бы всех здесь оделил дарами, не было бы нищих. Ты добрый по натуре человек и ты не стал бы зажиматься со своим мешком. Ты счастливо женился бы на красавице Маргит — её сейчас жена Ахмеда наняла в служанки. Ты обхитришь разбойников, избавишь город от воров. И никогда, никогда не усомнишься в реальности того, что я сейчас тут называю сказкой. Твой выбор, партнёр.

— У меня есть время подумать?

— Конечно, есть. Такие вещи впопыхах не делают. Ты можешь думать до заката.

— А ты какое имеешь отношение к этой сказке?

— Я — осёл, на котором Али-баба вывез первый мешок золота из пещеры.

— Но ты же говоришь!

— С Заннатом. Когда ты превратишься в Али-бабу, я больше не буду доставать тебя нотациями.

— Я подумаю, — коротко сказал Заннат.

Он поднял валяющийся поблизости кожаный мешок и молча принялся набивать его деньгами.

— Я бы помог тебе, но у меня нет рук. — миролюбиво промолвил ослик.

Заннат пошёл на выход. Встал перед каменной стеной.

— Сим-сим, открой дверь!

Камень дрогнул и послушно поплыл в сторону. Они вышли на яркий свет.

— Позволь мне выполнить свою задачу, — попросил ослик. — Нагрузи на меня твой мешок.

— Обойдёшься, — буркнул Заннат.

Он оделся в красивый новый халат. На его израненных ногах — удобные и роскошные туфли. Только чалма осталась старой.

— Как скажешь, хозяин, — согласился ослик.

Сумка была тяжёлой, а дорога — дальней, но это не мешало ему думать. Чем он так расстроен? Тем, что этот мир не настоящий? Ещё час назад он почувствовал себя Али-бабой и был доволен, всё было просто и понятно. А теперь он снова Заннат. Почему бы ему не выбрать власть, богатство, счастье? Его ждёт девушка, и он точно знает, что будет счастлив с ней всю жизнь. Он будет справедливым правителем. Он избавит этот мир от пошлости, которую сам с собой принёс.

Да так ли это важно? Разве хорошая и сытая жизнь не извинит все недостатки созданного им мира? Пусть данная реальность не вполне естественна, но вполне подходит запросам самого Занната. Жаль только с осликом расставаться — всё же он был замечательным партнёром. Неужели он станет обыкновенным, безмозглым ослом?

У входа в город стояла вчерашняя стража. Завидев Занната, подонки было заухмылялись, но потом их лица вытянулись. Они ошеломлённо смотрели на него. Заннат подошёл, остановился и твёрдо, даже жёстко посмотрел им в глаза. Как мечтал посмотреть в лица тех ублюдков, которые каждый день подстерегали его у школы, чтобы сбить его с ног, вывалять в пыли, избить, унизить. Достойны ли они того, чтобы их осчастливить?

Стражники растерянно поклонились. Тот, что вчера дал ему подножку, кашлянул в кулак и невнятно забормотал:

— Простите, босс. Мы вчера так облажались!

Занната чуть не стошнило от отвращения. Не этого он хотел!

Придя в дом Ахмеда, он бросил на стол горсть золотых монет. Заннат хотел сыграть эту сцену побыстрее, раз уж нельзя её исключить из спектакля. Мардж подскочила, сгребла монеты и в изумлении уставилась на брата мужа.

— О, дорогой Али-баба, неужели ты нашёл клад?! — благоговейно пролепетала она. Но, вместо бальзама на сердце Занната пролилась горечь.

— Нет, я ограбил разбойников, — усмехнулся он.

Вошёл Ахмед. Увидев роскошное одеяние брата, он остолбенел и это внезапное обожание в его глазах не принесло Заннату удовлетворения.

— Учтите, — сухо бросил он, — я не собираюсь вам сейчас ничего объяснять. Я хочу отдохнуть.

Мардж тут же побежала во двор с криком:

— Маргит! Пойди сейчас же в дом и постели твоему хозяину Али-бабе самые лучшие подушки и покрывала!

Маргит вошла. Она была так красива, что у Али-бабы перехватило дыхание.

— Маргит — моя племянница, — словно извиняясь, проговорила жена Ахмеда.

Брат Ахмеда прошёл в комнатку, лёг на штопанные покрывала. Маргит села рядом и принялась обмахивать его опахалом.

— Али, брат мой, — Ахмед бесшумно просочился в комнату, — а не укажешь ли мне путь, где можно взять ещё таких же золотых?

Али-баба молчал.

— Ладно, ладно, завтра, — Ахмед попятился на выход.

У него есть время. Он подумает. На сердце было тяжело. Почему?

Сон пришёл внезапно, словно упала ночь. Чёрно-белый сон из детства, который давно уже не посещал его.

«Папа, там погибли дети!»

Он слышит свой детский голос, но себя не видит.

«Я знаю, сын. Неужели ты думаешь, что мне не тяжело?»

«Они сказали, что всё из-за бракованных материалов. Ты же обещал, что будешь строить только хорошо. Что ты не будешь, как другие, наживаться на дешёвом материале!»

«Ты знаешь, что успех приходит не сразу. Тогда у меня не было средств, а сроки поджимали. Если бы я сорвал строительство школы, у нас сейчас бы не было такой большой строительной компании.»

«Они кричат мне каждый день, они кидают в меня камни!»

«Мой сын, ты терпишь за мою ошибку. Меня тоже осуждают. Но, всё это пройдёт. Мальчик мой, как бы объяснить тебе, чтобы ты понял… Понимаешь, это как бы всеобщий закон развития. Чтобы сделать что-то крупное, сначала надо жертвовать мелочами. Но, эти мелочи — это чья-то жизнь, здоровье, состояние. Прежде, чем хирург станет великим мастером, он допустит множество ошибок. Сегодняшнее благополучие Америки выстроено на геноциде коренного населения. Те страны, которые допустили небрежность в этническом вопросе, сегодня имеют гражданские войны у себя. Справедливость — это миф, потому что каждый понимает её по своему. Да, я допустил ошибку, но сколько после этого мы сделали хорошего? Всё в мире подчиняется одному закону. Любой экономический скачок начинается с упадка. А упадок — это не что иное, как перекачивание средств из кармана в карман. Самыми бездушными путями. Разорение, отчаяние, смерть. История Рима началась с похищения сабинянок — банальная кража! Открытие Нового Света — с алчности королей. Космическая эра — с противостояния двух общественных систем. Вот и наша экономически отсталая страна пока не может позволить себе качественную стройку, но ей нужны такие, как я, потому что я делаю дело. Так было и так будет.»

«И это служит тебе оправданием?! Ты судишь — кому жить, кому умирать?!»

«Нет, нет! Сыночек, нет! Я не судил, я не хотел! Я не думал… Мне казалось, что здание сумеет устоять! И устояло бы, если б не землетрясение…»

«Что же делать мне?!!»

«Смирись. Прими всё как есть. Этого не изменить.»

Он резко проснулся. Бросился во двор. Ослик смирно сидел и смотрел на запад.

— Где все?!

— Побежали к соседям, за вёдрами. Деньги мерить. Ты же знаешь.

— Ослик, скажи мне! Здесь есть возможность делать добро без мелких пакостей вначале?

— Конечно! — удивился ослик. — С деньгами, особенно большими, всё возможно.

— Моё тело там, в пещере, умрёт?

— Да, но ты здесь этого даже не заметишь.

— Но у меня в жизни много неразрешённых вопросов! У меня много к ней претензий! Я не вижу на них ответа!

— Я понимаю, — мягко ответил ослик. — Но здесь у тебя этого не будет. Здесь будет всё по справедливости.

— Что «по справедливости»?! Пусть я не сам награбил эти деньги, пусть мне не стыдно отбирать их у разбойников! Пусть я построю на них целый город, в котором будут жить только счастливые люди! Но в целом мой отец прав: чтобы сделать одних счастливыми, нужно обобрать других!

— Да, но ты не будешь нести за это личную ответственность, как твой отец. Никто не укажет на тебя пальцем, не станет осуждать. Наоборот, ты будешь героем-освободителем. Тебе этого мало? Тогда надо было выбрать другую сказку.

— А что ждёт меня там, в моём мире?

— Заннат, ты настоящий коммерсант, ты просчитываешь все ходы. Ничем не хочешь рисковать. Да то же и будет, что здесь. Ты будешь строить на деньги отца, на те самые проклятые деньги. Если тебе повезёт, конечно, и ты избегнешь смерти в пустыне.

— Я решил.

— Слушаю тебя.

— Я возвращаюсь.

— Почему?

— Не спрашивай, я сам не знаю!

— Твой выбор, партнёр.

Тьма хлынула в глаза Заннату. Он с криком рухнул в бездну и тут же ощутил спиной прохладный камень.

— Где ты, ослик?

— Меня нет.

— А как же твоя планета Скарсида?

— Такой планеты нет. Ты выдумал её.

— Ты не вернёшься?

— Не в этом дело, партнёр. Ты выпил из источника преображения, ты никогда не будешь прежним. Никогда! И помни меня, Заннат. Прощай…

Как смешно, думал Заннат, он плачет об ослике! Он потерял друга, которого сам и выдумал, и с которым мог поговорить о том, о чём столько лет молчал.

Папа! Спасибо, папа, что ты жив! И я смогу вернуться и сказать тебе, что я тебя люблю! А я ещё хотел остаться в пещере, чтобы творить абстрактное добро!

Как хорошо прощать!