Стамуэн

Глава 18. Али-баба

Заннат очутился на планете Скарсида. Его спутником оказался белый котик с фиолетовыми глазами.

— Ну что, решил? — небрежно спросил котик.

Занната не удивило, что котик говорит. Скорее уж его удивило отсутствие собственного удивления по поводу того, что коты говорят.

— Ничего не придумал, — язвительно заметил ему собеседник. — Я так и предполагал! Отсутствие воображения напрямую связано с ограниченностью пожеланий. Ну, что ж, нам туда.

Он указал белой лапкой в направлении, которое ничем не отличалось от любого другого. Всё то же самое — ровное поле до самого горизонта. И всё оно равномерно усыпано крупными, блестящими, огранёнными камнями розово-лилового цвета.

— Что это? — поинтересовался Заннат, поднимая один и глядя сквозь него на яично-жёлтое небо.

— Что? — котик обернулся. — А! Обычное дело, это сапфир.

— Я думал, сапфиры синие.

— Чушь какая! — возмутился котик. — Сапфиры бывают какие угодно, стоит только пожелать. Вот, пожалуйста!

Всё поле до горизонта переменило цвет, став тёмно-бордовым. Небо приобрело лимонный цвет.

— А почему туда? — спросил Заннат. — А не туда, например?

— Хорошо, туда, — немедленно согласился котик.

— Я не понимаю, зачем вообще куда-то идти? — упрямился Заннат.

— Вот как? — кротко удивился котик. — Разве ты не участвуешь в испытании сущности? Тогда, конечно, я ошибся. Тогда я пошёл, меня дома котята ждут.

— Нет, нет, подожди! — запротестовал Заннат. — Я ещё не ознакомился с условиями.

— О, как это скучно! Но, если ты настаиваешь, я объясню. Например, ты мог бы стать котом. Уверяю тебя, неплохой образ. Забот особых никаких, знай себе — играй с бумажкой. Но, тебе может не повезти! Ты можешь стать собакой! Знаешь, какие тут блохи?! Ужас! Неплохо также стать плесенью — как раз по твоему темпераменту.

— А могу я остаться человеком? — застенчиво спросил Заннат.

— Конечно можешь, но только конкретным человеком.

— Мне это как-то не нравится… — промямлил Ньоро.

— Догадываюсь! — фыркнул котик. — Однако, ничем помочь не могу. Кроме того, у меня кончается терпение!

Он вскочил, выгнул спину дугой и зашипел: — Думай быстро!

Ворсистый гребень на его спине встал дыбом.

— Я не могу! — плачевно отозвался человек. — Ничего не придумывается. Я не знаю, кем я хотел бы стать!

— О, Великий Кот! — простонал Спутник. Шерсть на его боках приобрела цвета раздражительности. — Какие книжки ты читал? Какой герой тебе более всего понравился? Космический рыцарь? Принц с Плеяд?

— Ну признайся, — заговорил он вкрадчиво, — ведь ты иногда пыжишься перед зеркалом, корчишь рожи, надуваешь щёки? Примеряешь на себя доспехи, мечтаешь пробудить принцессу, завалить дракона, спасти весь мир? Ты звёзды открывал хоть раз? Ловил рукою молнию? Летал во сне?

— Я не люблю фантастику, — с чувством ответил человек.

— Ну да?! — не поверил котик. И почесался задней ножкой. — А приключения?

— Нет, — почему-то застеснялся Заннат.

— Детективы, любовные, рыцарские романы, классика? — предложил котик тоном продавца в книжном магазине.

— Я боевики люблю смотреть. А ещё мне нравятся комиксы, — признался человек.

— О, коготь Первосамки! — взвыл котик. — Кто мне подсунул это примитивное существо с полным отсутствием фантазии?! Пресыщенное жвачкой виртуальной кухни! Ходячее кладбище эмоций! Мерзавец, что ж ты сразу не признался?! Тебе достался бы в Спутники какой-нибудь бесчувственный самец патлатого ленивца с Проторогеи! И ты спокойно остался бы висеть с ним на ветке, чтобы лопать листья пурпурной алахохи до скончания Вселенной! Нет, надо было мне с тобой возиться! Ну, держись, любитель комиксов, я найду в тебе живое место!

Котик вдруг подпрыгнул, перевернулся в воздухе и превратился в гигантского саблезубого тигра.

— Что это?! — завопил Заннат. — Помогите!

— Выбери образ, негодяй, вот что! — взревел тигр. — А то как полосну когтями!

— За что?!!

— За то, что фантастику не любишь! — прорычал хищник. — Ну что? Выпускаем кишки?

— Нет!!! — заорал Заннат, бросаясь в бегство.

Но зверь поймал его за бриджи, повалил на камни и приблизил свои чудовищные клыки к лицу.

— Образ!!! — жарко дохнула пасть.

— Али-баба! — пропищал Заннат первое, что мелькнуло в голове.

— Замётано! — захохотал Спутник.

Заннат очнулся на базаре. Вокруг него кружил людской водоворот. Было очень шумно. Свисали со стен домов персидские ковры, колотил по кувшину медник. Вопили торговцы — каждый своё. Над кучей отбросов суетились вороны. Носильщики несли на головах корзины с фруктами и криками расчищали перед собой дорогу.

Али-баба полулежал посреди дороги и таращил глаза на проходящих мимо. Вид у него, наверно, был до того растерянный, что рядом остановился бедно одетый человек.

— Смотрите на него, — с осуждением проговорил он. — С утра пьяный!

— И куда только родители глядят? — удивилась повитуха, пробегая мимо по своим скорейшим делам.

— Позор и несчастье для семьи, — покачал головой ковровщик. — Брат его, Ахмед, целый день надрывается на работе. Гнёт спину, добывает по таньга в день. А этот только и знает, что с дружками бегать по улице.

— Где я? — дико озирался Заннат.

— Проспался, обормот?! — шумнул на него молодой торговец шалями. — Вали отсюда! Всю торговлю мне портишь, не подойти никому к товару!

— А откуда я здесь взялся? — жалко спросил его Заннат.

— Слушай, дорогой, тебе охота языком чесать, а мне работать надо. Сейчас стражников позову!

— А что же не позвал? — нахально осведомился Заннат, чувствуя, что ничего особенного все эти люди сделать ему не могут.

— Хорошо, — Рашид презрительно взглянул на ободранца. — Я вижу, твои дела явно пошли в гору. Ты получил наследство. Или клад нашёл. Ты уже готов платить стражникам издержки? Тогда, конечно. Тогда непременно надо звать.

Заннат сообразил, что родителей у Али-бабы может здесь не оказаться. И, судя по одежде, он из небогатого семейства. И будет ли ещё Ахмед платить десять таньга за доставку братца к дому в лучшем виде.

— Котик!

— Здесь я, парнёр, — раздался над головой слегка гнусавый голос.

Заннат оглянулся и увидел над собой толстые волосатые губы, неторопливо жующие жвачку. Потом губы ушли вниз за ними проследовали широкие серые ноздри. И на изумлённого Занната глянули выпуклые глаза в аккуратных белых кольцах.

— Т-ты кто?

— Я — осёл, — признался тот. — И у меня нет ещё имени. Но, ты можешь придумать его.

Он помахал хвостом и сообщил:

— Мне надо срочно отложить кучку.

— Клади, — усмехнулся Заннат, вставая и отряхиваясь.

— Сам уберёшь или заплатишь? — ехидно осведомился осёл.

Заннат ещё не придумал, что ответить, как к нему, развязанно виляя бёдрами, подошла пышная красотка с чрезмерно обширной грудью. Обильно раскрашенное лицо, множество ярких тряпок. Заннат разинул рот и загляделся.

— Пойдём, красавец, — хрипло промурлыкала красотка. — Чего слюни зря пускать? Займёмся делом.

И кивнула на кибитку с занавеской. Провертела на пальце с огромным маникюром побрякушку с шеи и пошевелила толстыми бровями.

Недалеко раздался шум и Заннат увидел за толпой отряд стражников, идущих с копьями.

— Ну ладно, мальчики, мне некогда, — озабоченно проговорила красотка.

— Удираем! — шепнул осёл.

Он помчался, задрав хвост, распихивая покупателей и топча копытами упавшие фрукты. Продавцы принялись ругаться и кидать в Занната гнильём.

«Вот подлое животное!» — думал Заннат, срезая угол и рассыпая гору дынь.

Они выскочили за пределы базара, оставив позади себя шум, гам и беготню. Ещё немного бега и вот — они стоят на узкой улочке, ограниченной с двух сторон высокими стенами с крохотными окошечками и запертыми дверями. С каменных балкончиков свисали ковры, на натянутых верёвках сушилось полотно. Мимо двигались редкие прохожие, в основном женщины в глухих покрывалах.

— Как я оказался на базаре, да ещё лёжа на дороге?! — с негодованием спросил Заннат.

— Надо же было как-то внедрить тебя в среду, — отвечал осёл. — Умеренно конфликтная ситуация неплохо помогает процессу адаптации. Слушай, партнёр, мы можем ещё долго беседовать на общие темы, но я должен сообщить тебе нечто.

— Валяй! — легкомысленно махнул рукой Заннат.

Осёл неодобрительно посмотрел на него, но комментировать не стал.

— Надеюсь, ты помнишь, что за образ ты избрал?

— Ещё бы! — с чувством отвечал Заннат. — Ты же мне чуть кишки не выпустил.

— Ну, не будем сейчас обсуждать детали, — поморщилось нахальное животное. — Поверь, всё зависит от обмена веществ. Сейчас-то у меня несколько иной метаболизм, поэтому я должен напомнить тебе, что настойчивая необходимость отложить кучку ещё остаётся в силе.

— В чём проблемы, партнёр?

— Проблемы не у меня, а у тебя, партнёр. Видишь ли, я-то просто осёл. Примитивное, простодушное животное, незнакомое с тонкостями правил поведения в социуме. А вот ты — мыслящее существо! На тебя общественные стандарты накладывают некоторые поведенческие ограничения.

— Короче, чего ты хочешь? — всё никак не врубался Ньоро.

— Короче, мне на улице что ли всё делать?! — разозлился осёл.

— Ба, какой ты стеснительный! — удивился Заннат. Он огляделся.

На дороге совершенно неприкрыто лежали кучки и лепёшки, козьи горошки и крупные пахучие конские яблоки. И много прочего.

— Я больше не могу! — завопил ослик. — Я умру с тобой!

И помчался по улице. Ньоро — следом. Так они и неслись мимо прохожих — взбесившийся осёл и его незадачливый хозяин.

Ослик пулей вылетел за городские ворота, а Заннат замешкался, поскольку потерял один чувяк. Босой ногой бежать было очень неудобно — вся дорога сильно захламлена.

— Ослик! — крикнул он, проскакивая арку и тут же запнулся о подножку, ловко подставленную стражником.

— Тебе было сказано, не появляться тут?! — услышал он, падая.

— Уроды! — едва не со слезами крикнул им Заннат и в ярости показал кретинам средний палец.

Стражники загоготали.

— Смотри, каким крутым заделался наш Эл!

— Пойди мамочке пожалуйся!

Он предпочёл убраться.

— Ты здесь непопулярен, — с довольным видом сообщил ему ослик, выходя из редких зарослей.

— Зачем ты приволок меня сюда?! — разозлился на него Заннат. — Больше нигде делать кучи не привык?!

— Я просто глупое животное, — оправдывался ослик. — Откуда знать мне про ваши внутриобщественные конфликты? Мы, ослы, зря друг на дружку не ревём. А, если честно, то тебя, Заннат, очень трудно сдвинуть с места. Вот я и наврал про кучку. Двигаться надо, Али-баба!

Заннат начал понимать, что лёгкой жизни у него тут не будет. Здесь тоже надо двигаться.

— Что происходит? — уныло осведомился он.

— Давай с тобою погуляем. Найдём хорошее местечко, поговорим о том, о сём.

Оба неторопливо направились в сторону от пыльной дороги, сквозь заросли колючек, с которых ослик с аппетитом объедал листочки.

— Смотри! Речка! — обрадовался Заннат. — Сейчас я искупаюсь!

— Нет, нет, Заннат! Это была бы явная ошибка! — встревожился осёл. — Это не речка, это канал! И он является частной собственностью! Для купания есть платные бани.

Печально шлёпая одним чувяком, Заннат добрался до довольно тихого местечка. Кажется, никто их больше тут не потревожит.

— Тебе ничего не кажется странным? — спросил осёл.

И, не дожидаясь ответа, продолжал:

— Возьми хоть этих стражников у ворот.

— Обыкновенные ублюдки, — мрачно отвечал Заннат.

— Вот именно! Тебе не кажется, что они похожи на группу агрессивных старшеклассников у входа в школу?

Заннат засопел, но не ответил.

— А эта пышная красотка! Она тебе не показалась странной? Что-то уж слишком утрирована. Косметики избыток, а личико-то ухоженное! Ни тебе оспенных рубцов, ни кожных язв. И это на Востоке! А формы! Не для уличной проститутки.

— Грудь у неё силиконовая. Это я сразу заметил. — догадался, наконец, Заннат.

— Вот-вот, это ты заметил. А адресочек косметического хирурга не спросил?

— Какой косметический хирург? Ты, ослик, спятил?! Мы в этом самом, как его…

— В Багдаде, — подсказал осёл.

— Ну и что отсюда? — недоумевал Заннат.

— А манера разговаривать у рыночных торговцев! Вспомни их жестикуляцию. Их интонации! Этот Рашид очень напоминает разносчика пиццы.

Заннат развеселился. Замечание насчёт пиццы показалось ему занятным.

— Ты так ничего и не усвоил, — скорбно констатировал ослик.

Ньоро беззаботно оглядывался по сторонам.

— Слушай, ослик, а если дать тебе имя?

— Конечно! — встрепенулся тот.

— Я назову тебя Пач.

— Вот как! — разочаровался ослик. — А я думал — Цицерон, на худой конец — Октавий. Хотя и у нашей расы есть свои герои. Например, Мурзик Занюханный. Ни одна кошка ещё не осталась к нему равнодушна.

Заннат поднялся и без определённой цели побрёл вдоль городской стены.

— Или вот ещё Барсик Слегка Потрёпанный, — бубнил сзади ослик. — Он возглавил мятеж против оккупантов — завоньканных собакоидов под предводительством Псака Четвёртого. Это что-то вроде собачьего Чингизхана.

— Послушай, Пач, есть хочется. Где бы нам перекусить?

— А у тебя деньги есть?

Заннат пошарил по бокам своего бедного одеяния в надежде, что в это путешествие ему выдали подъёмные средства.

— Слушай, ослик, а тут нет карманов. И вообще, что это на мне надето?!

— Полагаю, как на нормальном Али-бабе, драный халат, шаровары и старая-престарая чалмейка. Никаких карманов данный фасон не предусматривает. Приличные господа на Востоке носят деньги на поясе в мешочке. Мешочек есть? Мешочка нету? Я так и знал, ты — неприличный господин.

— Но я есть хочу! — с обидой заявил Заннат.

— Колючек пожевать не хочешь? Всё понятно. Пошли домой, студент.

— А где наш дом? — простодушно спросил студент.

— Тебя, Али-баба, в Багдаде каждая собака знает. Никто не удивится, бездельник, что ты забыл дорогу в отчий дом.

Дома их с цветами не встречали. Мардж сидела расстроенная. Тесто уже стало прокисать, а хвороста всё не было. Тандыр остыл прежде, чем пропеклась первая партия лепёшек.

— Что у нас на обед, мамочка? — умильно спросил Заннат, усевшись за низенький столик.

— Прокисшее тесто и печная зола! — ответила ему жена брата.

И, увидев вытянувшееся лицо шурина, зло добавила:

— Уж не думал ли ты, что я отправлюсь за стену собирать хворост для тандыра, когда по дорогам рыщут диким зверем страшные разбойники?! Вот придёт Ахмед, мой муж, ему я расскажу, как ты сбежал гулять и не принёс домой ни ветки! О, горе мне! Брат мужа моего бездельник и гуляка! Ни полушки не принесёт он в дом, что приютил его! О, бедный муж мой! О, Ахмед!

Тут входит в дом Ахмед — высокий и худой мужик с угрюмыми глазами.

— Что осёл делает в доме? — резко спросил он.

Пач торопливо попятился и выбрался во двор. Заннат почувствовал себя одиноким, он не знал, как держаться и что сказать.

— О муж мой! — патетически вскричала Мардж. — Посмотри на своего бездельника брата! За целый день он не принёс ни ветки! Тандыр наш холоден, а тесто прокисает!

Ахмед сурово глянул на оробевшего Занната и заговорил речитативом:

— С тех пор, как ты остался сиротою, я заменял тебе отца и мать. Заботился я неустанно, чтобы прокормить тебя и дать тебе работу. Учился ты у гончара, и был им изгнан за лень, неловкость и воровство. Учеником у каменщика был, и показалась тебе работа эта очень тяжела. Теперь за целый день, что на работах я ломаю спину, не мог ты хвороста вязанку принести. Что за труд великий — пойти и на свежем ветерке неторопливо собрать немного веточек сухих!

Заннат безмолвствовал, вытаращив глаза.

— Взгляни-ка на него, Ахмед, — подала реплику жена Ахмеда. — Сидит и смотрит он! В нём нет раскаяния! Нет желания пойти и потрудиться для брата, что его содержит! Не потому ли мать его угасла прежде срока, что видеть не могла бездельника-сыночка?! Иди-ка прочь! И не возвращайся в дом брата твоего, пока не принесёшь вязанку хвороста, чтоб нам разжечь огонь в печи! Тогда получишь свой кусок и место для ночлега!

Так ничего и не промолвив, Заннат вышел во двор. Там из угла в угол слонялся осёл. Заннат уселся под соломенный навес.

— Ну что, студент, поел? — спросил у него Пач.

Мардж вышла во двор.

— Что ты тут делаешь, паршивец?! — визгливо закричала она. — Я тебя за чем посылала?! Ты думаешь, я так и буду зря кормить тебя?! Убирайся вон с глаз моих, дармоед! Надоел ты мне! Проваливай!

Занната поразила очевидная разница между тем возвышенно-трагичным тоном, которым она говорила в доме и той площадной руганью, что прозвучала во дворе. Но, размышлять было некогда. Сварливая Мардж схватила валик и кинулась к шурину с явным намерением внушить ему почтение перед заботливым Ахмедом и его благочестивою супругой.

Ньоро вскочил и скоренько вылетел на улицу, осёл — за ним. Когда за спиной крепко грохнула засовом дверь, Заннат вновь обрёл дар речи:

— Нет, ты видел?! — возмутился он. — Я ей прислуга, что ли?!

— Слушай, партнёр, — озабоченно сказал осёл, — я думаю, нам следует поторопиться и набрать хвороста. А то как бы в самом деле не попасться ночной страже!

— Ну показывай, где тут хворост, — недовольно ответил ему партнёр.

Не теряя времени, ослик поскакал к городским воротам.

— Не туда! — закричал Заннат, не успевая следом. — Там мне лучше не появляться!

Но осёл ничего не слушал и дробно стучал копытцами по земле, ловко огибая прохожих. Заннат был невнимателен и попал оставшимся чувяком в кучу навоза.

— Да что это такое?! — в отчаянии взвыл он и отбросил тапку.

Ему повезло: у ворот стояла другая стража.

— Плохо дело, — оценил ситуацию осёл. — Как ходить будешь?

— Давай займёмся делом, — бросил ему Заннат и решительно вошёл в заросли.

— Ой, колется! — так же быстро он выскочил обратно.

Мучения Занната были неописуемы. Есть хотелось дико, он едва ковылял босыми ногами по жёсткой сухой траве и камням. Солнце припекало, пить хотелось. Насекомые одолевали. Но, главное, всё напрасно — возле городской стены, где они бродили в поисках хвороста, всё было выбрано.

— Надо идти подальше, — сокрушённо проговорил Пач. — Те, кто живёт за счёт продажи хвороста, обычно идут в дорогу с ночи. Тогда к полудню они приносят на базар с десяток вязанок. И это им даёт один таньга.

— А что можно купить на один таньга? — спросил Заннат.

— Ячменную лепёшку, пиалу воды и место для ночлега. Здесь ночевать на улице нельзя — сочтут за вора, заклеймят и отправят в рудники.

Они побрели прочь от города.

Иногда им попадались невысокие деревца. Заннат обламывал засохшие ветки. Пач старательно притаскивал в зубах сучья, подобранные на земле. Ноги у Занната болели, но он старался не жаловаться. Ослик пытался помочь по мере своих сил. Заннат отлично понимал, что без советов своего странного партнёра и его дружеской поддержки он не продержался бы и часа.

Вязанка уже была приличной и можно было уже пойти обратно. Теперь не стыдно показаться Ахмеду на глаза и получить заслуженный кусок лепёшки.

— Как есть-то хочется! — пожаловался он.

Ослик не ответил и только печально посмотрел в глаза Заннату.

— Они всегда так живут? — поинтересовался тот.

— Некоторые ещё хуже, чем ты. У тебя хоть дом есть, семья. Город полон нищих. Работы нет. Налоги разорительны. Процветает воровство, хотя каждую неделю ворам рубят руки на городской площади. Кредиторы разоряют заёмщиков, выгоняют семьи из домов. Высокая детская смертность. Родители продают детей в рабство за горшок зерна. Проституция, болезни, голод, страх, униженность.

— Как же можно жить в такой обстановке? — расстроился Заннат. Не так он представлял себе сказочный Багдад.

— А куда деваться? — возразил ослик. — Именно поэтому люди находят себе отдушину в устном творчестве. Восточный фольклор полон удивительных историй, причудливых измышлений. Он переиначивает реалии, возносит бедняков и сбрасывает с престолов тиранов. Он находит чудесное в обыкновенном, он поэтизирует унылое существование, он перемешивает сон с явью. Поэтому на каждом базарном углу можно встретить бродячего сказочника, вокруг которого собираются не только бедняки. На Востоке и падишахи не гнушаются слушать сказки. Выцветший халат бедняка в речах сказочника приобретает цвета надежды, сухая лепёшка вкусна, как роскошный ужин в гостях у паладина! Ах, что я говорю! Ты видел яркие шелка у рыночных торговцев?! Что за ковры! Как благородны, как прекрасны формы ваз, кувшинов, чаш, подносов! Какие мастера куют клинки! Как чуден тонкий их узор из нитей золотых, что пролагает чуткая рука по небесно-голубой эмали! Не видел ты дворцов, мечетей, купален, бань! И всюду, всюду — мечта, поэзия, полёт, раскованность и нега! Чудесна ночь и во дворцах — у золотых светильников, в собрании поэтов! Прекрасна ночь в дороге — под звёздным куполом, в кругу рассказчиков-купцов, у тихого костра!

Заннат слушал, разинув рот. Он сидел с осликом под запылённой чинарой, вытянув ноющие ноги. Голод напоминал о себе урчанием в желудке. Но, Заннату было неловко нарушать возвышенное настроение партнёра. Он повёл взглядом вокруг, вбирая в себя цвета и запахи распахнутого пространства. Седая древняя гора, что возвышалась неподалёку от места, где прикорнули под жидкой тенью деревца две маленьких фигурки, была украшена упрямой карликовой порослью по всем своим уступам. Всё живое росло, боролось, тянулось к влаге, к солнцу, к свету. Горячий воздух щекотал ноздри, слегка сушил горло.

— Ослик, а ты не хочешь пить?

— Да? — встрепенулся ослик, очнувшись от мечтаний. — Конечно, нам надо поискать воду! К счастью, я животное и у меня есть нюх. Давай только оставим здесь свой хворост, пока ищем воду.

— Нет, не надо, — возразил Заннат. — А то потом можем не найти.

— Тогда клади вязанку мне на спину.

— А царапать не будет? — забеспокоился Заннат.

— Эй, приятель, ты первый владелец осла, который заботится о его спине! — засмеялся ослик.

Они двинулись на поиски воды. Ослик точно что-то чуял. Он побежал, мелко топоча копытцами по сухой земле. Вязанка закачалась на его спине, а Заннат бежал рядом, придерживая её рукой.

— Вода! Я нашёл! — воскликнул ослик.

Это в самом деле был мелкий ручей, бегущий по естественному каменному желобу. Ослик сбросил поклажу, и они прильнули к воде, пили прохладную влагу мелкими глотками, наслаждаясь и радуясь. Заннат умылся, сразу стало легче. Ослик тоже поболтал головой в прозрачном потоке. Потом оба растянулись на камнях возле ручья. Но, долго лежать осёл не мог.

— Пойду, поищу, откуда вытекает эта вода, — деловито изложил он свои планы.

— Я тебе компанию не составлю, — отозвался Заннат. — У меня все пятки болят.

— Ничего, я быстро!

И ослик ускакал, задрав хвост и блестя глазами.

«Не хочет при мне щипать траву», — догадался Заннат.

Он перевернулся на бок и стал ловить ладонью резвую струю. Вода, щебеча, как птичка, проскальзывала меж пальцев. Заннат прищурился от множества золотых вспышек, пляшущих над перламутровым сиянием воды. Ему вспомнились яркие переливы шёлковых шалей, трепещущих, словно сказочные птицы, в ловких руках Рашида.

Сонливость навалилась незаметно, и утомлённые глаза закрылись. Но, подремать не удалось, примчался неутомимый ослик.

— Ты пощипал травы? — сонно спросил Заннат.

— Ну что ты?! — возмутился ослик. — Как я могу! Я ведь уже ел сегодня, а у тебя и крошки не было во рту! Мы же партнёры! Слушай, я нашёл место, откуда течёт ручей! Ты не поверишь! Он течёт из-под скалы!

— Ну и что?

— Да ничего…

Ослик уселся и попытался почесать за ухом задней ногой. Ничего не получилось и он с сожалением опустил копыто.

— Пора нам возвращаться, — забеспокоился Заннат. — Мардж, наверно, злится. Да и есть хочется.

Он повернулся вокруг себя, чтобы осмотреться. Пейзаж уже начинал утопать в закатном свете. Тёмная масличная роща, раскинувшаяся вдали, приобрела в лучах усталого светила цвет тёмной меди. Извилистая лента дороги была пустынной. Жара спадала — вечер нёс прохладу.

— Давай-ка торопиться. — и Заннат вскинул на плечо увесистую вязанку. Но, ослик и не подумал тронуться с места. Он посмотрел на закат, перевёл взгляд на далёкие западные городские ворота.

— Боюсь, партнёр, что мы с тобою слишком заигрались, — сказал он. — Мы не успеем до закрытия ворот, как бы ни спешили.

— Что же делать? — встревожился Заннат.

— А ничего, — усмехнулся ослик. — Переночуем здесь. Всё равно Мардж не станет печь тебе лепёшки поздно ночью. Проспим тут до утра.

Заннат подумал о чёрствой лепёшке, и в желудке у него снова заурчало. Если бы у него была самая засохшая в мире лепёшка, даже из прокисшего теста, он бы сгрыз её, запивая водой из этого прекрасного ручья. И это был бы самый лучший в мире ужин.