Смерть во имя истины

Глава восьмая. Храм

Арам второпях увязывал их вещи в узел, не заботясь об аккуратности. Саймей с Эстер собирали холсты Матеуса. Слуги уже вывели осла, но Посланник велел им оставить животное. Брат Лукас, переводящий дух в зале, сказал ему, что привел повозку. Полусонного мальчика уложили на солому, Арам сел рядом с ним, испуганно глядя на взрослых и прижимая узел к себе. Саймей обнял, не стесняясь, на прощение Эстер и вскочил на скамью рядом с братом Лукасом. Колеса громко стучали в тишине ночи.

— Что случилось? — когда они проехали по обводной дороге из Верхнего города в Нижний, спросил отрывисто Посланник.

— В его покоях был пожар, — так же отвечал главный педагог. — Брат Маркус смог выбраться через окно, но получил ожоги и без сознания.

— Что сказал брат Веспас?

— Велел ехать за тобой.

Казалось, этой ночью в обители никто не спал. Во всех окнах виднелся свет. В крыле послушников слышался испуганный гомон. Повозка вкатилась в ворота. Чуть только мулы остановились, Саймей уже спрыгнул на землю, оббежал фургон. Арам с побледневшим лицом, дрожащими руками стал помогать учителю вытаскивать спящего мальчика. А к ним уже спешили братья.

Посланник передал Матеуса кому-то из старших послушников, велел забрать у Арама узел. И без всяких промедлений они отправились к брату Веспасу. Парис, как и всегда сидел на ступенях, ожидая их появления. Рядом с ним, к своему удивлению, Посланник увидел и брата Беньямина. Между ними стоял внушительный кувшин.

— Слава Пастуху, Истинному богу нашему! — устало, но радушно встретил Саймея и юношу лекарь. — Как быстро удалось тебя найти.

— Мы не ложились, — объяснил Посланник. — Хотя и не предполагали, что уже ночь перевалила за половину. Да и на сборы нам много времени не требовалось.

— Но никто не знал, где ты, — пожал плечами Беньямин.

На это Саймей лишь криво усмехнулся.

— Будем считать, что просто повезло, — ответил он. — А где остальные старейшины?

— Брат Лукас ездил за тобой, — напомнил лекарь. — А брата Анатолия я с полчаса назад отослал в его покои, напоив каплями для успокоения.

— Он винит себя в случившемся, — скорбно пояснил брат Беньямин. — Если так пойдет и дальше его душевное здоровье пошатнется очень основательно, и мы потеряем его.

— А где брат Исса? — чуть насмешливо спросил Саймей, присаживаясь на ступени, чуть ниже их. Арам устроился рядом.

— На, — парис протянул ему кувшин, по запаху легко было понять, что в нем вино. — Брат Исса наказан и затворен до окончания поста по умершим. Но об этом после.

— Конечно, — согласился Посланник. — Но что так подействовало на брата Анатолия?

— Нам всем досталось сегодня, — горько сказал брат Веспас и вытянул руку вперед. Она тряслась мелкой дрожью.

— Ясно, — Посланник тяжело вздохнул.

— Он жив? — тихо спросил Арам.

— К счастью, да, — ответил ему доброжелательно брат Беньямин. — Не будь брат Маркус так силен, мы бы потеряли его.

— Но он еще на грани, — возразил устало лекарь. — И не ясно, когда он придет в сознание.

— Рассказывайте, — обреченно сказал Саймей.

— Наверное, стоит начать мне, — немного неуверенно проговорил казначей. — После твоего отъезда, когда Зосим выполнил приказанное тобою, братья были возмущены и наказали брата Иссу. Как ты знаешь, со дня смерти отца Иокима мы доверили Иссе исполнять обязанности настоятеля. Но как только он был затворен, мы передали эти обязанности брату Маркусу, посчитав его самым достойным. И вот сегодня, после ночной службы, он сразу вернулся к себе. …

— Службу вел он? — удивился юноша.

— Нет, — улыбнулся понимающе брат Беньямин. — Читал один из старших братьев Фабиан. Мы прочим его в старейшины, как ты знаешь, юноша. Он же ранее помогал брату Иссе.

Юноша кивнул.

— Итак, после службы, — продолжал казначей. — Брат Маркус отправился к себе. Он сильно уставал за эти дни, так как не желал оставлять хозяйство и взваливал на себя дополнительные труды. Мы еще порадовались, что он решил сразу лечь. Мы же с братом Анатолием, направились в мои покои побеседовать. Разговор наш продолжался всего около получаса. И я вышел с ним на улицу, желая проводить. Тогда-то мы и почувствовали запах гари. Счастье еще, что ветер был в нашу сторону. Ведь покои брата Маркуса выходят на другую сторону, как ты знаешь. И встревоженные запахом, мы стали выяснять, в чем дело. Когда забежали за угол, то увидели огонь в его покоях. Горел оконный полог. Мы стали звать брата, но он нас не слышал. Тогда брат Анатолий взбежал по ступеням….Дверь в покои… — от воспоминаний о пережитом волнении казначей начал заикаться. — Дверь была заблокирована брусом.

— То есть, — стал уточнять Посланник, пока брат Беньямин потянулся к кувшину. — Кто-то дождался, пока брат Маркус уснет, бросил в его покои горящий предмет, а после позаботился, чтобы блюститель не смог покинуть горящую комнату?

— Выглядело это так, — печально согласился казначей. — Но это еще не все. Мы смогли открыть дверь, но там все уже было занято пламенем. И тогда мы стали кричать, надеясь разбудить брата Маркуса. Мы плохо могли видеть. Огонь был слишком жарким и глаза наши слезились. Но в какой-то момент мы увидели, как какой-то силуэт мелькнул в комнате, потом упал горящий полог на окне, а в следующий миг, мы увидели, как он вывалился из окна.

— Теперь стоит продолжить мне, — сухо сказал лекарь. — Естественно шум и запах гари привлекли внимание, и кто-то из послушников побежал за мной. Я пришел, когда братья как раз успели склониться над блюстителем, проверяя признаки жизни. Брат Маркус был жив. Он обжег руки и ноги, но ожоги не серьезны. Меня беспокоило, что он мог сильно наглотаться дыма и именно по этой причине пребывал без сознания. Когда я постарался перевернуть его, то заметил кровь на виске. В общем, упал он неудачно, ударился об камень.

— Это точно следствие удара? — переспросил Посланник.

— Камень был тут же, — подтвердил брат Веспас. — Но когда я с помощью старших братьев перенес его в свои покои, то заметил и еще кое-что… — он отхлебнул вина. — По всем признакам выходило, что брат Маркус не в обмороке. Он спал! А я не мог его разбудить.

— Его отравили? — испуганно спросил Арам.

— По крайней мере, пытались, — угрюмо и с какой-то сдерживаемой злостью, подтвердил лекарь.

— Мы с братом Анатолием оставались там у его покоев, — стал объяснять казначей. — Пока братья тушили пожар. И мы же вошли туда, как только удалось справиться с огнем. У дверей был какой-то обгоревший предмет, как я думаю, факел. Но мы и так уже понимали, что случилось. Я решил оценить понесенный ущерб. Ходил по комнате. Больше обгорела та часть, что ближе к выходу, естественно. И до окна.

— Как я помню, — опять стал размышлять Саймей. — вход в покои был сбоку, справа. Тут весел полог, отгораживающий ложе, оно стояло в углу, до окна. Огонь распространялся по полу.

— Верно, — подтвердил брат Беньямин, — И та часть, где брат Маркус работал, где стояли кресла и стол, почти не пострадали. … — он сделал паузу, будто собираясь с силами, чтобы рассказывать дальше. — Так вот на столе стоял кувшин и чаша. В ней, как ни странно остались на дне еще капли воды.

— Я понял, — кивнул ему Посланник. — Кто-то отравил воду брата Маркуса. Надеясь, что тот уснет так крепко, что не сможет противостоять огню. Но для уверенности убийца еще и блокировал дверь.

— Я пришел к тем же выводам, — согласился лекарь. — Что касается яда… Это не совсем верно. В воду были добавлены сонные капли, но в очень большом количестве. И это приводит меня к одному страшному выводу.

Арам и Саймей смотрели на него внимательно, даже подавшись вперед, ожидая продолжения.

— Тот, кто подмешивал в воду снотворное, — продолжал брат Веспас. — Знал, что именно в этом зелье содержится опиум. И он знал, что человек, не принимавший ранее этих капель, нуждается в приличной дозе, чтобы они подействовали. У тех, кто пил эти капли часто, уже вырабатывалась некая зависимость.

— А брату Маркусу ты никогда этого зелья не давал, — эти слова Посланника больше походили на утверждение, чем на вопрос.

— Да, — кивнул лекарь. — И похоже, убийце это тоже было известно.

— Тогда я невольно вынужден сделать вывод, — сдавлено пробормотал казначей. — Что преступник кто-то из братьев, или даже один из старейшин…

— Жаль шокировать тебя, брат, — обратился к нему с усмешкой Саймей. — Но это я понял уже давно. И возможно, у злоумышленника есть помощники. Я уверен, что у каждого из старейшин найдется алиби на этот вечер. Но пока не будем об этом, мы и так все потрясены случившимся.

— Еще как потрясены, — устало усмехнулся и парис. — Знаешь, какой была моя первая мысль, когда я понял, что брат Маркус опоен сонным зельем?

— Наверное, ты подумал, где его могли взять, — предположил юноша.

— И ты, как всегда прав, юноша, — лекарь постарался придать своей усмешке более дружелюбный вид. — Точнее, я подумал, что это зелье взяли из моих запасов. Представь, как это испугало меня.

— Ты проверил? — тут же спросил Посланник.

— Естественно! — воскликнул парис. — Я не помню случая, когда б у меня так тряслись руки. Я достал склянку. Она была по-прежнему опечатана. Я увидел, что уровень жидкости соответствует метке, которую я всегда оставляю на склянке. Я даже еще раз измерил ее и сверился со своими записями. Зелье брали в другом месте.

— Теперь бы еще понять где, — задумчиво произнес Саймей.

Они некоторое время молчали, но вдруг Арам вскочил, оглядывая их всех полными ужаса глазами.

— Что с тобой? — встревожился Саймей. — Арам! Что случилось?

— Я знаю, где взяли зелье, — объяснил юноша и виновато посмотрел на учителя. — Это я его оставил там…

— Глупости! — тут же обо всем догадавшись, заявил безапелляционно Посланник. — Ты тут не причем. Мы все о нем забыли. Да и кому могло прийти в голову, что оно будет так использовано.

— О чем вы говорите? — обратился к ним недоуменно брат Беньямин.

— О каплях, что приготовил брат Веспас для настоятеля, — пояснил Саймей.

— Конечно! — лекарь схватился за голову. — Как я мог забыть!

— Они так и стояли в его покоях, — уже более спокойно, но как-то потеряно сообщил ученик.

— И потому брат Анатолий винит себя в случившемся, — высказал свою догадку брат Беньямин.

— Да, — подтвердил Посланник. — Но он виноват не больше, чем Арам. … Ладно. Теперь мы разобрались во всем, что случилось.

Старейшины кивнули.

Они продолжали молча сидеть на ступенях, передавая изредка друг другу кувшин, в котором сильно поубавилось вина. Потом Саймей с трудом поднялся на ноги.

— Я не спал уже около суток, — сказал он. — И мне и моему ученику необходим отдых. Да и много дел у меня впереди. Брат Веспас, сообщи мне, как только брат Маркус придет в себя.

— Если придет, — поправил его лекарь. — Мне не нравится этот его сон. Он даже не шевелится. Я смог прочистить его организм, дал ему укрепляющую сыворотку, но достаточно ли этого…А еще этот удар в висок…

— Сообщай мне о любых изменениях, — попросил Посланник. — Что же касается тебя, брат Беньямин, позволь мне навестить тебя после обедни. Мне надо кое-что узнать у тебя.

— Конечно, — сказал казначей и с трудом поднялся. — Я тоже пойду отдыхать.

— Мы с Арамом проводим тебя, — предложил Саймей. — Брат Веспас, а ты как?

— Я еще посижу, — отозвался он. — Пока не кончится вино.

Он улыбнулся им и отсалютовал кувшином.

Проснувшись где-то в десятом часу утра, Посланник выразил намерение сразу же посетить Дом Истины, чтобы помолиться за выздоровление брата Маркуса. Здесь не было народу, так как время службы давно прошло. Только свечи мерцали в полумраке. Их огоньки трепетали на сквозняках. Впервые в жизни Саймей боялся находиться в Храме. Теперь, когда ему уже в большей части был известен замысел Мага, Посланник потерял веру. Вернее, он хотел верить, но теперь не понимал в кого. Его Пастух, которого чтили, как бога истинного, несущий Саймею успокоение, чьим духом был он счастлив, теперь оказывался подделкой. И Посланник ни с кем больше не мог поделиться своими горестями и душевными страданиями. Он был один со своей тайной и своими знаниями. Но его душа требовала вознести молитву, так как он привык уповать на Всевышнего и Светлейшего. Хотя тут же он вспомнил, кого изначально называли этим титулом. Маитан Непобежденный… Посланник уже не испытывал священного ужаса перед этим древним богом. Он просто устал, и все эмоции стерлись. Да и как можно бояться того, кому, по сути, они молились ежедневно. А потому Саймей обратился к нему, моля о защите, моля о здоровье для павшего брата.

«Если все это было твоим замыслом, если все было подчинено твоей воле, то спаси от смерти того, кто так нужен мне, чтобы узнать больше. Ты проповедовал Свет, ты вел воинство Света к победе над злом. Так сохрани же своего воина, ибо в нем больше Света, чем во многих других здесь». Хоть душа его и болела, от осознания того, к кому Саймей обращался, слова легко слетали с его губ и были искренни, как никогда. Посланник знал, что за все эти годы, что он тяготился своим предназначением, за время борьбы за жизнь кузена, кто носил имя, звучащее как один из титулов Непобежденного, и странствий во имя поиска, он стал равнодушен к людям. И только здесь, в стране фарсов у истоков своего рода, Саймей нашел любовь, научился уважать, бояться за близких. Он впервые понял, что Света, который проповедовал тот мальчик, воспитанный Магом, по воле Маитана, этого самого очистительного Света в людях много, главное, замечать его и любить. После молитвы он почувствовал нежданное успокоение и прилив сил. Как будто он поднялся на ноги после тяжелой болезни.

Саймей покинул Храм, спеша принять трапезу и заняться делами. Арам расставлял на столе блюда, споря с Матеусом.

— Там было лучше, — упрямо твердил мальчик, раскладывая по ложу Посланника свои холсты. — Эстер добрая и она рисует лучше, чем Маркус.

— Но мы не можем пока вернуться туда, — уже явно не в первый раз повторял Арам. — Пока мы с учителем не сможем раскрыть преступления, — добавил он после паузы, как будто был вынужден говорить это.

— Преступление? — Матеус замер. — Почему я не знаю об этом?

— Ты ведешь себя как маленький царь, — улыбаясь, заметил Саймей. — Но ведь так нельзя. Зачем тебе знать о преступлениях?

— Чтобы я мог помолиться о своих умерших братьях, — серьезно ответил мальчик. — Маркус всегда учил меня, что богу нужны наши молитвы. Тогда он присмотрит за нашими братьями.

— И он был прав, — удивленный такими правильными речами, согласился Посланник. — И если ты настаиваешь, я скажу тебе, что именно брат Маркус и пострадал этой ночью.

— Он жив? — спросил мальчик, осознав услышанное, и Арам с учителем переглянулись тревожно, видя, как затряслись губки ребенка, и как слезы выступили на его глазах.

— Жив, — поспешно ответил юноша. — И с ним все будет хорошо. Мы с тобой отправимся в Дом Истины и помолимся о нем.

— Да, — покладисто согласился мальчик, перебирая пальцами подол талифа, вид у него был потерянный. — Я еще могу сделать для него холст. Не тот, что дала мне Эстер. А один из тех, какие он рисовал для меня.

— Ты молодец, — посланник ласково обнял его, стараясь подбодрить. — Я думаю, брат Маркус будет очень рад, когда очнется и увидит твою работу. Пока вы будете молиться за него, я схожу к брату Веспасу и узнаю о здоровье нашего друга.

Мальчик робко улыбнулся ему и ткнулся ему в плечо носом. Арам смотрел на них со странной улыбкой.

— Я за нашими тревогами и забыл спросить тебя кое о чем, — обратился к нему посланник. — Наверное, мне следовало бы спросить у твоих родных разрешения, чтобы забрать тебя с собой в Визас.

— Не стоит, — юноша потупился. — Отец не был в восторге от моего ухода.

— Он так сильно был недоволен, что ему стала безразлична твоя судьба? — удивился учитель.

— Он очень гордый человек, — объяснил Арам. — Такими часто делает людей нищета. Он обозлился, когда отец Иоким принял меня в общину без выкупа, а я согласился посвятить себя служению.

— Он всегда был неласков с тобой? — Саймей старался не показать жалости.

Арам только кивнул. И вдруг Матеус сорвался с места и кинулся юноше на шею, стараясь крепко-крепко обнять его своими ручонками.

— Мы постараемся все изменить, — пообещал Посланник, осторожно погладив ученика по плечу. — Мы начнем все заново.

Арам посмотрел ему в глаза, понимающе и тоскливо. Саймей, не выдержав, отвел взгляд. Он знал, что ученик прекрасно помнит их разговор в Шалемском саду. Не будет у Посланника новой жизни. Но Саймею хотелось верить, что его мальчики будут счастливы.

— Давайте поедим, — с напускной легкостью, предложил он.

Они уселись вокруг стола, приступили к скудной общинной трапезе, вспоминая угощения Эстер, смеясь и шутя над своими проделками в Шалеме.

— Мы не долго останемся здесь, — сказал, наконец, Посланник, отодвигая пустое блюдо. — Если брат Маркус не придет в себя сегодня, мы должны будем искать ответы без него. И я знаю, как это сделать. Хотя и надеюсь на лучшее.

— Там мы едем уже сегодня! — обрадовался Матеус и тут же засуетился. — Мне надо найти холст. Я сделаю его для Маркуса. Я должен успеть.

— Я уверен, что у тебя все получится, — успокаивающе сказал ему Арам.

— А мы, пока ты будешь работать, кое-что поищем, — на самом деле эти слова больше предназначались юноше.

— Ты уже знаешь, где он? — тут же заинтересовался ученик.

— Если честно, нет, — признался с досадой Саймей. — Но это где-то рядом. Мы можем обойти всю обитель…Где мы с тобой еще не были? Подумай, ты же знаешь монастырь лучше, чем я.

— Хорошо, — серьезно ответил Арам. — Матеус, я убираю со стола, а потом мы идем молиться.

— Встретимся здесь же? — спросил Посланник.

Арам кивнул и занялся делом.

У брата Веспаса хороших вестей для Саймея не оказалось. Он сам прошел в покои и осмотрел лежащего без сознания блюстителя. Руки и ноги его были замотаны тряпицами, смоченными какой-то мазью с мерзким запахом. Еще одна примочка была на лице.

— Ожоги его не украсят, — заметил лекарь. — Тем более что ближайшие несколько месяцев руки вряд ли будут хорошо его слушаться и боли ему придется вынести много.

— А что с ударом в висок? — осматривая повязку на голове больного, спросил Саймей.

— К счастью, все не так плохо, — уже веселее сообщил парис. — Череп не пострадал, ни трещин, ни пробоев, хотя ушиб был сильным. Похоже, что когда он падал из окна, он уже спал. Тело было расслаблено. Это его спасло.

— Но он се еще спит, — констатировал Посланник.

— Он сильный, — напомнил брат Веспас. — Сон уже не так глубок. Хотя пока брат не приходит в себя. Но я уверен, он выкарабкается. Доза зелья была все же слишком велика.

— Ты проверил покои отца Иокима? — задал Саймей новый вопрос.

— Да, — парис оживился. — Снадобье исчезло. А еще… Ты знаешь, что там кто-то бывает?

— Знаю, — подтвердил Посланник. — И это уже начинает меня удивлять. Этот кто-то начал свои поиски сразу после смерти настоятеля, и я был уверен, что это убийца. Но теперь я начинаю в этом сомневаться.

— Позволь узнать почему? — удивился парис.

— Видишь ли, у меня сложилось впечатление, что преступнику хорошо известны мои действия, — стал объяснять Саймей. — У меня много фактов, подтверждающих это. И попытка убить брата Маркуса еще одно тому подтверждение. И если убийца следит за каждым моим шагом, то он должен был знать, что я давно уже вскрыл тайник настоятеля. И зачем ему тогда вновь обыскивать покои отца Иокима?

— Логично, — подтвердил лекарь. — А что насчет брата Маркуса?

— Мы договорились с ним съездить в Шалем еще раз и навестить все места, где он бывал с настоятелем.

— Вот как! — эта новость взволновала брата Веспаса. — Что ты будешь делать теперь?

— Поеду один, — пожал Саймей плечами. — Но… Скажи, а ты часто бывал в городе с настоятелем?

— Нет, — с сожалением, ответил парис. — Я вообще стараюсь редко покидать общину. Видишь ли, я здесь один. Мои друзья по бывшим временам сейчас прозябают, но… В общем, они считают, что нищета лучше, чем служение. Война озлобляет людей…

— Я понимаю тебя, — искренне и с сочувствием, сказал Посланник. — А скажи мне, что мог делать настоятель на невольничьем рынке?

— Что? — изумился брат Веспас. — Я впервые слышу, что он мог посещать это место! Он никогда не выкупал рабов!

Посланник был несколько удивлен последней фразой, но не подал виду.

— Хорошо, — как бы уступая, заявил он. — И последний, самый неприятный вопрос. Когда брат Лукас присоединился к вам вчера вечером на пожаре?

— Вообще, я ждал, что ты спросишь, где был я, — ответил лекарь. — Но… Брат Лукас выбежал из своих покоев, как только услышал крики старейшин. Он поспел раньше меня. Что и не удивительно. Хотя меня-то как раз и не было в моих покоях, — парис хитро улыбнулся. — Я был у брата Иссы. Как ты думаешь, он это подтвердит?

— Не уверен, — усмехнулся Саймей. — Он сильно расстроен из-за наказания?

— Он в ярости! — ликующе возвестил брат Веспас. — Он слишком привык быть при власти. Кстати, за всеми этими тревогами, никто и не рассказал тебе об это наказании.

— Да! — Посланник был рад хоть немного отвлечься от своих дел.

— Зосим полностью выполнил твой наказ, — начал рассказывать парис. — Он дождался конца дневной службы, потом шагнул вперед и покаялся в своем грехе. Ох, не знаю, каких сил ему это стоило! Мальчишка трусоват. Но се же он рассказал все. Братья были поражены. Он просил наказания. Но будем честными, мы с братом Маркусом, который подтвердил его слова, решили, что не стоит сильно его наказывать. Да и брат Лукас вступился за него. То, что Зосим все же выполнил приказ, уже было достаточным наказанием. Мы предложили ограничиться поркой. Не более десяти ударов. Но тут брат Исса, трясясь от ярости, начал кричать, что мальчишка его оговаривает.

— Прямо в Доме Истины? — удивился Посланник.

— Да! — подтвердил лекарь. — И он думал, что ему поверят. Но тут многие из старших братьев просили слова и рассказали, что молодым послушникам часто доставалось от Зосима и его дружков. И всем тем, кто чем-то не угодил брату Иссе. Тот вообще побелел и затрясся. Я даже боялся, что его со злобы хватит удар. Но нет. Он вдруг сбежал с амвона и принялся бить Зосима ногами. Братья с трудом смогли его оттащить.

— Трудно было найти лучшего подтверждения обвинениям против него, — заметил, хмурясь, Саймей.

— Вот тут-то и было все решено, — продолжал брат Веспас. — Наказывать мальчишку уже не имело смысла, он и так был избит. Его дружкам перепало по паре ударов при порке. Брат Исса же был исключен из старейшин и затворен. До избрания нового настоятеля он обязан соблюдать строгий пост.

— И как я понимаю, теперь он жалуется на здоровье, часто вызывая тебя, — предположил с усмешкой Посланник.

— При чем в самый неподходящий момент, — пробурчал досадливо лекарь.

— Сочувствую, — искренне сказал Саймей.

— Он зовет и брата Лукаса, и брата Беньямина, — парис безнадежно махнул рукой.

— Вот что поражает меня, — вдруг сменил Посланник тему. — Казначей пользуется неоспоримым авторитетом и имеет все добродетели, какими должен обладать настоятель, но почему он отказывается от этого кресла?

— Я никогда не спрашивал его об этом, — подумав, ответил брат Веспас. — Но я могу предполагать, что дело в его семье. Видишь ли, у него есть сын. Ты понимаешь, что брат Беньямин давно в общине и давно в сане…

Посланник кивнул.

— Этот мужчина, уже довольно взрослый, — продолжал лекарь. — Он недобропорядочен. Живет какими-то темными делами, озлоблен. Имеет весьма странных друзей. И … я думаю, он шантажирует отца. Представь, что будет, если брат Беньямин станет настоятелем?

— Да, в этом случае, да при таком характере, как у нашего казначея, я бы тоже не стремился занять высокий пост, — подумав, согласился Саймей. — Но, ладно… Спасибо за помощь, брат. Мне пора. Мальчики ждут меня.

— Правда, что ты собираешься забрать их с собой в Визас? — полюбопытствовал парис.

— Да, — Посланник был немного удивлен. — Но откуда ты знаешь?

— Слухи ходят, — пожал плечами лекарь. — Но где их источник, я не знаю.

— Ясно, — Саймей направился к выходу. — Я еще зайду к тебе, проведаю брата Маркуса.

— Заходи, — брат Веспас кивнул ему на прощание и уткнулся в бумаги.

Как только Посланник стал подниматься по ступеням в свои покои, дверь распахнулась, и ему навстречу выбежал Арам. Вид у него был взволнованный, но счастливый. Он явно в нетерпении высматривал учителя в окно.

— Учитель! — воскликнул он. — Я его нашел!

— Что? — Саймей просто взлетел по ступенькам.

— Да! — радовался юноша. — Все так просто! Мы вернулись с Матеусом из Дома Истины, и он занялся холстами. Я же, пока ждал тебя, решил посмотреть рукописи настоятеля. Я же ничего не знаю о храмах маитан. И вот я нашел его описание. И…представь. учитель, я поднимаю от бумаг глаза. а он вот! Прямо передо мной!

— Как? — Посланник застыл у двери, едва сделав шаг в покои.

— На холсте Матеуса! — Арам в нетерпении показывал пальцем на раму, где работал мальчик. — Покажи учителю!

Матеус рассеяно посмотрел на них, но повиновался и развернул раму. Посланник затаил дыхание.

Да, на холсте, неверными линиями грифеля был выведен храм маитан. Он сильно отличался от того, что видел Саймей в Рэме. Но там они с Феликсом нашли святилище в катакомбах. Здесь же, в стране фарсов, храм имел надземный вход. Перед Посланником открылась довольно жалкая, но в чем-то зловещая картина. Просто груда камней или даже гористый обломок, кособокий и убогий. И к этому скопищу породы был как-то аляповато прикреплен традиционный треугольный портик, поддерживаемый двумя облупившимися колоннами. Не было лепнины, не было ритуальных знаков. Вход зарос мелкими кустами, а справа рос мрачный кипарис — священное дерево маитан. На рисунке, в углу вставала неровная, рваная тучами луна. Ночь придавала таинственности этому месту. И… и не давала никаких ориентиров, где этот храм можно найти.

— Без сомнений, это то, что мы ищем, — сказал Посланник Араму. — Ты знаешь это место.

— Нет, — испуганно ответил юноша. — Я могу лишь предположить, что это где-то рядом с кладбищем, учитель.

— Да, — вдруг подтвердил Матеус, мальчик смотрел на них удивленно и несколько самодовольно, ему льстило, что он знает что-то неизвестное взрослым. — Я был там с Маркусом.

— Здесь? — Посланник изумленно посмотрел на него, указывая на холст.

— Я не хотел быть на похоронах, — чуть капризно и в тоже время виновато, ответил ребенок. — Там грустно! И мне хотелось гулять. Маркус повел меня вокруг, чтобы я не отвлекал других. … Мне там нравится, — поделился он, кивнув в сторону рисунка.

— На похоронах отца Иокима? — уточнил Арам, пораженный ситуацией.

Матеус важно кивнул.

— Ты же тоже там был, — обратился к юноше Посланник.

— Был, — ученик потупился. — Но… Я… я боюсь кладбищ…

Саймей улыбнулся такому наивному признанию.

— И зря, — возразил он. — По мне, так это самые спокойные места на земле. И, можешь мне верить, духи мертвых редко посещают собственные могилы. Если, конечно, ты боишься их.

Юноша посмотрел на Посланника с подозрением, и увидев его усмешку, понял, что тот просто дразнит его рассказами о духах.

— А я не боюсь! — гордо заявил Матеус.

— И молодец, — похвалил его Саймей. — Тогда…Может, ты покажешь нам это место? Мне очень хотелось бы там побывать, а Арам не может меня проводить.

— Пожалуйста, Матеус, — стал упрашивать Арам. — Мне же надо проверить, что там нет духов.

Мальчик посмотрел на него с превосходством и отложил инструменты.

— Идемте, — велел он с детской забавной серьезностью. — Но если там есть духи, вы мне покажете.

Они уверили его, что обязательно выполнят просьбу. Покинув покои, Посланник со своими спутниками зашагал через храмовую площадь, туда, где начинались заросли сада. Эта дорога была ему знакома, и он ожидал проверить некоторое свое подозрение. Когда же они оказались возле той скамьи, где брат Маркус нашел в ту печальную ночь настоятеля, и свернули к покоям ныне покойного брата Дария, Посланник понял, что оказался прав. И тут же возблагодарил собственное везение.

В ночь своей смерти отец Иоким и не думал посещать затворника. Просто его путь проходил мимо его покоев. Счастье, что Арам сразу вспомнил о делах настоятеля с братом Дарием. А то труп затворника они искали бы дольше. Хотя теперь это уже не имело значения, Саймей все равно радовался, восстанавливая по одной все детали прошлых событий. Он любил точность.

Но как только они миновали лачуги затворников, и вышли к самой стене обители, он отбросил все лишние мысли. Его охватило тревожное волнение, перемешанное и с радостью, так как он все ближе подбирался к разгадке преступлений и к тайнику, хранившему проклятие его рода. В стене была видна калитка, ведущая на кладбище. Она, как и ожидал Саймей, противно заскрипела петлями, выпуская их в мир мертвых.

Даже в лучах солнца кладбище выглядело таинственным и волнующим. Склепы, украшенные надписями и знаками, более скромные надгробья — все из белого мрамора, поблескивающего в лучах дня среди травы и кустов, растущих здесь в беспорядке. Этот уснувший мир со всех сторон был защищен стеной, чтобы оградить усопших братьев общины от палящего солнца и ветров, чтобы и после смерти они оставались в знакомых границах обители.

— Могила настоятеля там, — робко, тихим голосом, сообщил Арам. — Справа, почти у самой стены.

— А нам туда, — без всякой тени боязни сказал Матеус, показывая в другую сторону. — И стены там нет. Только камни.

Не дожидаясь взрослых, он резво припустил вперед, огибая склепы и надгробные плиты, петляя среди кустов, как заяц. Они поспешили за ним. Сначала, приближаясь только к этой груде камней, возвышавшейся над примыкающей к ней стеной, Посланник сомневался в том, что место Матеус запомнил верно. Но вот мальчик чуть свернул, огибая этот каменный беспорядок, и вдруг исчез из виду. Саймей тревожно переглянулся с Арамом и еще прибавил шагу, перейдя на бег.

Наконец, они остановились в том месте, где ребенок так внезапно пропал. Здесь, среди более высоких разросшихся кустов и кипарисов. Среди огромных камней, виднелся лаз, еле заметная тропинка. Они осторожно прошли по ней, высматривая впереди мальчика. Тот стоял на ровной площадке, очищенной от растительности и нетерпеливо махал им рукой. Прямо над ним возвышался храм.

Теперь, при близком рассмотрении, это место выглядело очень романтично. Оно не несло угрозы, а наоборот, дарило какое-то необъяснимое очарование древности.

— Можно мне посмотреть, что там внутри? — спросил Матеус, когда Посланник подошел к нему, — в прошлый раз Маркус меня не пустил.

— Можно, — рассеяно согласился Саймей, осматривая старинные, облупившиеся колонны. — Но только сначала пойду я. Это очень древнее место, вдруг оно начнет рушиться.

— Тогда ты крикни, и я отбегу, — подумав, ответил ему ребенок.

Арам, уже сильно подрастерявший свой испуг, не удержался от усмешки.

Саймей продолжал изучать портик и колонны. На них не было ни одного знака. Даже вверху, где по традиции лепнина считалась обязательной, ничего не было. Простая, в чем-то грубая архитектура, не привлекающая лишнего внимания. Да, не зря главным заветом маитан было хранение тайны любым способом. Даже их храм выглядел, как старый уставший страж, не забывший свою вахту.

Наконец, закончив внешний осмотр, Посланник вступил внутрь. Миновав колонны, он прошел сквозь дверной проем, уже давно лишенный самой двери. Он мог бы светится темнотой, как страшная глотка монстра, но это было не так. В зале храма было светло. Посланник уже более смело шагал по каменному полу, засыпанному всяким мелким мусором. Он остановился точно посредине, поднял голову вверх. В потолке, кое-где еще украшенном истертыми до неузнаваемости фресками, зияла дыра, в которую и лился внутрь храма солнечный свет. Посланник заметил неправдоподобно ровные края этого отверстия, и даже легкий ободок потрескавшейся краски. Видимо, этот пролом был сделан руками человека. Но зачем? Посланник был заинтригован. Он нигде не читал о таких отверстиях. Ни одно описание маитанского храма не включало в себя такую особенность. Зато он многое узнал по полустертым фрескам. Саймей видел их в более хорошем состоянии тогда в Рэме. Справа была картина, изображающая Маитана, уезжающего в небеса на колеснице солнца. А слева этот же светоносный бог распростер над миром свой плащ, по которому двигались планеты и созвездия. Как знал Саймей, на этой фреске Маитан изображался с головой льва, держащим в руке жезл, оплетенный двумя змеями, по сторонам от него стояли близнецы факельщики. Здесь были видны лишь основные силуэты, но все детали истерлись со временем.

Посланник перевел взгляд на дальнюю стену, вдоль которой стоял ранее каменный длинный стол, где Маитане принимали по обычаю свою ритуальную пищу. Там должна была быть еще одна фреска, в свое время приведшая Саймея в ужас. На ней Маитан сидел за столом среди двенадцати своих товарищей. Он делил хлеб, а в правой руке держал чашу с густой бордовой жидкостью. Эта вечеря пугала Посланника, ибо он знал, что точно так же в свой последний вечер тайно принимал трапезу и Пастух, Истинный бог наш. Но страх теперь уже не смущал Саймея. Он уже знал достаточно, чтобы понимать это странное сходство.

Он тревожно оглянулся на Арама, который тоже рассматривал дальнюю стену. Лицо юноши было крайне задумчивым. Саймей заметил, что к ним тихо подошел и Матеус. Мальчик взирал на истертую фреску почти с восторгом. Ребенок не принял ее догму, хотя и верил в бога. Для него это изображение было лишь произведением искусства, и он смотрел на нее, как один мастер наблюдал бы шедевр другого, с любопытством и придирчиво.

— Учитель, — шепотом обратился к Посланнику Арам. — Ты видишь ту фреску?

— Да, — так же в полголоса ответил он, ожидая крайне неприятных вопросов ученика.

— Ее стерло не время, — заметил юноша, сильно удивив учителя.

— Что? — переспросил он.

— Посмотри, — с тревожным волнением призывал Арам. — Видишь? Детали отсутствуют, да, но как ровно они стерты! Смотри, можно даже заметить следы скребка!

Саймей подошел ближе, рассматривая фреску. Ученик явно был прав. Значит, кто-то хорошо поработал здесь. И следы были не столь уж и древними. Возможно, скрыть пугающие штрихи старалось уже это поколение братьев.

— Ты прав, — сказал он юноше. — А теперь так же внимательно оглядывай здесь все и дальше.

Юноша отошел от него, направляясь к правой стене. Сам Саймей, двинулся влево. Стены храма явно были вырезаны из живого каменного массива. Они не были возведены мастерами из блоков. Они представляли собой один сплошной серый холодный массив. Больше фресок не было. У самого входа, уже внутри залы стояли еще две низкие колонны, более изящные и когда-то украшенные каким-то солярным узором. Та, что слева, была разбита пополам. Верхний фрагмент валялся рядом на полу. Вторая, правая, колонная пострадала меньше. У нее был лишь немного отколот верх. И на камне четко виднелись остатки каменных когтей. Именно здесь сидел ворон. Страж, которого недавно Саймею довелось увидеть в сокровищнице отца затворника Эммануила. Посланник еще раз убедился, что кто-то основательно потрудился здесь, стараясь уничтожить все культовые принадлежности древнего бога.

Матеус устал рассматривать фрески, и теперь прыгал на одной ножке по плитам пола, стараясь не попасть на линии их соединений. Посланник рассеянно улыбнулся, глядя на него, и опять направился вдоль левой стены. Он сначала не осознавал, что ищет. Но, сделав всего несколько шагов, он вспомнил, что видел в катакомбах Рэма в таком же храме. Там из центральной залы вправо и влево вели арочные проходы, уводящие вниз, в сокровенные глубины, где и свершались самые важные таинства Маитана. Такие входы должны быть и здесь. Но пока Саймей не мог их найти. Он двигался вперед, внимательно осматривая серый холодный камень стены. И, наконец, кое-что заметил. Грань, отделявшая вход, была практически неразличимой. Саймей и не обратил бы на нее внимание, приняв за обычную трещину, если бы вдруг не наткнулся взглядом на две древних петли, предназначенных для факелов. Петли были стальные, витые, они образовывали стилизованные чаши, в которые и помещался факел. И эти петли были вмурованы в стену на равном расстоянии друг от друга. Нигде в храме прежде Саймей такие не встречал, а потому и начал приглядываться. И вот как раз между этими чашами шла еле заметная полоска, очерчивая запечатанный сплошной глыбой вход. Посланник задумался, как же можно открыть этот тайный проход, но тут мальчик окликнул его.

— Сай, — крикнул он, не задумываясь над правилами обращения к учителю или высокому сановнику. — Ты испачкаешь сандалии. Посмотри! У тебя под ногами грязь.

Посланник опустил голову и с трудом сдержал крик. Он, и правда, стоял в неровном темном пятне, расползшемся по полу. Но это была не грязь. Не долго думая, Саймей нагнулся, чтобы проверить свою тревожную догадку. Да, он стоял на засохшем пятне крови.

Арам уже успел пересечь зал и теперь сидел на корточках рядом с ним.

— Это то, что я думаю, учитель? — тихо спросил он, стараясь, чтобы Матеус его не услышал.

— Да, Арам, — стараясь говорить как можно мягче, ответил ему Саймей. — Это кровь отца Иокима. Именно здесь он и упал. Видишь, пятно неровное в зале, а у стены будто затекает под нее?

— Значит, где-то здесь и была ловушка, — стараясь сдерживать свои эмоции, предположил юноша.

— Это тайный вход в нижние залы, — пояснил Посланник, стараясь говорить ровно, чтобы отвлечь ученика от их страшного открытия. — Но я не могу понять, как они открываются.

— Они? — тут же переспросил Арам. — Значит, их здесь несколько?

— Два, — уточнил учитель. — Один здесь, другой в противоположной стене, напротив.

— Как ты это понял, учитель! — изумился юноша.

— Я просто уже видел храмы Маитана раньше, — не глядя на него, ответил Саймей. — Мы должны найти рычаг или что-то похожее на него, что открывает двери.

Они стали еще раз тщательно осматривать стену, держатели для факелов. Все вокруг. Посланник даже попробовал все аккуратно прощупать пальцами, ища незаметный взгляду механизм. Но ничего не было.

Когда они уже начали проводить осмотр по второму разу, Матеус подскочил к Саймею и нетерпеливо дернул его за талиф.

— Надо уходить, — деловито сообщил он.

— Ты устал? — сочувственно спросил Посланник.

— Нет! — резко возразил мальчик. — Мне тут нравится. Но ты сказал, все может рухнуть.

— Не беспокойся, — ласково улыбнулся ему взрослый. — Тут безопасно.

— Но там дырка! — мальчик указал на противоположную стену.

— Дырка? — тут же заинтересовался Саймей. — Большая?

— Нет, — подумав, ответил ребенок. — Она маленькая и круглая. Я в нее смотрел, но ничего не видно. А вдруг ее кто-то сделал, чтобы все рухнуло?

— Давай посмотрим, — миролюбиво предложил Саймей, старательно скрывая свое нетерпение. Они с Арамом обменялись понимающими взглядами.

На правой стене так же размещались два держателя для факелов. Но здесь одна чаша была повернута вниз, другая — наверх. А еще, дюймах в четырех от той еле заметной черты, обозначающей тайный вход, виднелось совершенно ровное глубокое отверстие.

— Это оно! — возбужденно воскликнул Арам.

— Согласен, — более спокойно ответил Посланник. — Видимо, жрецы приносили ключ с собой и вставив его сюда, открывали проход. Смотри, как получается. Справа ритуальная процессия проходила в подземные залы, выполнив обряды. Они поднимались по левой лестнице и открывали второй вход изнутри. Потому мы и не нашли там отверстия.

— И ловушка поджидала на выходе, — заметил с еле заметной горечью Арам.

— А отец Иоким об этом не знал, — грустно подтвердил Посланник.

— Но как нам найти ключ?

Саймей ничего не ответил. Он в очередной раз раздумывал над предсмертной запиской настоятеля. Там было четкое указание на то, где искать ключ. Но отец Иоким не успел написать, где искать Саймея? Возможно, Маг похоронен где-то рядом, но его безымянную могилу они могут искать долго, и Посланник не мог поручиться, что они ее найдут. Но у него еще были другие варианты поиска.

— Я думаю, мы сможем найти ответы в Визасе, — загадочно сообщил он ученику. — Но прежде мне надо бы переговорить со старейшинами. Идем, мы нашли все, что хотели.

И они направились в обратный путь. Приближалось время обедней трапезы, и Посланник полагал, что следовало бы все же посетить общую трапезную. Но Матеус смотрел на него своими большими умоляющими глазами, надеясь, что они все же вернутся в свои покои, где он сможет продолжить работу над холстом.

— Учитель, — обратился к Саймею Арам. — Мы все же в долгу перед ним. Да и если честно, я тоже не хотел бы идти в трапезную. Когда мы так близко…Они будут задавать вопросы.

Посланник согласился. Он и сам не горел желанием общаться с братьями. За время своей поездки они все трое отвыкли от общинного быта, да и атмосфера в трапезной будет наверняка тягостной. Теперь уже ни для кого не было секретом, что в стенах обители произошло два убийства и замышлялось третье. Посланник не желал приводить мальчиков в залу, он постепенно отучал их от старых привычек, ведь в Визасе их ждал совершенно другой жизненный уклад.

— Но нам все же необходимо посетить Дом Истины вместе с братьями, — наставительно напомнил он ученику, когда они уже почти подошли к своим покоям.

— Давай я провожу Матеуса, и быстро догоню тебя, — предложил Арам.

— Разумно, — согласился Саймей. — Но что бы тебе не бежать в Храм, ведь не пристало входить в пределы запыхавшимся, я подожду тебя здесь.

— Спасибо, — юноша кивнул и, положив Матеусу руку на плечо, повел его в покои. Посланник смотрел, как они торопливо пересекают залитый солнцем двор, взбегают по ступенькам, о чем-то весело переговариваясь. Вот Арам распахнул дверь, мальчик вбежал в комнату, юноша шагнул за ним. И в тот момент, когда Саймей уже отвернулся, собираясь поискать где-нибудь поблизости скамью, до него долетел крик. Сорвавшись с места, Посланник бросился вперед, через двор, к своим покоям. Краем глаза он заметил, как вслед за ним еще кто-то движется по дорожке, тоже бегом, видимо, так же привлеченный криком.

Он взлетел по ступенькам, рванул на себя дверь. Представшая перед ним картина ужасала. Все в комнате было перевернуто вверх дном. По полу расстелились листы пергамента, ненужной тряпкой валялся у самого входа талиф Посланника. Стол и табуреты были перевернуты, на ложе скомканы покрывала, холсты Матеуса сброшены кучей тут же. И вот рядом с ними, в окружении радужных цветных катушек, запутавшись в талифе, лежало тело. Под ним расплылось неровное бурое пятно, а из спины трупа торчала рукоять кинжала, украшенная мелкими камнями и металлической филигранью, грубо сверкающая и богатая в данных мрачных обстоятельствах. увидев это тело, в коричневом талифе ученика, Посланник ахнул и схватившись за косяк, начал оседать. Мысль о том, что здесь на этом залитом кровью полу лежит Арам, была подобна шоку. Посланник больше не желавший видеть этот кошмар прикрыл глаза, но тут же вздрогнул и распахнул их заново, почувствовав, как чьи-то руки подхватывают его.

— Учитель! Учитель! — настойчиво звал его знакомый голос. Облегчение нахлынуло на него теплой волной, лишая сил не меньше, чем перед этим испуг. А Арам продолжал тянуть его за рукав вверх, стараясь поддержать. Юноша все еще звал его тревожно и отрывисто. Саймей вцепился в его руку, перевел взгляд на его лицо.

— Ты в порядке? — прохрипел Саймей.

— Да, — быстро отвечал ученик. — Что с тобой, учитель?

— Брат! — старший педагог, подоспевший, запыхавшийся и тоже полный тревоги, резко дернул Саймея подмышки. — Ты ранен?

— Нет, — Посланник отрицательно покачал головой и отстранился от него. — Все нормально.

Одной рукой все еще держась за косяк, другой он прижал к себе Матеуса, ринувшегося под защиту взрослого из своего временного укрытия в дальнем углу.

— Арам пошел провожать мальчика, а потом я услышал крик, — объяснял Саймей брату Лукасу. — А когда вошел…

Он указал кивком на тело.

— Понятно, — главный педагог решительно кивнул. — Арам, приведи лекаря. На улице уже много людей. Давай отошлем мальчика к ним, брат.

Ученик ласково забормотал над Матеусом, отрывая осторожно его руки от талифа учителя. Посланник с братом Лукасом двинулись вперед. Надо было осмотреть тело.

— Один из послушников, — заметил главный педагог, указывая на талиф покойного.

— Это было первым, что я заметил, а уж потом нож, — ответил Саймей. — В данном случае причину смерти установить нетрудно.

— Но вот что странно, — озирая комнату, продолжал задумчиво брат Лукас. — Этот разгром… Похоже, убитый сопротивлялся, но рана-то в спине!

— Или здесь кое-что искали, — глаза Саймея неприятно сузились, голос стал холодным. Он прошел по комнате, переступая через разбросанные вещи. — Арам носил с собой некие свитки, в наплечной суме. Но сегодня, когда мы все трое покинули покои, то оставили ее. … Свитков нет.

Брат Лукас взглянул на него с необыкновенной тревогой, и хотел что-то спросить, но вдруг отвернулся.

— Нет, брат, — еще более холодно сказал Посланник. — Это были не очень ценные бумаги. Всего лишь дневник настоятеля, где он вел записи о своих поисках. Остальное спрятано более надежно.

— Это радует, — равнодушно ответил главный педагог. — Перевернем тело?

— Я думаю, мы можем это сделать, — согласился уже совсем другим тоном Саймей, подходя ближе. — Брату Веспасу и так будет все понятно.

Они взялись с двух сторон и уложили покойного на бок.

— Зосим! — изумленно воскликнул брат Лукас, только увидев лицо убитого.

— И, как это не печально, это многое проясняет, — Посланник тяжело вздохнул, поворачиваясь к двери, он услышал, как кто-то спешит по ступеням.

— Кто теперь? — раздался звучный голос лекаря.

— Посмотри сам, — предложил Саймей.

— Он, конечно, был никчемным мальчишкой, у которого руки ни подо что не были заточены, — с сожалением, высказался брат Веспас. — Но такой участи ему никто бы из нас не пожелал. Он точно мертв?

Брат Лукас жестом пригласил его проверить самому.

— Так что тебе это проясняет? — спросил он у Саймея.

— Видишь ли, брат, — начал рассказывать Посланник, наблюдая за действиями лекаря. — Мне уже давно известно, что со дня смерти отца Иокима и до сих пор кто-то каждую ночь обыскивал покои настоятеля. Сначала я думал, что это убийца, но после мое мнение изменилось. Так как убийце явно нет в этом интереса. Теперь я предполагаю так. Брат Исса посылал своего ученика в те покои. Он же послал его и сюда.

— Разумно, — рассудил парис, отходя от тела послушника. — Я знаю, что после своего заточения, брат Исса упорно искал помощи, чтобы и сейчас вмешиваться во все дела общины. Он отказался от Зосима, но ученик искал его прощения. Выходит, они достигли соглашения.

— К сожалению, — заметил Посланник и опять обернулся на дверь. В покои, запыхавшись, вошел брат Беньямин.

— О, Пастух, Истинный бог наш! — ошарашено воскликнул он, увидев тело послушника. — Еще одно несчастье!

— Да, — рассеяно подтвердил брат Лукас, присев на корточки возле умершего. — Брат Саймей, не в этой ли суме хранили вы пергаменты с твоим учеником?

Посланник кивнул, тут же узнав предмет, что педагог держал в руке.

— И она пуста, — констатировал он.

— Интересная получается картина, — рассудил брат Лукас.

— Наверное, юноша застал здесь убийцу, и принял смерть, — рассудил казначей. — Преступник искал те бумаги, о которых вы говорили сейчас братья, а Зосим увидал его.

— Нет, — категорично заявил брат Веспас. — Рана у юноши на спине и очень, скажу я вам, плохая рана.

— Что может быть хуже того, что она смертельна? — неприятно усмехнулся брат Лукас.

— Видишь ли, брат, — заметил парис. — Это первый случай, когда преступник нанес удар сам. Отца Иокима он отравил…

— Завлек в ловушку, — уточнил Посланник, наблюдая за всеми присутствующими.

— Да, — лекарь продолжал. — Брата Дария ударил по голове, правда. Но убить камнем может и ребенок взрослого. Что же касается брата Маркуса… Тут был целый спектакль и наверняка с привлечением сообщников, как правильно заметил брат Саймей. И лишь Зосима он убил своей рукой, оставив как бы личный след.

— И о чем же говорит этот след? — спросил заинтересованный Посланник.

— Удар всего один, но точный, — со значением сказал парис. — Нужно иметь определенные знания и навыки, чтобы нанести такой удар и сразу добиться цели. И что самое интересное… Если бы убийца ударил спереди, то я мог бы сказать, что это сильный мужчина и довольно молодой. Так как пробить ребра смог бы не каждый. Да и юноша мог оказать сопротивление, которое пришлось бы сломить. А тут…

— То есть, — нахмурился брат Лукас. — Убийца знает, как убивать, но достаточно хитер, чтобы даже в этих обстоятельствах не выдать себя?

— Правильно, — удовлетворенно согласился брат Веспас. — И тебе будет интересно узнать еще кое-что, Саймей. Твой ученик оказался прав. Склянка из покоев настоятеля исчезла.

— Исчезла? — оживился Саймей. — Я предполагал, что убийца лишь воспользуется частью ее содержимого.

— Так и было, — грустно и как-то устало заметил вдруг брат Беньямин. — Эта склянка у брата Анатолия. Он пользовал ее все это время. Он сам пришел ко мне в сильнейшем волнении, показывая, как она опустела.

— Меня беспокоит его здоровье, — заявил лекарь, все еще стоя над трупом послушника. — Брат Анатолий совсем плох. И в свете еще одного происшествия…

— Что еще случилось? — встревожился казначей, который и так выглядел практически больным от огорчения.

— На днях в Шалем ездил по хозяйским делам один из братьев, помощник брата Маркуса, — начал рассказывать парис, отойдя к двери, и приседая у стены. — Я заказал ему кое-какие зелья от аптекарей. — и вот он вернулся, отдал мне мой заказ. Но когда я стал проверять, то флакона со снотворными каплями, огромной склянки, которую я велел ему купить, там не оказалось. Брат весь извелся от переживаний, и мне было в пору ему самому давать успокаивающее средство. Он клялся, что купил зелье и привез. Но вот при разгрузке оно исчезло…

— Ты считаешь, что брат Анатолий стал зависеть от этого снадобья? — уточнил Саймей. — Настолько сильно, что…

Он специально оставил фразу не законченной.

— Я посмотрю его, — парис опять выпрямился и глянул на улицу. — Я думаю, пора вынести мальчика и оставить твои покои.

Остальные старейшины тут же засобирались, спохватившись, что так долго ведут беседы в таком странном и скорбном окружении. Саймей и сам пребывал в легкой растерянности. Он смотрел, как младшие послушники, которыми руководил бледный и еще напуганный Арам, собрали пергаменты, вынесли испорченный ковер, застелили заново ложе.

— Вот и все, — устало прокомментировал Посланник, опускаясь на один из табуретов.

— Принести ли тебе еще трапезы, Высокий Посланник? — спросил его один из мальчиков, который еще помогал Матеусу собирать его нитки.

— Еще трапезы? — несколько удивленно переспросил Саймей, наблюдая за Матеусом, тот уже пришел в себя и, казалось, начисто позабыл о случившемся.

— Да, — растеряно подтвердил незнакомый послушник. — К тем блюдам.

Он указал на низкий стол, где обычно стояла чаша для омовений. Саймей улыбнулся. Во всем этом кошмаре он и не заметил, что кто-то уже позаботился о них. Там на широких блюдах лежали инжир, финики, зерна граната, хлеба, стоял и кувшин с соком.

— Наверное, хватит, — сказал он. — Но… принеси мне еще, пожалуйста, похлебки и чего-нибудь из закусок.

Мальчик улыбнулся и поспешил к выходу.

— Надо бы и поесть, учитель, — так же устало заметил Арам, подходя к столу. — Слишком много волнений. О, Матеус! Тут бейглс!

Мальчик воспринял эту новость с необычайным восторгом. Видимо, сладкие булочки, облитые каким-то джемом, были для послушников любимой сладостью, а может, и вообще единственной, позволенной в этой обители. Арам и сам с удовольствием накинулся на угощение. Саймей, не питавший слабости к сладким хлебам, разломил питу и, привычным жестом, отправил в рот горсть зерен граната. Матеус так жадно набивал рот булочками, что Посланник забеспокоился, как бы он не подавился.

— Прости нас за несдержанность, учитель, — прожевав довольно большой кусок, извинился Арам. — Бейглс выдают нам крайне редко, да еще и со сладким джемом из груши. Обычно эта сладость обозначает конец поста.

— Но сейчас же пост не закончен, — чуть удивился Саймей. — Со дня смерти настоятеля не прошло сорока дней, как и со смерти затворника…

Но Арам уже не слушал его. Он застыл, держа булочку в руке и уставившись на нее полным ужаса взглядом. Посланник вскочил, вырвал у него хлеб. Внутри булочка была не белой, каким становится тесто после выпекания, а желтовато коричневатой, будто сироп, которым поливали бейглс, пропитал хлеб насквозь. Саймей с ужасом понял, что произошло. Он ринулся к окну, выглянул на улицу. Ему послышалось, что кто-то направляется в их сторону.

— Лекаря! — что было сил, закричал он. Стучавшие до этого по камню, шаги замерли, а потом кто-то бегом начал удаляться от их покоев. Поняв, что его услышали, Посланник рванулся обратно к мальчикам. Арам так и стоял, будто пригвожденный к месту. Саймей понял, что юноша на грани обморока, так как глаза его затуманились, и он, видимо, от страха, перестал связно мыслить. Учитель, не долго думая, сильно встряхнул его за плечи. Видимо, это причинило юноше боль, так как он вдруг очнулся и посмотрел Саймею в глаза. Тот указал Араму на ночную вазу. Ученик кинулся опустошать желудок.

Посланник подхватил на руки Матеуса. Тот еще дожевывал свою булочку. Причем Саймей с ужасом думал, что она не единственная, которую ребенок успел съесть.

— Выплюнь, — резко приказал он мальчику.

Толи от удивления, толи испугавшись странного поведения взрослых, Матеус повиновался и собрался было возражать, но Посланник остановил его.

— Это плохие булочки, испорченные, — строго разъяснил Саймей, перехватывая ребенка поудобнее. — Надо выпить много-много воды, тогда все будет хорошо.

— А если я не попью, стану мертвым, как Зосим? — тоненько спросил Матеус.

Посланник кивнул и протянул ему чашу.

— Держи.

Он потянулся за кувшином для омовений. Следующий час был самым кошмарным в жизни Посланника. Он то и дело поил Матеуса водой и оттаскивал его к ночной вазе. При этом он старался не упускать из виду и Арама, который так же глотал воду. Брат Веспас прибежал скоро, и прояснив ситуацию, тут же исчез, чтобы забрать из своих покоев рвотный корень и какие-то укрепляющие сыворотки. Саймей действовал, как заводная игрушка. Поил, относил, придерживал ребенка, уговаривал его, ласково гладил по волосам, настаивал, приказывал. Через каждые несколько минут он проверял зрачки Арама. И вновь заставлял его чистить желудок. Оба мальчика уже с трудом держались на ногах от переживаний и лечения. Но Посланник больше всего на свете боялся дать им поспать. Его неустанно преследовала мысль, что они могут не проснуться.

Когда брат Веспас сказал, что чистку можно прекратить и дал детям все возможные лекарства, Саймей продолжал ходить по своим покоям, нося Матеуса на одной руке, другой он вцепился в Арама и заставлял его ходить рядом. Он что-то рассказывал им, стараясь говорить громко и резко, даже пробовал петь. Он не замечал других людей, которые появлялись в покоях и исчезали заново. Он ничего вообще не видел вокруг. От потрясений дня, усталости и не отпускающего страха у него самого уже все плыло перед глазами, а ноги подкашивались, но он продолжал двигаться.

Посланник не знал, сколько прошло времени, он только в какой-то момент почувствовал, что все его старания тщетны и Матеус все же уснул, привалившись к его плечу. Тогда Саймей сел на край ложа и стал трясти мальчика, но тот не открывал глаза. От страха и горя Посланнику захотелось выть в голос и крушить все вокруг себя, но чьи-то руки останавливали его. Он смутно понимал, что брат Веспас что-то говорит ему, что Арам сжимает его руку, пытаясь привлечь его внимание. Наконец он повиновался ученику и перевел на него взгляд.

— Учитель, — уговаривал юноша. — Учитель еще ничего не потеряно. Очнись! Учитель, брат Веспас позаботится о Матеусе. Ответь мне, учитель!

— Ты в порядке? — выдавил он из себя, взъерошив Араму волосы.

— Я чувствую слабость и ломоту в костях, — ответил он. — Но я держусь. Я буду и дальше ходить. Брат Веспас дает мне фрукты и зелья. Он говорит мне надо есть и держаться на ногах.

— Да, — слабо подтвердил Саймей.

Его взгляд начал искать мальчика, которого у него забрали.

— Успокойся, — сказал ему лекарь. — Его унесли в мои покои.

— Он… — голос Посланника сорвался.

— Он жив, — твердо ответил парис. — И я обещаю тебе, он будет жить.

Посланник поднял на него взгляд и долго искал подтверждения в его глазах. Потом устало и отрешенно кивнул.

— Тебе надо поесть, — сказал брат Веспас. — Иначе ты свалишься. Ты сделал все правильно и спас их.

— Что это было? — спросил Саймей.

— Яд той же твари, что был и в ране отца Иокима, — мрачно ответил лекарь. — Если бы ты вовремя не понял, что что-то неладно… Арам успел съесть лишь полбулочки. Матеус съел две. Твоему ученику ничего уже не грозит. А мальчик… Небольшая доза все же успела попасть в кровь. Но слишком маленькая. Он проспит день, может два, а потом придет в себя.

— Он приходил сюда именно за этим, — сказал ему Посланник, будто и не слыша объяснений париса.

— Кто? — не понял лекарь.

— Убийца!

— Он хотел убить тебя? — услышал Саймей брата Лукаса. Он и не видел педагога, скромно стоящего у самой двери.

— Нет, — горе и пережитый страх снова навалились на него. — Ему были нужны мальчики.

Арам остановился, прервав мерный шаг по покоям, и развернулся к нему в ужасе.

— Мы? — будто не веря, переспросил он сдавленно.

— Да, — опять подтвердил Посланник.

— Но… — глаза юноши наполнились слезами. — Почему? … Почему ты так говоришь?

— Там было блюдо с бейглс. пита, фрукты, — стал перечислять Саймей. — Блюдо с зернами граната.

Арам закрыл лицо руками, тут же поняв, что догадка учителя верна.

— Если бы он хотел отравить меня, — продолжал монотонно Саймей. — Он полил бы ядом гранаты. Все знают, как я их люблю. И я не знал, что бейглс любимы послушниками. Я даже не заметил бы ничего, пока не стало бы поздно.

— Но как же ты догадался? — удивился брат Лукас.

— Не я, — вяло возразил Посланник. — Это Арам. Он сказал, что булочки дают только в праздники. И он увидел, что внутри…

Глаза его слипались, будто он сам выпил яд. Он уже не видел, как ученик уложил его на ложе, накрыл покрывалом, как ушли старейшины, как, оставшись один, Арам продолжал ходить, изредка приближаясь к нему и проверяя его дыхание. Он спал без снов, провалившись разом в какую-то плотную и вязкую темноту.

Его разбудило движение. Саймей вскочил на кровати, озираясь по сторонам. Полог на окне был задвинут, Арама рядом не было. Его топчан пустовал. Зато посреди покоев сидел на табурете незнакомый юноша лет двадцати и смотрел на Саймея со странной смесью одобрения и любопытства во взгляде.

— Кто ты? — холодно спросил его Посланник.

— Моё имя Ананий, — легко, но с достоинством ответил юноша.

На миг в Глове Саймея опять вспыхнула паника.

— Что с Эстер? — быстро спросил он, вскакивая с ложа.

— Успокойся, Саймей-Тень, — ответил гость, выставив руки вперед, как бы показывая, что угрозы нет. — Моя сестра в полном здравии. Тебе нет причин волноваться еще и за нее. Как мне рассказали, у тебя сегодня был страшный день.

— Да, — искренне подтвердил Посланник. — Который час?

— Около половины одиннадцатого.

— Ты только пришел?

— Да, — подтвердил юноша. — Я собирался будить тебя, но ты видимо почувствовал, что уже не один.

— Ты прав, я сплю чутко, — Саймей огляделся. — Ты меня прости, я знаю, что нам о многом надо говорить с тобой и весьма серьезно. Но сейчас…

— Я понимаю тебя, — живо отозвался Ананий. И Саймей с удивлением понял, что он говорит искренне. Брат его возлюбленной был странным человеком. Они виделись первый раз в жизни, но говорили легко и свободно. Как если бы были друзьями уже много лет.

— Я приехал сюда к вечерней трапезе, — рассказывал между тем Ананий. — Но брат Беньямин не пустил меня к тебе, а рассказал обо всем, что здесь случилось. Тогда я пошел к лекарю, чтобы посмотреть, как там твой мальчик.

— И что ты узнал? — Посланник жадно ждал новостей.

— Около него сидит твой ученик, кажется, его зовут Арамом, — ответил Ананий. — Он просил тебе передать, что с Матеусом все будет в порядке.

— А сам он как?

— Он крепкий духом юноша, — усмехнулся гость. — Выглядит усталым. Но держится. Сказал, что жар и ломота прошли. Просил заказать тебе трапезу. Ты не против, что я распорядился?

— Конечно, — благодарно кивнул Посланник. — Я только сейчас понял, как я голоден. Ты не откажешься поесть со мной?

— Почему бы и нет, — Ананий пожал плечами. — Наш разговор, наверное, должен был бы представляться тебе тягостным. А за трапезой он пройдет легче.

— Тягостным? — Саймей удивился. — Почему?

— Прости, — гость улыбнулся. — Я забываю, что ты не из этих краев. Я бывал в Визасе много раз, и в смысле нравов и традиций он мне нравится больше. Люди там свободнее.

Тут они услышали робкий стук и на пороге появились два послушника с блюдами в руках. Пока они устанавливали яства на столе, и Саймей и Ананий молчали. Только когда послушники ушли, а сами они устроились за трапезой, разговор возобновился.

— Как я понимаю, мое письмо чем-то оскорбило тебя? — озабоченно хмурясь, спросил Посланник.

— Должно было бы оскорбить, — уточнил Ананий. — По понятиям этого сурового народа, который так любил мой отец, отказываться от приданого и излагать свою страсть неприлично. Ты же берешь в жены не нищенку. Более того, ты настаивал, что не нуждаешься в обрядах.

— Прости, — чуть растеряно ответил Саймей. — Я и не знал, что это может быть так воспринято. Я уже называл Эстер женою, да и делил с ней ложе…

— Она все мне рассказала, — остановил его гость. — Отец всегда давал нам много свободы. И, как ты уже знаешь, для Леа это плохо закончилось. Но Эстер всегда была его любимицей, да еще и помощницей в делах. Она умна и благоразумна. Мне нет причин не доверять ее выбору. Что же касается обрядов… Как я понял, ты просто не имеешь на них времени, потому тебе и достаточно моего согласия?

— Ты быстро разобрался в ситуации, — с доброжелательным удивлением заметил Посланник.

— Сестра мне в этом помогла, — усмехнулся Ананий. — Ты еще увидишь, как она бывает упряма, и как любит добиваться своего. Но… Ты прости меня, Высокий сановник, я уже понял, что ты богат и сам можешь содержать жену, и все же я не отпущу ее без приданого.

— Тебе это так важно? — по тону Саймея было понятно, что его самого этот вопрос не волнует.

— Я торговец, Саймей, — пояснил гость. — И это моя репутация. Я даю с ней драгоценности нашей матери, ту часть, что она оставила ей и вес золотом. Считай, что это символическая плата. Еще оставь ей в управление мой дом в Визасе, где, так же как и здесь, всегда есть приют для богатых пилигримов.

— Это ее часть и она сама будет распоряжаться ею, — твердо заявил Посланник.

— Хорошо, — Ананий опять легко пожал плечами, потянувшись за финиками. — И еще…

Теперь гость смотрел на него уже не так весело и легко.

— Я был восхищен и твоим обращением с Эстер и твоей привязанностью к своим ученикам, — продолжал он очень серьезно. — Я понимаю, что твое дело, пусть мне и неизвестны его детали, очень опасно. А потому… Позволь мне забрать с собой твоих мальчиков в Шалем.

— О да! — радостно и потрясенно воскликнул Саймей. — Я даже и не смел просить тебя о такой услуге. Я буду тебе крайне благодарен…

— Так и решим, — спокойно прервал его гость. — Со мною мои люди и повозка. Я смогу забрать их сегодня же. И обещаю, что каждый день буду присылать тебе вести о Матеусе.

— Спасибо, — Посланник кивнул. — Я и сам присоединюсь к ним завтра. У меня дела в городе.

— Буду тебя ждать у Эстер, — опять перешел он на легкий тон. — Мальчики будут там же.

И они продолжили беседу свободно и легко, рассказывая друг другу о своих странствиях. Ананий многим напоминал Посланнику его самого. В этом и был секрет их взаимопонимания. Оба решительные, умные, привыкшие брать на себя обязательства и ответственность за жизни других. Они знали, что ожидать друг от друга. Они вместе посетили ночную службу, которая не принесла Посланнику успокоения, потом занялись организацией отъезда.

Бледный, уставший Арам со слипающимися глазами, упорно отказывался ехать. Он упрямо не принимал любые аргументы учителя, что он должен оказаться в безопасности, что сам Саймей приедет в Шалем завтра же к вечеру, что он шагу не сделает без ученика. Арам ему просто не верил. Тогда Посланник прибегнул к последнему средству, нахмурившись, он надменно напомнил юноше, что кто-то обязан следить за Матеусом, которого уже разместили в повозке. Здесь послушник наконец-то сдался. Он привязался к мальчику и не мог скинуть с себя такую ответственность. Сердце Посланника тоже разрывалось на части. Он желал одного: быть с ними, увидеть вновь Эстер и забыть весь пережитый кошмар. Но Саймей понимал, что вперед его ждет еще более страшное испытание. А потому он легко обнял Арама за плечи. Отстранился, поцеловал в лоб Матеуса, так и не проснувшегося за эти часы, а потом еще долго смотрел вслед небольшому каравану, удаляющемуся от стен обители в сторону Шалема. Когда даже стук копыт затих в темноте ночи, Посланник закрыл створку ворот, и решительно отправился по свои делам. На самом деле он лукавил перед Арамом и Ананием. В Шалеме Саймей собирался оказаться еще на восходе солнца. И он не мог не воспользоваться оказией, представленной ему братом возлюбленной. Были места в городе Истины, где Посланник вознамерился побывать, и куда он никогда бы не повел за собой ученика. Но сначала ему самому нужно было уточнить свой маршрут.

В покоях брата Беньямина на этот раз горел свет, и Посланник, легко взбежав по ступенькам, постучал в дверь.

— Брат! — в голос старейшины был полон тревоги. — Что еще случилось? Не слишком ли много за один день?

— На этот раз ничего, — чуть усмехнувшись, жестко и нервно, ответил ему Саймей. — Просто я обещал тебе зайти после обедней трапезы. Сейчас уже время за полночь…

— В таком случае, я тебе рад, как никогда, — слабо улыбнулся казначей, чуть неестественно. — Что хотел ты узнать?

— Пустяк, — наигранно легкомысленно отозвался Посланник, усаживаясь в кресло с высокой резной спинкой. — Меня заинтересовала одна запись в том дневнике, что вел отец Иоким.

— Сегодня ты уже упоминал эти записи, — с легкой укоризной напомнил брат Беньямин. — Но никогда не говорил о них прежде.

— Я вправе не докладывать старейшинам обо всех своих действиях и находках, — чуть холодновато ответил Посланник. — Но все же я рассказал тебе, братьям Веспасу и Лукасу о пропаже этого свитка.

— Когда он потерял свою ценность для тебя, — не удержался казначей. — Но ты прав. Молчать, твое право. Что ты хотел узнать?

Он устало потер переносицу.

— Отец Иоким упоминал, что ездил с братом Маркусом на невольничий рынок, — стал разъяснять Саймей. — Но я уже знаю, что настоятель не выкупал людей. Не известно ли тебе, что он мог там искать?

— Нет, — подумав, ответил старейшина. — Это странно для меня.

— Но ведь ранее он уже покупал рабов, — продолжал Саймей. — С благой целью. Давая им свободу в служении Пастуху, Истинному богу нашему.

— Ты ошибаешься, — удивленно возразил брат Беньямин. — Никогда настоятель не совершал этих, пусть и полных благочестия, поступков.

— Как же, — Саймей тоже позволил себе удивиться. — А брат Маркус? Он сам говорил мне о своем прошлом раба.

— Ах, вот ты о чем! — воскликнул почти обрадовано казначей. — Ты не совсем верно понял его, или не расспрашивал подробно. Отец Иоким доставил в нашу обитель брата Маркуса, когда тот только еще вошел в возраст послушника. Но настоятель нашел его не на невольничьем рынке. Маркус был подмастерьем у одного из мастеров Нижнего города. Сам я лишь мельком касался этой истории, так как тогда еще не занимал этого кресла. Но роде бы, кто-то вел разговор, что Маркуса спасли от весьма безрадостного будущего… Что это значит, я никогда не вникал, и по понятной причине не расспрашивал об этом блюстителя.

— В Нижнем городе? — переспросил задумчиво Саймей. — Но рынок у самой Третьей стены… И ты, конечно, не помнишь имя того мастера?

— Я даже и не знал этого имени, — отозвался брат Беньямин. — Знаю лишь, что его интересы могли касаться и темных дел… Хотя это мог быть лишь слух.

— Спасибо, — ничего более не объясняя, Посланник поднялся с кресла и поспешил к выходу. — Желаю тебе славного отдыха после волнений дня, брат.

— И тебе, — флегматично отозвался казначей.

Брата Лукаса в его покоях Посланник не застал, что раздосадовало его. Пришлось отправиться к лекарю, хотя брат Веспас уже дал понять ему, что не владеет необходимой информацией. Саймей подумал, мало на самом деле надеясь, что брат Маркус мог бы прийти в себя.

Конечно, его надежды не оправдались. Но старший педагог, как оказалось, пребывал в этот поздний час у париса. Они уже привычно устроились втроем на ступенях, но кувшина вина с ними не было.

— Ему лучше, — уверенно сказал лекарь. — Маркус с час назад шевелился во сне, что несказанно меня успокоило.

— Но он же не пришел в себя, — немного удивился его словам брат Лукас.

— Это для меня сейчас не так и важно, — честно признался парис. — Просто это зелье…и удар…

— Ты кормишь его? — спросил Саймей.

— Да, — кивнул брат Веспас. — Вливаю ему похлебку. … Я знаю, о чем ты подумал. При сотрясении, стоит ему прийти в себя, как он расстанется со всем содержимым желудка.

— Я просто напомнил, — усмехнулся Саймей. — Брат Маркус силен, и я рад, что он начал выходить из этого своего странного сна…

Он замолчал, но лекарь вновь правильно истолковал его мысли.

— С твоим мальчиком тоже все будет в порядке, — мягко успокоил он. — У детей во сне организм борется лучше. Так что дождись лишь, как он проснется.

— Его отравление не так страшно, как положение блюстителя? — спросил брат Лукас.

— Съешь мальчик на одну булку больше, и его положение было бы уже не поправимым, — веско объявил брат Веспас. — Видишь ли, брат, что касается Маркуса, то тут действует лишь сонное средство, пусть и содержащее дурманные капли. Больше в его ситуации роль играет удар головой. С Матеусом все страшнее. Ведь он выпил ряд той твари, что по сути погубила нашего настоятеля.

— Вот именно! — воскликнул вдруг Саймей. — объясни мне, брат, почему этот яд так различно действует на моих мальчиков и на отца Иокима?

— Он действует одинаково смертельно, — возразил наставительно лекарь. — Просто в разной степени. У настоятеля яд попал прямо в кровь, а потому его действие, да еще и в такой концентрации, было неотвратимо. Арам же, лишь откусивший отравленный хлеб, почти не пострадал, но и он жаловался на ломоту в теле и боли в животе. Яд всосался через стенки пищевода в кровь, сразу действуя на самые уязвимые части организма. Но доза была ничтожно мала, да еще яд разбавляла иная пища. Матеус принял большую дозу. Мальчик мал, пусть и сильнее здоровьем, чем настоятель. Видимо, он съел и еще что-то острое в обед. Может, так любимые тобою, Саймей, гранатовые зерна? Но это остановило действие яда, хоть и не нейтрализовало. Яд попал в кровь, сковал мышцу и органы, усыпил мальчика. Но именно сон и спасает его, так как разум не мешает телу бороться.

— А настоятель? — спросил опять брат Лукас. — Он тоже уснул?

— Нет, — скорбно покачал парис головой. — Хотя это могло бы, возможно, его спасти. Но отец Иоким боролся с небытием сна, как с болью и немощью…. Он знал, что умирает, и не желал спасения.

— Печально, — помолчав, признал не совсем искренне Саймей. Ведь он сам принял бы такое же решение. Никто не волен остановить человека, принявшего смерть, как лучший выход. Саймей знал, что это же ожидает и его. Но он не выбрал бы яд. Лучше уж клинок. Мгновенно и почти без боли.

— Кстати, — отвлекшись от таких размышлений, обратился он к брату Лукасу. — Я ведь искал тебя.

— Я помешаю вам? — осведомился парис.

— Нет, — отмахнулся Саймей. — Вы оба, как я надеюсь, поможете мне. Хотя тебя, брат Веспас, я уже о том спрашивал.

— Опять о невольничьем рынке? — догадался он. — Я знаю, что эта загадка не дает тебе покоя.

— Верно, — Саймей досадливо поморщился. — Я ведь думал, что отец Иоким выкупил там брата Маркуса. И тогда, мог я предположить, что они вместе бывали там недавно, ибо блюститель мог узнать что-то о своих родственниках, что попали в Шалем тем же страшным путем.

— Он одинок, насколько мне известно, — подумав, ответил парис.

— Теперь я предполагаю так же, — поддержал его охотно Посланник. — Но ведь брат Маркус попал в обитель не с торгов. Его нашел ваш настоятель у какого-то мастера в Нижнее городе.

— И я слышал об этом, — кивнул лекарь. — Вроде то был столяр. И поговаривали о его тайных делах… подожди… — он принялся вспоминать. — Да!.. кажется, я все же смогу тебе помочь. Но учти, то только слухи. … Тот мастер имел дела и в квартале работорговцев. Точнее, он имел наемников, что охраняли рынок!

— Вот это уже многое мне дает! — обрадовался Саймей. — А ты, брат? — он обратился к старшему педагогу. — Ты же будучи в старших учениках был близок с Маркусом? Может, он что-то говорил тебе о себе?

— Нет, — возразил брат Лукас. — Но зато я знаю Шалем, как свою ладонь и пальцы. Я же говорил тебе, что отличался строптивостью в юности. И часто я покидал своего родителя ради рискованных прогулок по Нижнему городу. Теперь еще я сохранил воспоминания о своих друзьях тех лет и даже связи. И потому я смогу назвать тебе этого столяра… Хотя и не ремесленник он вовсе.

— Неужели ты знаком с ним? — нетерпеливо вопрошал Посланник.

— Лично, нет, — ответил серьезно брат Лукас. — Он большой человек в своем кругу. Его наемники сопровождают караваны, охраняют рынки, сам он содержит мастерские. Богатством этот человек мог бы поспорить со многими в Верхнем Городе. Как и благородством… Хотя не все его деяния чисты с точки зрения морали. … Странный это человек. И закрытый. Я лишь слышал о нем. И знаю, где его искать… Пожалуй, именно к нему мог возить настоятеля брат Маркус. Ибо он живет в квартале, что по левой стороне от невольничьего рынка. Двор его огромен, хотя и скрыт стеной от мира.

— Как я смогу узнать его дверь? — выспрашивал жадно Саймей.

— Она красного дерева и всегда под охраной, — усмехнулся педагог. — Но вот войти туда может лишь тот, кто знает имя хозяина. Мне же оно неизвестно, так что тут я не помощник тебе.

— Тогда я войду и без этого знания! — Посланник поднялся на ноги. — Спасибо, братья! Теперь я смогу закончить поиск и назвать убийцу.

— Владелец наемников знает о преступнике больше, чем мы, кто живет в общине? — удивился брат Веспас.

— Нет, — загадочно улыбнулся Саймей. — Но он назовет мне это имя, не зная, кто скрывается за ним.

— Похоже, тебе нужен отдых, — усмехнулся лекарь. — И, если уж говорить серьезно, я советовал бы тебе не оставаться одному на ночь. Я мало что разобрал в твоих планах, брат, но убийца, возможно, понимает тебя лучше. Тогда… У меня есть свободная койка…

— Неплохое предложение, — тут же согласился Саймей. — Хотя я уверен, что преступник не тронет меня, но… — он нахмурился. — Без Арама и Матеуса мне одиноко.

— Проходи, — лекарь махнул рукой вверх по лестнице. — Брат Маркус составит тебе компанию. Брат Лукас? Не найти ли нам вина? ….