Слимп

Глава 5 Солнечный Ландшафт Идеального Морского Пляжа

Семён открыл глаза.

Ни комнаты связи, ни шкафов, ни кресла — ничего этого не было и в помине. А было роскошное утро с неправдоподобно большим солнцем в чистом небе, был океан до самого горизонта, и ещё был пляж с сухим яично-жёлтым песком. Песок похрустывал под ногами Семёна, тяжёлая волна лизнула носки кроссовок. Пахло водорослями и свежестью. Простором пахло.

Семён попятился от волны, отмахиваясь от неё зажатым в руке листиком, оступился и упал.

— Где связь? — нервно завопил Мар. — Что случилось? Я только-только в линию вошёл... Ух ты! Откуда море с селёдками взялось?

— Сам хотел бы знать, — сердито ответил Семён, садясь. — Мне какое-то халтурное колдовство попалось! Книжка дефективная оказалась. Я всего лишь хотел воды организовать, пока ты занят был. Попить, искупаться... Побриться наконец. Чего время терять?

— Какое колдовство? — шёпотом спросил Мар. — Какая книжка?

— Да вот эта, — Семён потрусил перед медальоном измятым листком. — Видишь, «Вода» написано. В заголовке.

— Отлично, — уныло сказал Мар. — Лучше не придумаешь. Значит, помыться захотел... Много водички-то пожелал?

— Много, — не стал скрывать Семён. — Я думал, ванна в комнате появится. Или корыто на худой случай. А ни корыта, ни ванны! И вообще утащило чёрт-те куда. Не собирался я никуда переносится, честное слово. Как-то само оно...

— Понятно, — обречённо вздохнул медальон. — Вот тебе вода. Видишь, до самого горизонта налито... Небось самый большой океан во всех Мирах. Как ты заказывал.

— Не заказывал я никаких океанов, — замотал головой Семён. — Зачем мне океан? Что я с ним делать буду?

— Мыться. Бриться. — Мар подумал. — Можно ещё вещи постирать. Или утопиться. По настроению. Это примитивное заклинание, которым ты так здорово воспользовался, полностью выполнило твоё пожелание. Буквально. Как ему и было велено. Доставило тебя к воде, которой много... Ну зачем, зачем ты читал его, не посоветовавшись со мной? Это из той книжки, что на столе лежала, под колпаком? Чёрная такая, верно? Кто бы мог подумать, что она древним сборником базовых заклинаний окажется! Первичных. Без элементарных мер защиты. Как же это я недоглядел... — закручинился медальон.

— Ну чего ты, чего, — принялся успокаивать его Семён. — Всё в порядке. Подумаешь, небольшое путешествие приключилось! Зато какой прекрасный вид, воздух какой! Утро вместо вечера, разве плохо? Даже спать расхотелось... Раз уж мы сюда попали, давай-ка я ополоснусь, а после двинем назад. Включать тебя в линию.

— Легко сказать, — буркнул Мар. — Я же говорил тебе, что у меня проблема с заклинанием путешествия из мира в мир.

— Не беда, — рассеянно ответил Семён, во все глаза глядя на блистающий океан: вдали по изумрудной глади скользила большая стая дельфинов. — Красиво идут... — и безразлично махнул рукой, ерунда мол всё это. По сравнению с дельфинами.

— И, значит, мы никак не сможем покинуть этот мир, — бодро закончил своё сообщение медальон. — Никогда. Если я не подзаряжусь.

— Ерунда, — опять махнул рукой Семён. — Что-о?!

— Дошло, — прокомментировал Мар. — Сообразительный какой.

Семён похмыкал, переваривая услышанное, хотел было огорчиться, но передумал — больно уж утро хорошее было. Не мог такой мир оказаться ловушкой.

— Ничего, пробьёмся, — решил Семён. — Найдём дворец побогаче, с заклинаниями в сейфе, зарядим тебя на всю катушку. Заработаешь, куда денешься.

— Воистину мудрое решение, — восхитился медальон. — Только где тот дворец искать? Я что-то поблизости его не вижу. Океан вижу, пляж вижу. Лес тоже вижу. А дворцов нету! Не построили ещё.

Семён оглянулся — позади, за песчаной насыпью, действительно был лес. Начинаясь с одиноко растущих деревьев и мелких кустиков, он постепенно густел, издали выглядя непроходимой чащей. Над кустами порхали мелкие радужные пичужки, больше похожие на бабочек, чем на птиц. Из чащи иногда доносились обрывки слабых, но довольно пронзительных криков, которые перекрывали шум волн.

— Харчат кого-то, — отметил Мар. — Ишь как надрывается. Закон джунглей!.. Купаться будешь? Если передумал, тогда лучше пошли отсюда. Куда-нибудь. Где сейфы бывают. Через лесок пойдём или как?

— Или как, — Семён захрустел песком, направляясь в сторону восходящего солнца. — По пляжу пройдусь. Авось где лес пореже будет.

— Авось, — легко согласился медальон.

Шли долго. Солнце поднялось высоко в небо, стало припекать. Семён от жары не страдал, но идти притомился — сухой песок оказался не очень удобной дорогой для ходьбы. Не очень.

Океан так же неумолчно накатывал свои волны на бесконечный пляж, шипя пеной; лес тянулся и тянулся, то приближаясь к океанскому прибою, то отступая от него; путь казался бесконечным.

— Привал, — наконец решил Семён, — осточертело мне пешком гулять. Надо и отдохнуть. Всё-таки я выкупаюсь, — Семён Владимирович повёл плечами и туристический комплект превратился в то, чем был изначально. В серенький невзрачный комбинезон.

Семён положил медальон на листик с предательским заклинанием, придавил их кошелем, чтобы ветром не унесло, кинул рядом комбинезон и пошёл купаться.

Вода была замечательная. Хотя поначалу она показалась Семёну ледяной, но это было только поначалу. Накупавшись всласть, Семён вышел на берег, попрыгал на одной ноге, выливая воду из уха и вернулся к комбинезону.

— Подъём, — сказал Семён, надевая медальон на шею. — Пора дальше двигаться. — И принялся натягивать комбинезон. — Слушай, Мар, я тебя сразу спросить хотел, да из головы как-то выскочило с этой твоей новостью насчёт невозвращения... Расскажи мне про эти первичные заклинания — что оно такое? Особенно про меры защиты, о которых ты упоминал. Чтобы на эти грабли больше не наступить. И чтобы мне идти не так скучно было.

— Сборник заклинаний, из которого ты листик дёрнул, очень древняя книга, — задумчиво отозвался медальон. — Я и не знал, что такие ещё сохранились. Сборник базовых заклинаний, надо же... Раритет! Если ты не знаешь, что такое раритет...

— Знаю, — перебил его Семён. — Дальше.

— Как бы тебе объяснить попонятнее... Это ранние, очень простые и очень сильные заклинания, но без необходимых мер защиты. Не предусматривающие последствий. Опасное колдовство, особенно для того, кто никогда раньше магией слова не занимался.

— Да чем же оно так опасно? — Семён тем временем превратил комбинезон в удобный спортивный костюм и полуботинки с жёсткой подошвой, сунул кошель и сложенный листик в специально созданный нагрудный карман и зашагал дальше, держась ближе к лесу, где почва была понадёжнее.

— Ну, представь, что ты решил погасить свечку, — привёл пример Мар. — При помощи такого упрощённого заклинания. А звучать оно будет примерно так, если перевести его на общепонятную речь: «Желаю, чтобы свечка погасла». Коротко, без излишеств. Значит, взял ты и прочитал его. Безо всяких уточнений и дополнений. Без конкретного указания, каким образом должна погаснуть твоя свеча.

— Допустим, — согласился Семён. — Ну и что? Погаснет?

— Обязательно, — заверил его Мар. — Но как?

— Молча, наверное. — Семён пожал плечами. — Какая разница, как именно. Главное — результат.

— Есть разница, — раздражённо буркнул медальон. — Думать ты не хочешь... Простое заклинание не решает, как. Оно просто выполняет твою волю. Буквально. Значит, могут быть следующие варианты: для начала, предположим, отсыреет фитилёк. Ну, это нормально, это не страшно... или вот посмешнее случай — вдруг сам по себе обрушивается твой дом, убивая тебя самого и заодно, естественно, гася свечку. Или во всём твоём мире вдруг пропадает воздух. Отчего свечка, разумеется, тоже гаснет. Хороший результат, а? Можно и ещё вариантов понапридумывать, но мне кажется, что достаточно и этого. Понял?

— Понял. Непростое это дело, оказывается, свечки гасить, — с умным видом изрёк Семён, — опасное для здоровья занятие. — И рассмеялся.

— Нечего дразниться, — оскорбился медальон, — я тебе дело говорю, а ты хи-хи да ха-ха! Несерьёзное у тебя отношение к магии. Неправильное.

— Ты меня убедил, — напрасно пытаясь убрать улыбку с лица, принялся успокаивать его Семён, — Мне всё понятно. Не буду я первичные заклинания про горящие свечки читать, вот ещё! Не там ударение поставишь, не ту букву ляпнешь и готово — ни свечек тебе, ни воздуха. Ни спичек.

— При чём здесь спички! — с досадой воскликнул Мар. — Ничего ты не понял. Да, правильное ударение. Да, грамотное прочтение. Но это ещё не всё! Давай рассмотрим другой пример. Э-э... Хотя бы твою попытку соорудить ванну с водой. Чтобы искупаться. Раз тебе всё понятно, то представь, что ты всё-таки решил ещё раз воспользоваться заклинанием воды. Чтобы ванну принять. Представил? Так, хорошо. А теперь надо добавить уточняющие пожелания. Иначе вместо ванны опять в океан макнёшься, но уже не по своей воле. Ну давай, уточняй, — медальон затих в ожидании.

— Эк ты меня врасплох, — озадачился Семён, даже шаг уменьшил. — Уточнить... Хм. Ладно, уточняю: хочу ванну с водой. Чугунную.

— Пожалуйста, — отозвался Мар. — Грязная чугунная ванная, измазанная чёрт знает чем, а в ней кипящая вода. Причём ванна немедленно переворачивается и кипяток выливается тебе на ноги.

— Это почему же? — поразился Семён.

— Ты не указал, чтобы ванна была с ножками, — доброжелательно заметил медальон. — Не все ванны имеют ножки. И о температуре воды забыл. Вторая попытка!

— Хочу чистую, эмалированную, чугунную ванну с ножками, — начал перечислять Семён, — с тёплой, приятной для меня водой.

— Будьте любезны, — сообщил Мар. — Есть ванна. На тебя упала. Ты её месторасположение не указал. Вот она и материализовалась над твоей головой. Третья попытка!

— Ах так, — завёлся Семён, — так, значит... Повторяю всё предыдущее и указываю, что ванна должна возникнуть рядом со мной. На полу или где там ещё. Где я нахожусь.

— Готово, — немедленно откликнулся медальон. — Всё чин-чинарём. Стоит, родимая. Ну?

— Что — ну? — пожал плечами Семён. — Залезаю в неё и...

— И умираешь, — уточнил Мар. — Потому что вода отравленная. Ты же не заказывал безопасную для тебя воду! Вот и получил то, что получил. А отравленной воды в Мирах хватает.

— Тогда всё то же самое, только с безопасной водой, — зарычал Семён. — Что ещё?!

— А вместе с безопасной водой ты получаешь, предположим, массу стеклянных пиявок. Маленьких таких, почти невидимых. В Озёрном Мире водятся. О них ты ничего не сказал. Хотя должен был указать в своём пожелании, что хочешь воду не только безопасную, но и без вредных дополнений в виде любых живых или магических существ.

— Давай по-новому, — потребовал Семён, разойдясь не на шутку. — Всё предыдущее не считается!

— Не считается, — подтвердил медальон. — И ты тоже не считаешься. Так как тебя уже ошпарило, раздавило в лепёшку и отравило до размягчения костей. А над тем, что осталось, стеклянные пиявки поработали. Что, доколдовался? Доуточнялся?

— Ну, вообще, — только и сказал Семён. Слов у него не было. Прошагав некоторое время в задумчивом молчании, Семён чертыхнулся.

— Блин, вот ты меня уел, так уел! Из головы не выходит твоя задачка с ванной... Всё. Никаких первичных заклинаний! Никогда. Теперь я понимаю, как мне посчастливилось, что меня лишь к океану забросило. В другой мир. Могло быть и хуже.

— Ага, — кротко согласился Мар.

— Тогда ещё вопрос, — сказал Семён, сосредоточенно обдумывая что-то. — Скажи, почему в той книжке, из которой я лист утянул, никакой магии не ощущалось. Обычная книга, обычные буквы. Ни тебе сияний, ни тебе каких других явлений. Книжка как книжка.

— А ты что, в зерне колос можешь увидеть? — рассмеялся медальон. — Заклинания — это причина действия, а не само действие! Скрытый источник возмущающих факторов, которые и формируют необходимые изменения реальности. Я имею в виду заклинания, написанные в книге. К комплексным это, кстати, тоже относится.

— Как-то ты круто загнул с объяснением, — уважительно сказал Семён. — По-философски прямо-таки. Заумно.

— Разве же это заумно, — возразил польщённый Мар. — Один из моих хозяев был философом. Вот уж кто умел говорить так, что порой сам себя не понимал! Приспичило ему как-то в сортир, на центральной улице. Страсть как приспичило. А единственная уличная кабинка оказалась занята. И как после оказалось, тоже философом. Они, мыслители, очень любят думать, сидя на горшке...

Семён слушал историю, похохатывая в неожиданных местах — Мар рассказывал хорошо, в лицах, — и не забывал посматривать по сторонам. Особенно в сторону леса, откуда изредка доносились истошные обезьяньи вскрики и глухое, приглушённое расстоянием рычание. И невольно старался держаться подальше от леса, постепенно сойдя с твёрдой почвы на жёлтый пляжный песок.

— ...и тогда у них завязался спор о том, что первично: еда, растущая из унавоженной земли, или дерьмо, которым унавоживают ту землю, из которой растёт та еда. А так как моего философа подпёрло до невозможности, а его собеседник и не думал выходить из кабины, то спор у них получился крайне горячий и непримиримый...

Ярко-синее пятно, выпуклой кляксой разлившееся над песком, Семён приметил издалека. Поначалу он подумал, что это выброшенные на берег местные водоросли, но, подойдя поближе, увидел, что ошибся. Это были не водоросли — синее пятно было прозрачным и походило на линзу, брошенную на песок выпуклой стороной вверх; песок под линзой был зелёным-презелёным. Как молодая трава.

— ...и тогда судья неожиданно сослал нас в Исправительный Мир, — воодушевлённо закончил свой рассказ Мар. — И всё потому, что мой философ не мог внятно объяснить на суде, из-за чего он, собственно говоря, настолько взбеленился, что выбил дверь в сортире и швырнул пострадавшему в морду своё собственное дерьмо. Так что горе от ума — понятие не иносказательное.

— Да-да, — рассеянно согласился Семён. — Кстати, о неожиданностях. Ты что-нибудь видишь на песке, вон там, — парень указал рукой. — Синее такое. С зеленью.

— Ни синего, ни зелёного не вижу, — уверенно сказал Мар. — Э, да ты что-то волшебненькое углядел! Пошли посмотрим поближе. Руками только не хватайся сразу, а то будет как в прошлый раз. Ещё прибьёт ненароком.

— Не учи учёного, — ответил Семён и направился к занятной кляксе.

Вблизи клякса оказалась заревом, пробивающимся из-под песка. Нормальным колдовским заревом, очень ярким и очень насыщенным. Семён обошёл его по кругу, осторожно потрогал пальцем, но ничего особенного не произошло, — так, лишь слегка закололо в подушечке.

— Будем копать, — решил Семён, — оно под песком где-то.

— Что — оно? — полюбопытствовал Мар.

— То, что светится, — Семён принялся разгребать песок, отшвыривая его горстями в сторону. Скоро песок повлажнел, копать стало труднее, но и зарево заметно усилилось.

— Был такой случай, — пыхтя, сказал Семён, помогая себе вместо совка большой золотой монетой, вынутой из кошелька, — одна тётка вот так точно копала-копала и целый инопланетный космический корабль раскопала. Древнюю летающую тарелку. А потом сама в инопланетянина превратилась. Докопалась...

— Инопланетяне — это кто? — деловито поинтересовался Мар. — Колдуны?

— Что-то вроде того, — согласился Семён. — Но это не на самом деле было. Фантастика это. Сказка.

— Нет, ну почему же сказка, — Мар похмыкал. — Вот, например, прыгалки чужих... Те, круглые, которые по небу летают — ты их ещё видел вместе с дипломатическим пузырём... так у них одно из охранных заклятий как раз для таких случаев предусмотрено. Ежели, при перелёте из мира в мир при помощи той прыгалки, все чужие в ней вдруг возьмут и ненароком помрут, и, значит, управлять ею больше будет некому, так это заклятье обязательно кого-нибудь из местного населения в чужого превратит. Тыщу лет ждать будет, но дождётся! Переделает, зараза, так, что родная мама не узнает. Чтобы прыгалку в родной мир вернул. Жадные они, сволочи, эти чужие... У них даже магия чужая, — зло сказал медальон. — Техническая. Вредная. Только с прыгалками и могут из мира в мир путешествовать. Слушай, бросай копать! А вдруг и впрямь под песком чужая хреновина лежит? Летучая тарелка по-твоему.

— Это не тарелка, — сказал Семён, — это... — и с натугой выдернул из песчаной ямы чёрную пузатую бутыль, обмазанную смолой: горлышко сосуда было запечатано большой сургучной печатью, от которой и шло сияние. Семён встал на ноги и легонько встряхнул бутылку — внутри неё что-то тяжело переместилось.

— Ха, вино! — обрадовался Мар. — Древнее! Это здорово. За древнее вино знатоки очень хорошо платят! И золотом, и заклинаниями, по выбору. Вот мы транспортное заклинание себе за бутыль и выторгуем. Полезная находка. Поздравляю. Конечно, можно такое заклинание и на хранилищное золото выменять, но на вино, случается, охотнее клюют.

— И часто бутылки такими колдовскими печатями опечатывают? — Семён пощёлкал по сургучу ногтём.

— Впервые вижу, — честно сказал медальон. — Наверное, очень ценное вино. Вот и опечатали. Чтобы в уксус не перешло.

— Сейчас попробуем, какое оно ценное, — пообещал Семён, ковыряя пробку монетой. — Сдаётся мне, что вовсе не вино внутри. Сдаётся мне... — и, отколупнув печать, с хлопком выдернул пробку.

Из бутылки донёсся заунывный речитатив:

— ...и, будучи в здравом уме и твёрдой памяти, учитывая все предыдущие свои обеты, в этот раз я клянусь лишь в том, что тот, кто освободит меня, будет предан смерти. Мной. Лично... О, уже откупорили! Давно надо было так поклясться.

— Тыкай пробку взад! — завопил Мар. — Это джинн!

Но воткнуть пробку назад Семён не успел — с реактивным воем из сосуда вырвалась струя бурого дыма; бутылка вылетела у Семёна из рук и стала носиться над берегом как крылатая ракета, то и дело тыкаясь в песок донышком.

— Не было печали, — расстроился медальон, — так хорошо шли, истории друг дружке рассказывали. А теперь с джинном воевать придётся! Слышал, что он сказал? Что убивать своего освободителя будет. То есть тебя. Эх, докопался. Как твоя тётка-дура...

Между тем дым собрался в бурое облако, из которого быстренько слепился невысокий длиннобородый старичок в грязном тюрбане, засаленном халате и остроносых дырявых туфлях на босу ногу. Старичок сильно покачнулся, вдохнув свежего морского воздуха, но устоял на ногах, кашлянул и, приняв угрожающую позу — скрещённые на груди руки, одна нога вперёд, глаза вытаращены донельзя, — дрожащим фальцетом заголосил:

— Ты, посмевший освободить меня! — голос у старичка сорвался на визг: джинн удивлённо смолк, тихонько покашлял.

— Ты, посмевший освободить меня, — тоном ниже и не так надрывно сказал старичок и склонил голову, прислушиваясь к собственному голосу. — У тебя, который освободил меня, есть зеркало? — совсем тихо спросил старик, ощупывая своё лицо. — Дай скорее.

— То убивать собрался, то зеркало теперь ему подавай, — недовольно проворчал Мар. — Откуда, ёлки-палки, у нас зеркало найдётся? Так ему и скажи. Пусть он сначала от своих гнусных намерений откажется, а уж потом с просьбами обращается!

— А я не с тобой говорю, о болтливая железяка, — окрысился старичок. — Тебя я в первую очередь убью. Вот посмотрюсь в зеркало и убью.

— Глянь-ка, слышит меня! — обрадовался Мар. — Ещё один слухач нашёлся. Семён, а он случаем не воплощение старого Настройщика? Того, о котором ты когда-то говорил. Который помер и своё дело тебе завещал.

— Джинны никогда и никому не завещают своё тело, — визгливо заявил старик, — вот ещё!

— А, он ещё и глухой к тому же, — пробормотал медальон. — Ей-ей, становится интересно.

— Так есть у вас зеркало или нет? — нетерпеливо повторил свой вопрос джинн.

— К сожалению, нету, — Семён развёл руками. — Скажите, вас за что в бутылку укупорили?

— Оно тебе надо знать? Не скажу, — взвился старичок: вопрос для него оказался явно болезненным. — Готовься к смерти, о несчастный! — джинн засучил рукава халата и уставился на Семёна, меряя его с ног до головы свирепым взглядом.

— Ну, — сказал Семён, внутренне готовясь к магической атаке. — И что дальше?

— Конец тебе! — завопил старичок, делая руками сложные пассы и нетерпеливо подпрыгивая на месте:

— Так, теперь так... Вот тебе, вот тебе! Нет, наоборот, — он остановился, отдышался, обтёр потное лицо бородой и опять замахал руками. — Кажется, так. Или не так?.. Что, страшно?!

— Не очень, — признался Семён. — Вредно вам так напрягаться. Успокоились бы, что ли. Давайте мирно поговорим, а? Без рукомашества.

— Ни о какой пощаде не может быть и речи, — категорически заявил джинн. — Я клятву нерушимую дал, — и замахал руками пуще прежнего. Внезапно старичок взвыл в бессильной ярости, погрозил кулаком в сторону бутылки и с протяжным криком: — Зашибу-у! — кинулся на Семёна. Семён попытался увернуться, но старичок хватко уцепился за рукав его спортивной куртки. Тряся рукав как енот тряпку, джинн повизгивал от возбуждения; в конце концов он вцепился в материю и зубами.

— Припадочный, — рассудительно сказал Мар. — Сошёл с ума от одиночества. Смотри, за руку тяпнет! Колдовать он точно не может, — сделал вывод медальон. — Иначе бы не кусался.

— Успокойтесь, папаша, — Семён с трудом отодрал джинна от себя, — в вашем возрасте и такие эмоции. Вы знаете, что такое инфаркт?

— Или инсульт, — подсказал образованный медальон.

— Всё, всё у меня отобрали, — упав на песок зарыдал джинн, размазывая концом чалмы слёзы по всему лицу. — Молодость отняли, богатство отняли, колдовской силы — и той лишили! О горе мне, несчастному! Пойти на чалме повеситься, что ли? — Старик с отвращением подёргал себя за бороду. — Или на бороде, вон она какая длинная. В самый раз будет.

— Чалма от вас никуда не убежит, — решительно сказал Семён, ставя лёгенького джинна на ноги. — Вы давно в бутылке-то? Сколько веков?

— Давно, — покивал джинн, — очень давно. Три недели.

— Это срок, — уважительно поддакнул Мар. — Три недели, это...

— Сам посидел бы, — опять завёлся старик, — вот я тогда на тебя посмотрел бы! Темно, холодно, сыро. Скучно. А сколько сидеть ещё — неизвестно.

— За что же вас так, а? — Семён подобрал бутыль, потрусил её горлышком вниз — из бутылки выплыли остатки бурого дыма, на лету превратившись в драный матрас и дырявое одеяло.

— Там ещё рукопись должна быть, — насморочно всхлипнув, сказал джинн. — Особо ценная. Моя.

— Вот она, — Семён подобрал с матраса тугой свиток из плотного пергамента, — прошу, — и подал его старику.

— Спасибо, — буркнул джинн. — Эх, всё равно больше не пригодится, — старичок взвесил на руке свиток, хотел было швырнуть его в воду, но передумал. — Перед смертью перечитаю, — пояснил он, пряча пергамент за пазуху. — Так как я только что стал клятвопреступником, у меня есть лишь один выход. — Джинн с тоской посмотрел в сторону леса: видимо, выискивал дерево с толстой веткой.

— Клятвопреступником? Только что? — изумился Семён. — А я и не заметил. Это когда же?

— Когда дал клятву убить своего освободителя, — торжественно изрёк джинн, вытягиваясь по стойке смирно. — А клятву исполнить не смог. По освобождению.

— А-а, это... — спохватился Семён. — Верно, была клятва, слышали. Но я вас раньше раскупорил. До того. До клятвы.

— Правда? — оживился джинн. — А что я в тот момент говорил? Что именно?

— Будучи в здравом уме и твёрдой памяти, — подсказал Мар. — Насчёт твёрдой памяти, может, так оно и есть. А вот относительно здравого ума...

— Спасён! — завопил джинн и затопал ногами от восторга. — Второй раз спасён! И от заточения в бутылке, и от позорной смерти. Счастье-то какое, — и с умилением посмотрел на Семёна-спасителя. — Спасибо тебе, о величайший из раскупоривателей.

— Толку-то от твоего спасибо, — фыркнул практичный Мар. — Был бы ты волшебником, тогда другое дело. Тогда можно было бы с тебя что-нибудь поиметь. А так... Хе!

— Был бы я волшебником, ты бы уже давно заткнулась, о болтливая железяка, — высокомерно сказал джинн. — Я бы первым делом клятву исполнил. Ту самую. И пикнуть бы не успели! А потом бы вы уже сами разбирались, до неё вы меня освободили, или после... Посмертно.

— Старый хрыч, — посмеиваясь сказал медальон, — дырка от бублика. Он ещё и пугать меня надумал задним числом, каков наглец! А ну полезай в свою дудку обратно, чтоб я тебя больше не видел!

— Я — дырка? — разволновался джинн. — Да я... Дай, дай железку! — старик запрыгал вокруг Семёна, пытаясь дотянуться до его шеи. — Чтобы меня, великого шейха звёзд, шахского прорицателя и астролога, так жестоко унижали? Никто не смеет безнаказанно оскорблять Мафусаила-ибн-Саадика. Дай железку, я её съем! Это я могу. Не жуя.

— Тихо! — рявкнул Семён. — Никто никого есть не будет. И в дудки, то есть в бутылки, лезть не станет. Что вы как маленькие, ну нельзя же так, — Семён взял разгорячённого Мафусаила за шиворот халата и отставил его в сторонку. — Остынь, — приказал парень джинну.

— А ты, — обратился Семён к медальону, — ты ведь сам говорил насчёт его твёрдой памяти и всего остального... Видишь, нехорошо человеку, с головой у него проблемы! Колдовать разучился, оттого и нервничает. Пожалуйста, не задирай старичка, не надо. Договорились?

— Договорились, — без желания согласился медальон. — Хотя такого просто грешно не задирать. — Мар уныло помолчал. — Ну, раз ты просишь... Слышишь, джинн, давай на мировую? Ты меня не ешь, а я тебя не трогаю. В знак уважения к твоей профессии. У меня к придворным астрологам особое отношение. Своеобразное.

— Извинись! — потребовал джинн. — С почтением извинись.

— Извиняюсь, — покорно сказал Мар.

— А почтение? — с подозрением спросил Мафусаил. — Трепет в голосе — где?

— У меня ангина, — хрипло заявил медальон. — Только что разыгралась. Потому и не слышно почтения. А так — скорблю и каюсь. Всенепременно.

— Извинения приняты, — надменно оповестил Мафусаил океанскую даль. — В первый и последний раз.

— Вот и хорошо, — Семён огляделся. — Не подскажите ли, уважаемый джинн, есть ли здесь поблизости какой-нибудь город? А то всё океан да океан. Надоело уже по пляжу бродить.

— Город? — нахмурился Мафусаил. — А как же, есть город. Там, — джинн уверенно махнул рукой в ту сторону, куда и шёл до встречи с ним Семён. — Там находится трижды благословенный и трижды проклятый город городов, великий Баддур.

— Кстати, а как называется ваш мир? — внезапно заинтересовался Мар. — Какое у него название по имперскому списку истинных миров?

— Мир наш называется Ханским, о любознательная железяка, — довольно вежливо ответил Мафусаил-ибн-Саадик, — и ни о каких имперских списках я никогда не слышал. Как и о какой-то там империи.

— Закрытый мир, — упавшим голосом сказал Мар. — Я как чувствовал! Вот же влипли...

— А дозволено ли будет теперь мне узнать — кто вы такой, о храбрый открыватель бутылок? — почтительно спросил джинн, прижимая руки к груди и низко кланяясь Семёну.

— Дозволено, — кивнул парень. — Меня зовут Семён Владимирович, а любознательную железяку — Мар.

— Воры мы, — равнодушно добавил медальон. — Временно безработные. Специалисты по отладке заклинаний. Из другого мира.

— А! — крикнул пятясь от них Мафусаил. — А!

— Заклинило деда, — посочувствовал Мар. — По спине его постучи. Чего это он, бородой подавился?

— Сбылось моё предсказание! — опомнился джинн, выхватывая из-за пазухи пергаментный свиток и потрясая им над собой. — Всё сбылось! И именно так, как я здесь описал. Не солгали мне звёзды! Есть, есть правда в этом мире, — и торжествующе ткнул в небо пергаментной трубкой.

— Значит, вам одним крупно повезло с таким справедливым мироустройством, — заботливо отметил медальон. — Уникальный случай. Можете радоваться, — и едко захихикал. Но тихо-тихо. Чтобы дедушку не обидеть.