Глава 11 Славное Лесное Избранное Место Проживания

Городок оказался пуст. Симпатичные домики были закрыты: двери замкнуты на висячие замки, ставни заперты. Ни лая собак, ни мычания коров, ни ржания лошадей — ничего. Словно жители городка вымерли вместе со всей своей живностью. Заперли дома и вымерли.

— Всё это крайне подозрительно, — заметил Мар, когда Семён обнаружил седьмой по счёту закрытый дом. — Может, на них мор какой навалился? Хотя от мора не запираются. Тем более снаружи... В прошлый раз, когда я попал сюда, было куда как веселее! Домов, правда, было поменьше. И похуже они были. Времянки, одно слово. Там, выше по течению, на лесных ручьях тогда золото мыли, а здесь его тратили. Весело тратили, с размахом! Мы тут неплохо золотишком разжились, по бросовой цене. На простенькие амулетики с бытовыми заклинания меняли. Официально здесь магию не поощряют, в Лесном Мире, но пользоваться ею любят... Пошли в центр. Там кабак должен быть. Или салун какой-нибудь. Очаг культуры. Не может быть, чтобы такой очаг да без присмотра оставили!

— Пошли, — согласился Семён. — Культура, конечно, догляда требует. Особенно если она в бутылки разлита, — и пошёл по улице, не обращая больше внимания на закрытые дома.

Кабак, он же салун, действительно оказался почти в центре городка, посреди небольшой площади.

Двухэтажный дом с высокими, надёжно закрытыми ставнями окнами — единственное кирпичное здание в городке — был широк и монументален. Наверное, потому, что с другой его стороны, во второй половине, размещалась мэрия: Семён сначала наткнулся на запертую дверь с прибитой к ней начищенной латунной табличкой, на которой было выгравировано «Мэр города», а уж после, обойдя дом, обнаружил вход в салун.

Над входом красовалась броская вывеска: «Пятничная ресторация». Почему именно пятничная, пояснений не имелось, но это было неважно — главное, что дверь заведения с необычным названием была открыта нараспашку. Не долго думая Семён вошёл в ресторацию.

Поначалу Семёну показалось, что в слабо освещённом зале никого нет — в полумраке лишь тускло поблескивали скоблёные столешницы круглых столов, на которые были поставлены перевёрнутые вверх ножками стулья; в глубине зала, на длинной стойке, слабо светила одинокая свеча. Пахло холодной сыростью, спиртным и горелым воском. Тоской пахло. Неустроенностью.

Семён направился к стойке. Подойдя ближе, он обнаружил, что с другой её стороны пригорюнился весьма одинокий мужик в компании с одинокой пузатой бутылкой. И одиноким пустым стаканом. Гранёным.

Внешность у мужика была примечательная: плечистый, бородатый, с копной нечёсаных волос на голове, в белой рубахе-косоворотке и чёрной атласной жилетке, — ниже Семён не разглядел, стойка мешала, — он был здорово похож на знаменитого российского старца, чей подмигивающий портрет в своё время украшал нерусские водочные бутылки.

Мужик посмотрел на Семёна шальными от выпитого глазами и тяжело вздохнул. После скособочился, сунув руку под стойку, молча достал оттуда второй стакан и, со стуком поставив его рядом со своим, щедро плеснул в них из бутылки.

— Пей, — сказал мужик и махом вылил содержимое своего стакана куда-то себе в бороду. И выжидательно уставился на Семёна.

— Будем здоровы, — вежливо сказал Семён. — Закуситься чего-нибудь найдётся?

Мужик молча достал из-под стойки щербатую миску с крупно нарезанными кусками холодного вареного мяса, тарелку с ломтями свежего хлеба и толстыми перьями зелёного лука, пододвинул всё поближе к Семёну.

Выпивка была крепкой. Что-то среднее между джином и ямайским ромом. Крепкой и вкусной. Горлодёрной. Семён выдохнул разом и закусился сначала луком, а после мясом.

Вытерев повлажневшие глаза, мужик изрёк басом:

— Ты не друид. — Сказал, словно приговор огласил. И снова налил в стаканы.

— Не друид, — покачал головой Семён, слепливая себе бутерброд с мясом и луком. — А это хорошо или плохо?

— Это нормально. — Мужик неожиданно подмигнул Семёну, чем окончательно стал похож на своего водочного двойника. — Друиды медовую не пьют. Они вообще ничего крепче воды не пьют. И мясо не едят. Тусклый народец. Хотя и колдуны. Ты как к колдунам относишься?

— Когда как, — осторожно ответил Семён. — По-разному.

— Давить их надо. Однозначно, — убеждённо сказал бородач. — Всю торговлю мне порушили, гады. Взял бы и поубивал их, сволочей! Вот этими вот руками, — мужик потрусил перед носом Семёна волосатым кулачищем, потом неожиданно протянул руку вперёд:

— Будем знакомы. Иван.

— С... Симеон, — от неожиданности Семён Владимирович стал заикаться. — Вы — с Земли?

— Все мы от земли, — Иван захрустел луком. — Из земли вышли, в неё, родимую, и уйдём. Пей, Симеон, чего стакан полным держишь. Пей.

Семён выпил, сунул в рот кусок мяса, снял с ближайшего стола стул и уселся перед стойкой.

— Иван — это сокращённо, — пояснил бородач. — Ежели полностью, то Иванносорокосил. Я, понимаешь, из княжеского роду. Род у меня хоть и знатный, но бедный. И гордый. А я не гордый, вот, по торговой части пошёл. Деньгу зарабатываю. А друиды вредят, работать мешают. Один тут в холме поселился несколько лет тому назад. Жил, пакостил. Помер. От него гонец к Лесному Воеводе пожаловал, нечто ему и всем остальным пообещал. Даром. Вот народ и стал в тот холм ломиться как за бесплатной выпивкой. И пропадать. А намедни зашёл ко мне, в «Пятничную ресторацию», друидский прихвостень. Помощничек его. Глиста в чёрной накидке. Тоже медовую никогда не пил. Но мясо ел. Зашёл, хотел что-то сказать и на тебе — бах! Взорвался. На лоскутки расшился. А внутри у него, оказывается, золотая табличка с тайным именем была: Дубля Тринадцать его звали. Тоже друид, стало быть. Колдун, значит...

— Ёлки-палки, — бесцветным голосом прошелестел Мар. — Вон оно как моя озвучка «На лихого дядю» аукнулась-то! Не удивлюсь, если окажется, что Кардинал всех своих дублей в один миг лишился. Ох уж эти прямолинейные первичные заклинания...

Иванносорокосил, разумеется, не услышал медальона:

— ...И тут из холма пропавший народ как попёр, как попёр! И такое рассказал, что наши взяли кто вилы, кто косы, кто дубьё, и пошли по лесам местных друидов шерстить. На всякий случай. А баб, детей и животину в соседнее поселение отправили. От греха подальше... Меня на охоту не взяли. Мэр так и сказал — сиди, говорит, свою ресторацию и мою мэрию сторожи. Чтобы, значит, в урон хозяйство не пришло. Вот и сторожу. Слова молвить не с кем! Так ты точно не друид? — Иван вдруг с подозрением уставился на Семёна.

— Н-не друид, — тяжело качнул головой захмелевший Семён.

— Тогда пей, — решил Иван и забулькал медовой, наполняя стаканы.

— Не буду. — Семён помотал головой. — Я и так уже... пьяный я.

— Ты меня уважаешь? — бородач вопросительно приподнял бровь.

— Да, — обречённо кивнул Семён Владимирович, — уважаю. — И поднял стакан.

Через полчаса Семён с Иваном обнялись и побратались. Ещё через полчаса и два тоста Семён признался, что он известный вор-специалист. По магии. Всегалактического масштаба. На что Иван откровенно сказал, что плевать ему, вор Симеон или нет, главное, чтобы человек хороший был. Он, Иван, по молодости тоже с кистенём на дорогах промышлял, первичный капиталец собирая. Для занятия торговлей. Хорошее время было, весёлое! Отчаянный был, молодой. Глупый. Вспомнить приятно... После остепенился, на сейфы перешёл. Лет пять по городам ездил, медвежатничал. Ну а потом и торговлей занялся...

Чуть погодя Иван сказал, что заведение для посторонних, не братков, нынче закрыто. Он запер входные двери на засов, зажёг с десяток свечей и расставил их на столах — ресторация сразу приобрела угрожающий мистический вид. Словно в ней собирались отслужить чёрную мессу.

Через следующие полчаса Семён по большому секрету рассказал брату Ване, что он, Симеон, не только вор, но и знатный охотник за друидами. За Дублями. Вот и золотая грамотка есть, выпотрошенная из друида по имени Дубля Двадцать Пятый. Лично им, Симеоном, добытая: коварного Дублю он настиг в одном из Миров, где произошла страшная сеча, богатырский поединок с разрушением друидского замка и сотрясением земной тверди. Хрясть налево, хрясть направо... море крови! горы трупов!.. бледные девы рыдали над убитыми имперскими солдатами... Откуда солдаты? Чёрт его знает откуда... А он, Симеон, гордый и несокрушимый... на мечах... убил поганого Дублю и пластинку из его пупка выковырял. С тайным именем. Они, друиды, при помощи пупков колдуют. Магией жеста. Император его после лично целовал, троекратно. Не пупок, а Симеона.

Вслед за тем была продемонстрирована сама золотая пластинка, завалявшаяся у Семёна в кармане. С номером и росчерком. По поводу чего выпили опять; потом Семён показывал радужный меч и как он им сражался... Иван сказал, что стойку он всё равно собирался новую делать, так что братко Симеон пусть не переживает, что порубал её. Пусть рубает что хочет. И столы новые надо будет заказать... И стулья... На пятом стуле Семён решил, что пора и отдохнуть. Лёг в щепки и уснул.

Утро было солнечное и ужасное.

В голову как будто свинец залили; во рту за ночь образовалась небольшая пустыня, а в желудок закатился булыжник. Круглый сухой кирпич.

Семён со стоном открыл глаза. Закрыл. Снова открыл. С трудом сел.

Ночевал он в кровати. Это радовало. Но как он попал в неё, что было до этого — Семён не помнил.

Кровать была большая, застланная лохматой медвежьей шкурой, на которой Семён и провёл ночь. Одетый. Комната, где кроме кровати практически ничего не было, лишь маленький столик с графином воды в изголовии, находилась на втором этаже: через распахнутое окно были видны черепичные крыши, далёкие верхушки лесных деревьев и солнце. Солнце и разбудило Семёна.

Семён сполз с кровати, первым делом приложился к графину. После нашёл входную дверь и побрёл искать удобства. Туалет. Удобства нужны были позарез.

Всё необходимое нашлось на первом этаже, в коридоре — планировкой ресторация напоминала общежитие. Приведя себя в порядок и даже более менее побрившись — в туалетной комнате, на полочке возле зеркала и умывальника кто-то забыл хорошо правленую опасную бритву и кусочек мыла — Семён воспрянул духом. Забрав себе бритву, Семён пошёл искать брата Иванносорокосила — то, что они братались, Семён Владимирович помнил. Больше ничего не вспоминалось. И ещё надо было выяснить судьбу радужного меча и сумки, куда-то они запропастились.

Бородатый Иван сидел в зале ресторации за одним из столов и, нацепив на нос очки, что-то писал карандашом в большой толстой книге. Вид у брата Ивана был суровый. На столе лежала Сенина сумка, возле стола — включённый меч: клинок был окутан еле видимым облаком водяной пыли. Под клинком уже собралась изрядная лужа. Видимо, меч пролежал здесь всю ночь.

За соседним столом со скучающим видом сидел незнакомый Семёну человек — среднего роста, с лысиной ото лба до макушки, худощавый, гладко выбритый. Незнакомец был одет в болотного цвета одежды, больше похожие на военную камуфляжку, чем на повседневный костюм. Человек с залысиной оживился, увидев вошедшего Семёна.

— А, знаменитый Симеон! Вас то мы и ждём. Как спалось-почивалось?

— Нормально, — буркнул Семён, оглядываясь по сторонам: ставни с окон были сняты и зал ресторации был достаточно хорошо освещён. Достаточно для того, чтобы понять: здесь вчера здорово погуляли. Очень здорово. Обломки нескольких столов и порубленные на кусочки стулья были небрежно собраны в кучу у стены; стойка напоминала собой ящик фокусника — тот, куда женщину кладут. Ящик, который долго и неумело распиливали то так, то эдак. Семёна передёрнуло.

— Знаешь, братко, — сказал Иван, отрываясь от книги, — пьянка пьянкой, а дело делом. Ты уж извини, но я тебе тут счёт выставил. На испорченную мебель. И на стойку. Судя по всему, оплатить ты сможешь, — бородач похлопал по сумке ладонью. — В большом убытке не будешь.

— Само собой, — Семён, постанывая от мерзостного ощущения в голове, поднял меч с пола, убрал клинок, спрятал рукоять в карман куртки и сел за стол. Напротив Ивана.

— Похмелье? — понимающе заметил Иван. — Не беда. Сейчас подлечу.

— Только не медовой, — запротестовал Семён. — Вывернет меня от неё. Бульона бы. Горячего.

— Бульон тоже будет, — кивнул бородач. — На кухне суп готовят... Я у тебя взял пять золотых в счёт долга, остальные деньги в сумке, в целости и сохранности. Что ж ты так, братко, с такими деньжищами и так пьёшь, нехорошо это. Повезло тебе, что я честный человек, а то всяко могло бы случиться. Народ у нас разный.

Семён вспомнил рассказ Ивана о временах его бурной молодости и уныло кивнул:

— Повезло.

— Я на кухню, а ты с нашим мэром поговори, — бородач повёл рукой в сторону незнакомца в болотной камуфляжке. — Хороший человек. Свой. Бывший наёмный убийца. Отличный товарищ, примерный семьянин. Не то что я, — и ушёл на кухню. За бульоном.

— Клавдис, — представился мэр, широко улыбнувшись Семёну. И пересел к нему за стол.

— Симеон, — ответил Семён и вяло пожал протянутую руку.

— Слышал о вас, — улыбаясь, сказал мэр. — Наш Мир хоть и провинция, но слухи о том, что творится на Перекрёстке, до нас быстро доходят. Это вы чужого в камень обратили?

— Я, — уныло признался Семён.

— А нападение на дворцовую гвардию... говорят, пятерых убили. И слимперский дом откупорили... тоже вы?

— Я, — вздохнул Семён. Пускаться в подробные объяснения не хотелось.

— Судя по всему, вы ещё где-то гастролировали, — с пониманием заметил Клавдис, покосившись на сумку с золотом. — Плюс колдовской меч и золотая пластинка с тайным друидским именем Дубли Двадцать Пятого. Да ещё и поединок. Бурная у вас жизнь! Интересная... Мне Иван всё рассказал. Эх, меняются времена, меняются. Раньше все как-то специализировались, каждый занимался своим делом: вор только воровал, грабитель только грабил. Убийца только убивал. Нынче всё смешалось... Смутные времена. Непонятные.

Впрочем, я не об этом хотел поговорить с вами, Симеон. А о деле.

Иван говорил, что вы занимаетесь уничтожением колдунов — уж не знаю, по зову сердца или в коммерческих целях. Скорее всего, в коммерческих. Судя по золоту в сумке. Так вот, у меня есть деловое предложение — надо тут одного колдуна прищучить. Замочить, если говорить понятно. Достали уже эти колдуны, дальше некуда! Мы их не трогали до поры до времени. Но после случая с местным друидом и его Дублей-прихвостнем терпение у нас лопнуло. Как тот Дубля. Решили мы нашу округу от них полностью очистить, да разбежались они кто куда. Успели. Чуют опасность, что ли?

Но один остался. Там, в лесу. В самой глухомани, куда мы раньше не заходили. Мало того, что остался, наглец, так ещё закрылся от всего мира непроницаемой изгородью, ни подойти к его дому, не подступиться! Значит, есть чего от народа скрывать.

Имеется решение ликвидировать того колдуна. На всякий случай.

— Чьё решение? — поинтересовался Семён. В голове гудело уже поменьше и он мог теперь вполне связно поддерживать беседу.

— Моё, чьё же ещё, — пожал плечами мэр. — Мы бы и сами управились, но эта изгородь... Иван говорил, что вы волшебные преграды голыми руками пробиваете. Ломаете. Полезное качество! Особенно в вашей работе.

Семён замычал от отвращения к самому себе. Надо же, как он не вовремя надрался! До потери самоконтроля. Тьфу.

— Есть такое немного, — сквозь зубы процеди он.

— Отлично, — Клавдис потёр ладони. — Оплата, я понимаю, по договоренности и по окончанию работы. Разумеется, первые трофеи — ваши. Ну а я всё остальное, что останется, приберу. В хозяйстве пригодится. Ваша цена?

— Бесплатно, — сказал Семён. Никого он убивать не собирался, но марку держать надо было. Вспомнив реплику мэра, Семён добавил:

— Я принципиально денег за такую работу не беру. Я их иначе зарабатываю.

— Понятно, — согласно кивнул мэр. — Приятно видеть, что дух романтики ещё не умер! Я, по правде говоря, уверен был, что новое поколение такое же циничное и продажное, как и мы сами. Ошибся я, ошибся. Ну-с, позавтракаем и в путь. Вон и супчик несут, — лавируя между столов, с полным подносом в руках к ним шёл Иванносорокосил.

— Питьё, — Иван снял с подноса и поставил перед Семёном высокую глиняную кружку, полную горячего бульона, положил рядом с кружкой ломоть чёрного пахучего хлеба. — Лекарство, — бородач поставил на стол объёмистую рюмку, до половины заполненную печально знакомой медовой.

— Надо, — убедительно сказал Иван, заметив вытянувшееся лицо Семёна. — Вот я подлечился, и здоров. Чего и тебе желаю. А это нам, господин мэр, — он принялся разгружать поднос. — Телятина, горчица, пиво. Хлеб, свежие огурчики. Перекусим и пойдём. Чего время тянуть-то... Я кистенёк свой в кладовке разыскал — справное орудие, проверенное. Надо же, опять понадобился. Кто бы мог подумать!

Семён собрался с духом, зажмурился и одним глотком выпил медовую. И сразу припал к глиняной кружке. Отдышавшись и несколько повеселев, он поглядел на сотрапезников. Те ели, изредка поглядывая на Семёна.

— Ну как, молодой человек? — мэр Клавдис отхлебнул пива из такой же глиняной кружки. — Вижу, полегчало. Оно, конечно, нежелательно после кутежа серьёзными делами заниматься, но время поджимает. Наши уважаемые жители требуют немедленных действий в отношении неприступного колдуна. Иначе может начаться смута. То есть перевыборы мэра.

— У нас нравы простые. И перевыборы простые. Демократия у нас! Прежнего мэра, — кивнул Иван в сторону Клавдиса, — на кол посадят, ежели не успеет сбежать, а нового на его место назначат. До следующих перевыборов. — И аппетитно захрустел огурцом.

— Ф-фу, — Семён вытер выступивший на лбу от горячего бульона пот. — Интересная у вас тут демократия. Крайне жёсткая.

— И потому очень действенная, — покивал Клавдис. — Жить захочешь — поневоле так как надо работать станешь. Так, как твои избиратели от тебя требуют.

— Слушайте, а вам колдуна надо именно убить? Или, может, лучше предъявить ему ультиматум с отступными — золото там или что другое с него потребовать — и пусть он чешет отсюда куда подальше, а? Когда отступные выплатит. С мёртвого-то много не возьмёшь, — предложил Семён компромиссный вариант. Не хотелось ему ни с каким колдуном связываться, но и радикальные перевыборы Семёна не устраивали. Тем более что братко Иван наверняка будет в них участвовать. На стороне прежнего мэра. Прибьют тогда братко...

— Обязательно убить, — убеждённо сказал Клавдис. — И только так, не иначе. Их, колдунов, завсегда или ублажают, или убивают. Без вариантов. Ублажать мы никого никогда не ублажали, и не будем, так что — убить.

— И концы в воду, — добавил Иван, переглянулся с Клавдисом и они вдвоём громко захохотали. Видимо, это была их дежурная шутка. Понятная только для них.

— В воду так в воду, — пожал плечами Семён, допил бульон и отставил кружку в сторону. — Я готов. Пошли?

— Пошли, — кивнул Иван. — Пиво вот только выпью и пойдём.

— Я вас на улице подожду, — сказал Клавдис, поднимаясь из-за стола. — Не задерживайтесь. Нам обязательно дотемна управиться надо. До возможных перевыборов.

...Вековой лес был удивительно ухоженным. Словно и не лес это был вовсе, а парк — ни тебе завалов-буреломов, ни неряшливых кустов, ни гнилых стволов и пней, ни сухостоя. Даже комаров не было. Деревья росли на одинаковом, достаточно большом друг от друга расстоянии, как будто специально высаженные. По разметке. Полуденное солнце проникало до самой земли, отвесными лучами падая на изумрудную траву; в кронах деревьев разноголосо щебетали птицы.

Клавдис шёл впереди, уверенно придерживаясь лишь ему одному известного направления; следом за мэром шагал Семён, прижимая к себе локтём раскачивающуюся на ходу сумку — оставлять её в «Пятничной ресторации» Семён не захотел, мало ли что случиться могло. Хватит с него и вчерашнего! Хотя Иван и предлагал запереть сумку в надёжном, лично им проверенном сейфе мэрии. Который он, с его квалификацией, как-то часа три отмычками вскрывал. На спор.

Сейчас Иван шёл замыкающим, легко помахивая массивным железным кистенём, озорства ради сшибая им на лету бабочек. Тренировался, наверное. Семён представил как Иванносорокосил орудовал этой битой во время разбоев и ему стало не по себе.

Деревья постепенно стали расти гораздо гуще, всё ближе и ближе прижимаясь друг к дружке; колючие кусты, которых Семён раньше не видел, теперь то и дело перегораживали им путь, цепляясь шипами за одежду. Стало гораздо темнее — солнце с трудом пробивалось сквозь переплетённые между собой ветви деревьев.

— Пришли, — коротко сообщил Клавдис. — Аккурат за этими деревьями друидская поляна с неприступным домом находится. Мои избиратели где-то там за кустами прячутся, колдуна караулят... Я людей после утреннего разговора с Иваном сразу предупредил, что в следующий раз специалиста с собой приведу, так что шуметь и соваться под руку они не станут.

— Так вы что же, — неприятно удивился Семён, — заранее уверены были, что я соглашусь вам помочь?

— Уверен, не уверен, — мэр подмигнул Семёну, — но пообещать надо было. Чтобы напряжение снять.

— Помог бы, само собой, — рассудительно сказал Иван, ногтём сдирая с кистеня раздавленных бабочек, — как-никак ты, Симеон, мой братко. И Клавдис братко. А братки друг другу завсегда помогать должны. Как же иначе!

— Когда стенку сломаешь, — тихим голосом продолжил Клавдис, останавливаясь и пропуская Семёна вперёд, — ты колдуна сразу не убивай, ладно? Оставь эту работу моим людям. А сам лучше в сторонке постой, чтобы по горячке и тебя не зашибли. Боюсь, не смогут они утерпеть, чтобы в деле не поучаствовать. Очень уж решительно настроены. Я понимаю, что ты сам управиться хотел, принципы такие... Но уж если что не так пойдёт, тогда конечно. Тогда меч тебе в руки. Договорились?

— Однако, — только и смог сказать Семён. Дело получалось нешуточное — он собирался пробраться в дом неведомого друида и попытаться мирно урегулировать с ним вопрос о переселении, без кровопролития... в крайнем случае с помощью Мара выбросить колдуна в другое место... в другой Мир на худой конец, для его же пользы — но отдать друида с ходу, вот так, под вилы и кистени? Мерзкая ситуация складывалась. Гнусная.

— Да ладно тебе, не жадничай, — Иван неправильно истолковал замешательство Семёна. — Мы тебе потом другого колдуна найдём. Не хуже этого! Крутого найдём, вредного. Вот тогда и потешишься, удаль свою молодецкую покажешь. И мы с удовольствием посмотрим. А сейчас наверняка работать надо! Чтобы выборов не допустить. Понял?

— Понял, — Семён шагнул вперёд, с трудом протискиваясь между деревьями, — чего ж тут непонятного... — и вышел на друидскую поляну.

Друидская поляна была круглая как тарелка. Большая такая зелёная тарелка, посреди которой стоял сказочный леденцовый домик — во всяком случае у Семёна поначалу возникло именно такое впечатление. Впечатление сказочности.

Домик был невелик, сложен из крупных тёмных камней и весь переливался разноцветными огоньками. Как будто его щедро облицевали яркими самоцветами. В резные окошки были вставлены зеркальные стёкла, ослепительно сверкавшие отражёнными солнечными лучами; затейливо изукрашенная самоцветными камнями дверь была полуоткрыта. Заходи кто хочет.

Однако зайти в домик вряд ли бы кто смог — вокруг леденцовой избушки, смыкаясь над ней куполом, стояла дымчатая полупрозрачная стена. Толстая, непробиваемая. Как будто из бронестекла отлитая; окружавший домик лес начинался метрах в десяти от стены.

Семён, чувствуя на себе множество взглядов, вышел на поляну. Уперев руки в бока, он в растерянности остановился перед стеной. Как её можно было взломать, каким образом — Семён даже и представить себе не мог. Пока что не мог.

— Кхе-кхе, — осторожно подал голос Мар. — Можно мне говорить?

— О, что-то давненько тебя не слышно было, — обрадовался Семён. — Ты чего это вдруг в молчанку играть стал? Я, представь себе, даже ухитрился забыть о тебе.

— Э-э... Согласно приказу, — почему-то запнувшись ответил медальон. — А ты что, не помнишь? Своего вчерашнего приказа не помнишь?

— Я много чего не помню, — пожаловался Семён. — Медовая, чёрт возьми, слишком крепкая оказалась... Перебрал я, ёлки-палки. Перестарался.

— Я это заметил, — поспешил заверить Мар. — Перебор был впечатляющий. Очень даже. Впрочем, не моё дело учить тебя уму-разуму. Хотя надираться до потери оружия и золота — это всё же крайне несерьёзно. Непрофессионально, знаешь ли.

— Мог бы и остановить меня, — краснея от запоздалого стыда, буркнул Семён. — Что же ты...

— Я пытался, — нехотя ответил медальон. — Но ты послал меня в... Неважно, куда послал. В общем, велел заткнуться. И молчать, пока не понадоблюсь. Говорить только по необходимости. Вот мне и показалось, что именно сейчас такая необходимость возникла. По-моему. Потому-то я и заговорил... Ты сильно не убивайся, ничего страшного не произошло, я и не такое видал. Потому давай о деле.

— Давай, — повеселел Семён.

— Я так понимаю, что пройти к чёрному склепу нам мешает невидимая стена... — начал было Мар.

— Какой склеп? — резко остановил его Семён, пристально вглядываясь в праздничный леденцовый домик. — Какой чёрный? Нет тут никакого склепа. Нарядный дом, очень красочный. Сувенирный прямо-таки.

— Да? — Мар помолчал. — Во всяком случае, я вижу чёрный полуразрушенный склеп. Увитый плющом. С приоткрытой ржавой дверью. Ха, я понял: это маскировка! Одно мне непонятно — почему друид замаскировал своё жилище именно под склеп? Не любят они склепы, я это точно знаю... Может, вовсе и не друид здесь живёт... Слушай, а если это маскировка наоборот? Вдруг я вижу то, что есть на самом деле, а ты — специально созданный волшебный образ? Мираж для видящих. Таких как ты.

— Разберёмся, — коротко сказал Семён и пошёл вдоль полупрозрачного купола, на ходу постукивая по нему кулаком: ощущение было такое, как будто Семён ударял по монолитной гранитной стене.

Обойдя купол кругом и не найдя ничего хотя бы отдалённо напоминающего дверь, Семён остановился и призадумался. С такой глухой защитой он ещё не сталкивался.

— Ничего не нашёл? — полюбопытствовал Мар. — Ну хоть что-нибудь? Какой-нибудь намёк на выключатель, что ли.

— Ничего, — сокрушённо покачал головой Семён. — Совершенно ровная поверхность. Ни щели, ни зазора. И никаких намёков.

— Должно что-то быть, — убеждённо сказал медальон. — Помню, у нас... у Горика-Чимарозы похожий случай был. Брал он как-то по заказу некий частный банк — письмецо одно компрометирующее надо было из него изъять — и у тамошнего сейфа оказалась очень похожая защита: он невидимой полусферой был накрыт. Чимароза и так, и сяк над той полусферой бился, ну ничего с ней поделать не мог! Ничего ту защиту не брало. Ни одно взламывающее заклятие не срабатывало. А время поджимало, всего-то часа три до рассвета осталось, а ещё сейф надо было вскрыть, да уйти незаметно...

— Ну-ну, — оживился Семён. — И что?

— Так Горик со злости, что ничего не получается, по той полусфере ножом ударил. — Мар захихикал. — Заговорённым на прочность и нестачиваемость. Глупо, конечно. Но сработало! Исчезла защита, представляешь? С самим сейфом Горик-Чимароза быстро управился, простеньким сейф оказался. Никудышным. На невидимый купол владелец банка понадеялся. Так что Горик заказ честно отработал, а потом неделю пропьянствовал, удачу свою празднуя. Среди своих и праздновал. Там и рассказал по пьянке, как защиту ножом уделал. Никто ему, само собой, не поверил, до драки чуть дело не дошло. Хорошо, один дед-огранщик в спор ввязался... Тот дед когда-то профессором был, — ещё до того как настоящие деньги пошёл зарабатывать, — свойства всяких кристаллов и стёкол изучал. Оно ему после пригодилось, то знание, когда ворованные камушки перешлифовывать стал... Впрочем, я не о том.

Унял дед спорщиков и объяснил им, что слыхал он о той защите, её чужие придумали. Техническая магия, значит. И основана та защита на принципе кристаллической структуры бронестёкол — это он так сказал, я лишь его слова повторяю... Тут бывший профессор в такие научные дебри полез, такими терминами принялся сыпать, разъясняя всем физическую сущность кристаллов и особенности стеклянного литья, что ему чуть по шее не надавали. Но вовремя передумали и заставили деда выпить разом стакан рома, отчего дед заметно поглупел и смог изъясняться на более-менее понятном человеческом языке. И оказалось, что у многих бронестёкол, особенно у крупных, есть такая особая крохотная точка, по которой ежели чем-нибудь прицельно стукнуть, то, значит, это стёкло может сразу на мелкие осколки рассыпаться. Кристаллы, кстати, тоже могут разваливаться на куски, если их по каким-то там э-э... особым плоскостям спаянности шарахнуть. А так как полусфера чужих в общем-то и есть магический вариант смеси бронестекла и кристалла, то получается, что Чимароза именно в такую точку кончиком своего заговорённого ножа и тюкнул ненароком. Специально старался бы, искал — никогда не нашёл бы. А случайно — пожалуйста, в лучшем виде. Дуракам-то всегда везёт... Ты, кстати, тоже везучий. Я заметил, — невпопад добавил Мар.

— Это к чему ты клонишь? — Семён прикусил губу, чтобы не расхохотаться. — На что намекаешь? Исходя из твоего определения насчёт дураков.

— Вовсе я ни на что не намекаю, — почтительным голосом заверил медальон Семёна. — Везения у тебя хоть и хватает, но никак не в ущерб умственным способностям. Я о другом толкую — надо бы повнимательней всё заграждение осмотреть. Может, ты эту точку и увидишь, кто знает!

— Может быть, — согласился Семён. И пошёл опять по кругу, на этот раз разглядывая купол очень внимательно. По участкам, не торопясь. Снизу доверху и сверху вниз. Насколько взгляда хватало.

И в конце концов он её нашёл.

Точка находилась невысоко, Семён мог запросто дотянуться до неё кончиками пальцев: небольшое мутное уплотнение внутри полупрозрачной толщи купола. С теннисный шарик размером. Если бы Семён не искал её специально, то вряд ли бы заметил.

— Похоже, есть, — Семён достал из кармана куртки рукоять меча, отвёл руку в сторону и нажал кнопку. Клинок, просвеченный насквозь прямыми солнечными лучами, внезапно приобрёл удивительно сочный голубой цвет. Точь-в-точь как речная вода на рекламном плакате.

Семён несколько раз взмахнул над собой мечом — за водяным клинком длинным шлейфом протянулась искристая радуга; из-за близких кустов донёсся глухой ропот одобрения: похоже, невидимые зрители, попрятавшиеся в лесу, понимали толк в оружии. Или попросту никогда раньше не видели радужных мечей.

— Эхма! — сказал Семён Владимирович, картинно перехватив рукоять меча обеими руками, после поднял волшебное оружие династии Юшанов над головой, старательно нацелился остриём клинка в мутный теннисный шарик и с силой ткнул в него. Как ломом ударил.

В тот же миг раздался оглушительный звон, словно Семён с размаху стукнул колотушкой по хрустальному гонгу — оглушённый этим звуком, Семён застыл, упершись мечом в дымчатую преграду. А когда преграда исчезла, плашмя упал на траву, по рукоять вогнав меч в землю.

Загрузка...