Слимп

Глава 3 Самонастраиваемый Лицензионный Имперский Маскировочный Прибор

Магазин одежды меньше всего походил на магазин. И Семён точно прошёл бы мимо — остановился бы, поглазел, но прошёл, — если бы Мар вовремя его не притормозил.

— Тпру! — скомандовал медальон. — Приехали. Нам сюда, направо, — и захихикал, увидев Сенину реакцию.

— Сюда? — поразился Семён Владимирович. — В этот... Ты уверен?

— Уверен, уверен, — с усмешкой подтвердил медальон, — именно сюда. В этот.

Справа от Семёна, за громадной — от тротуара до второго этажа — стеклянной витриной, на фоне искусственного тропического заката, в самых непринуждённых позах сидели, стояли и лежали дамочки в роскошных одеяниях. Те, которые стояли и те, которые сидели в креслах, были одеты хоть и пёстро, но вполне приемлемо. А вот те, которые томно возлежали на низких диванах, были почти без ничего: то, что имелось на них, кружевное и воздушное, одеждой назвать было никак нельзя. Потому что оно ничего не закрывало. Скорее наоборот, подчёркивало.

— Что-то не похоже на магазин... — неуверенно сказал Семён, робко делая шаг к витрине. — На другое похоже. На бордель какой-то.

— Можно подумать, ты раньше в наших магазинах бывал, — резонно заметил Мар. — Ох и провинция эта ваша обратная сторона мира, как я погляжу! Ох и темнота. Бордели, между прочим, совсем по другому разряду оформляются. Не так броско. Я тебе потом покажу, если захочешь, — пообещал Мар и довольно захохотал.

— Где тут дверь? — сухо спросил Семён, оставляя без внимания последнюю реплику. — Как туда войти?

— Просто, — пояснил медальон, — иди сквозь красавиц и всё. Это же мираж. Реклама.

— А стекло? — на миг задумался Семён Владимирович. — Что, мне и сквозь него идти? Сквозь витрину ломиться, что ли?

— Какое стекло? — теперь уже удивился Мар. — Нету там никакого стекла. И быть не может. Э, да ты что-то магическое, небось, углядел... Наверное, защита там у них какая-то, от пыли или дождя. Безвредная.

— Мда-а, есть однако и свои недостатки в твоём особом зрении, — озаботился вслух медальон. — Видеть преграды там, где их нет... Это, знаешь ли, может однажды нас крепко подвести. Ты вот что — если увидишь чего непонятного, тогда немедленно меня спрашивай. Я-то сразу скажу, настоящее оно или так, волшебное. Обман твоего зрения.

— Ладно, — сказал Семён, — договорились, — и, на всякий случай зажмурясь, шагнул в витрину: стекла, как и предупреждал Мар, не оказалось. Лишь тёплый ветер мазнул Семёна по лицу.

Магазин внутри оказался небольшим, без привычных для Семёна прилавков, вешалок и кабинок примерки. Да что там кабинок — даже одежды в нём не было, в этом хвалёном магазине! А был в наличии лишь скучающий продавец, худой и подозрительно румяный, да непонятный круглый постамент посреди зала. И всё.

— А где одежда? — требовательно спросил Семён Владимирович у внезапно затихшего медальона. — Костюмы где? Может, я не туда попал?

— Туда, туда, — убеждённо заверил Семёна продавец, — не сомневайтесь. Вы, я так понимаю, издалека будете?

— Из очень далёкого далека, — согласился с ним Семён. — А у вас что, только дамская одежда в наличии имеется? А то на витрине, знаете ли...

— Судя по всему, вы действительно нездешний, — продавец, загадочно улыбаясь, оглядел парня с ног до головы и неожиданно подмигнул ему. — И наверняка с окраинных миров. Первый день на Перекрёстке, да?

— Первый, — вздохнул Семён.

— Тогда приступим, — решительно сказал румяный продавец, доставая из ниоткуда блокнот и ручку. — А для того, чтобы правильно подобрать нужный костюм, я должен задать вам несколько простых вопросов. Попрошу отвечать быстро и не задумываясь! Итак. Какая историческая эпоха вам больше нравится? Ваш любимый цвет? Сексуальная ориентация? Мучили ли вы в детстве животных? — продавец, не прекращая допроса, раскрыл блокнот и приготовился в нём записывать. — Боитесь ли вы своего отражения? Часто ли случаются у вас запоры? Если бы у вас был слимп, то какой бы мир вы создали первым — простой или перевёрнутый?

— Мне бы одеться, — пробормотал Семён, затравленно озираясь и пятясь к выходу, — какие к чёрту отражения... куртку бы да штаны поновее... дурдом какой-то.

— Скажи ему, что у тебя наступил шестой уровень агрессивности, — серьёзным голосом посоветовал медальон, — что ты спишь когда хочешь и всегда помнишь лик своего отца, а все метийцы — ублюдки и сволочи. И у них гнилые зубы. И уверенней говори! Надменно.

Семён открыл рот, закрыл. Продавец, размахивая ручкой, наступал на Семёна, продолжая заглядывать в свой блокнот:

— ...вызывает ли у вас цифра семь желание отхлестать самого себя ремнём?..

— У меня, между прочим, шестой уровень агрессивности, — слабым голосом сказал Семён Владимирович. — И цифр я не знаю. И букв тоже. Неграмотный я.

— Надменней! Хами, кому говорю! — зашипел медальон. — А то не отвяжется.

— Шестой уровень! — гаркнул Семён. — У меня! Агрессивности, век воли не видать! Сплю когда хочу, лик папашки своего помню, зубы лечу. А все метийцы — гады и уши не моют.

— Про уши, знаешь ли, перебор, — задумчиво сказал Мар, — хотя кто знает, кто знает...

Продавец умолк на полуслове, сначала побледнел, а после пошёл багровыми пятнами. Мгновенно спрятав блокнот и ручку в никуда, он рухнул на пол и распростёрся перед Семёном ниц.

— О светлоликий! — с горечью взвыл продавец, неудобно выворачивая голову, чтобы хоть как-то видеть Семёна. — Не вели своей страже меня занормаливать! Не понял я, что шутишь ты, под видом чужеземца пришедший, верных слов не помнящего. Да будет сон твой глубок и лик отца светел!

— То-то же, — грозно произнёс Семён. — Давай обслуживай. И по быстрому. А то я к седьмому уровню запросто перейду. А после и к восьмому! Я в гневе страшен.

— Повинуюсь, — продавец вскочил, как на пружине подпрыгнул, и опрометью кинулся к круглому постаменту.

— Слушай, а чего я ему такое сказал? — тихонько спросил Семён у медальона, направляясь следом за продавцом. — Обидел его, что ли? Вон как носится. Как наскипидаренный.

— Разумеется, обидел, — охотно подтвердил Мар. — Ещё как обидел! Оскорблениями, дозволенными к публичному произношению лишь лицам королевской крови. У них там строгая иерархия насчёт ругательств, в их Чистолёдном Мире, — медальон зло хохотнул. — Гаденький мир. Все как один на психоанализе сдвинуты. В общественный сортир без опроса не пустят! Да и вообще, не люблю я метийцев с их татуированным румянцем. Один из моих хозяев был метийцем. Это, если ты не знаешь, низшая каста сотелей. А сотели...

— Отстань, — нервно попросил Семён, — а то я обрушу на тебя свою шестиуровневую ярость. Нечего меня подставлять! Наговорил, понимаешь, человеку из-за тебя чёрт-те что. Даже неудобно... За царя себя выдал! Тьфу.

— Ничего, — утешил Семёна медальон, — зато он теперь в лепёшку разобьётся, но предоставит нам то, что нужно.

— А что нам нужно? — удивился Семён. — Одежда, она и есть одежда.

— Ты давай иди, — уклонился от ответа Мар, — сначала посмотрим, чего у них в наличии имеется.

А в наличии имелось всё. Круглый постамент оказался и гардеробной, и складом готовой одежды одновременно: едва только Семён подошёл к нему, как над постаментом вспыхнуло белое неоновое зарево и стали в том зареве появляться развёрнутые в полный рост костюмы, один другого краше. Повисев несколько секунд в воздухе, очередной костюм исчезал, уступая место следующему. И все они имели ярко выраженный монаршеский стиль. Во всяком случае неизменная горностаевая мантия и бриллиантовые украшения по всему воротнику наталкивали именно на такую мысль.

— Тю! — с досадой воскликнул Мар. — Он же тебе королевские шмотки предлагает.

— Разумеется, — вполголоса, чтобы не услышал продавец, огрызнулся Семён, — меньше ругаться надо было. По-королевски.

— А ты дай ему в ухо, — кровожадно посоветовал медальон. — И скажи, что тебе нужен маскировочный комплект типа «Хамелеон». Или «Летучая мышь» на худой случай. Или что-нибудь подобное. Откуда я знаю, чего они тут за десять лет понапридумывали.

— Не буду я в ухо, — мотнул головой Семён, — хватит с него сильных впечатлений. Ещё помрёт от волнения... Эй ты, метиец! — спесиво обратился Семён Владимирович к продавцу, снова входя в роль капризного царька. — Этого барахла у меня и так навалом. Все шкафы забиты. Ты мне «Хамелеон» подавай! Или «Бэтмана».

— Какого ещё бетмана? — опешил Мар. — Не говорил я такого.

— Или «Летучую мышь», — через губу поправился Семён. — Желаю. Маскировочную.

— Но, ваше величество... Это же имперские военные склады! — на продавца словно напал столбняк, он замер, в отчаянии воздев к потолку руки. — Секретные! Нет у меня к ним допуска. Не велите меня занормаливать, не виноват я... Может, лучше охотничий костюмчик бесплатно возьмёте, а? Со складной походной короной.

— О допуске заговорил, — удовлетворённо пробормотал Мар, — откупаться пробует. Значит, вот-вот дойдёт до кондиции и не будет протестовать, ежели мы из его магазинчика прямиком в склад сунемся. Так. Какой там у них на складах допуск? — приглушённо забормотал Мар. — Не то, опять не то... Ага! Есть. Можешь меня предъявлять. Приложи к постаменту... С шеи меня сними и приложи. Нельзя перед подданными спину гнуть... Вот так.

В неоновом свете возник серенький невзрачный комбинезон из тонкой глянцевой материи, с еле заметной молнией от воротника до пупка; пристёгнутый закруглённый капюшон парил над ним в воздухе, словно нахлобученный на чью-то невидимую голову.

— Так вот ты какой, «Хамелеон» имперский, — задумчиво сказал Мар, — много наслышан, а видеть не приходилось. Бери его скорей и сваливаем, пока нас не засекли! Допуск допуском, но и о сигнализации не надо забывать. Наверняка где-то к нему прицеплена.

— Эта, что ли? — Семён пригляделся: от комбинезона, от пояса, тянулся в сторону и таял за пределами неонового сияния оранжевый огненный шнурок. Недолго думая, Семён протянул руку, легко оторвал невесомый шнур от материи и завязал его конец узелком. Так, на всякий случай. Освобождённый шнурок дёрнулся и скользнул куда-то за пределы видимости; комбинезон, внезапно став материальным, упал на постамент серой кучкой.

— Ну-с, будь здоров и не забывай по утрам зубы чистить, — назидательно сказал Семён продавцу, беря комбинезон под мышку, — и уши мой. И румянец чаще подкрашивай, — парень покопался в кошельке, вынул пригоршню золотых монет и небрежно швырнул их под ноги сникшему продавцу.

— Эй, ты чего-то чересчур щедрый! — возмутился Мар. — И половины хватило бы. Денежки-то ему лично пойдут, а не в казну — никто в здравом уме не станет афишировать, что с его помощью секретный склад бомбанули. Тем более перечислять такие деньги в военное ведомство.

— Царь я или не царь? — не повышая голоса сказал Семён. — Как хочу, так и плачу. Имею право! Конституцией не запрещено, — и направился к выходу.

Окинув на прощанье миражных девиц пристальным взглядом, Семён Владимирович пошёл дальше по улице, на ходу пытаясь разглядеть обновку.

— Только не здесь! — всполошился медальон. — Зайдём в какой-нибудь скверик, там можно будет и переодеться.

— Было бы во что переодеваться, — вздохнул Семён. — Купил с твоей подачи... можно даже сказать — со склада спёр... а чего купил-спёр — непонятно. Больно оно невзрачное, это приобретение. В таком только спортом заниматься, по стадиону бегать. И то при хорошей погоде и без зрителей. Чтобы не засмеяли.

— Хе, — сказал Мар, — хе-хе. Посмотрим, что ты потом скажешь. Когда переоденешься.

— Кстати, — вспомнил Семён Владимирович, — а как это продавец ухитрился меня вычислить? То, что я приезжий?

— По вопросу о дамской одежде, — охотно пояснил Мар. — Потому что старожил таких дурацких вопросов задавать не стал бы. Это же реклама! А задача рекламы — привлечь внимание. Вот потому мужики и видят на витрине расфуфыренных тёток. А был бы ты женщиной, увидел бы совсем другое.

— Да? — удивился Семён и нахмурился задумавшись. — А если мужчина вдруг увидит там не женщин? А, скажем, тоже мужиков? Полуголых.

— Э, какая продавцам разница, — отмахнулся медальон, — да хоть кобылу в розочках. Главное, чтобы покупатель в магазин зашёл. У нас, братец, в личную жизнь лезть не принято. Ты, главное, деньгу давай, а всё остальное никого не касается... Вот подходящий скверик, — Мар качнулся на цепочке, потянул её, словно потяжелел внезапно. — Кусты высокие, полиментов не видно... Можно переодеваться.

— Да кто они такие, ваши полименты? — Семён, по быстрому сбросив грязные джинсы, рубашку-безрукавку и кроссовки, принялся натягивать комбинезон на себя. Лёгкая материя была на ощупь тёплой и шелковистой, серая ткань словно скользила по телу — создавалось такое странное впечатление, будто бы это не Семён надевал комбинезон, а комбинезон вбирал в себя Семёна.

— Во всех мирах есть службы охраны, — пояснял тем временем Мар, — где полиция, где милиция. Где стража. Здесь — полименты. Ясно?.. Эй, ты свои прежние шмотки просто так в кусты не бросай, нельзя ношеным барахлом раскидываться! Ещё наведут через него на тебя порчу. Или отыщут нас поисковым заклятьем... Бери старьё с собой, сожжём его где-нибудь по пути. Во избежание неприятностей.

— Ну ты уж скажешь, — недоверчиво покачал головой Семён, — порчу наведут. Мистика какая-то. Колдовство — это да, согласен. Но порча...

— Никакой мистики, — запротестовал медальон, — сам сколько раз порченых видел. Ладно, хватит болтать. Оделся? Капюшон можешь пока в кармашек спрятать, он там, на спине. А теперь представь себе, во что бы ты хотел одеться. Только тщательно представляй! С подробностями.

Семён призадумался. Ничего путного в голову не лезло, так, ерунда всякая. Придумывать себе опять джинсы и рубаху было глупо, а на большее фантазии не хватало. Ну не костюм-тройку же изобретать!

— А вот деловых костюмов не надо, — подал голос Мар, — ты образно думай, не стандартно. У нас стандартно только госслужащие одеваются.

Семён невольно глянул на себя — вместо комбинезона на нём был серый мешковатый костюм. Костюм-тройка на голое тело.

— Понятно, — уверенно сказал Семён Владимирович, хотя ничего толком и не понял, — образно, говоришь?.. — и стал думать образно, то есть вспоминать иллюстрации ко всем прочитанным им когда-то книжкам. Конечно, гораздо уместнее сейчас было бы припомнить какой-нибудь журнал моды, но такими журналами Семён никогда не интересовался.

— Не то, — категорически забраковал Мар первую Сенину попытку одеться в наряды книжных героев, и вторую забраковал. И десятую тоже не одобрил. А вот от двенадцатой пришёл в восторг.

— То, что надо, — одобрительно сказал медальон. — Простенько и со вкусом. Сам выдумал или подсмотрел где?

— Читал, — рассеянно ответил Семён, оглядывая себя с некоторым изумлением.

Серый комбинезон исчез, превратившись в смутно знакомые Семёну Владимировичу одежды: кожаный камзол и кожаные штаны-чулки — всё ночного чёрного цвета — отливали тусклым серебряным тиснением; стоячий воротник и манжеты чёрной же рубашки были оторочены серебристой канвой, в чём Семён лично убедился, специально оттянув жёсткий воротничок в сторону и страшно скосив на него глаза; длинный чёрный плащ-накидка с плотным серебряным шитьём по краям ниспадал на чёрные мягкие сапоги. Сам плащ был застёгнут у шеи небольшой серебряной брошью в виде розы. Руки закрывали щегольски чёрные, с обязательным серебряным отливом перчатки.

— Кажется, шпага ещё должна быть, — пожаловался Семён, привязывая кошелёк к широкому чёрному поясу, — в таком же стиле. На чёрной перевязи и в серебряно-чёрных ножнах. А её нету. Некомплект!

— Не положено, — отрезал медальон, — оружие при надобности отдельно покупается. Это же маскировочный костюм, а не арсенал.

— Ну раз отдельно, — с сожалением вздохнул Семён, — тогда и без шпаги можно походить. Временно... Как бы мне от этих перчаток избавиться, надоели уже, честное слово, — раздражённо буркнул Семён Владимирович, — кошелёк толком привязать не могу... Ух ты, пропали! — Семён изумлённо уставился на свои голые руки. — Удобно, ничего не скажешь.

— То ли ещё будет, — самодовольно заметил Мар, — зря, что ли, я полночи нужный магазин вычислял. Хорошо, что метийцы народ консервативный и скучный, сколько лет в одном и том же месте одёжную лавочку держат. Не подвели на этот раз, честь им за то и хвала... Я тебе говорил, что терпеть их не могу?

— Так ты что, всё нарочно подстроил? — возмутился Семён, уперев под плащом руки в бока. — И меня не предупредил?

— Разумеется, — спокойно согласился медальон, — придумал и подстроил. Нужна была импровизация. Если не боишься умных слов — адекватная реакция. А если бы ты всё заранее знал, фиг бы что у нас с тобой получилось! Актёр из тебя не очень, не умеешь ты пока свои эмоции контролировать. У тебя же всё на лице написано. Неубедительный из тебя царь вышел бы, ты уж извини за прямоту. Подумаешь, слукавил я чуть-чуть, так ведь для пользы дела... Зато у нас теперь «Хамелеон» есть, последней модели. Да за такой костюмчик любой вор не то что душу заложит — сам себя украдёт и перепродаст!

— Ну, знаешь ли, — растерялся Семён, не находя слов, — ну вообще. Актёр из меня плохой, скажет ещё! Ты выражения-то выбирай.

— Понятно, — усмехнулся Мар. — Значит, насчёт всего остального не сердишься? Насчёт импровизации.

— Да в общем-то нет, — подумав, признался Семён. — Только на будущее давай без запланированных неожиданностей, ладно? А то я обижусь.

— Обещаю, — преувеличенно честным голосом поклялся медальон и тихонько захихикал; Семён решил, что ему лучше не выяснять причины столь неожиданного веселья.

Взяв свёрток с вещами под мышку, Семён Владимирович прогулочным шагом направился в глубь сквера.

Высокие деревья, росшие вдоль аллеи, шелестели густой листвой под тёплым ветром. Солнце уже поднялось довольно высоко и заметно припекало жёлтую аллейную брусчатку: было около полудня. Но Семён в своём чёрном одеянии ничуть не страдал от жары — скорее, ему было прохладно. Словно в новой одежде был спрятан микрокондиционер, поддерживающий оптимальную температуру. Может, так оно и было на самом деле, Семён не задумывался о таких пустяках — хорошо себя чувствует, и ладно. Бытовые чудеса воспринимались уже как должное.

По веткам деревьев прыгали серые белки, изредка прицельно кидая в одинокого прохожего мелкие орешки; было тихо. Только иногда порывами налетал ветер, шумел листьями и тогда белки замирали на своих ветках, испуганно оглядываясь по сторонам. У Семёна заскребло на душе — больно уж этот уютный пейзаж напоминал центральный городской парк в далёком семёновском мире. Не хватало лишь детворы, мороженщиков с ларями, аттракционов и кинотеатра. И пьяных.

— Чую, — загробным голосом внезапно изрёк медальон, — не одни мы тут. Печёнкой чую! Следят за нами, что ли? Ты давай не зевай, по сторонам поглядывай, — Мар тревожно зажужжал, словно маленький трансформатор.

— Откуда у тебя печёнка, — усмехнулся Семён: в слежку верилось слабо, какая ещё может быть слежка в таком славном месте. — Ты чего разгуделся? Комаров отгоняешь?

— Это присказка такая, про печёнку, — нервно ответил медальон, — и, пожалуйста, не отвлекай меня от выполнения моих прямых обязанностей! От твоей охраны. Надо все защитные блоки на всякий случай подготовить.

— Было бы от кого охра... — Семён осёкся.

Впереди, шагах в десяти от Семёна, из-за кустов резко вышел невысокий худенький человек, — даже не человек, а человечек, большеголовый карлик, — в белом чистеньком костюмчике, больше похожем на плотно облегающий скафандр. В одной руке человечек держал что-то вроде коробки с ручкой. Тоже белую.

На ходу развернувшись к Семёну в шаге как солдат на плацу, карлик несколько театральным жестом нацепил себе на нос узкие тёмные очки, заранее припасённые в другой руке, прижал коробку к груди и быстро откинул её боковую крышку. Внутри коробки на пружинной подставке лежал здоровенный, налитый кровью глаз.

— Не смотри! — в панике крикнул Мар. — Окаменеешь!

Вокруг Семёна Владимировича вспыхнуло насыщенное фиолетовое зарево — это медальон спешно включил один из своих защитных блоков. Наверное, особый блок от дурного глаза.

От белой коробки к фиолетовому зареву протянулся грязно-коричневый луч, больше похожий на материальное щупальце, чем на нематериальный взгляд.

— Уроды! — натужно взвыл Мар. — До чего же чужих ненавижу! Ох, колется как... Ходу, ходу отсюда! Меня надолго не хватит. Глаз шибко мощный, свежий... И где они, гады, их берут?

— Ах так! — разозлился Семён. — Значит, так, да? — и, швырнув в сторону одёжный свёрток, не бросился наутёк, как советовал медальон, а высунул руки за фиолетовое сияние и сгоряча ухватился за коричневый луч. Голыми руками.

Ощущение было неприятное, словно Семён сжал в руках шланг работающего дерьмовоза: скользкий луч вибрировал и дёргался, так и норовя из них выскользнуть.

Карлик демонически хохотал, тыкая в сторону Семёна свободной ручкой, всхлипывал от смеха и изредка показывал Семёну Владимировичу нехороший жест. Тот самый, который был выгравирован у Мара на обратной стороне. Знак ручной работы в единичном экземпляре.

— Ну я тебя, паршивца, — вконец осатанел Семён, рывком отодрал полупрозрачный шланг от поблекшей фиолетовой защиты и, покряхтывая от напряжения, отогнул его в сторону, нацелив коричневую кишку на весёлого карлика; взгляд, как Семён и надеялся, сразу же удлинился и жадно уткнулся в самого карлика и в его коробку.

— Опс, — изумлённо сказал белый человечек и окаменел, превратившись в беломраморную статую: вид у статуи — в мраморных чёрных очках, с протянутой вперёд рукой и торчащим из кулака кривым пальцем — был крайне хулиганский. Налитый кровью глаз не успел сомкнуть свои веки и тоже окаменел — вывалившись из коробки, он бильярдным шаром прокатился по тёплой брусчатке и застрял где-то в кустах.

— Мы что, победили, да? — словно не веря в случившееся, слабым голосом спросил Мар. — И как ты это сделал?

— А ты что, не видел? — Семён подобрал свёрток, обогнул статую по большой дуге и трусцой поспешил прочь.

— Не видел, — вздохнул медальон. — Самое интересное как раз и пропустил: защиту держал. Тут уж не до разглядываний.

— Где бы руки помыть? — Семён Владимирович на ходу сорвал с кустов пригоршню листьев и с отвращением стал оттирать ладони, хотя они были совершенно чистыми. — Чего он хотел, этот карла-марла? Налетел ни с того, ни с сего. Псих какой-то. Ты можешь мне объяснить, что случилось?

— Конечно, могу, — уверенно ответил Мар. — На тебя напал один из чужих с глазом василиска в чемодане. Или Медузы-Горгоны из Каменного Мира. Говорят, что она ими иногда приторговывает, когда на мели сидит. Ей это раз плюнуть — вырвала, а через день новый вырастает. Хм, интересно, а Медуза глаза себе под местным наркозом рвёт, или так, по-простому? Э... о чём это я? Ах да. Значит, напал на нас чужой, но почему-то сам окаменел. Видно, бракованный ему глаз попался. Контрабандный.

— Зачем напал? — официально, как на допросе спросил Семён. — С какой целью?

— А хрен его знает, — не менее официально ответил Мар, — не сказал. Напал и всё тут. Может, перепутал с кем. А может, пошалить решил. Кто их, чужих, знает! Они все чокнутые и уроды. Изначально. Так ты мне всё же не ответил, что случилось-то на самом деле.

Семён кратко объяснил — и про липкий коричневый взгляд, и про то, как изогнул его. И что из этого вышло.

— Вот всё время забываю, что ты Настройщик, — с досадой воскликнул Мар, выслушав рассказ. — Отношусь к тебе как к этому... А ты — ого! Нет, надо тобой серьёзно заняться, ох как надо. Поднатаскать тебя в основах магии, теории обучить. С умными людьми познакомить, в конце концов есть же на свете хоть где-то умные люди! А то делать ты что-то можешь, и ещё как можешь, — так, как никто другой не сумеет, — а вот чего делаешь, небось и самому непонятно. И мне непонятно. А всё, что непонятно — опасно. Можно рано или поздно на этом непонятном крепко погореть.

Да и вообще как-то оно по-дилетантски, знаешь ли, — колдовские взгляды руками гнуть, узелочки на армейских сигнализациях вязать... Несерьёзно. Глобальней надо! А без учёбы ничего глобального у нас с тобой не выйдет.

— Ты что, заметил как я сигнальный шнур узлом закручивал? — уязвлённо заметил Семён. — А придурялся, что охранного колдовства не видишь. Которое высшего уровня. Шарлатан!

— Шнура не видел, — с сожалением признался Мар. — Видел лишь, как ты руками узел в воздухе крутил. И сообразил, что ты делаешь. Ладно, нечего ругаться — надо из парка поскорее уходить. Не то ещё на второго чужого нарвёмся — они всегда парой ходят. И второй далеко не карлик... Или полименты к свежей статуе слетятся, с них станется! Шастают на скоролётах где ни попадя. Носятся, понимаешь, как полуночные ведьмы на помелах, тьфу на них.

— А кто такие «чужие»? — спохватился Семён, враз вспомнив интересный фильм с аналогичным названием. — Не похожи они на ящеров! Те с зубами и хвостом. И с кислотой вместо крови.

— А почему они должны быть на ящериц похожи? — заинтересовался медальон. — Никогда о таких не слышал. Что, новая разновидность появилась? И где ты их видел? С кислотой вместо крови, надо же! Брр, какая дрянь. Ох и буйная же у тебя фантазия... Я тебе потом про чужих расскажу. Если попросишь.

Сквер закончился большими чугунными воротами, живописно вставленными в ажурную декоративную решётку. За воротами кипела дневная городская жизнь, и никому не было дела до Семёна с его необычными возможностями и с его загадочными проблемами — обычная жизнь обычного столичного мира, абсолютно равнодушного ко всему, кроме денег. Так во всяком случае, подумалось Семёну. И он был недалёк от истины.

— Время обеда, — флегматично сообщил Мар. — Можно зайти в ресторан. Я-то есть не буду, что-то не хочется. И никогда не хотелось. Но тебе советую. Знаешь, говорят, что нервные стрессы лучше всего лечатся хорошей едой.

— Закуской, — с усмешкой поправил его Семён.

— Тебе виднее, — не стал спорить медальон.

Семён гордо расправил плечи и пошёл вдоль сказочных домов, задрав нос и твёрдо ступая по мостовой. Похоже, его чёрно-серебряная одежда вызывала у встречных прохожих необъяснимое замешательство — они вовсю пялились на Семёна и старались уступить ему дорогу. Шарахались в стороны, если уж прямо. Семён Владимирович шёл, непрестанно хмурясь и косо поглядывая по сторонам — то ли его расстроило происшествие с гнусным карлой, то ли есть хотелось зверски, он и сам не мог понять.

— От нас шарахаются, — нейтральным голосом сообщил Мар. — У тебя с одеждой всё в порядке? Ширинка застёгнута?

Семён быстрым движением руки проверил:

— Всё в порядке. Её вообще нет.

— Странный покрой, — заметил медальон, — такую важную деталь и упустили.

— Ничего странного. В книжках о таких мелочах не пишут, — отмахнулся Семён Владимирович. — Потому я её и не учёл. Приспичит — сама появится. У меня костюм самонастраивающийся. Хочешь — перчатки тебе, хочешь — ширинки. Хоть две штуки.

— Интересная мысль, — поддакнул Мар. — Две ширинки. Мда-а... Наводит на размышления.

Семён усмехнулся, но ничего не сказал.

— Кстати, у нас по пути огненная урна, — заботливо предупредил медальон, — не забудь выбросить в неё свёрток. Вон, драконья башка красуется. Видишь?

Семён видел. Небольшая драконья голова на короткой шее и с широко раскрытой пастью торчала прямо из тротуара возле проезжей части; над пастью дрожал горячий воздух.

— Остроумно, — одобрил Семён, бросая по очереди свои вещи в раскалённую пасть, — безотходная утилизация, стало быть. Грамотно придумано.

— А как же, — согласился Мар, — приятное с полезным. От старья избавляешься и заодно канализационных драконов подкармливаешь. Они давно у нас на самообеспечении... Что дадут, то и жрут. Всеядные они.

— Благодарствуйте, — сыто рыкнула чешуйчатая голова и утонула в брусчатке, оставив после себя в тротуаре рваную дыру. Впрочем, дыра скоро затянулась, словно её никогда и не существовало.

— А был ли дракончик? — тупо глядя в свежую брусчатку и чувствуя в голове некую странную лёгкость, медленно спросил сам себя Семён. И сам себе ответил:

— Ой, что-то мне нехорошо... Ой, закуситься надо. И выпить! Обязательно — выпить. И чем раньше, тем лучше.

И только уже отойдя на приличное расстояние от того места, где он воспользовался услугами огненной урны, Семён Владимирович вспомнил, что среди скормленных дракону вещей не было одной кроссовки. Левой.

— Шут с ней, — легкомысленно решил Семён. — Подумаешь.

И пошёл дальше искать ресторан.