Сказки о воображаемых чудесах

Прайд Мэри А. Турзилло

Под рубашкой Кевина, царапая ему грудь, копошилось что-то горячее и шерстистое. «Вот молодец, — подумал он. — Сначала подставился с травкой, а теперь, если не поймают на краже животных из лаборатории, то уж бешенство от этого чудика подхватишь наверняка».

Сотрудники лаборатории «Франкенлаб» в Франкен Уни (он же Сельскохозяйственный колледж имени Франклина) запихивали зверям электроды в мозг, клонировали их, как овечку Долли, разве что животные были необычные. Вымершие. ДНК брали из мерзлого мяса. И они собирались переубивать своих подопытных.

Всех он спасти не мог. Например, те пушистые мышки с оранжевым мехом… Многие из них так и не выбрались. Активисты из «Братьев наших меньших» взломали клетки и, когда мыши не захотели выходить, потрясли их. Грызуны запищали, попрятались под столы. Ребята пинками гнали их, пока те не забились по углам, а теперь… да помилует Господь их крохотные душонки.

Кевин погладил уродца сквозь рубашку, но существо принялось извиваться и намертво к нему прилепилось. «Да я же тебе жизнь спасаю, дурачина!» Он выбежал из здания за пару минут до того, как пожарные примчались на зов сигнализации.

Кевин и раньше попадал в переделки. Год назад они с Эдом, двоюродным братом его девушки, раскатывали по городу в фургоне, на котором Эд не удосужился вовремя сменить просроченные номерные знаки. Кевин не знал, что под водительским сиденьем припрятан косячок. Когда они поняли, что у них на хвосте патруль штата, Эд попросил Кевина поменяться местами: сказал, что права его тоже истекли. Они пересели, пока фургон выделывал крутые виражи на пустынном отрезке шоссе 422. Когда машина наконец остановилась, копы спросили, можно ли обыскать салон. Кевин пожал плечами и сказал: валяйте.

— А это чье?

Эд сказал, что не его. Кевин слишком удивился, чтобы выглядеть удивленным, а законы в этом штате очень суровы. Так Эд отделался предупреждением, а Кевин, которому пришлось довольствоваться тем адвокатом, которого предоставил ему суд, отсидел свои тридцать суток.

Когда в местных газетах появились сообщения о том, что лаборатория усыпит более тысячи животных (в основном мышей) в связи с окончанием эксперимента, Кевин искал работу, чтобы оплатить колледж. О чем он тогда думал? Не сказать, чтобы он так уж пекся о всяких зверях. И все же, скрываясь с места преступления, он ощутил панический восторг.

Существо извивалось и царапало его, и Кевину с трудом удавалось управлять своим «Фордом Пинто». Он нащупал в кармане ключ от задней двери и затопал вниз в подвал. Там он потянул за шнурок над раковиной для стирки; включился свет. Кевин вынул шерстистый комок из-под рубашки.

— Боженьки, что же они с тобой сделали?

Животное было безобразным: огромная голова, огрызок хвоста. Собака? Кошка? Нечто среднее?

Он положил зверька в раковину. Ну и огромный же ртище. Наверняка ужасно проголодался.

Глаза смотрят вперед, а не по сторонам. Значит, хищник. Кевин сбегал наверх, схватил сырую куриную грудку из морозилки. Протянул ее детенышу.

Тот плюхнулся на брюхо и попытался взвыть. Раздался слабый писк.

Кевин попытался запихать мясо ему в пасть, но тот дернулся в сторону и уставился на него; бока ходили ходуном.

Может, мать пережевывала для него пищу? Мать? Навряд ли. У этого существа не было матери: его, черт возьми, вывели во «Франкенлабе».

Кевин провел детство на ферме и любил зверей. Порой он даже гладил местного питбуля Бутончика, когда тот не был настроен отгрызать людям конечности. Если бы у родителей было много денег, он бы сейчас учился на ветеринара во Франкене. А может, выращивал бы скот на каком-нибудь ранчо или отлавливал редкие виды змей.

Он принес сверху нож, откромсал от грудки несколько крохотных кусочков и положил их детенышу в рот. Зверек, явно умирая с голоду, немного пососал их. Он поднялся на задние лапы и схватил передними Кевина за пальцы. Отведя голову в сторону, он зачавкал. Похоже, зубы у него все-таки были.

Кевин отдернул руку:

— А ну перестань, маленький ты уродец!

А потом понял, что криками может разбудить маму.

Ох, Кевин, это же ребенок.

Где бы раздобыть бутылочку?

Он достал из кладовки банку сгущенного молока, окунул в него кусок курятины. Существо обсасывало мясо минут двадцать, а потом либо наелось, либо оставило бесплодные попытки. Ему кажется, или живот у зверька несколько раздулся? Банка опустела, но почти все содержимое оказалось либо в раковине, либо у него на рубашке.

Зверек потянулся и выпустил когти. Что-то слишком они огромные для такой крохи размером с енота.

Сейчас замурлычет, подумал Кевин. Но вместо этого он принялся чистить мордочку, растирая передними лапами свои уродливо крупные челюсти.

А затем, как раз тогда, когда Кевин уже готов был решить, что его новый питомец почти миленький, тот протянул лапу и слегка уколол его когтем — совсем не больно, как бы спрашивая: «Может, еще?»

— Ты начинаешь действовать мне на нервы.

В глазах зверька сияло восхищение. Он лизнул мальчику руку, чуть не содрав ему кожу жестким языком.

Мех его сиял золотом, как у ретривера, а глаза были цвета речного мха. Зеленоглазый блондин. Как и Сара. И шкурка пестрая, будто в веснушках — как на Сариных нежных плечах. Сара Джонс. Они уже почти начали встречаться, когда Кевина арестовали. А теперь она ведет себя, будто едва с ним знакома.

Маленькое чудовище выпрыгнуло из раковины и приземлилось на полу. Удивленно отряхнулось.

Кевин улегся на пол и посмотрел ему в глаза:

— Тебе нужно имя.

Он был в ярости, что зверька хотели убить. Он же был совсем безобидным! Ну ладно, может, и не совсем. Если судить по лапам (каждая была размером с чизбургер), вырастет этот детеныш очень большим. Но неопасным.

— Интересно, в какое говно я сейчас ввязался? — спросил его Кевин.

Уродливая мордочка сияла доверием.

Ножом, которым разрезал курятину, погруженный в мысли о Саре Джонс, он слегка стукнул маленького уродца сначала по одному плечу, потом по другому, и произнес: «Нарекаю тебя сэром Джонси».

Неделю он держал Джонси запертым в погребе. Мама то ли о нем не знала, то ли притворялась, что не знает. Бутончик, питбуль мистера Трумбулля, постоянно срывался с цепи и тайком пробирался поскрестись в дверь подвала. В газете появилась заметка о пожаре в лаборатории, но о животных упомянули лишь вскользь.

Ученые сделали вид, что беспокоиться было не о чем. По словам доктора Бетти Хартли, животные были «принесены в жертву». Она сказала, что по законам государства животных следует подвергнуть эвтаназии, как только закончится эксперимент. А тут закончились еще и деньги. Ну да, конечно. Жертва. Какой милый эвфемизм. Как и «усыпить». Будто кто-то когда-то просыпался от этого сна. Жертва? Они что, собирались плясать вокруг алтаря, умоляя Бога защитить их от зверей-зомбаков?

Доктор Хартли выразила сожаление по поводу того, что все животные погибли в огне, но в жизни всякое случается.

Теперь ему не с кем было поделиться своей тайной. Он еще не настолько свихнулся, чтобы выдать ученым, где живет детеныш, и позволить им убить его. Но в подвале Джонси (Кевин обнаружил, что это девочка) вся тряслась и скулила, поэтому он принес ее наверх.

Маму это не то чтобы обрадовало.

— Мам, послушай. Вид у нее, конечно, упасть не встать, но это же всего лишь котенок. Может, погладишь ее?

Но она и прикоснуться отказалась.

— Мне все равно, что это такое. Просто убери ее из моего дома.

— Мам, если я верну ее обратно, они же ее убьют. Посмотри, какая милашка.

Он крепко прижал детеныша к груди, стараясь не особо показывать чудовищную голову. Мех у нее был жесткий, у котят бывает совсем другой. Но все же она любила ластиться и от нее исходило тепло.

— Милашка? Кевин, я тебе покажу милашку. Мне известно, что ты украл ее из «Франкенлаба». Может, одной прекрасной ночью она проснется и высосет из нас всю кровь.

— Что за бред, мам. Она пьет молоко, а не кровь. Нельзя просто вышвырнуть ее на улицу, как… как сломанный телик.

— Кевин, найди уже работу. И убери эту тварь из моего дома.

Но мама Кевина слишком устала, чтобы настаивать на своем.

У детеныша начали резаться зубы. На диете из фарша (Кевин доставал мясо из мусорных баков) энергии у него было хоть отбавляй. Большей частью он тратил эту энергию на то, чтобы ходить за Кевином хвостом и рвать в клочья все, что найдет в его комнате.

Клыки все прорезались и прорезались. И прорезались. У домашних кошек таких не увидишь. Длинные, словно нож для рыбы, который копы изъяли у него, когда нашли в машине травку.

Однажды утром он проснулся и увидел, что это чудовище сидит у него на груди, охваченное то ли нежностью, то ли голодом (даже у домашних кошек сложно отличить одно от другого).

— Ого, — сказал Кевин. — На месте твоей мамы я бы засудил ортодонта, который исправлял тебе прикус.

Детеныш не оценил шутки.

Не вампир, конечно, но эти острые, такие острые зубы…

А затем его разум словно прожевал кучу информации и изверг из себя истину. Все эти слухи про мясо, что лежит замороженным с самого ледникового периода… Клонирование… Эврика!

Этот хренов зверь, что уставился на него своими золотисто-зелеными глазами, что разинул пасть в беззвучном вое, был саблезубым тигром.

— Мда, приятель. А я-то считал, что с тобой раньше хлопот было полно.

Ей нужно будет все больше мяса.

Поначалу он скупал самые дешевые куски, но потом понял, что стрижкой столько не заработаешь, и стал выделять ей еду из своей порции, а еще подворовывать из холодильника. Ну да, и рыться в мусорках у супермаркета.

Однажды он застал маму на кухне, рука ее была перебинтована. Он надеялся, что это Бутончик. Но если бы ее укусил Бутончик, то полиция вскоре нашла бы ее изуродованный труп.

Кевин опустился в кресло и стал наблюдать, как саблезубый тигр расправляется с вонючей кашицей, которую он для него раздобыл.

— Ну все, Кевин. Ты мой единственный сын, свет в окошке, мой смышленый малыш, хотя и чересчур доверчивый… Но либо к вечеру эта кошка исчезнет, либо я вызываю копов. — Она высморкалась в скомканную салфетку. — Я знаю, откуда ты ее взял.

Кевин ее не винил. Она слишком много работала и хотела лишь, чтобы ее оставили в покое, хотела поспать раз в жизни больше пяти часов. До того, как от них ушел отец Кевина, они не бедствовали. Но папа нанял очень хорошего юриста. Он перестал выплачивать жалкие алименты, как только Кевину стукнуло восемнадцать. Папа все еще присылал ему открытки ко дню рождения. К ним прилагался чек на два доллара.

«Если мальчик хочет пойти в колледж, пусть пойдет работать. Так он будет больше ценить образование».

Ага, конечно, работа. Не так-то просто парню в двадцать один год найти работу, особенно если он успел хоть сколько-то отсидеть. Случайные заработки. Может, дорожки чистить зимой? Кевин не любил спиртное, и поэтому не мог опереться даже на Общество анонимных алкоголиков.

А еще этот проклятый зверь был слишком непослушным, чтобы надолго оставлять его без присмотра.

За неделю до того, как кошка укусила маму, он помогал соседке заносить сено в сарай, а когда вернулся домой, то увидел, что детеныш играет с крупной крысой. Когда саблезубый тигренок увидел грызуна, то схватил его в зубы и попытался сбежать. Слава Богу, что это была именно крыса, а не те крысоподобные пудели, что жили у Парксов.

Так что мама была права. Кошке нужен дом.

Сара. Их зарождающийся роман был загублен на корню, но порой он натыкался на нее в зоомагазине. Она поняла, что Кевин ничего не знал о косяке, но, когда он хотел зайти в гости к ним на ферму или пригласить ее на свидание, вечно говорила: «Сейчас неподходящее время». Впрочем, денег на свидания у него тоже было негусто.

Наверное, ей просто не хотелось быть девушкой неудачника.

Но, черт возьми, он же может еще добиться успеха. Многие из великих — миллионеры, политики — чем-то запятнали репутацию в юные годы.

Не сказать, чтобы Сара его ненавидела.

Он посадил котенка в коробку из-под какой-то техники (Джонси скулила, но не сопротивлялась), завернул картонный ящик в бумагу цвета роз и слоновой кости, повязал золотистую ленточку и загрузил в свой «Пинто». Детеныш бешено метался по коробке на переднем сиденье, а Кевин сломя голову мчался к ферме, на которой жила Сара. После смерти деда родители Сары перестали засаживать участок, просто разводили гусей и следили за садом, а когда они уехали на юг спасаться от зимних морозов, Сара оставила ферму себе. Кевин порой приходил помогать ей — еще до того, как угодил за решетку.

Он струсил и оставил трясущуюся коробку на ободранном крыльце.

Когда он вернулся, звонил телефон.

— Кевин, что это? Оно чуть руку мне не отгрызло.

Он медленно вдохнул и выдохнул. В тюрьме он записался на курсы по управлению гневом — не потому, что у него были проблемы с агрессией, просто учебник выглядел довольно любопытным. И оказалось, что дыхательная техника действительно его успокаивает.

— Сара, это саблезубый тигр.

— Они вымерли.

— Да, да, как и Билль о правах. Но это клон. Из замороженного мяса.

— И я тут при чем?

— Ну, это…

— Кевин, слушай, я помню мейн-куна, которого ты мне подарил. Такие кошки мне нравятся. Но тут другое дело, а? Этого-то ты точно украл из колледжа. И это еще не все. Он же вырастет и станет агрессивным. А еще…

— Прости. Я заеду и возьму ее обратно. Но не выпускай ее пока, ладно? Я не уверен, что она уже умеет защищаться.

Когда он приехал на ферму, Сара заметно нервничала, но все равно поцеловала его. Они сели на диван и разговорились про Эда, про тюрьму. До секса не дошло, но в Кевине ожила надежда на то, что они снова будут вместе. А Джонси в это время рвала на клочки все, что попадалось ей на глаза в гостиной. Сара потратила на нее целую миску гамбургеров — она боялась, как бы кошечка не начала рвать на ней одежду.

— Я бы не сказала, что она милая в обычном смысле слова, — заметила девушка.

Вибриссы Джонси были не менее удивительны, чем ее клыки. Длинные, чуткие. Она гонялась за всем, что было в комнате, даже за тенями.

Кевин наблюдал за ней. Она то и дело пряталась: приседала и била хвостом, а потом выскакивала и делала кувырок. Приседания и удары хвоста — дело у кошек обычное, но он никогда не видел, чтобы зверь при атаке делал кульбиты. Это какой-то особый прием, принятый у саблезубых?

— Кевин, ты знаешь, что я люблю животных.

Он промолчал. Они сидели, соприкасаясь плечами. Он положил свою руку поверх ее руки.

Она не отдернула руку.

— Хорошо. Пока ты не найдешь себе жилье. Только не приходи сюда без предупреждения.

Ее ладонь выскользнула.

С ней кто-то жил. Ну конечно.

Приготовления заняли три недели.

Когда он в ответ на ее звонок приехал на ферму, Сара плакала. Джонси убила одну из ее гусынь. Настоящий подвиг! Даже Бутончик ненавидел связываться с гусями. Но, открыв дверь, Кевин аж глаза выпучил: ничего себе вырос этот тигр. Джонси, должно быть, весит теперь не меньше питбуля.

Упс. А что, если бы Джонси напала на Сару?

— Я выпустила ее побегать, — сказала она. — Нельзя такого зверя держать взаперти. И она убила Эмили Дикинсон.

Так звали гусыню. Сара называла их в честь поэтесс.

— Чем ты ее кормишь?

Ему было стыдно, что он не платит за корм для Джонси. Хотя он и так бы не смог. Внезапно он страшно забеспокоился о судьбе мейн-кунов, но потом увидел, что они дремлют на диване. Их ложе было изорвано в лоскуты, но сами кошки остались невредимы.

— Я кормлю ее собачьими консервами, но она все равно вечно хочет есть. Рядом с фермой я уже две недели не встречала ни одного енота. Кевин, я не знаю, куда тебе ее девать, но здесь она оставаться не может.

Может, Джонси уже выросла и сможет сама прокормиться мусором, енотами и соседскими гусями?

— Как она научилась охотиться на енотов?

— Когда я разняла их, Эмили… ну, из нее все вывалилось наружу — а Джонси стояла над ней, и тогда, словно раскаиваясь в содеянном, она склонилась и принялась лизать ей перья, и на язык ей попала кровь, а потом, совершенно внезапно…

Кевину приходилось наблюдать, как дворовых кошек постигало то же откровение. Они обнаруживали, что их игрушки еще и вкусны. Большинство узнавали это от мамы, но стоило лишь котенку проголодаться…

— Она больше не охотится на гусей. Они убегают от нее. Но есть же еще и олени.

Кевин посмотрел на юное чудовище.

— Джонси не смогла бы завалить оленя.

— Может, и нет, но она точно знает, как на них охотиться. И я беспокоюсь о коровах мистера Трумбулля.

Кевин стоял неподвижно.

— Спасибо, что присмотрела за ней.

Она пожала ему руку, а потом придвинулась поближе. Они неотрывно смотрели друг на друга. Может, поцеловать ее?

Она отступила на шаг:

— Отвези ее куда-нибудь. Кстати, как насчет старого трейлера, что оставил твой отец?

Папа оставил трейлер на участке за маминой квартирой; прицеп был почти пустой: кровать да маленький обеденный уголок. Крыша протекала, система водоснабжения отсутствовала. Никакая стоянка не разрешит ему въезд на этой развалюхе.

И уж тем более с «экзотическим животным», даже если ему удастся выдать питомца за спасенную им рысь или львенка.

— Я загляну туда.

Он принес ошейник с поводком и нацепил их на Джонси. Ей уже случалось ходить на поводке, и она осталась не в восторге, но ее доверие к Кевину было настолько велико, что тигрица не сопротивлялась.

А он уже стал экспертом по саблезубым тиграм. Они даже не принадлежали к той же ветви семейства кошачьих, что тигры и львы, но все же, скорее всего, жили кланами. Должно быть, Джонси принимает его за мать или за вожака этого… — как там называют львиные семьи? — прайда.

Он улыбнулся Саре, и глаза его засияли надеждой.

— Ну иди уже. — Она игриво подтолкнула его к двери. Тигрица оскалилась на Сару, и девушке пришлось погладить ее по спине.

— Ты можешь навещать меня. Приводи Джонси, если сможешь заставить ее слушаться. Только позвони заранее.

Он повел саблезубого тигра к машине. Мысли его шли кувырком. «Спроси ее! — думал он. — Есть у нее новый парень или нет. Спроси!»

Слишком уж много тайн в его жизни: животное, которое ему некуда было деть и которое он не мог оставить себе; девушка, которая была ему нужна и чья жизнь превратилась для него в загадку.

— Кошка, — сказал он. — Ни у меня, ни у тебя нет никакого прайда[1].

Дядя Кевина владел участком необработанной земли в двадцати милях от центра города. Молодой человек получил разрешение переместить трейлер туда. Воду туда ему придется привозить, а для отопления пользоваться газовыми баллонами. Он купил генератор и припарковал прицеп подальше от дороги.

Поденная работа расходов не окупала. В ресторане, где работала мама, требовался посудомойщик. Владелец заведения знал Кевина и был в курсе его тюремной истории, а потому никаких дополнительных проверок не потребовалось. Кевин купил мобильный телефон, для которого не нужно было оформлять кредитную карту, и вот современный человек и кошка из ледникового периода зажили в трейлере общей непростой жизнью.

Планы насчет колледжа развеялись как дым. Может, однажды Кевин напишет о своих приключениях книгу. Он купил дешевый цифровик и завел дневник, в который записывал все, что касалось развития и поведения Джонси.

Вскоре саблезубый тигр научился открывать холодильник лапой. Кевину пришлось убрать оттуда все, оставив только овощи. Чтобы разнообразить рацион из собачьих консервов, он каждый вечер приносил домой разделанного цыпленка или сырой стейк. Джонси так молниеносно вгрызалась в его дары, что порой он не успевал даже развернуть упаковку. Иногда она насаживала обертку на десятисантиметровые клыки и бегала по комнате, пытаясь как-то от нее избавиться. Когда Кевин впервые увидел это, он повалился на пол от смеха.

Сам он либо ограничивался овощами, либо ел на работе.

На дворовой распродаже он купил за бесценок «Рожденную свободной». Конечно, Джонси не была похожа на современных кошачьих, но с чего-то же надо начинать. Библиотекарь нашел для него труды о саблезубых тиграх Северной Америки — правда, сам Кевин до сих пор не был уверен, что Джонси принадлежит именно к этому виду. Ему пришлось изображать безразличие, когда библиотекарь начал задавать лишние вопросы о том, почему его так интересует клонирование.

Джонси расправлялась со всеми книгами, что он приносил домой. Для нее книги — как и все остальное — были игрушками. Поэтому читать он мог только в библиотеке (там же он пользовался и Интернетом). Ему не нравилось оставлять кошку в одиночестве, когда она бодрствовала, поэтому приходилось накрепко запоминать все, что он прочел.

У него, как и у Сары, не получалось держать тигра взаперти. Поэтому через несколько недель он привязал к трейлеру длинный трос и выпустил Джонси погулять. Кевин наблюдал, как она носится вприпрыжку по скошенной траве там, где раньше стоял фермерский дом. Если она захочет сбежать, привязь ее не остановит. Она перегрызет трос, хоть и попортит на этом свои прекрасные зубки.

Периодически она останавливалась, чтобы обнюхать что-нибудь. Когда мимо пролетала птичка, уши Джонси становились торчком.

Когда она увидела лисицу, Кевин пожалел, что не окрестил свою кошку Турбо.

Съела ли она лисицу? Поймала — это точно. Там, где закончилась погоня, в вытоптанной траве, он не нашел никакого окровавленного трупа. Но в ближайшую пару дней Джонси казалась очень довольной собой.

Прошел остаток лета. Зима. Весна. Саблезубый тигр вырос, приобрел лощеный и грозный вид; под его рыжеватой короткой шкурой ходили ходуном мускулы. Расшатался один из великолепных клыков. Когда он выпал, Джонси позволила Кевину ощупать пасть изнутри. И там, на месте выпавшего, он почувствовал под десной новое острие. Новый зуб все рос и рос. С другой стороной пасти произошло то же самое, и вот, проснувшись однажды утром, он почувствовал, как тяжелые лапы давят ему на грудь. Он открыл глаза и увидел чудовищные клыки: острые как бритвы, не успевшие затупиться, они отливали молочной белизной. Длиной зубы были с нож, которым он пользовался в ресторане, когда надо было разрубать говяжьи сухожилия.

Непроницаемое выражение на ее морде и горячее влажное дыхание, вырывавшееся из ее пасти, заставили его подскочить от ужаса. Но она была его товарищем, это ее он прятал когда-то под рубашкой. Он кормил ее молоком.

Он протянул руку и погладил тигрицу за ухом — лишь там мех оставался шелковистым, как у котенка. А потом, осторожно-осторожно, прикоснулся к ее клыкам. Гладкие, словно ножи из слоновой кости. Так что это значит? Она принадлежит к виду смилодон фаталис? Или смилодон неогэус? А может, к другому роду — мегантереон? Кевин этого не знал. Он же не палеонтолог.

Он позвонил Саре, чтобы поделиться. Она ответила после двух гудков, а потом сразу повесила трубку. Но даже ее отказ общаться не смог омрачить момента.

Он был первым из людей, который дотронулся до клыков саблезубой кошки и выжил.

Сара порой звонила, чтобы справиться о Джонси или рассказать ему об открывшейся вакансии. Говорила, он мог бы оставлять саблезубого тигра с ней, когда будет уходить на работу.

Но, когда он звонил, на том конце уже знали, что он тот самый парень, который угодил за решетку из-за наркотиков. Редкий случай в маленьком городке, можно посплетничать вдоволь.

Они с Джонси каждый вечер обходили ферму по периметру, стараясь держаться подальше от дороги. Прошло четыре года с тех пор, как он закончил школу. Все меньше было шансов поступить в колледж. Он думал про себя: «Многие сказали бы, что у меня и жизни-то никакой нет. И работа дебильная. Хорошо учился, мог бы поступить в колледж, жениться на красивой женщине с участком земли. А все из-за того, что я доверился не тому парню, недостаточно боролся с системой. Мог бы добиться большего. Но я трогал клыки смилодона. Если жизнь ничего больше для меня не припасла, этого вполне хватит».

Если Джонси чего-то недоставало, она не жаловалась.

А потом у нее началась течка.

Когда она вкрадчиво приблизилась к нему, волоча зад по полу, а потом попыталась изнасиловать ободранную ручку дивана, умоляя его сделать что-нибудь, ну хоть что-нибудь, он просто сказал ей:

— Котенок мой, я бы разместил от твоего имени объявление в газете, но твои сородичи не выписывают «Сельского вестника».

Можно было бы стерилизовать ее. Но как, черт побери, выдать ее за нечто другое, чем она является? Ветеринар наверняка вспомнит инцидент во «Франкенлабе» — и все пропало. Еще один срок для Кевина. А для Джонси и того хуже: она станет «жертвой», которую принесут во имя науки.

Он пытался запереть ее в трейлере, а сам спал в «форде». Она начала прогрызать металлическую оконную раму. Он выпустил ее, и она выла до тех пор, пока он не впустил ее внутрь.

Следующим вечером зазвонил сотовый.

— Кевин, Кит, как тебя там, люди слышат вой, но не знают, что это такое. А я-то знаю.

Сердце у Кевина ушло в пятки. На экране высвечивались данные абонента: «Б. Хартли». Ученый.

— Доктор Хартли? Теперь вы планируете принести и ее в жертву?

— Нет же, болван ты этакий. Мне что, разжевать и в рот тебе положить? Это я подговорила этих ваших кретинов из «Братьев наших меньших» устроить пожар, чтобы она смогла спастись.

Он внимательно слушал, потом произнес:

— У нее течка. Что…

— Либо у нее закончится течка, либо она на кого-нибудь нападет. Она даже может решить, что этим счастливчиком будешь ты. Верни ее мне.

— А что, есть другой саблезубый тигр? Самец?

— Конечно нет, что за идиотизм так думать.

Он захлопнул телефон и швырнул его в стену.

Джонси исчезла в лесах за ручьем Френч-Лик.

И через неделю приплелась обратно. Она не была беременной, да и как бы это могло случиться?

Кевин был почти уверен, что Джонси сдерживает рост популяции оленей и енотов, но на исчезновение собак никто не жаловался. Вот кошки да, пара-тройка пропала.

Когда он уходил на работу, ему приходилось запирать ее в трейлере. Она потихоньку обкусывала дверную ручку и подгрызала саму дверь. Слава Богу, что у нее не было отстоящего большого пальца, ведь по интеллекту она превосходила и собак, и кошек. И некоторых людей тоже.

Но райская жизнь — даже в таком странном раю, как у Кевина и Джонси, не может продолжаться вечно.

Ему надо было уходить по делам. Дешевле всего собачий корм для тигра он мог купить в зоомагазине, который вечером закрывался.

Несложно догадаться, как ей удалось выбраться и пойти вслед за ним. Он был слишком беспечен. Выходя из магазина, он чуть не наступил на нее. Она лежала на крыльце и загорала.

А на другой стороне площади стоял Бутончик. Ему тоже нельзя было наружу, но и сам мистер Трумбулль был не слишком хорошим хозяином.

Бутончик ненавидел кошек. А Джонси пахла как большая нестирилизованная кошка. Бутончик убивал кошек. Все разумные хозяева в поселке Френч-Крик не выпускали своих питомцев с участка. А что касается сельских кошек, то, к их счастью, Бутончик не умел взбираться на деревья.

Питбуль стоял на другом краю площади и мочился на столб. Он резко остановился и опустил ногу. Нос задергался, уши поднялись торчком. И он бросился в атаку.

Но на полдороге передумал. Замер в нерешительности, а затем обратился к противнику тылом.

Джонси не была сильна в марафонских забегах, но спринт давался ей хорошо.

Дальше Кевин увидел тот странный прыжок смилодона. Джонси бросилась вперед и, не останавливаясь, перекувырнулась на спину. Она схватила Бутончика за шею и вонзила клыки собаке в горло. Пес подпрыгнул, Джонси перекувырнулась и оказалась сверху, и завязалась борьба. У Бутончика не было иных средств защиты, помимо челюстей, а кроме того, раньше ему не случалось обороняться. Поэтому его броски быстро перешли в конвульсии, а потом он затих.

Джонси села на собаку верхом и, подняв вверх окровавленные челюсти, зашлась в ужасающем реве. Народ из зоомагазина, закусочной и магазина подарков повыскакивал наружу.

Джонси опустила пасть и начала вырывать куски из собачьего живота.

Кевин пытался справиться с головокружением и тошнотой. Раздался крик: «Кто-нибудь снимает это на видео?»

Он бросился через площадь, вопя на Джонси. Трое парней попытались его остановить; они кричали: «Он же тебя убьет!» Но Кевин остановился только у сцены побоища. Он потянул Джонси за ошейник.

— Вот псих! — визжал кто-то.

И Кевин понял, что он и правда псих. Джонси к этому времени весила уже около двухсот двадцати килограммов. Он много раз читал рассказы о том, как людей калечили крупные кошки, которые до этого казались вполне мирными. С чего он решил, что с Джонси все будет иначе?

Но ему нужно было утащить отсюда свою кошку до того, как какой-нибудь парень с ружьем в руках решит пустить свою пушку в ход.

Чья-то маленькая сильная рука схватила его за запястье.

Сара. Сара всегда возила в грузовике дедову винтовку, которая уже стала неотъемлемой частью машины. Кевин даже забыл, что она вообще там лежит. Его совсем не удивило, что девушка оказалась в городе в тот день.

Она серьезно посмотрела на него и протянула ружье.

— Все под контролем, — закричала она толпе. — Отойдите подальше, а то кто-нибудь может пострадать.

Собака превратилась в развороченную груду мяса. Джонси разорвала ей горло и живот и теперь стояла над псом; бока ее раздувались от страсти, а челюсти дрожали в припадке восторга и голода.

Толпа немного отступила.

— Посади ее в грузовик, — сказала Сара. — Она же слушается тебя, да?

Джонси снова взревела, на этот раз потише.

Очень неспешно — он верил во всю эту чепуху, будто животные могут почувствовать ваш страх, но ему обычно хорошо удавалось скрывать свои эмоции, — он взял ее за загривок и тихо прорычал:

— В грузовик, скверная ты девчонка.

Вот и все. Джонси поникла головой, прижала хвост и забралась в Сарину машину. Кевин захлопнул дверь.

Сам он, как и Сара, остался снаружи.

Девушку трясло. Она встала на цыпочки, схватила Кевина за уши и впилась ему в рот страстным поцелуем. Отстраняясь, она сказала:

— Ну, ты и идиот. Но, видит Бог, воля у тебя что надо!

А что теперь? Кевин не мог оставить Джонси в грузовике: во-первых, после саблезубого тигра интерьер машины будет уже не спасти. Во вторых, стоял погожий весенний день, светило солнце; скоро станет совсем жарко, и животное испечется заживо.

Но теперь он не мог предсказать, как поведет себя Джонси. Кровь ее кипела; кто знает, может, ее снова охватит охотничий азарт.

— Нам нужно увезти ее, пока не приехали копы, — сказал Кевин. Он выхватил у Сары ключи и прыгнул в грузовик.

Джонси не убила его. До самой смерти он порой размышлял, почему же. Потому что он был вожаком? Потому что она любила его? А знают ли высшие хищники, что такое любовь?

Он выпустил Джонси, когда они остановились у трейлера. Она никуда не уходила и с умоляющим ворчанием облизывала ему руку. Он открыл собачьи консервы. Тигрица взяла банку и выскребла оттуда все лошадиное мясо, а потом прилегла в траве.

Он ушел в трейлер и разрыдался.

Да, кто-то заснял случившееся на видео. Не то, как два животных мчались друг навстречу другу; не атаку Джонси, напоминающую приемы карате, — нет, но то, как собака барахталась под тигром, а потом затихла. И еще как Джонси вырывала ее внутренности. Ролик проигрывался несколько раз, всегда приближая изображение мертвого питбуля, а потом камера перемещалась на Кевина, оттаскивающего кошку подальше.

Он лежал, уставившись в потолок.

К счастью, Джонси в записи была похожа на львицу. Зеваки заметили, что у нее необычные зубы, но никто не связал это с проникновением в лабораторию и пожаром двухлетней давности.

Вечером Сара привезла его машину. Кевин не знал, как вообще все это началось, но вот она вошла без приглашения, а вот уже лежит рядом с ним в постели.

Они поцеловались. Она сказала:

— Закрой дверь.

Он послушался, проговорив:

— Если ты переживаешь из-за Джонси, то ее закрытая дверь не остановит.

Через несколько часов они снова оделись и заговорили об охоте на Джонси. Интересно, узнали ли их на видео? Они сидели как на иголках. В дверь никто не стучал, но мозг Кевина работал вовсю: а если кто-то опознал грузовик Сары? А если они пришли к ней домой? А если поняли, куда она ушла? Они придут сюда с ружьями, придут за Джонси. А она ведь совсем ручная, не додумается убежать.

Ах ты ж дьявол. Может, Джонси и надо усыпить.

Он сказал:

— Я всегда думал, что ты еще любишь меня, хоть чуть-чуть. А может, это я просто так реагировал на стресс.

Сара прильнула к нему, а затем схватила за грудки и потрясла, да так сильно, что Кевин подумал: «Сейчас она мне вдарит». Она сказала:

— Я люблю тебя, придурок. Но не могу же я вечно любить человека, который настолько туп, что позволил упечь себя за решетку просто так.

— Но Эд твой двоюродный брат. Я не мог выдать твоего брата. И я ведь не знал наверняка, его это был косяк или нет.

— Идиот! — Она и впрямь хлопнула его ладонью, но не больно, а потом отвернулась, чтобы скрыть слезы. — Эд — ублюдок хренов. Он подставил тебя, а ты его защищал. Он мой родственник, но я его в родню не выбирала. Ах, Кевин, Кевин. Я не смогу быть с человеком, который сидел в тюрьме и держит дома… чудовище.

— Ты же любишь животных.

Она мгновенно стала серьезной:

— Да. И я не знаю, что тебе делать с Джонси. А может, получится как-то от нее избавиться? Не убивать. Найти кого-нибудь, кто взял бы ее и приглядывал за ней. Если бы я попросила, ты смог бы так поступить?

— А у нас все будет как раньше? — Он не сказал: «И ты выйдешь за меня», — но надеялся, что она поймет это и так.

— По крайней мере, мы решим эту проблему. У меня есть друг, который умеет хорошо продавать через Интернет. Помнишь тех людей, которые пытались найти на E-bay покупателя для своего ребенка?

— Их поймали.

— E-bay тут не подходит. Я думала о другом. Слушай, Эд — не единственная темная лошадка из всех, кого мы знаем. Может, мы найдем для нее дом.

Он не спешил соглашаться.

— Сара, не убивай ее.

После ее ухода он сидел и пил колу, но в конце концов заснул в мягком кресле. Его разбудили телефонный звонок и первые лучи солнца.

— Ну вот это и случилось, — сказала Хартли.

— Что? — Он думал, она говорит о нападении на Бутончика.

— Сара Джонс. Это твоя девушка, так? Кошка добралась до ее фермы.

— Да, но с Сарой все будет в порядке. Джонси любит Сару.

— Господи Иисусе, это кошка — высший хищник. Ее представления о любви сильно отличаются от твоих и моих. Крупные кошки годами ведут себя нормально, а потом словно бомба взрывается, и они потрошат первого, кто подвернется. Голод, желание спариваться. Или муха их в нос укусила.

— Она любит Сару…

— Она и тебя любит. И, возможно, думает, что Сара — ее соперница.

Что за дикость. Но Кевин мигом оделся и побежал к машине.

Он опередил полицейский патруль.

Джонси ломилась в переднюю дверь, рыча своим оглушительным рыком. То был не триумф, как над телом Бутончика. И не желание, как в период течки. Это была ярость. И дверь почти разлеталась на куски.

Как только дверь первой полицейской машины раскрылась и из нее выпрыгнул коп с ружьем наперевес, дверь обрушилась и Джонси прыгнула внутрь.

Почему он считал, что Сара в безопасности? Почему-то — о Боже, а ведь это правда могло быть чувство соперничества с другой самкой — Джонси ее преследовала.

Кевин рванул из машины и вверх по ступеням крыльца.

Внутри он почувствовал запах огромной разъяренной кошки.

— Я тут, наверху! — прокричала Сара.

Он побежал, перепрыгивая через три ступеньки.

Голос исходил из спальни. У закрытой двери стояла Джонси на задних лапах. Головой она задевала потолок. Она царапала дверной замок когтями и вгрызалась в дверь.

Одна из панелей треснула и продавилась внутрь. Джонси принялась за дело с удвоенной яростью, и дверь рассыпалась в щепки.

— Сюда! Плохая девочка!

Почему он не подумал, что надо принести мясо?

Нет. Мясо бы тут не сработало.

Сара орала, стуча кулаком в заклинившее окно.

Он подбежал и схватил кошку за ошейник, но она повернулась и ударом лапы сбила его с ног.

Пока он лежал, пытаясь отдышаться, Джонси бросилась к Саре.

Он пополз на четвереньках. Голова у него бешено кружилась, и все же он пытался подняться на ноги, невзирая на адскую боль в груди. Он едва добрался до двери, когда Джонси прокатилась по полу, прыгнула и вонзилась клыками Саре в горло.

Глаза девушки расширились — зеленые, как и у Джонси. Голова откинулась назад. Кошка вырвала кусок мяса вместе с клочком футболки, а затем запрокинула морду и взвыла. Черный нос в окружении усов касался светильника на потолке.

А потом кошка прыгнула в окно, расколов раму.

Кевин подполз к Саре. Ее голова едва держалась на теле, отовсюду лилась кровь. Ее прекрасные золотые волосы, разорванная футболка, треснувший линолеум на полу — все было заляпано. Он никогда не видел столько крови.

Он спрятал лицо в ложбинке у нее на груди и всхлипнул.

Потом встал и выглянул из окна. Джонси неслась к сараю.

Кевин ощупью спустился вниз по лестнице, душу ему словно вывернули наизнанку. Сара была такая красивая. И Джонси — та, кого он взял на воспитание, за которую отвечал, которую считал своим питомцем — убила ее. Питомец? О нет. Это звучало так же нелепо, как если бы космонавт считал луну своим домашним животным. Или композитор называл питомцем лучшую из своих симфоний. Или альпинист решил, что приручил Эверест.

Он споткнулся и оказался на улице. Теперь дом окружали пять полицейских машин, рядом стояла карета скорой помощи. Один из медиков держал в руках винтовку — ту самую, что хранилась у Сары в грузовике.

— Кошка все еще внутри? — проорал один из копов.

— Сара наверху. Она мертва, — ответил Кевин. Он упал на колени и зарыдал.

Появилась Хартли:

— Кошка побежала в сарай. Я видела.

Доктор поднял винтовку, а еще один коп распахнул дверь. На поводке у него была немецкая овчарка. Кевин поднялся на ноги.

Собака метнулась вперед, но потом сжалась в комочек за спиной хозяина. Коп бросился бежать, одновременно пытаясь вытащить из кобуры служебный револьвер.

Джонси в один прыжок вырвалась из сарая. Коп с собакой упали на землю, и кошка перемахнула через них.

Кевин услышал, как взводят курок винтовки.

Он крикнул «Нет!» и бросился на стрелка.

Тот споткнулся, и пуля улетела «в молоко».

Рыжеватый штрих — Джонси — промчался к лесу позади сарая и скрылся из виду.

— Зачем ты это сделал? — прокричала Хартли.

— Если ее убьют, это не оживит Сару.

— Ты не признаешь очевидного! Смилодон будет убивать снова.

Кевин замолчал. Хартли была права. Он понятия не имел, почему толкнул стрелка. Он почувствовал, как ему завели за спину руки. Наручники врезались в запястья. Но его саблезубое чудо, явившееся из иного мира, было на свободе.

— Ты состоял в отношениях с Сарой Джонс, — сказала Хартли. — Мне казалось, ты любил ее.

— Да. Но это неважно.

— Это чудовище убило твою любимую женщину, а ты его еще и защищаешь?

Как ему было объяснить?

Джонси так и не нашли. Нападения на домашний скот и оленей в округе участились, но длилось это всего несколько недель. Может, саблезубая кошка умерла, а может, ушла на север, где гуще леса и крупнее дичь.

Кевин сел в тюрьму. Там он прошел почти весь курс обучения в колледже, да еще и за государственный счет. Может, он и не был семи пядей во лбу, но по книгам учиться у него получалось отлично.

Его жизнь изменилась навсегда. Он вышел из-за решетки, поступил в университет, изучал палеонтологию, но при этом усердно избегал и Франкен Уни, и профессора Хартли, хотя она долго умоляла его поделиться фотографиями смилодона.

Он так и не женился.

Но он дружил со смилодоном, пришедшим из глубин веков. Это примерно то же самое, что ступить на Луну. Он дотронулся до его белых клыков, похожих на сабли. И стал бессмертным.

Этого было достаточно.

Проза Мэри Турзилло появляется в журналах Analog, Year’s Best Lesbian Fiction 2008, Cat Tales, Space and Time, в антологиях The Vampire Archives и Sky Whales and Other Wonders. Всего в разных журналах и сборниках автор опубликовала более 50 рассказов; также существует книга ее стихов, озаглавленная «Ваша кошка и другие пришельцы» («Your Cat & Other Space Aliens»). Ее рассказ «Детям на Марсе не место» («Mars Is No Place For Children», премия «Небьюла») и роман «Старомодная марсианская девушка» («An Old-Fashioned Martian Girl») были выбраны в качестве развлекательного чтения для международной космической станции.

Предоставим слово самой Мэри Турзилло: «Как и многие другие рассказы, „Прайд“ был вдохновлен теми временами, когда я преподавала в филиале университета штата Кент, в Трумбулле. Жители округа Трумбулл, Огайо, любят своих экзотических домашних животных. На одном из моих курсов учились две сестры, и они рассказали мне, что взяли на воспитание львенка, которому нравилось греться посреди улицы; машины были вынуждены его объезжать. Профессору философии, чтобы оформить опеку над маленьким сыном, пришлось отдать своего ручного питона. На сельской ярмарке девочку покалечил тигренок. У моего сына был друг, который работал разносчиком газет: проходя своим обычным маршрутом, он каждый раз сжимался от страха, оказываясь около клетки с животным. Самого зверя ему так и не довелось увидеть, но рычание оттуда доносилось душераздирающее. И, конечно, судебное дело, в ходе которого Железный Майк (Тайсон) безуспешно попытался отвоевать право оставить у себя Кению, белого бенгальского тигра, а вместе с ней и других крупных кошачьих, которые резвились на двадцати четырех гектарах его поместья в Саутингтоне, всего в паре миль от моего дома.

Чтобы лучше понять Джонси, я без конца наблюдала за разными скучающими, жуткого вида большими кошками в Буш Гарденс, в зоопарке Кливленда и других зоологических садах и размышляла о том, какую угрозу они представляют, сами того не сознавая. Метод атаки, который использует Джонси («перекатись и бей»), как мне кажется, могли использовать саблезубые тигры, чтобы вцепиться зубами жертве в горло. Однако дело еще и в том, что мой котенок по имени Махасаматман использовал тот же прием, когда играл с другой кошкой».