Сказания о Хиль-де-Винтере

Глава 4. Высокие Кручи

На остановке в Высоких Кручах ее встретил теплый морской ветерок и узкая вытоптанная тропка, извивавшаяся среди кустов можжевельника и диких фисташек. Смолистый аромат хвои, запах разогретых на солнце трав и полевых цветов смешивался с солоноватым привкусом моря и казался ей каким-то изысканным парфюмом в духе Кензо; только авторства самой Природы.

Но вот пыльная тропинка резко свернула, огибая огромный валун; у его подножия спрятался от ветра крошечный домик. Под скатом камышовой крыши сушились пучки дикой мяты и душицы, и хотя дверь была приоткрыта, Като на всякий случай постучала.

Она вздрогнула от неожиданности, когда голос «Кто там?» раздался не изнутри, а у нее за спиной. И резко обернулась.

Перед ней стояла пожилая женщина с обветрившей кожей и частыми «гусиными лапками» вокруг глаз, натруженными жилистыми руками с начинавшими уже появляться на них коричневатыми старческими пятнышками. Старушка странно улыбнулась, и даже не удосужившись узнать, кто к ней пожаловал, поманила за собой Като, повернувшись к ней спиной. Она завернула за угол дома, и Като оставалось лишь следовать за травницей, со спины рассматривая ее причудливый наряд. Платье бабки-отшельницы походило скорее на холщовый мешок с прорезями для головы и рук. Като не представляла, как можно носить такую потрепанную и ветхую одежду.

За углом хижины на высоких шестах сушились рыболовецкие сети, настолько прогнившие и дырявые, что в них не задержался бы и кашалот. Однако же бабка сосредоточенно что-то в них искала, в этих сетях. И время от времени рука ее опускала в таз трепыхавшуюся свежую барабульку. Като с интересом наблюдала за ведуньей, но все же не смогла уловить момент, когда та выуживает из сетей рыбу. Поэтому девушка спросила старушку: «Откуда она берет рыбу?»

Бабка махнула неопределенно рукой в сторону рыболовецкого судна, видневшегося на горизонте.

— У них.

Ответ заставил Като задуматься. Если бабка покупала барабульку у рыбаков, то почему она искала ее в своих сетях? И вообще ей казалось, что никакой рыбы, когда они свернули за угол, в сетях не было. Что все это значит?

Когда же вошли в дом, Като пришлось удивиться еще больше, чем рыбным бабкиным причудам. На пороге их встретило животное, о котором она не читала ни в одном справочнике по биологии. А ведь она проштудировала тонны различных учебников, терпеливо составляя рефераты за свою сестру.

Загадочный зверек не доставал ей даже до колена и был весь покрыт удивительно бархатистой шерсткой золотисто-песочного цвета, а на его вытянутой, как у жеребенка, голове и шее торчком стояла черная грива. Приветливо помахивая коротеньким, похожим на заячий, хвостом, невиданное существо засеменило к бабке на своих коротких пружинистых лапах; зверек с любопытством разглядывал Като, но все же путался под ногами хозяйки.

Пока бабка возилась с барабулькой у очага, Като оглядела ее более чем скромное жилище. Оно представляло собой одну-единственную комнату, что служила и кухней, и спальней. У маленького окошка стоял деревянный стол да лавка, а посуда — на полке над очагом. У противоположной стены она заметила деревянную кровать, покрытую лоскутным одеялом, над ней висела потемневшая от копоти и времени икона.

— Ну, что случилось, — вдруг спросила ее бабка.

Вопрос застал Като врасплох, она все не могла понять, за кого ее принимает отшельница из Высоких Круч. Потому машинально ответила:

— Ничего.

Травница замолчала, продолжая возиться у очага. Като понимала, что так или иначе ей придется сказать, зачем она побеспокоила старушку, хотя бы из вопроса вежливости. Но ей уже слабо верилось в то, что этой бабке в холщевом мешке вместо платья под силу избавить ее от бессонницы.

— Почему вы подумали, что у меня что-то стряслось?

— Ко мне только с бедой приходят, дочка, — просто ответила та.

Впоследствии Като сама не поняла, как так получилось, но просила она ведунью вовсе не про бессонницу.

— Могли ли то, что мне снилось, произойти со мной на самом деле?

Вопрос бабку не удивил совершенно, будто ее спросили, нужно ли солить барабульку.

— Видишь ли, дочка, у большинства людей весьма узкое понимание этого «на самом деле». — С этими словами она поставила перед ней на стол горшочек с дымящимся кушаньем, тушеной с пряными травами рыбы. — Они наивно полагают, что бытие — это одна большая дорога, по которой движутся одновременно к началу и концу, кому как больше нравится.

Тут колдунья сделала паузу и усмехнулась.

— В то время как материя соткана из сотен, тысяч, миллионов жизней, и они все переплетены меж собой. Ты в своем окружении, в этом месте, занятая одним предназначением — это ты сиюминутная, здешняя. Какой будешь ты в другом месте, где все было бы по-другому? Очень сомневаюсь, что той же самой. Возможно, только поначалу. Однако новая материя бытия, новое окружение неминуемо изменит тебя и сделает частью совсем другого узора.

Ты скажешь мне, что погрязнув в будничной канве, выбраться из нее невозможно. Отнюдь; не забывай — твоя реальность стежками ведет к другой, совершенно иной, и так далее, возможно, до бесконечности. Ведь не зря же в одном языке стежками названы пути. Понимаю, только опытная портниха легко найдет скрытый стежок меж материй бытия. Ну а что мешает тебе попробовать?

Като во все глаза смотрела на старушку в убогом холщевом мешке, только что обрисовавшую ей в двух словах модель Вселенной а-ля одеяло-пэчворк. Либо она немного не в себе, либо немного гениальна. А последнее, как известно, подразумевает и первое, так что третьего не дано.

И все же Като не решилась погружаться ни в основы кройки и шитья, ни в дебри абстрактных величин, приготовившись заняться вполне реальной барабулькой, ибо не было у нее желания философствовать на голодный желудок. Обжигая пальцы, она выудила горячую рыбку на глиняную тарелку. Черногривый зверек, гревшийся у очага, следил за каждым ее движением, и держа вторую барабульку за хвостик, Като поманила его. Но тот даже не сдвинулся с места, уставившись на незваную посетительницу блестящим черным глазом, в котором плясали отблески огня.

Бабка, заваривая чай и при этом не видя разыгравшейся сцены, коротко сказала:

— Не ест он рыбы.

Пошарив на самой дальней полке над очагом, ведунья достала оттуда запыленную бутыль и поставила ее перед Като на стол, и с тревогой в голосе произнесла:

— Тебе нужно торопиться, дочка.

Като от неожиданности обожглась очередным кусочком рыбы.

— Это возьмешь с собой, — указала она на бутыль. — Но выпьешь не от жажды, а только в случае крайней необходимости.

И буквально стала выталкивать девушку за дверь, не давая закончить трапезу. Покинув жилище странноватой негостеприимной бабки-травницы, Като наконец-то разогнулась в полной мере, ибо если сама ведунья при своем росточке не находила свой домик неудобным, то Като со своим ростом выше среднего — так не считала. Растирая затекшую спину, Като уже было повернулась в сторону автобусной остановки, но внезапно выскочившая за ней хозяйки лачуги подтолкнула ее совсем в другую сторону, выводя на едва заметную в фисташковых кустах тропу.

— Так, куда ты направляешься, гораздо короче, поверь бабке-ведунье. Глядишь, там и сон к тебе добрый воротится.

Като как раз в этот момент собиралась выпытать у травницы хоть пару травок, что помогут ей побороть бессонницу, а затем возвращаться уже в Н-ск. Ибо как она тогда считала, визит к ведунье из Высоких Круч не увенчался успехом — та даже мяты какой-нибудь для сна попить не присоветовала.

Шагая по заросшей тропке среди фисташек, Като оглянулась, рассчитывая, что выжившая из ума старушка возвратилась в свою лачугу, и она может беспрепятственно свернуть на автобусную остановку. Не тут-то было! Ведунья в холщовом мешке по-прежнему наблюдала за ней с порога своего ветхого жилища, и поймав нерешительный взгляд девушки, серьезно прикрикнула:

— И не вздумай возвращаться назад! Дойдешь — а там вспомнишь заклинание!

Ветер все усиливался, поднимая темные морские волны выше да выше, так, что даже солнце уже погрузилось в них до половины. Като знала, как быстро наступают сумерки в этих краях, знала, что горящий расплавленной медью закат скоротечен, и скоро непроглядная Тьма захватит Кручи и ее саму. Поэтому она уже не шла, а бежала по выбранной ею тропе.

Она бежала, подгоняемая страхом темноты, одной рукой придерживая бутыль, бултыхавшуюся в сумке. Теперь те вопросы, что она не успела задать бабке-травнице, она задавала себе. Что это за место, которое ей зачем-то нужно найти? Какое еще заклинание она должна будет там вспомнить? Внезапно ее осенила мысль, что она просто поддалась выдумке спятившей от одиночества бабки и ей срочно нужно попасть на остановку, пока в город не ушел последний автобус. Она уже было приостановила бег, как где-то сзади и сбоку в кустах послышался хруст. Тогда Като побежала еще быстрее, забыв про бутылку, бившую по ребрам, и во всю работая локтями, как заправский бегун. Несмотря на это, Тьма опережала ее.

Внезапно тропинка оборвалась, оставив нашу бегунью на большой поляне. Одну, если не считать нечто странное, высившееся всего в нескольких шагах от нее.

Его ствол и обнаженные ветви светились, окруженные легким белесым, в тон самому Древу, туманом. Оно все было словно выточено из кости, Като никогда еще не доводилось видеть столь ослепительно белой древесины. Коры Древо было лишено, зато украшено (или изуродовано?) несколькими неизвестными ей знаками. Она подошла ближе, попутно заметив, что у корней Древа совершенно ничего не растет. На ветках его не было ни одной почки, в нем не теплилось жизни, это было Дерево-Призрак, и его мертвая крона являлась пристанищем целой стаи черных воронов. Как только девушка коснулась ствола рукой, они с карканьем поднялись в воздух и улетели.

И все же несмотря на всю необычность явившегося ей зрелища, в ее мозгу уже звенел звоночек: «ты опоздаешь на последний автобус, еще минута-две — и останешься одна в ночном лесу».

Две минуты?

— Где-то я уже слышала об этом, — подумалось нашей искательнице приключений.

А вспомнился ей стишок, который передал в кафе в конверте ей еще один умалишенный — коллекционер Грэйд. Тогда стих показался ей редкой бессмыслицей. И девушка похвалила свою память, запоминавшую всякие несуразицы.

Боясь сбиться, она стала быстро читать заклинание. А что еще ей оставалось делать? Она совсем забыла о последних автобусах и почему-то поверила, что что-то действительно должно произойти.

Когда дошла до строчки «Покажут древо. В лодку обратившись», то чуть было не запнулась, глянув под ноги. Корни костяного Древа с треском вырвались из сырой земли, сплелись, у нее на глазах образуя нечто наподобие воронки. Ее охватил ужас, ноги будто приросли земле, Като не могла найти в себе сил даже пошевелиться, и так, в безмолвии и недвижимая, она следила за развернувшимся перед ней превращением.

Ствол Древа обернулся мачтой, а ветви прямо на глазах слились в большой белый парус. Бортики из корней соединились, став лодкой.

И начался дождь. Небесная влага все прибывала, пока уже вся поляна не стала зеркальным озером, в котором отражались вспышки молний. Като чувствовала, что лодка куда-то плывет, но мозг отказывался принимать случившееся, все больше напоминало бредовый сон или галлюцинацию. А вскоре исчезло и это, Като осталась в безмолвной кромешной Тьме. Сенсорная депривация действовала на нее угнетающе, и вскоре она перестала пытаться воспринимать происходящее.