Сказания о Хиль-де-Винтере

Глава 23. Ангстлох

Поддерживая ее под локоть на винтовых спусках, герцог неторопливо вышагивал по паркану, в котором они только что очутились, своей роскошной горностаевой мантией подметая вековую брусчатку. Когда они огибали одну из замковых башен, Като заметила чуть позади себя двух арбалетчиков и одного воина с саблей, на четверть вытащенной из ножен. Стражники следовали за ними и время от времени озирались по сторонам.

Като машинально схватила герцога за рукав, разворачивая его в сторону воинов.

— Кто это? — испуганно спросила она.

— А, это, — герцог махнул на них рукой. — Это стражники из Северной Башни. Будет лучше, если они проследят, чтобы наша прогулка была спокойной.

Като не нашлась, что ответить. Ее неприятно удивило, что герцогу есть, чего бояться, даже в собственном замке, и все ее весело-беззаботное настроение и радость исследователя как ветром сдуло.

Матей что-то рассказывал ей, о том, что кое-где по периметру паркан пришлось перегородить недавно возведенными башнями — в другой раз Като слушала бы его, ловя каждое слово с открытым ртом, но не сейчас. Напряженная сосредоточенность заставила ее даже вздрогнуть, когда герцог что-то крикнул процокавшим мимо конным воинам.

Многолюдная и шумная Базарная площадь начиналась от самых ворот замка. Не сказать, чтобы встретили их здесь очень радушно — то ли владельца замка не все узнали, то ли торговцы были сосредоточены на покупателях — Матея приветствовали вяло, да и то не все. Многие предпочли отвернуться или пересчитать что-нибудь на прилавке, когда они проходили мимо. При виде их толпа расступалась, и некоторые даже спешили свернуть в соседние ряды. Были и такие, кто прикрылся воротником или полой пышной накидки, чтобы не быть узнанными герцогом. Все это выглядело, по меньшей мере, странным, и Като сочла неприличным спрашивать об этом у герцога, а сам он не посчитал нужным объяснить, хмурясь и подсчитывая в уме, сколько еще торговцы не будут выплачивать ему налоги в счет своего потерянного товара — в грандиозном пожаре при взятии, по сути, им своего же замка.

Като без особого интереса окинула взглядом расшитые золотом пестрые ткани, которые аршинами отмеряли загорелые мужчины в восточных одеждах, вдыхала острый пряный аромат специй, разноцветными горками высившихся на прилавках. Матей провел ее и мимо коновязи с нервными скакунами. Они часто взбрыкивали, волнуясь из-за базарного шума и суеты, и Като побоялась подходить к ним близко, как и к обезьянкам в клетках со злобными оскалами мордочек.

Дальше на прилавках возвышались большие корзины с диковинными фруктами, мешали проходу огромные чаны с зеленью, на дне которых блестела вода, и повсюду в рядах стояли большие лужи растаявшего льда, в котором хранили сыры и молоко. Над ними свисали, как театральный занавес для всей этой оды пище — засоленные туши гигантских морских рыбин и окорока. Като торопливо свернула в следующий ряд, потому что в замке итак неплохо кормили.

И остановилась, как вкопанная: впереди, насколько хватало взора, были расставлены большие клетки, в которых сидели или стояли, понурив головы в цепях и ошейниках, невольники. У некоторых из них на плечах и груди были тавро с именами хозяев. При этом имена предыдущих также пытались выжечь, отчего тела многих были покрыты сплошными темными пятнами. На женщинах-девушках вместо клейм было что-то вроде татуировок — на запястье или шее. Эти печати неволи были выполнены грубо и наспех, и уж точно их не красили.

Заметив, с каким выражением Като смотрела на это, Матей поспешил оправдаться:

— В Сеймурии, работорговля, конечно, запрещена, но а иначе как бы мы содержали замок и войско в придачу? За нашими рабами приезжают даже из Орленда. И потом, какой резон называть рабов свободными людьми, «занимающими должность прислуги» — если они ими не являются? Вот посудите, графиня, то жалованье, что они получают в качестве прислуги — им же его порой не хватает на пропитание. А еще ведь как минимум нужно купить одежду. А даже если и появляется у них лишняя копейка — идут и пропивают, вместо того, чтобы вложить ее во что-либо стоящее. У рабов куда все проще — нет денег, нет проблем. А работодатель, я хочу сказать хозяин — сам позаботиться о нем и решит, сколько ему выдать на одежду и еду.

Като опустила глаза, чтобы не видеть кандалы на руках и ногах рабов, толпой стоявших у входа в какое-то строение. Она почему-то чувствовала себя виноватой в своей свободе рядом с ними.

— Нам сюда, — позвал ее герцог, открывая перед ней дверь на другом конце Невольничьей площади.

— Что это? — Спросила Като без должного интереса, настроение ее безвозвратно пропало.

— Это ход в подземелье замка.

Пока они спускались по широкой дубовой лестнице, Като осмотрелась и заметила лишь стоящие по сторонам емкости с водой и вином и корзины с провизией.

— Если это продуктовый склад замка, то почему он не сообщается с дворцовой кухней? — Спросила Като, спускаясь все дальше вниз, куда-то под замок по бесконечно длинным лестничным пролетам.

— Потому что это сейчас подвалы приспособили под склад, — ответил ей герцог, поддерживая полы мантии при спуске. — А раньше это был ангстлох.

— Что-что? — Не поняла Като.

— Ангстлох — «черная дыра». Это такая темница для пленников под землей, — охотно пояснил герцог.

— Но сейчас ведь там никого не держат? — Испугалась девушка, вспомнив рабов у входа.

— Для чего их держать? — Ответил вопросом герцог, подавая ей руку, чтобы она могла переступить через шаткую ступеньку.

Като никак не могла понять, что интересного хотел ей показать Матей в этом мрачном подземелье, из которого веяло каким-то могильным холодом, и, честно говоря, она желала только поскорее выбраться обратно к солнечному свету.

Но герцог вел ее все дальше вниз, и после четвертого пролета лестница вдруг круто оборвалась. Като не ожидала, что это случится прямо посреди лестничного марша, и едва не свалилась в открывавшуюся глубокую шахту. Герцог ловко подхватил ее.

— О, — облегченно вздохнула Като, дрожа от страха и вцепившись мертвой хваткой в державшую ее руку. — Как хорошо, что дома на нашу лестницу еще никто не позарился. А то возвращалась бы я как-то домой и…

Като не закончила своей шутки, по большей части потому, что краем глаза заметила, что герцог не слушает ее, а это было ему совсем не свойственно.

— Почему лестница обрывается? — Поинтересовалась Като, вглядываясь в бездонную темную шахту.

— Дальше спускаться небезопасно, — ответил тот, и девушка заметила, что он думает о чем-то своем.

— Да и незачем, наверное? — Като попыталась намекнуть герцогу, что ей не слишком интересно в подземелье.

Герцог не в тему пожал плечами и оставил вопрос Като без ответа. Он еще некоторое время молча смотрел в шахту, а потом, будто опомнившись, совсем другим голосом сказал:

— Вынужден просить у вас прощения, меня ждут кое-какие дела, не терпящие отлагательства.

После ужина, на котором подавали фаршированную белорыбицу, Матей и Като приятно проводили вечер в Зеленой бильярдной. Он передал ей приглашение с горничной сыграть в пул-девятку, и Като не отказалась. Играть она в эту мужскую игру не умела, но отказать хозяину замка тоже не могла. Като выбрала шары красного дерева, зря она, конечно, это сделала, потому что Матею достались кремовые, слоновой кости, а ей пришлось начинать игру. И вот наша обладательница красных шаров разбила треугольник.

— О, — разочарованно протянула она, силой взгляда пытаясь заставить хоть один из шаров упасть в лунку. — Никогда, наверное, не научусь этого делать.

— Это не так сложно, как кажется. — Терпеливо отозвался Матей, заново собирая шары в треугольник. — Если бить не в центр, а…

Внезапный чудовищный грохот и рев прервал этот безмятежный урок игры в пул. Матей, со вспухшей на виске жилой, бросив в угол комнаты кий, устремился к выходу. Но его опередил вбежавший в бильярдную воин в полном облачении.

— Ваше величество, — запыхался он. — Замок обстреливают из катапульт.

Глаза Матея расширились от удивления, жилка у виска запульсировала, и, забыв о присутствии графини, он ругнулся.

— Они что, на острове?

— Нет, это флотилия с моря. Переправляться к нам они, кажется, не собираются пока.

— Почему их не засекли, я спрашиваю, почему никто не следил за ними, а? Что это, кстати, сейчас был за грохот?

— Они попали в крышу Белой башни.

— Что?! — Матей, разъяренный, выбежал из бильярдной.

Като последовала за ним.

Совсем позабыв о своей гостье, герцог бегом поднялся на стену замка через одну из башен. Като хотела окликнуть его, но их разделил град вражеских стрел. Герцог перебежками добрался до входа в Белую башню, у которой в крыше теперь зияла черная дыра. Из нее торчали обломки балок и стропил, изломанные и согнутые под разными углами, чем-то напоминая ворох коктейльных трубочек чудовищных размеров.

Като так и стояла на выходе из Малой башни, она уже было решилась перебежать к герцогу, но когда перед самым ее носом пролетело пушечное ядро, благоразумно воздержалась от геройства. Ядра и стрелы сыпались на башни и стену, как насыпают пшено курам. И весьма странно было, что кроме проломленной крыши Белой башни других разрушений пока не наблюдалось. Хиль-де-Винтер стоял прочно и несокрушимо, безмолвной глыбой-твердыней, по которой в панике, как муравьи, сновали воины Матея в черненых доспехах. Притаившись за зубьями стен, они заряжали в ответ луки, пушки, арбалеты, катапульты и вообще все, что может хоть чем-то стрелять. Один молодой парнишка за Белой башней метал камни чем-то похожим на давидовскую пращу. Его жалкое оружие вряд ли могло повергнуть Голиафа-королевскую флотилию, но он не прекращал попыток. Надо же! Попал прямо в холщовый парус кораблю. Пусть теперь на фрегате думают, как управлять судном с разорванным парусом.

Матей суетился у пушек; их уже зарядили, а вражеский огонь внезапно прекратился. Герцог начал осматривать стену и башни, словно чего-то ждал. Одновременно раздавая кое-какие поручения, он развернулся лицом к Малой башне и тут обнаружил Като.

— Графиня? Здесь же опасно!

— Да я не буду мешаться…

— Марш в свою комнату! — Рявкнул на нее хозяин замка. — Сейчас не время для прогулок, — уже с большей учтивостью добавил он.

Като со вздохом начала спуск со стены через Малую башню, оглянувшись, она увидела, как Матею на стреле поднесли какое-то послание. Пробежав его глазами, он распорядился принести ему перо и пергамент для ответа и в этот момент встретился глазами с Като. Его посуровевший в одночасье взгляд словно насквозь ее прожег и, содрогнувшись, Като быстрее продолжила спуск, чтобы вернуться в Золотую спальню Дворца, как Матей распорядился, и не вызывать гнев хозяина осажденного Хиль-де-Винтера.

От нечего делать у себя в комнате она взялась за рисование, благо, в комоде нашлись бумага, перо и чернила. Лишь изредка с Дворцовой площади доносились шум и крики. Но окна ее спальни выходили во внутренний дворик, поэтому наблюдать за ходом сражения не представлялось возможным. Скоро Като устала ждать каких-либо известий и заснула.

Утром ее разбудила служанка и передала, что его величество герцог ожидает ее в одном из залов дворца. Като хорошенько причесалась и надела блузу цвета темных изумрудов — из герцогского шкафа.

— Доброе утро, графиня, — приветствовал он ее, отсалютовав чашкой пуэра. Герцог выглядел измученным и заспанным, небритым, словно только-только присел передохнуть.

— Доброе, — согласилась Като. — Я вижу, замок больше не обстреливают. Значит, все решилось?

— О да, — удовлетворенно протянул герцог. — Правда, для этого пришлось пойти на небольшую военную хитрость.

— Какую же? — Като нетерпеливо отрезала кусочек кекса с красным виноградом, который французы называют «клафути».

— Мы написали им в ответ на их гнусные требования сдать замок, в общем, написали, что у нас в плену высокопоставленная особа.

Като прыснула от смеха, виноградины из кекса посыпались на расписное блюдце.

— И они на это купились?

— Естественно. Ведь мы написали, что Вы — графиня из Замии, а у них сейчас большие проблемы с этим государством.

Като расхохоталась, но заметив, что герцогу совсем не до смеха, притихла.

— Если это как-то поможет Хиль-де-Винтеру и его гостеприимному владельцу, то что же, пусть я буду графиней из Замии.

Матей слегка склонил голову в знак благодарности.

— Было бы неплохо, ваша светлость, если бы вы остались в Хиль-де-Винтере хоть ненадолго, пока нам не удастся решить этот вопрос другим путем.

Като хотела что-то сказать. Но герцог опередил ее.

— Мы, со своей стороны, всеми силами постараемся обеспечить вам максимум комфорта и исполнить, по возможности, любые ваши желания.

— Вы и так делаете все для этого, — поблагодарила, в свою очередь, «графиня».

— Еще увидимся с вами перед отъездом, — поставил ее в известность Матей, звякнув о стол чашкой, полной причудливых потеков чайной гущи.

— Как? Вы покидаете замок?

— Меня не будет всего пару-тройку дней, пока все не решится.

— Когда планируете выехать, герцог?

— Ближе к вечеру станет ясно, — уклончиво ответил он, поднимаясь и благодаря Като за компанию.

Като вышла в направлении, как она думала, спальни. Несколько изгибов и поворотов коридора, переходов через башни, и она поняла, что находится в совершенно не знакомом ей месте. Поблизости не было ничего, что она могла видеть раньше. Девушка устремилось по вдруг обнаруженному ею примыкающему к башне боковому коридору и оказалась этажом выше патио, в месте, напоминавшем заброшенную кузницу или оружейную. Повсюду громоздились какие-то щипцы, кузнечные меха, обломки клинков и черешки копий. На стене коридора как попало были развешены заготовки для стрел. А на противоположной стороне анфилады виднелось что-то, до ужаса похожее на орудие пыток со встроенными цепями и кандалами.

«Что за чертовщина… Понастроили тут», — пронеслось у нее в голове, когда она окончательно поняла, что заблудилась.

Несколько робких криков «есть здесь кто-нибудь» не принесли результата. Ее никто не услышал, она была одна в этом крыле. Взгляд ее снова упал на чудовищную машину боли, и завтрак запросился наружу. Бр-р-р.

Перегнувшись через перила вниз, она разглядела дворик — он был завешен свежевыстиранным бельем и пестрел веселенькими канами и чернобрывцами, что со страшным содержимым этажа выше никак не вязалось.

— Ну что ж, рано или поздно я выберусь из этого местечка. Сама, — решительно проговорила она и двинулась дальше по коридору.

Коридор внезапно снова перерос в анфиладу, с резными деревянными колоннами по правому боку. Вместо капителей — грубо вытесанные подобия лиц, то девушек с выпученными глазами, то уродливые полузвериные-получеловечьи. Анфилада упиралась в массивную дверь с резной в тон колоннам, ручкой. И только Като потянула за нее — на те, здрасьте, столкнулась нос к носу не с кем-то, а с главной в замке по хозяйству — ключницей.

— О… ваша светлость, то есть, я хотела сказать, — у ключницы самой глаза вылезли на лоб как у окружавших ее деревянных статуй. Она торопливо вынырнула из-за двери и поспешила закрыть ее, чуть не прихлопнув Като нос.

— А я тут заблудилась, — сообщила ей Като.

— Пойдемте, ваша светлость. Я провожу вас в ваши покои. — Ключница оставалась на месте, Като пришлось развернуться на сто восемьдесят градусов и идти, спиной чувствуя ее сопение.

— Интересно, далеко ли мы от Тронного зала, — поинтересовалась девушка, чтобы хоть как-то разрядить обстановку и умерить сопение ключницы позади себя, временами переходящее в возмущенное похрюкивание.

Ключница на мгновение поравнялась с Като и шепотом выдала:

— Это Северное Крыло… уверяю вас, от него стоит держаться подальше.

— Почему? — насторожилась Като, замедлив шаг.

— Оно старое, его много веков не ремонтировали. Пол может провалиться.

Като покосилась на стены и свод коридора, по которому они шли. Они выглядели старинно, но, насколько она могла судить, прочно и явно сделанными на века. То же самое можно было сказать и о дощатом настиле пола. Его никак нельзя было назвать трухлявым или прогнившим.

После козленка на вертеле и фаршированных артишоков, поданных на обед, Като еще полдня отлеживалась у себя в комнате. И как только герцогу с такими харчами удается оставаться стройным, как кипарис? В свои леггинсы Като, конечно, влезла, но заметила, что через них уже перевешиваются бока.

— Нет, ну это ужас какой-то, — разнервничавшись, она отбросила узкие штанишки в сторону и облачилась в длинное платье в стиле ампир — то есть с талией где-то под грудью — еще одну находку из недр шкафа Золотой спальни.

Распахнув узорчатую дверь, выходившую на анфиладу, Като выглянула во внутренний дворик. Этажом ниже его густо заплели пахучие багряные розы, готовые и фонтан обвить без обрезки. Дорожки между ними были посыпаны гравием; не было желания спускаться вниз и гулять по нему в мягких шелковых туфельках.

Потянуло влажным ветерком с йодистым запахом водорослей; на море, наверное, начинался шторм. Как Матей в начинавшуюся непогоду собирается отплыть куда-то? С налетевшим порывом ветра она проворонила свою шелковую накидку — ее унесло вниз, прямо на розовый куст.

Еле-еле Като удалось отыскать лестницу, ведущую вниз. А сорвать с колючек накидку оказалось еще сложнее. И как только, наконец, ей это удалось, с небес на землю хлынул холодный дождь с градом.

Като с воплями, от того, что на макушку ей сыпались, как дробь, льдинки, припустила под защиту анфилады. Эх, дурында, нужно было бежать в сторону лестницы, сейчас бы уже грелась в своей комнате. А вместо этого она теперь ломится во все двери, а они почему-то заперты на засовы.

Неужели… Дубовая, окованная пластинами железа, поддалась. Распахнулась; и Като очутилась в замковой капелле.

Капелла представляла собой одну-единственную, совсем крошечную комнатку. В ней помещалась всего-навсего одна икона какой-то святой, небольшое витражное окно, и алтарь. И никаких разделений на нефы, аналои или еще что-то каноническое.

На полочке перед иконой коптили огарки свеч и увядали срезанные цветы. Некому было присматривать за капеллой. Капеллан куда-то пропал, запропастился.

Богохульно забравшись с ногами на какой-то трон, Като выглянула в окно — посмотреть, закончился ли дождь. Ливень-то перестал, стали реже слышны постукивания капель и градин по крыше дворца. Но зато в окне Като представился неожиданный пейзаж.

Несколько крестов и надгробий. На одном из них — высеченный из гранита суровый воин с мечом и в короне. Наверняка какой-нибудь предок герцога. Рядом беломраморное изваяние прекрасного ангела. (Как потом она узнала, это был памятник матери Матея — Ангелике Эритринской). И вот совсем свежая могила. А на ней…

Одеяние священника.

Значит, капеллан Иоанн недавно почил с миром. Как он ушел? Жаль его все-таки: интересный такой был старичок. То-то герцог ходит пасмурный, как сегодняшнее небо в ненастье.

А вот и ливень стих; сорвав некрепкие бутоны роз, оставшиеся — забрызгал грязью. Сразу ясно, почему слово «ливень» — мужского пола. Негодник.